ИСКУССТВО АРИФМЕТИКИ: ЧАСТЬ № 1
Авторское предуведомление: специально для уважаемых мною читателей, лишённых по причинам правового и технического свойства возможности читать длинные тексты в telegra.ph’е, нынче и впредь оные тексты будут дублироваться в ЖЖ. Ну, хоть на что-то сгодится эта площадка.
Поелику внезапно оказалось, что иногда необходимо разъяснять окружающим даже те мысли, которые тебе самому кажутся банальными, давайте сегодня углубим и расширим, как некогда говаривал первый и последний президент СССР, тему продовольствия и ленд-лиза. Дальше будет много всякого с тщательным пережёвыванием, дабы, наконец-то, поняли все.
Вообще, надо понимать, что любой разговор об американских поставках по ленд-лизу в Советский Союз - это всегда разговор об эффективности советской экономики. Ни больше, ни меньше. Будете вы беседовать о качестве бронетехники, переданной в пользование Стране Советов, о количестве поставленных американских самолётов или о сроках доставки «Студебеккеров», «Доджей» или «Виллисов» - не важно, ибо главный вопрос, коий, пускай, никто и никогда не озвучит в беседе с вами, но который всегда будет висеть в воздухе, аки Дамоклов меч, - это вопрос: почему правительство СССР принимало от янки помощь и отчего настаивало на ускорении поставок? Была ведь своя индустрия, индустрия немалая - созданная с избыточным запасом прочности. Но при этом просили и брали у проклятых капиталистов, хотя и союзников.
«А вот апельсины! А вот витамины! Кому апельсинчики? Кому витаминчики?». Раздача - или распродажа? - ленд-лизовских продуктовых наборов. Москва, 1945 год.
Итак, продовольствие и ленд-лиз. Как, вероятно, уже понял читатель, это тоже вопрос об эффективности, но теперь - советского аграрно-промышленного комплекса вообще и сельского хозяйства в частности.
Вообще, должен сказать, что в разговорах на заданную тему мне неоднократно предлагали сравнить американские поставки продовольствия в СССР с численностью населения всей страны. Точнее - с теми, кто остался на подконтрольных Совету Народных Комиссаров территориях. По расчётам авторов предложения такого рода получалось, что доля заокеанской еды в общем производстве продовольствия в Стране Советов была в 1941 - 1945 годах мизерной, отчего и роль ленд-лиза минимальна или вообще никакая.
Но это одна из наиболее распространённых ошибок. Потому что, когда мы ведём речь об эффективности народного хозяйства Советского Союза, надо понимать, что к началу советско-германской войны правительство СССР уже, как минимум, 15 лет вело сознательную и методичную политику, направленную на тотальную интеграцию экономики страны в государственную систему, - изо всех сил старалось обобществить (или, если говорить нормальным человеческим языком, огосударствить) народное хозяйство, выжечь частнособственнический элемент.
Эта борьба носила затяжной характер, с наступлениями власти на частника, обходными манёврами и отступлениями: подробно об этом мы поговорим как-нибудь в иной раз. Сегодня же я хочу зафиксировать главное, применительно к теме ленд-лиза: давя частника, советская государственная машина тем самым принимала на себя решение всех хозяйственных вопросов, включая и вопрос обеспечения народа едой.
О том, что созданная к началу так называемой Великой Отечественной войны система оказалась неэффективной, даже и напоминать как-то неловко, но я всё-таки напомню: она эффективно не работала даже в де-факто мирное время; в де-юре мирное, а де-факто военное время (период Зимней войны) система мало-помалу пошла в разнос - проблемным стало приобрести продукты питания даже в крупных городах (например, во внезапно ставшем прифронтовым городом Ленинграде); наконец, когда страна и де-юре, и де-факто оказалась воюющей стороной, система по производству продовольствия просто и элегантно накрылась медным тазом.
При этом важно понимать: в мирные и условно-мирные годы государство брало на себя лишь решение вопроса продовольственного обеспечения жителей городов, работников совхозов (это из числа деревенских), военнослужащих, снабжая их, впрочем, по не таким уж и высоким нормам (во всяком случае, гражданское население). Вопрос же обеспечения едой колхозников (читай - почти что всего деревенского населения) в значительной степени ложился на плечи самих колхозников: выплаты по трудодням были небольшими, а сдохнуть с голоду крестьянину не давало лишь его приусадебное хозяйство, которое «сердобольные» комми разрешили ему вести опосля голодухи 1932 - 1933 годов.
Дальше, т.е. со времени вступления страны в военную пору, государство полностью сложило с себя какие-либо обязательства по прокорму крестьянства: вам надо, вы и крутитесь! Одновременно эксплуатация села достигла своего исторического пика: ещё накануне Второй Мировой войны (в мае 1939 года) прикреплённые к земле крестьяне получили обязательную норму выработки (от 60 до 100 трудодней в год на нос), нарушение которой отныне каралось по всей строгости самых гуманных в мире советских законов (исключение из колхоза и, что самое страшное, лишение приусадебного участка!); в ходе войны (в декабре 1942 года) была реанимирована уже изрядно подзабытая со времён Гражданской и некогда проклинавшаяся крестьянством продразвёрстка.
Зачем это делалось? Затем, что все продовольственные ресурсы, которых внезапно стало ещё меньше, чем было ранее (напомню, если кто забыл, что в 1941 и 1942 годах армия массово бежала, оставив противнику громадные территории, которые играли в довоенный период ключевое значение в продовольственной безопасности страны), отныне надо было направлять только на прокорм армии (здесь и далее - в широком смысле этого слова, т.е. включая сюда и флот, и внутренние войска, и пограничников, и т.п. части - всех силовиков, если говорить коротко) и городов, ибо первые - это военная сила, а вторые - это тот самый тыл, в котором, как известно, ковалась победа.
Следовательно, то, что советская деревня, в конечном итоге, не вымерла к маю 1945 года, - это большое чудо, к которому Советская власть, если и имеет какое-нибудь отношение, то лишь в том смысле, что активно сопротивлялась его - чуда, значится - свершению.
Поелику внезапно оказалось, что иногда необходимо разъяснять окружающим даже те мысли, которые тебе самому кажутся банальными, давайте сегодня углубим и расширим, как некогда говаривал первый и последний президент СССР, тему продовольствия и ленд-лиза. Дальше будет много всякого с тщательным пережёвыванием, дабы, наконец-то, поняли все.
Вообще, надо понимать, что любой разговор об американских поставках по ленд-лизу в Советский Союз - это всегда разговор об эффективности советской экономики. Ни больше, ни меньше. Будете вы беседовать о качестве бронетехники, переданной в пользование Стране Советов, о количестве поставленных американских самолётов или о сроках доставки «Студебеккеров», «Доджей» или «Виллисов» - не важно, ибо главный вопрос, коий, пускай, никто и никогда не озвучит в беседе с вами, но который всегда будет висеть в воздухе, аки Дамоклов меч, - это вопрос: почему правительство СССР принимало от янки помощь и отчего настаивало на ускорении поставок? Была ведь своя индустрия, индустрия немалая - созданная с избыточным запасом прочности. Но при этом просили и брали у проклятых капиталистов, хотя и союзников.
«А вот апельсины! А вот витамины! Кому апельсинчики? Кому витаминчики?». Раздача - или распродажа? - ленд-лизовских продуктовых наборов. Москва, 1945 год.
Итак, продовольствие и ленд-лиз. Как, вероятно, уже понял читатель, это тоже вопрос об эффективности, но теперь - советского аграрно-промышленного комплекса вообще и сельского хозяйства в частности.
Вообще, должен сказать, что в разговорах на заданную тему мне неоднократно предлагали сравнить американские поставки продовольствия в СССР с численностью населения всей страны. Точнее - с теми, кто остался на подконтрольных Совету Народных Комиссаров территориях. По расчётам авторов предложения такого рода получалось, что доля заокеанской еды в общем производстве продовольствия в Стране Советов была в 1941 - 1945 годах мизерной, отчего и роль ленд-лиза минимальна или вообще никакая.
Но это одна из наиболее распространённых ошибок. Потому что, когда мы ведём речь об эффективности народного хозяйства Советского Союза, надо понимать, что к началу советско-германской войны правительство СССР уже, как минимум, 15 лет вело сознательную и методичную политику, направленную на тотальную интеграцию экономики страны в государственную систему, - изо всех сил старалось обобществить (или, если говорить нормальным человеческим языком, огосударствить) народное хозяйство, выжечь частнособственнический элемент.
Эта борьба носила затяжной характер, с наступлениями власти на частника, обходными манёврами и отступлениями: подробно об этом мы поговорим как-нибудь в иной раз. Сегодня же я хочу зафиксировать главное, применительно к теме ленд-лиза: давя частника, советская государственная машина тем самым принимала на себя решение всех хозяйственных вопросов, включая и вопрос обеспечения народа едой.
О том, что созданная к началу так называемой Великой Отечественной войны система оказалась неэффективной, даже и напоминать как-то неловко, но я всё-таки напомню: она эффективно не работала даже в де-факто мирное время; в де-юре мирное, а де-факто военное время (период Зимней войны) система мало-помалу пошла в разнос - проблемным стало приобрести продукты питания даже в крупных городах (например, во внезапно ставшем прифронтовым городом Ленинграде); наконец, когда страна и де-юре, и де-факто оказалась воюющей стороной, система по производству продовольствия просто и элегантно накрылась медным тазом.
При этом важно понимать: в мирные и условно-мирные годы государство брало на себя лишь решение вопроса продовольственного обеспечения жителей городов, работников совхозов (это из числа деревенских), военнослужащих, снабжая их, впрочем, по не таким уж и высоким нормам (во всяком случае, гражданское население). Вопрос же обеспечения едой колхозников (читай - почти что всего деревенского населения) в значительной степени ложился на плечи самих колхозников: выплаты по трудодням были небольшими, а сдохнуть с голоду крестьянину не давало лишь его приусадебное хозяйство, которое «сердобольные» комми разрешили ему вести опосля голодухи 1932 - 1933 годов.
Дальше, т.е. со времени вступления страны в военную пору, государство полностью сложило с себя какие-либо обязательства по прокорму крестьянства: вам надо, вы и крутитесь! Одновременно эксплуатация села достигла своего исторического пика: ещё накануне Второй Мировой войны (в мае 1939 года) прикреплённые к земле крестьяне получили обязательную норму выработки (от 60 до 100 трудодней в год на нос), нарушение которой отныне каралось по всей строгости самых гуманных в мире советских законов (исключение из колхоза и, что самое страшное, лишение приусадебного участка!); в ходе войны (в декабре 1942 года) была реанимирована уже изрядно подзабытая со времён Гражданской и некогда проклинавшаяся крестьянством продразвёрстка.
Зачем это делалось? Затем, что все продовольственные ресурсы, которых внезапно стало ещё меньше, чем было ранее (напомню, если кто забыл, что в 1941 и 1942 годах армия массово бежала, оставив противнику громадные территории, которые играли в довоенный период ключевое значение в продовольственной безопасности страны), отныне надо было направлять только на прокорм армии (здесь и далее - в широком смысле этого слова, т.е. включая сюда и флот, и внутренние войска, и пограничников, и т.п. части - всех силовиков, если говорить коротко) и городов, ибо первые - это военная сила, а вторые - это тот самый тыл, в котором, как известно, ковалась победа.
Следовательно, то, что советская деревня, в конечном итоге, не вымерла к маю 1945 года, - это большое чудо, к которому Советская власть, если и имеет какое-нибудь отношение, то лишь в том смысле, что активно сопротивлялась его - чуда, значится - свершению.