Обрывки
У мемуаристки промелькнуло смешное слово - прюдка. В таком контексте: «Добрейшая хозяйка этого радушного дома была до того чопорна и до того прюдка, что закрывала даже шею платочком от нескромного взгляда. <…> У нее однажды сделалась рана на ноге, пригласили доктора, он нашел нужным осмотреть рану, и его заставили смотреть в дырочку на простыне, которая была повешена через комнату, на больную ногу, тщательно закрытую платками, кроме того места, где была рана».
(Наше всё ставит его в ряд с кокеткой как варваризм, только уточняет, что coquette уже обрусело, а prude еще нет. «Слово это означает женщину, чрезмерно щекотливую в своих понятиях о чести (женской) - недотрогу. Таковое свойство предполагает нечистоту воображения, отвратительную в женщине, особенно молодой». Ас Пушкин был строг.)
Так вот про авторшу приведенного отрывка, которая прюдкой отнюдь не была. Жизнь ее могла бы послужить основой для романов сестер Бронте или какого-нибудь сериала (тьфу-тьфу, не дай бог).
Родители выдали 16-летнюю девочку за боевого генерала, не спрашивая ее мнения. Генерал брал с Суворовым Измаил, был весь в орденах по самые бакенбарды, но на момент свадьбы ему стукнуло 52, тонкостью чувств он не отличался, был незатейлив, как мортира, и невеста, девушка возвышенных мыслей, питала к простоватому и самоуверенному вояке сильнейшее отвращение. Тем не менее отец решил побыстрее пристроить хорошенькую дочь от греха подальше. Греха с таким мужем ей действительно совсем не хотелось. «От любезничаний генеральских меня тошнило, я с трудом заставляла себя говорить с ним и быть учтивою». Бедняга генерал привозил ей вишен и заказывал платья, но физическую неприязнь никуда не денешь, ей было так скверно, что в конце концов она удрала от него, невзирая на детей. Жила одна, крутила романы, заслужив более чем сомнительную славу в свете, и в 36 лет влюбилась в шестнадцатилетнего мальчика, воспитанника кадетского корпуса. Или сначала он в нее, что вероятнее. Она наплевала на общественное мнение, мальчишка на вопли родни и карьерные соображения - хотя какие карьерные соображения могут быть в шестнадцать лет, - они родили сына и жили душа в душу несколько лет. Старый муж, грозный муж оказался крепок и отправился на тот свет только когда ей перевалило за сорок. Интересно, что, будучи вдовой, она могла получать за генерала приличный пенсион и жить безбедно, тем не менее выбрала другой путь и обвенчалась со своим Сашей. Прожили они вместе 40 лет. Он писал в дневнике: «Без нее, моей душечки, я бы изныл скучая. Все надоедает, кроме жены, и к ней одной я так привык, что она сделалась моей необходимостью! Какое счастье возвращаться домой! Как тепло, хорошо в ее объятьях. Нет никого лучше, чем моя жена». Она пережила его на четыре месяца.
Хотелось рассказать, а то какой-то монумент сделали из женщины. Мимолетное виденье, гений чистой красоты Анна Керн была дамой живой и страстной. И Пушкин мог бы в письмах к приятелям быть повежливее.
(Наше всё ставит его в ряд с кокеткой как варваризм, только уточняет, что coquette уже обрусело, а prude еще нет. «Слово это означает женщину, чрезмерно щекотливую в своих понятиях о чести (женской) - недотрогу. Таковое свойство предполагает нечистоту воображения, отвратительную в женщине, особенно молодой». Ас Пушкин был строг.)
Так вот про авторшу приведенного отрывка, которая прюдкой отнюдь не была. Жизнь ее могла бы послужить основой для романов сестер Бронте или какого-нибудь сериала (тьфу-тьфу, не дай бог).
Родители выдали 16-летнюю девочку за боевого генерала, не спрашивая ее мнения. Генерал брал с Суворовым Измаил, был весь в орденах по самые бакенбарды, но на момент свадьбы ему стукнуло 52, тонкостью чувств он не отличался, был незатейлив, как мортира, и невеста, девушка возвышенных мыслей, питала к простоватому и самоуверенному вояке сильнейшее отвращение. Тем не менее отец решил побыстрее пристроить хорошенькую дочь от греха подальше. Греха с таким мужем ей действительно совсем не хотелось. «От любезничаний генеральских меня тошнило, я с трудом заставляла себя говорить с ним и быть учтивою». Бедняга генерал привозил ей вишен и заказывал платья, но физическую неприязнь никуда не денешь, ей было так скверно, что в конце концов она удрала от него, невзирая на детей. Жила одна, крутила романы, заслужив более чем сомнительную славу в свете, и в 36 лет влюбилась в шестнадцатилетнего мальчика, воспитанника кадетского корпуса. Или сначала он в нее, что вероятнее. Она наплевала на общественное мнение, мальчишка на вопли родни и карьерные соображения - хотя какие карьерные соображения могут быть в шестнадцать лет, - они родили сына и жили душа в душу несколько лет. Старый муж, грозный муж оказался крепок и отправился на тот свет только когда ей перевалило за сорок. Интересно, что, будучи вдовой, она могла получать за генерала приличный пенсион и жить безбедно, тем не менее выбрала другой путь и обвенчалась со своим Сашей. Прожили они вместе 40 лет. Он писал в дневнике: «Без нее, моей душечки, я бы изныл скучая. Все надоедает, кроме жены, и к ней одной я так привык, что она сделалась моей необходимостью! Какое счастье возвращаться домой! Как тепло, хорошо в ее объятьях. Нет никого лучше, чем моя жена». Она пережила его на четыре месяца.
Хотелось рассказать, а то какой-то монумент сделали из женщины. Мимолетное виденье, гений чистой красоты Анна Керн была дамой живой и страстной. И Пушкин мог бы в письмах к приятелям быть повежливее.