Книжка про Маяковского
Прочитал книжку про Маяковского. Очень интересно, потому что я крайне мало знал о нём.
При этом книга ужасная, сделанная «на коленке» - видно, что автор очень любит сюжет, много знает, все вырезки из всех газет собрал как Коробейников, и вот, в тех самых 90-х получилось опубликовать, ура. Но при этом ни нормальной библиографии, ни даже минимальной обработки текста нет. Просто вот набор непонятно откуда взятых цитат - формально подписанных, но найти по этим подписям оригинал практически невозможно. А фотографии не подписаны вообще - вот это Зощенко, но где сделана фотография, когда? Не говоря уже, кем... Ну и связки никакой, читатель сам додумает, что хотел сказать составитель - можно, конечно, красиво сказать, что автор не хотел мешать читателю составить собственное мнение. Но это же не так, все цитаты подобраны таким образом, чтобы мнение составлялось правильное (я не против, но тогда уж можно было поработать немного больше и над содержанием, над смысловыми связками).
Тем не менее, читал не зря, и даже советую (если никто с тех пор не написал ничего более приличного).
У Маяковского было кольцо с инициалами Лили Юрьевны Брик - Л Ю Б. Можно читать по кругу - Л Ю Б Л Ю.
Знаменитое (во всех школах) «Я лучше в баре блядям буду подавать ананасную воду!» 1915 года отсылает к сухому закону 1914 года в России. Вино подавали только в ресторанах, поэтому в Бродячей собаке была ананасная вода.
Стихотворение «России», 1915 год:
Вот иду я, заморский страус, в перьях строф, размеров и рифм.
Спрятать голову, глупый, стараюсь, в оперенье звенящее врыв.
Я не твой, снеговая уродина. Глубже в перья, душа, уложись!
И иная окажется родина, вижу - выжжена южная жизнь.
Остров зноя. В пальмы овазился. «Эй, дорогу!» Выдумку мнут.
И опять до другого оазиса вью следы песками минут.
Иные жмутся - уйти б, не кусается ль? - Иные изогнуты в низкую лесть.
«Мама, а мама, несет он яйца?» - «Не знаю, душечка. Должен бы несть».
Ржут этажия. Улицы пялятся. Обдают водой холода.
Весь истыканный в дымы и в пальцы, переваливаю года.
Что ж, бери меня хваткой мерзкой! Бритвой ветра перья обрей.
Пусть исчезну, чужой и заморский, под неистовства всех декабрей.
При этом Градский заканчивает песню дополнительной строфой:
Я хочу быть понят моей страной, а не буду понят, - что ж,
По родной стране пройду стороной, как проходит косой дождь.
Оказвается, было два варианта стихотворения, Маяковский в 1926 году упоминает эти строки. Я не совсем понял, то ли они были в первоначальной редакции, то ли добавлены позже («приделал такой райский хвостик»), но строки эти явно автору не нравились («я эти красивые, подмоченные дождем перышки вырвал»). Мне же, очевидно, именно эти строки запомнились больше всего («публика хватается за платки» - за это он их и выкинул).
В начале книги, до октябрьской революции, Россия выглядит явно как часть Европы. Мало того, что люди относительно свободно ездят, самое главное в общем информационном поле.
Маяковский вскользь упоминает «Джоконду, которую надо украсть» через пару лет после пропажи.
Он пишет «Хорошо, когда брошенный в зубы эшафоту, крикнуть: „Пейте какао Ван-Гутена!“» - наверное, считая, что читатель в курсе существования компании Van Houten (при этом Маяковский отсылает к скандалу 1910 года, когда производитель шоколада заплатил деньги семье приговорённого к казни преступника, чтобы тот с эшафота прокричал их рекламный слоган - я не смог найти упоминания этого события, кроме как со ссылкой на Маяковского).
Он упоминает севрские вазы без сноски «Севр - французский центр производства фарфора», эта сноска появится уже в советских собраниях сочинения, когда занавес разделит Европу на две части. Даже не железный занавес 1945 года, а изоляция России после 1917 года.
Очень интересно. Так с детства привычно, что есть Россия, а есть Европа, и между ними огромная перепаханная полоса, чтобы не дай боже кто. Насколько привычно, что даже странно осознавать, что когда-то было иначе.
Я уже писал о сёстрах Лиле Брик и Эльзе Триоле - первая была «музой Маяковского», а вторая - женой Луи Арагона (её именем названа школа Натанкина). Когда Маяковский приезжал во Францию, он, очевидно, встречался с Арагоном, и «разговаривал с ним на триоле» - отличное описание ситуации одним словом!
Татьяна Яковлева вспоминает о своём муже, сравнивая его с Маяковским: «он был француз, алиботер, это не Маяковский». В Интернете слово «алиботер» встречается только в контексте этой фразы, это явно искажённое французское слово. Кто может предположить, о чём речь?
Забавная, кстати, история. Про мужа - дипломата и пилота - пишет только французская википедия, про Татьяну Яковлеву - русская и немецкая (французская безымянно называет её «полячкой»), а про дочку от этого брака - английская и русская. Эк их раскидало...
Упоминают прекрасную историю с «умершим дважды Рылеевым» - того, оказывается, приговорили к смертной казни через повешенье, но верёвка под ним оборвалась, и через несколько дней его повесили повторно. Легенда приписывает ему фразу «Проклятая земля, где не умеют ни составить заговора, ни судить, ни вешать!»