Мамонт Дальский (1865 - 1918).
Его настоящая фамилия была Неёлов, Дальский - сценический псевдоним. Русский актер-трагик, в 1890-1900 актер Александринского театра в Петербурге.
“Мамонт Дальский был не без странностей, - пишет о нем современник. - Он по характеру был немножко авантюрист и немножко бретер. В Литературно-художественном кружке процветала карточная игра. Там частенько играли в железку, причем было две комнаты: одна, где шла обычная, довольно мелкая игра, и другая, в которой играли богачи, называвшаяся “Золотая”. Там играли купцы-миллионеры на крупные деньги. Однажды в этой комнате известный табачник Бостанжогло держал банк. Вдруг входит Дальский и спрашивает у Бостанжогло: “Сколько в банке?” Тот говорит: “Три тысячи”. Дальский говорит: “Дайте карту на три тысячи”. Бостанжогло дает карту, а себе открывает девятку. Дальский проиграл и обязан заплатить деньги. Вместо этого он хватает себя за голову и говорит: “Не везет мне!” - после чего величественно выходит из комнаты… Игроки были настолько ошеломлены, что несколько минут не могли продолжить игру. Эта сцена была похожа на сцену из “Ревизора”, когда объявляют о приезде настоящего ревизора.
В другой раз он отличился еще больше. Там, где сейчас находится театр им. Ленинского комсомола, до революции был Купеческий клуб. В этом клубе шла грандиозная карточная азартная игра. Как-то ночью, во время самого разгара игры, вдруг врывается Дальский, окруженный испуганными швейцарами, увешанный бомбами и револьверами, с поднятым браунингом, и во весь свой могучий голос кричит: “Руки вверх!” Конечно, все игравшие подняли дрожавшие от страха руки. А Дальский со своими спутниками (их было несколько человек) взял со стола все кредитки и золото, которых, вероятно, было на несколько десятков тысяч, крикнул: “Не смейте опускать руки в течение десяти минут” - и исчез. Это было в самом начале революции и Дальский действовал якобы от общества анархистов, которое потом закрыли. Погиб он самым глупым образом: пьяный упал с трамвая на Тверском бульваре и разбился насмерть”.
Один провинциальный любовник (амплуа) рассказывал про Мамонта. Дальскому, после гастролей где-то на юге, актеры дали обед. Обыкновенно он выпивал сразу две рюмки водки и, закусив икрой, переходил на шампанское. С ним на обед явились две певички. Дальский под утро вытащил их обеих в сад и на глазах у всей труппы поочередно употреблял их в разных позах, меняя клумбы, то среди левкоев, то среди крупных садовых ромашек. Представление удалось на славу.
В. Амфитеатров-Кадашев записал в дневнике конца окт. 1917, сразу после свершившегося октябрьского переворота.
“Вчера любопытное знакомство - Мамонт Дальский. Знакомство, конечно, в пьяном виде. Из редакции втроем, Пильский, Ашешов и я, оправились в погребок “Альказар” на Владимирском. Там встретили некоего авиатора Григоровича с женою, оказавшейся при близком рассмотрении Надей Любощиц, сестрой покойного Аркашки. Поехали к ним “допивать”, вышли от них в четвертом часу, и вдруг Пильский воспламенился - спать еще рано! Идем к Дальскому, он живет здесь рядом! Ашешов, бывший уже на изрядном взводе, отстал, и мы вломились к Дальскому, где застали целую свору каких-то пьяных личностей: оказались анархисты. Сам Дальский меня очень заинтересовал - эдакий русский Кин, только без Киновского благородства, а с русскою, подлинною <слово не прочитано - авт. >, которая иногда, ни с того, ни с чего, выльется в благороднейший порыв, в яркий жест. Его анархизм - форменная чепуха, конечно, от полного его невежества. Но, надо отдать справедливость, он до крайности терпим, спокойно слушал, как мы с Пильским его громили. Зато анархисты лезли на стенку. Они совсем неинтересны, так, шпана (не в смысле острожников, это было бы, может быть, любопытно), а просто - дурьи головы эстетствующих курсят и заверченных студентиков. В общем, пьяно, нелепо, по-русски и со скверным привкусом. <…>. Пильский рассказывает, что Дальский через анархиста Ге, конечно, близкого к Смольному, сумел купить почти все игральные карты (только что национализированные) и сейчас здорово ими расторговался. Компаньонами его по такой афере были Шаляпин и Коллонтай. Теплая компания! Два прохвоста (из них - один почти гениален, а другой просто гениален) и блядь!”
Он погиб по колесами трамвая. Известная писательница Тэффи оставила нам романтическую версию его гибели:
“И все эти анархисты казались нам ряженые хвастунами. Никто не относился к ним серьезно. Слишком долго и хорошо знали живописную душу Мамонта, чтобы поверить в искренность его политических убеждений. Болтовня, поза, грим трагического злодея, костюм напрокат. Интересно и безответственно. Всю жизнь играл Мамонт на сцене Кина, в жизни - Кина, в гения и беспутство. А умер - как подшутила судьба! - от благородного жеста. Стоя на подножке трамвая, посторонился, чтобы уступить место даме. Сорвался и попал под колеса”. Мне почему-то кажется, что так оно и было, и это не исключает того, что он был подшофе.