Между тем
В середине 90-х один мой знакомый, человек вполне вменяемый и даже некоторым образом "продвинутый" (терпеть не могу это слово), словом, добрый малый как вы и я, однажды в сердцах воскликнул, произнеся что-то типа "ну сколько же можно все о проклятом прошлом, обо всех этих жертвах, ведь были же достижения, грандиозные достижения!" Но мой вопрос, какое из достижений он считает особенно значимым, мой знакомый указал мне на "быстрое обучение больших масс населения гигиеническим навыкам жизни в городах". При дальнейших расспросах выяснилось, что он всерьез считает, будто государственная власть научила людей мыть руки, чистить зубы и всему такому прочему. Умный человек и во многих отношениях замечательный, а вот поди ж ты.
Заметил, что очень мало (незаслуженно мало) возмущения соотечественников вызывают не какие-то там особо ужасные и опасные деяния людей на государственных постах, типа устройства провокаций или битья людей дубинками по головам, а это вот стремление сунуть нос в каждую кастрюлю, указать авторитетным голосом что есть, чего не пить, что читать, чего не смотреть. Ответом тут может быть только знаменитое бон-мот первого лица по адресу не помню уж какой европейской инстанции, про жену и щи. Но не слышно этого ответа.
Между тем важнейший рубеж проходит здесь, на границе частной жизни. Он, в некотором смысле, самый глубокий, трудный и решающий.
Для чего нужно всё? Ну как. Вот есть множество людей, семейных или там стариков, они живут своей собственной жизнью, покупают черешню по дороге с работы, или там следят чтобы куры не болели, или им нужно быстро покормив младенца поменять памперсы старушке. Мало ли. Да хоть марки собирать или лететь в отпуск на море (в последнем случае нужно собраться и не опоздать на рейс). Ну и эти желания, цели и действия, ведущие к их достижению, они образуют отправной пункт всего, что отстоит от этого дальше. Т.е. то, что в итоге складывается, оно есть производное от этого исходного частного бытия множества людей, объединенных, в каком-то смысле, языком и культурой, но лично не знакомых, и все такое.
Была ли когда-нибудь жизнь здесь такова? В полной мере пожалуй что и нет, но если есть относительная мера, то, скажем, парадоксальным образом, в православно-самодержавный период она была таковой в большей мере, чем потом. Потом и по инерции сейчас все существуещее существует прямо противоположным образом. Есть некие государственные задачи, известные очень ограниченному кругу лиц, который к тому же непостоянен, и все остальное является производным от этих задач. Т.е. черешня допускается, как и памперсы, но было время, когда памперсы не допускались (драгоценная валюта, а ее использование гражданами и даже хранение - уголовное преступление, за исключением, разумеется, особых случаев, когда это опять-таки нужно для выполнения государственных задач). И если нужно, то государственные задачи вдвигаются в частную жизнь до упора, до гардероба, до кастрюли.
Ну вот, поэтому данный рубеж и является главным и решающим. Потому что вопрос "что для чего", он не обсуждается - и все как-то исходят из одного и того же ответа, и даже частная компания, рекламируя себя, упирает на то, что она - "национальная", и много для чего полезна "стране". Потому что идея, согласно которой мы все существуем "не просто так", что мы как бы разрешены для какой-то государственной надобности, что все (т.е. всё вообще) дозволено лишь в той мере, в какой оно способствует реализации государственных задач (т.е. на самом деле фантазий сотни другой полуобразованных закомплексованных полудурков, начитавшихся всякого дерьма и воображающих себя творцами истории) она, эта идея как-то очень редко осмысливается и почти никем не ставится под сомнение.
Заметил, что очень мало (незаслуженно мало) возмущения соотечественников вызывают не какие-то там особо ужасные и опасные деяния людей на государственных постах, типа устройства провокаций или битья людей дубинками по головам, а это вот стремление сунуть нос в каждую кастрюлю, указать авторитетным голосом что есть, чего не пить, что читать, чего не смотреть. Ответом тут может быть только знаменитое бон-мот первого лица по адресу не помню уж какой европейской инстанции, про жену и щи. Но не слышно этого ответа.
Между тем важнейший рубеж проходит здесь, на границе частной жизни. Он, в некотором смысле, самый глубокий, трудный и решающий.
Для чего нужно всё? Ну как. Вот есть множество людей, семейных или там стариков, они живут своей собственной жизнью, покупают черешню по дороге с работы, или там следят чтобы куры не болели, или им нужно быстро покормив младенца поменять памперсы старушке. Мало ли. Да хоть марки собирать или лететь в отпуск на море (в последнем случае нужно собраться и не опоздать на рейс). Ну и эти желания, цели и действия, ведущие к их достижению, они образуют отправной пункт всего, что отстоит от этого дальше. Т.е. то, что в итоге складывается, оно есть производное от этого исходного частного бытия множества людей, объединенных, в каком-то смысле, языком и культурой, но лично не знакомых, и все такое.
Была ли когда-нибудь жизнь здесь такова? В полной мере пожалуй что и нет, но если есть относительная мера, то, скажем, парадоксальным образом, в православно-самодержавный период она была таковой в большей мере, чем потом. Потом и по инерции сейчас все существуещее существует прямо противоположным образом. Есть некие государственные задачи, известные очень ограниченному кругу лиц, который к тому же непостоянен, и все остальное является производным от этих задач. Т.е. черешня допускается, как и памперсы, но было время, когда памперсы не допускались (драгоценная валюта, а ее использование гражданами и даже хранение - уголовное преступление, за исключением, разумеется, особых случаев, когда это опять-таки нужно для выполнения государственных задач). И если нужно, то государственные задачи вдвигаются в частную жизнь до упора, до гардероба, до кастрюли.
Ну вот, поэтому данный рубеж и является главным и решающим. Потому что вопрос "что для чего", он не обсуждается - и все как-то исходят из одного и того же ответа, и даже частная компания, рекламируя себя, упирает на то, что она - "национальная", и много для чего полезна "стране". Потому что идея, согласно которой мы все существуем "не просто так", что мы как бы разрешены для какой-то государственной надобности, что все (т.е. всё вообще) дозволено лишь в той мере, в какой оно способствует реализации государственных задач (т.е. на самом деле фантазий сотни другой полуобразованных закомплексованных полудурков, начитавшихся всякого дерьма и воображающих себя творцами истории) она, эта идея как-то очень редко осмысливается и почти никем не ставится под сомнение.