Юбилеи в Литературной гостиной
Жаркое лето не способствует, казалось бы, всплескам литературной жизни. Но у нас, во-первых, не такая уж жара, как в столице и всей центральной России, а во-вторых, на август пришлись юбилеи тех, кто оставил заметный след в нашей литературе. 5 августа мы отметили при большом стечении любителей литературы столетие Сергея Александровича Снегова. Надо отдать должное нашим библиотечным коллегам. Директор ЦБС Елена Михайловна Александронец со своим штабом хорошо потрудились. Внушительная выставка книг писателя, стенд с фотографиями были сделаны работниками библиотеки имени Снегова. Очень душевным было выступление на встрече директора снеговской библиотеки Ларисы Михайловны Шпет. Учащиеся школы №48 рассказали о подготовленной ими экскурсии «Тропа Снегова». С экрана говорил со всеми писатель, удивительно, что в интервью, записанном в 90-х годах он высказывал многие мысли, созвучные нашему времени. О своем отце рассказали его дети - члены Союза российских писателей Татьяна Ленская и Евгений Ленский. Стихи Снегова читал заслуженный артист РФ Анатолий Лукин. Писатели, лично знавшие Снегова - Валентина Соловьева, Сергей Погоняев. Поделился и я своими воспоминаниями. Мы были довольно-таки близки по воззрениям. Жили почти рядом. Он дал мне рекомендацию для вступления в СП, он же был инициатором избрания меня председателем писательской организации. В 1991 году вся наша Калининградская писательская организация вошла в Союз российских писателей, это стало возможно благодаря тому, что ведущие писатели Снегов, Куранов, Иванов стояли на демократических позициях и отстаивали либеральные ценности. Иного и не могло быть.
Слово Снегова было тогда для нас особенно весомым. Автор десятков книг, признанный творец и один из основателей нашей писательской организации он прожил большую и богатую событиями жизнь. Два тома недавно изданной его исповеди «Книги бытия» вместили только то, что произошло до его ареста. Всего бы этого с лихвой хватило на несколько жизней. Он был одарен колоссальной творческой энергией. Он родился в начале века в Одессе. В те годы там почти одновременно творили Куприн и Бунин, Катаев и Багрицкий, Ильф и Бабель. В то же время в Одессе были и в своем роде легендарные бандиты со взрывным характером. Их страстные порывы также впитал в себя Снегов. Как это не покажется странным, но будущий писатель был исключен из гимназии за хулиганство. Затем новое исключение - уже из рабочей школы - мастер производственного обучения оскорбил одноклассницу и замахнулся за ее заступника Сергея. Тот проткнул ему руку напильником. Казалось бы все - волчий билет и никаких перспектив. Но тот, кого считали хулиганом, поступил по конкурсу в Физхизмат. И стал единственным человеком в стране, который получил высшее образование, не имея среднего. Будущий физик увлекся философией и стал ее преподавать. В его лекциях было маловато марксизма.
Пришлось срочно переезжать в Ленинград, забыть про философию и стать физиком. Но и здесь колесо красного террора нагнало его. Он был арестован. И на изматывающих невыносимых допросах не сдался и не оговорил ни себя, ни товарищей. Ему дали десять лет лагерей. Он прошел этот сталинский ад - Бутырки, Лефортово, Соловки, Норильск. Здесь он обрел не только мучителей, но и учителей, и друзей. Он начал писать стихи. Для этого не требовалось бумаги, нужна была только хорошая память. Он выиграл конкурс лагерных поэтов, опередив сына двух гениальных поэтов Льва Гумилева. В Норильске он попал на секретные стройки, затевалось производство тяжелой воды для реакторов. Это был неверный путь. Снегов предупреждал об этом. Из Москвы одернули зэка - ему было категорически запрещено заниматься наукой, особенно атомной физикой. Когда его реабилитировали, то соответственно запретили жить в больших городах. Тем самым был сделан подарок Калининграду. Сюда он приехал в 1958 году. К тому времени Симонов, изрядно выправив и исключив все намеки на ГУЛАГ, напечатал в «Новом мире» его первый роман «В полярной ночи». Затем одни за другим выходят его романы «В глухом углу» и «Река прокладывает русло». Писатель даже умудряется выйти в море на рыбацких судах - в результате появились книги о рыбаках. Но широкое признание он получил после выхода его фантастики. Роман «Люди как боги» стал бестселлером, он был переведен на многие иностранные языки. Снегов получил престижную премию «Аэлита». Общий тираж снеговских книг достиг двух миллионов. Снегов был трудоголиком. Ни дня без строчки - писал перьевым пером, чтобы было время обдумать фразу, макая перо в чернильницу. Он был энциклопедистом и беседы с ним были для меня, зачастую, открытием доселе неведомого мира. Он вмещал в себя массу знаний. Знал наизусть любимые стихи. Переписывался не только с собратьями по перу, но и со знаменитыми учеными физиками. Особой популярностью пользовались его книги о создании атомной энергии «Прометей раскованный» и «Творцы».
Снегов не был писателем, который уходил от жизни, он всегда стоял на стороне гонимых, не молчал, он вступал в споры с хозяином области первым секретарем всесильного обкома, был против вхождения наших войск в Чехословакию, протестовал против взрыва руин Королевского замка…
Снегов его псевдоним, он носил фамилию отчима Штейн, что в переводе с немецкого означает камень. И он действительно был тем краеугольным камнем, на котором была построена калининградская писательская организация. Он был совестью этой организации. В тяжелые девяностые годы, когда я возглавил писательскую организацию, я постоянно ощущал его поддержку. При его жизни никто не решался на открытый раскол. Его хоронили в метельный день. Снежная буря разыгралась в природе, не соглашаясь с его уходом. Его часы остановились в момент кончины.
Писатель проверяется после смерти. Настоящий творец навсегда остается с людьми своими творениями, примером всей своей жизни. Снегова чтут и помнят. Изданием его книг деятельно занимается его дочь, талантливая поэтесса Татьяна Ленская. Вышли два его не изданных при жизни фантастических романа «Диктатор» и «Хрононавигаторы». По областной правительственной издательской программе вышло главное его творение «Книга бытия». В этом году изданы отдельным сборником стихи и пьеса.
На доме, где он жил, установлена мемориальная доска. Библиотеке расположенной рядом с его домом на улице 9 Апреля присвоено имя писателя. Его именем назван новый бульвар.
Следом за этим юбилеем мы собрались вновь в литературной гостиной, чтобы отметить восьмидесятилетие Валентина Николаевича Зорина. Талантливого и, пожалуй, самого плодовитого писателя нашей организации. На его долю тоже пришлась нелегкая жизнь. Отец был репрессирован и расстрелян в Ленинграде в тридцатые годы. В блокаду погибли многие родственники. Его вывезли по ладожскому льду. После войны спасением от голода стала школа юнг, флотская служба. Здесь он начал писать стихи, а впоследствии и рассказы. Стал журналистом в Сочи. Была квартира в Сухуми. После распада страны он ее потерял. Семь лет ухаживал за матерью, пораженной инсультом и столько же лет за женой, тоже обездвиженной этой болезнью. Писал ежедневно, был у него такой режим - проснулся и сразу за стол, просыпался обычно в 5 утра, к 10 часам уже был готов или рассказ или глава очередного романа. А дальше поход по редакциям и журналам. Была у него изумительная память. Писал исторические приключенческие романы. Запомнились его романы «Телохранитель королевы», «Корона отступника», «Печать великого магистра». И почти каждый месяц выдавал по детективу для газеты. Начинал же с книг о флоте: «Матросы», «Юнги», «Слоны Брамапутры». О ленинградской блокаде книга «Долгие каникулы». С началом гласности, когда мы начали издавать журнал «Запад России» обратился к истории края. Раньше все это было под запретом. Уже семь лет прошло после его кончины, но остро ощущается его отсутствие. Он был искрометен, любил розыгрыши, острое слово. Его наследие еще требует изучения. О дружбе с ним рассказал председатель ПЕН-центра Вячеслав Карпенко, о его книгах говорили Игорь Белов, Андрей Тозик.
Слово Снегова было тогда для нас особенно весомым. Автор десятков книг, признанный творец и один из основателей нашей писательской организации он прожил большую и богатую событиями жизнь. Два тома недавно изданной его исповеди «Книги бытия» вместили только то, что произошло до его ареста. Всего бы этого с лихвой хватило на несколько жизней. Он был одарен колоссальной творческой энергией. Он родился в начале века в Одессе. В те годы там почти одновременно творили Куприн и Бунин, Катаев и Багрицкий, Ильф и Бабель. В то же время в Одессе были и в своем роде легендарные бандиты со взрывным характером. Их страстные порывы также впитал в себя Снегов. Как это не покажется странным, но будущий писатель был исключен из гимназии за хулиганство. Затем новое исключение - уже из рабочей школы - мастер производственного обучения оскорбил одноклассницу и замахнулся за ее заступника Сергея. Тот проткнул ему руку напильником. Казалось бы все - волчий билет и никаких перспектив. Но тот, кого считали хулиганом, поступил по конкурсу в Физхизмат. И стал единственным человеком в стране, который получил высшее образование, не имея среднего. Будущий физик увлекся философией и стал ее преподавать. В его лекциях было маловато марксизма.
Пришлось срочно переезжать в Ленинград, забыть про философию и стать физиком. Но и здесь колесо красного террора нагнало его. Он был арестован. И на изматывающих невыносимых допросах не сдался и не оговорил ни себя, ни товарищей. Ему дали десять лет лагерей. Он прошел этот сталинский ад - Бутырки, Лефортово, Соловки, Норильск. Здесь он обрел не только мучителей, но и учителей, и друзей. Он начал писать стихи. Для этого не требовалось бумаги, нужна была только хорошая память. Он выиграл конкурс лагерных поэтов, опередив сына двух гениальных поэтов Льва Гумилева. В Норильске он попал на секретные стройки, затевалось производство тяжелой воды для реакторов. Это был неверный путь. Снегов предупреждал об этом. Из Москвы одернули зэка - ему было категорически запрещено заниматься наукой, особенно атомной физикой. Когда его реабилитировали, то соответственно запретили жить в больших городах. Тем самым был сделан подарок Калининграду. Сюда он приехал в 1958 году. К тому времени Симонов, изрядно выправив и исключив все намеки на ГУЛАГ, напечатал в «Новом мире» его первый роман «В полярной ночи». Затем одни за другим выходят его романы «В глухом углу» и «Река прокладывает русло». Писатель даже умудряется выйти в море на рыбацких судах - в результате появились книги о рыбаках. Но широкое признание он получил после выхода его фантастики. Роман «Люди как боги» стал бестселлером, он был переведен на многие иностранные языки. Снегов получил престижную премию «Аэлита». Общий тираж снеговских книг достиг двух миллионов. Снегов был трудоголиком. Ни дня без строчки - писал перьевым пером, чтобы было время обдумать фразу, макая перо в чернильницу. Он был энциклопедистом и беседы с ним были для меня, зачастую, открытием доселе неведомого мира. Он вмещал в себя массу знаний. Знал наизусть любимые стихи. Переписывался не только с собратьями по перу, но и со знаменитыми учеными физиками. Особой популярностью пользовались его книги о создании атомной энергии «Прометей раскованный» и «Творцы».
Снегов не был писателем, который уходил от жизни, он всегда стоял на стороне гонимых, не молчал, он вступал в споры с хозяином области первым секретарем всесильного обкома, был против вхождения наших войск в Чехословакию, протестовал против взрыва руин Королевского замка…
Снегов его псевдоним, он носил фамилию отчима Штейн, что в переводе с немецкого означает камень. И он действительно был тем краеугольным камнем, на котором была построена калининградская писательская организация. Он был совестью этой организации. В тяжелые девяностые годы, когда я возглавил писательскую организацию, я постоянно ощущал его поддержку. При его жизни никто не решался на открытый раскол. Его хоронили в метельный день. Снежная буря разыгралась в природе, не соглашаясь с его уходом. Его часы остановились в момент кончины.
Писатель проверяется после смерти. Настоящий творец навсегда остается с людьми своими творениями, примером всей своей жизни. Снегова чтут и помнят. Изданием его книг деятельно занимается его дочь, талантливая поэтесса Татьяна Ленская. Вышли два его не изданных при жизни фантастических романа «Диктатор» и «Хрононавигаторы». По областной правительственной издательской программе вышло главное его творение «Книга бытия». В этом году изданы отдельным сборником стихи и пьеса.
На доме, где он жил, установлена мемориальная доска. Библиотеке расположенной рядом с его домом на улице 9 Апреля присвоено имя писателя. Его именем назван новый бульвар.
Следом за этим юбилеем мы собрались вновь в литературной гостиной, чтобы отметить восьмидесятилетие Валентина Николаевича Зорина. Талантливого и, пожалуй, самого плодовитого писателя нашей организации. На его долю тоже пришлась нелегкая жизнь. Отец был репрессирован и расстрелян в Ленинграде в тридцатые годы. В блокаду погибли многие родственники. Его вывезли по ладожскому льду. После войны спасением от голода стала школа юнг, флотская служба. Здесь он начал писать стихи, а впоследствии и рассказы. Стал журналистом в Сочи. Была квартира в Сухуми. После распада страны он ее потерял. Семь лет ухаживал за матерью, пораженной инсультом и столько же лет за женой, тоже обездвиженной этой болезнью. Писал ежедневно, был у него такой режим - проснулся и сразу за стол, просыпался обычно в 5 утра, к 10 часам уже был готов или рассказ или глава очередного романа. А дальше поход по редакциям и журналам. Была у него изумительная память. Писал исторические приключенческие романы. Запомнились его романы «Телохранитель королевы», «Корона отступника», «Печать великого магистра». И почти каждый месяц выдавал по детективу для газеты. Начинал же с книг о флоте: «Матросы», «Юнги», «Слоны Брамапутры». О ленинградской блокаде книга «Долгие каникулы». С началом гласности, когда мы начали издавать журнал «Запад России» обратился к истории края. Раньше все это было под запретом. Уже семь лет прошло после его кончины, но остро ощущается его отсутствие. Он был искрометен, любил розыгрыши, острое слово. Его наследие еще требует изучения. О дружбе с ним рассказал председатель ПЕН-центра Вячеслав Карпенко, о его книгах говорили Игорь Белов, Андрей Тозик.