О вечном и актуальном в искусстве на примере Пьетро Аннигони
Один из наиболее значительных итальянских художников ХХ-го века родился 7 июня 1910-го в Милане, где, еще во времена учебы в гимназии, увлекшийся искусством Возрождения Пьетро, просиживал часами в библиотеке, копируя рисунки Леонардо Да Винчи, что, со всей очевидностью, отразилось на его манере письма в будущем.
По воле судьбы, его отец, инженер, был приглашен во Флоренцию для участия в конструкции телефонной сети города, и в 1925-ом, с семьей, пятнадцатилетний школьник переехал в столицу итальянского Ринашименто. Здесь, параллельно с занятиями в классическом лицее, он продолжал самостоятельно постигать живопись и рисунок в Scuola Libera del Nudo при Академии Изящных Искусств Флоренции.
Двадцатью пятью годами ранее (в 1902-м), еще один знаменитый итальянец, Амадео Модильяни, отметился в стенах той же самой Свободной Школы Обнаженной Натуры.
Эта школа, кстати говоря, функционирует и по сей день: три раза в неделю в одну тесную комнатушку набивается уйма народу, где они пытаются рисовать натурщицу. Правда, в начале прошлого века это было иначе, т.к. итальянские академии с каждым годом пытаются набрать как можно больше студентов (видимо потому, что получают за каждого из них определенную сумму от государства), и сегодня в аудиториях уже негде ступить во время занятий.
Когда проект отца был закончен в 28-м, и семья должна была вернуться в Милан, Пьетро принял решение остаться во Флоренции, дабы продолжить свое обучение, записавшись в Академию на кафедру живописи, где, как утверждают итальянские источники, формировались его художественные взгляды.
По окончании учебы, были коллективные и персональные выставки, успех и премии. Аннигони был признанным и востребованным, рисовал фрески для соборов, писал портреты принцесс и королев. Но, конечно, интересно не это. Интересно, прежде всего, то, каким образом этот человек решал вопрос, пред лицом которого неизбежно оказывается каждый вступающий на путь искусства: вопрос, сложность и острота которого особенно сильно ощущаются сегодня.
Становление Пьетро Аннигони, как художника, происходило в бурные годы первой половины ХХ-го века: период революций и смут, когда один за другим, между двумя мировыми войнами к власти приходили Сталин, Муссолини, Гитлер, Франко… В эти годы подходят к закату фовизм, немецкий экспрессионизм, русский авангард; достигают расцвета кубизм и футуризм; рождаются дадаизм и сюрреализм.
Но все громкие течения, все социальные бури начала столетия, словно по волшебству, обходят нашего героя стороной. О Аннигони говорили, что он нонконформист, сторонник либеральных взглядов и противник любой тоталитарной власти. В целом, это позиция, удобная, для человека асоциального, каким я полагаю, он и был, но легко ли, возможно ли быть социальным в стране фашизма, нацизма или сталинизма? На футуристах, несмотря на все их заслуги и достижения, даже сегодня темной тенью лежит память об их отношениях с властью. Та же печать легла и на советское искусство.
Оставляя в стороне политику, не пытаясь строить светлое будущее из бетона и стали вместе с футуристами, осознанно отказываясь от участия в официальной культурной жизни своей страны, этот человек создает живопись в самом классическом и академическом, если угодно, ключе. И, тем не менее, спустя десятилетия, его называют Великим художником, и я с этим полностью согласен.
Почему так? Нам привычно слышать о том, что искусство должно влиять на людей, нести некий "месседж" в массы. Искусство, как коммуникация, или, что мне кажется более правдоподобным - коммуникация, как искусство.
Но объективно ли это требование? Непреложно ли оно? Может ли художник быть оторванным от социума? Может ли художник жить и работать ВНЕ своего времени?
Пьетро Аннигони дает нам яркий, однозначный и утвердительный ответ на этот вопрос. Может. Может потому, что помимо актуальных проблем, которые пытается решить актуальное искусство, есть так же вечные проблемы, которые пытается решить искусство ВЕЧНОЕ.
Пикассо, Дюшан, Поллок, Де Кунинг, Уорхол, Бойс, Кунс (этот список можно продолжать и продолжать…) интересны в разы меньше без контекста своей биографии и эпохи, причем, чем ближе мы приближаемся по временной шкале к концу века, тем меньше становится эта цена. В то же время, Аннигони великолепен без всякого контекста и еще более интересен с ним.
На расстоянии в 300-400 лет, когда наша эпоха будет интересовать только историков и любителей старины, кому будет известен контекст творчества арт-монстров (надо же, какой подходящий термин) ХХ-го века? Или, быть может, наши потомки будут восхищаться возвышенной красотой кунинговских зуборылых девиц, прелестными надувными собачками весом в ннадцать тонн или втемяшенной перед фасадом Лувра стеклянной пирамидой? Позволю себе усомниться.
Дабы оправдать пафос предыдущих параграфов, разъясню значение таких громких слов как Вечное и актуальное, в том смысле, в котором употребляю их в этом тексте.
Вечные вопросы - это поиск прекрасного, поиск внутренней гармонии мироздания, вопросы о смысле человеческого существования, о смысле земных страданий, одиночества, любви, морали, свободе выбора, чести, правде. О Боге, наконец. Те вопросы, болезненное ощущение остроты которых, быть может и делает нас теми, кем мы с гордостью себя называем - Людьми. Те вопросы, которых так усердно избегает современный человек, вопросы столь же глобальные для мировосприятия, сколь личные и уникальные ответы каждый из нас находит на них. И эти ответы, конечно же, обусловленные эпохой, социумом и личной психологией, являются плодом размышления, созерцания и духовного поиска, а не умствования и интеллектуального онанизма, дающего плоды в виде концептуального искусства. На фоне этих вопросов, актуальные проблемы общества (социальные, политические, экологические, психологические), несмотря на их важность, кажутся, да и являются, чем-то более мелким, суетным и приземленным. Уделяя свое внимание только им, никогда не воспарить человеку духом над самим собой, никогда ничего великого не создать, и именно по этой причине, вечную славу мои и ваши современники меняют с радостью на, единственно доступную им, славу продолжительностью в 15 минут.
Я не берусь утверждать, что тО решение, тот выбор, который сделал Аннигони - это верный, или, тем более, единственный верный путь. Мне он понятен и интересен, но не близок. Тем не менее, его художественное наследие имеет заслуженное право на свое существование и по значимости не уступает современным ему, но более крикливым и, соответственно, создавшим больше шума движениям в искусстве.
Если посмотреть на общую картину - итальянское искусство двадцатого века не смогло привлечь достаточно мирового внимания не потому, что было слабым и не создало ничего великого, а потому, что итальянцы не вписывались в этот век живописующих обезьян. Итальянцу сложно пойти против тысячелетиями заложенного в нем чувства гармонии, вкуса и тонкого мироощущения.
Тот факт, что все футуристы, пережившие первую мировую войну, вновь вернулись к живописи фигуративной и близкой к реализму, является прекрасной иллюстрацией этого итальянского качества, не зависящего, по сути, даже от них самих. Умеренность, как следствие прекрасно развитого вкуса и любви к жизни - это тот самый фактор, который не учел Последний Римлянин, пытаясь превратить свой народ в военную машину.
Мне часто приходится слышать из уст итальянских художников применительно к искусству слово Sensibilità. Чувствительность. Не концепция, не сюжет, не композиция, не форма. Чувствительность. Чувствительность вечного искусства, проявляющаяся в качестве искренних эмоций, внимательного созерцания, точности выражения мыслей и чувств, а не в качестве умствования, натужной экспрессии или психологического само-копания искусства "актуального".
Эта чувствительность, словно острие рапиры, отточенное сердцем и умом за долгую, не похожую ни на чью другую, жизнь человека. Она уникальна, как почерк. Она сочетает в себе манеру, тематику, атмосферу работ художника. И Аннигони, несомненно, владел этим орудием, как настоящий мастер.
В заключение приведу слова самого Пьетро Аннигони, подписавшего в 47-м манифест "Современных Художников Реалистов":
"Я убежден, что работы художников-авангардистов являются отравленным плодом духовной деградации, и, как следствие, трагической потери любви к жизни".
Все посты о Пьетро Аннигони:
По воле судьбы, его отец, инженер, был приглашен во Флоренцию для участия в конструкции телефонной сети города, и в 1925-ом, с семьей, пятнадцатилетний школьник переехал в столицу итальянского Ринашименто. Здесь, параллельно с занятиями в классическом лицее, он продолжал самостоятельно постигать живопись и рисунок в Scuola Libera del Nudo при Академии Изящных Искусств Флоренции.
Двадцатью пятью годами ранее (в 1902-м), еще один знаменитый итальянец, Амадео Модильяни, отметился в стенах той же самой Свободной Школы Обнаженной Натуры.
Эта школа, кстати говоря, функционирует и по сей день: три раза в неделю в одну тесную комнатушку набивается уйма народу, где они пытаются рисовать натурщицу. Правда, в начале прошлого века это было иначе, т.к. итальянские академии с каждым годом пытаются набрать как можно больше студентов (видимо потому, что получают за каждого из них определенную сумму от государства), и сегодня в аудиториях уже негде ступить во время занятий.
Когда проект отца был закончен в 28-м, и семья должна была вернуться в Милан, Пьетро принял решение остаться во Флоренции, дабы продолжить свое обучение, записавшись в Академию на кафедру живописи, где, как утверждают итальянские источники, формировались его художественные взгляды.
По окончании учебы, были коллективные и персональные выставки, успех и премии. Аннигони был признанным и востребованным, рисовал фрески для соборов, писал портреты принцесс и королев. Но, конечно, интересно не это. Интересно, прежде всего, то, каким образом этот человек решал вопрос, пред лицом которого неизбежно оказывается каждый вступающий на путь искусства: вопрос, сложность и острота которого особенно сильно ощущаются сегодня.
Становление Пьетро Аннигони, как художника, происходило в бурные годы первой половины ХХ-го века: период революций и смут, когда один за другим, между двумя мировыми войнами к власти приходили Сталин, Муссолини, Гитлер, Франко… В эти годы подходят к закату фовизм, немецкий экспрессионизм, русский авангард; достигают расцвета кубизм и футуризм; рождаются дадаизм и сюрреализм.
Но все громкие течения, все социальные бури начала столетия, словно по волшебству, обходят нашего героя стороной. О Аннигони говорили, что он нонконформист, сторонник либеральных взглядов и противник любой тоталитарной власти. В целом, это позиция, удобная, для человека асоциального, каким я полагаю, он и был, но легко ли, возможно ли быть социальным в стране фашизма, нацизма или сталинизма? На футуристах, несмотря на все их заслуги и достижения, даже сегодня темной тенью лежит память об их отношениях с властью. Та же печать легла и на советское искусство.
Оставляя в стороне политику, не пытаясь строить светлое будущее из бетона и стали вместе с футуристами, осознанно отказываясь от участия в официальной культурной жизни своей страны, этот человек создает живопись в самом классическом и академическом, если угодно, ключе. И, тем не менее, спустя десятилетия, его называют Великим художником, и я с этим полностью согласен.
Почему так? Нам привычно слышать о том, что искусство должно влиять на людей, нести некий "месседж" в массы. Искусство, как коммуникация, или, что мне кажется более правдоподобным - коммуникация, как искусство.
Но объективно ли это требование? Непреложно ли оно? Может ли художник быть оторванным от социума? Может ли художник жить и работать ВНЕ своего времени?
Пьетро Аннигони дает нам яркий, однозначный и утвердительный ответ на этот вопрос. Может. Может потому, что помимо актуальных проблем, которые пытается решить актуальное искусство, есть так же вечные проблемы, которые пытается решить искусство ВЕЧНОЕ.
Пикассо, Дюшан, Поллок, Де Кунинг, Уорхол, Бойс, Кунс (этот список можно продолжать и продолжать…) интересны в разы меньше без контекста своей биографии и эпохи, причем, чем ближе мы приближаемся по временной шкале к концу века, тем меньше становится эта цена. В то же время, Аннигони великолепен без всякого контекста и еще более интересен с ним.
На расстоянии в 300-400 лет, когда наша эпоха будет интересовать только историков и любителей старины, кому будет известен контекст творчества арт-монстров (надо же, какой подходящий термин) ХХ-го века? Или, быть может, наши потомки будут восхищаться возвышенной красотой кунинговских зуборылых девиц, прелестными надувными собачками весом в ннадцать тонн или втемяшенной перед фасадом Лувра стеклянной пирамидой? Позволю себе усомниться.
Дабы оправдать пафос предыдущих параграфов, разъясню значение таких громких слов как Вечное и актуальное, в том смысле, в котором употребляю их в этом тексте.
Вечные вопросы - это поиск прекрасного, поиск внутренней гармонии мироздания, вопросы о смысле человеческого существования, о смысле земных страданий, одиночества, любви, морали, свободе выбора, чести, правде. О Боге, наконец. Те вопросы, болезненное ощущение остроты которых, быть может и делает нас теми, кем мы с гордостью себя называем - Людьми. Те вопросы, которых так усердно избегает современный человек, вопросы столь же глобальные для мировосприятия, сколь личные и уникальные ответы каждый из нас находит на них. И эти ответы, конечно же, обусловленные эпохой, социумом и личной психологией, являются плодом размышления, созерцания и духовного поиска, а не умствования и интеллектуального онанизма, дающего плоды в виде концептуального искусства. На фоне этих вопросов, актуальные проблемы общества (социальные, политические, экологические, психологические), несмотря на их важность, кажутся, да и являются, чем-то более мелким, суетным и приземленным. Уделяя свое внимание только им, никогда не воспарить человеку духом над самим собой, никогда ничего великого не создать, и именно по этой причине, вечную славу мои и ваши современники меняют с радостью на, единственно доступную им, славу продолжительностью в 15 минут.
Я не берусь утверждать, что тО решение, тот выбор, который сделал Аннигони - это верный, или, тем более, единственный верный путь. Мне он понятен и интересен, но не близок. Тем не менее, его художественное наследие имеет заслуженное право на свое существование и по значимости не уступает современным ему, но более крикливым и, соответственно, создавшим больше шума движениям в искусстве.
Если посмотреть на общую картину - итальянское искусство двадцатого века не смогло привлечь достаточно мирового внимания не потому, что было слабым и не создало ничего великого, а потому, что итальянцы не вписывались в этот век живописующих обезьян. Итальянцу сложно пойти против тысячелетиями заложенного в нем чувства гармонии, вкуса и тонкого мироощущения.
Тот факт, что все футуристы, пережившие первую мировую войну, вновь вернулись к живописи фигуративной и близкой к реализму, является прекрасной иллюстрацией этого итальянского качества, не зависящего, по сути, даже от них самих. Умеренность, как следствие прекрасно развитого вкуса и любви к жизни - это тот самый фактор, который не учел Последний Римлянин, пытаясь превратить свой народ в военную машину.
Мне часто приходится слышать из уст итальянских художников применительно к искусству слово Sensibilità. Чувствительность. Не концепция, не сюжет, не композиция, не форма. Чувствительность. Чувствительность вечного искусства, проявляющаяся в качестве искренних эмоций, внимательного созерцания, точности выражения мыслей и чувств, а не в качестве умствования, натужной экспрессии или психологического само-копания искусства "актуального".
Эта чувствительность, словно острие рапиры, отточенное сердцем и умом за долгую, не похожую ни на чью другую, жизнь человека. Она уникальна, как почерк. Она сочетает в себе манеру, тематику, атмосферу работ художника. И Аннигони, несомненно, владел этим орудием, как настоящий мастер.
В заключение приведу слова самого Пьетро Аннигони, подписавшего в 47-м манифест "Современных Художников Реалистов":
"Я убежден, что работы художников-авангардистов являются отравленным плодом духовной деградации, и, как следствие, трагической потери любви к жизни".
Все посты о Пьетро Аннигони:
- Пьетро Аннигони - Галерея, Часть 1: пейзаж и жанр
- Пьетро Аннигони - Галерея, Часть 2: портрет и модель
- Пьетро Аннигони - Галерея, Часть 3: фрески и штудии к ним, религиозная живопись, скульптура
- О вечном и актуальном в искусстве на примере Пьетро Аннигони (вы сейчас здесь)
- Пьетро Аннигони - гений уклонившийся от времени (ознакомительный пост)