Политический трактат и советская рок-опера
Итак...
"Итак" - arishai предложила мне такое вступление. Я не умею начинать текст. Вступления - моё слабое место. Растекаться мыслью по древу - всегда пожалуйста, оборвать текст пустой и банальной фразой - и это легко, но необходимость как-то начать текст и затем перебросить мостик к основному смысловому блоку каждый раз ставит меня в тупик.
Обрисую текущую тему, кратко.
Я посмотрел забойный советский мультфильм "Шкатулка с секретом" (1976). Посмотрел, порадовался, составил своё мнение.
Я прочёл рассказ Одоевского "Городок в табакерке", по которому был сделан мультфильм. Здесь уже возник стереоэффект, потому что мнение сформировалось сразу после мультфильма, а рассказ его не изменил, но дал возможность сравнить оригинал с адаптацией и оценить пройденную за 132 года дистанцию.
В этом смысле, я не знаю, с чего начать - с оригинала, мультфильма или моей трактовки?
Ладно, начну с последнего пункта. Музыкальная шкатулка - это, очевидно, символ государства, идеального Государства с большой буквы, о котором мечтал Платон, и которое Гегель разглядел в прусской монархии. Колокольчики - народ, или производители. Молоточки - каста, которую Платон назвал стражами, шире - весь аппарат государственного принуждения и индоктринации, от армии до школьных учителей. Валик - власть, как таковая, тот самый "Голем, который хочет жить"; у Платона эту роль играют правители-философы. Характерная метафора - детали шкатулки рабски подчиняются вращению валика, но и валик не способен отступить от мелодии, которая высечена на его боках. Наконец, пружина - это то, что стоит над политикой, то есть религия или идеология. У Платона это некая изначальная идея, базовый принцип, вокруг и ради которого конструируется идеальный город. У Гегеля - Абсолютный Дух, который стоит за мировой историей и развитием человечества.
И рассказ, и мультфильм начинаются с музыкальной шкатулки, которую папа принёс мальчику. У Одоевского всё просто. ("Да кто же там живёт?" - "Там живут колокольчики".) Смотри, милый друг, и учись, это мир, в котором тебе, скорее всего, предстоит жить.
Миша удивился: "Зачем эти колокольчики? зачем молоточки? зачем валик с крючками?" - спрашивал Миша у папеньки.
А папенька отвечал: "Не скажу тебе, Миша; сам посмотри попристальнее да подумай: авось-либо отгадаешь. Только вот этой пружинки не трогай, а иначе все изломается".
Главное - не трогай пружину! Сломается она, рухнет всё остальное. В реальном мире, конечно, первым сломаешься ты, а не она.
...Как я уже сказал, колокольчики - это народ, который весело поёт и радуется жизни в своём прекрасном золотом городе.
- Динь-динь-динь! - закричали колокольчики. - Уж нашел у нас веселье! Нет, Миша, плохое нам житье. Правда, уроков у нас нет, да что же в том толку? Мы бы уроков не побоялися. Вся наша беда именно в том, что у нас, бедных, никакого нет дела; нет у нас ни книжек, ни картинок; нет ни папеньки, ни маменьки; нечем заняться; целый день играй да играй, а ведь это, Миша, очень, очень скучно. Поверишь ли? Хорошо наше черепаховое небо, хорошо и золотое солнышко и золотые деревья; но мы, бедные, мы насмотрелись на них вдоволь, и все это очень нам надоело; из городка мы - ни пяди, а ты можешь себе вообразить, каково целый век, ничего не делая, просидеть в табакерке, и даже в табакерке с музыкою.
"Зачем нам счастье без свободы?" Мне кажется, Одоевский тут что-то критикует. То ли фантазии писателей-утопистов, то ли родное государство. (А заодно и клевещет на Советский Союз, как у это принято у господ литераторов.)
А чиновники, конечно, звери и пьют народную кровь.
- Да, сверх того, на нас есть другая беда, Миша: у нас есть дядьки.
- Какие же дядьки? - спросил Миша.
- Дядьки-молоточки, - отвечали колокольчики, - уж какие злые! то и дело что ходят по городу да нас постукивают. Которые побольше, тем еще реже "тук-тук" бывает, а уж маленьким куда больно достается.
Миша - большой гуманист и пытается разобраться в ситуации.
Он подошел к этим господам, очень вежливо поклонился им и с добродушием спросил, зачем они без всякого сожаления колотят бедных мальчиков. А молоточки ему в ответ:
- Прочь ступай, не мешай! Там в палате и в халате надзиратель лежит и стучать нам велит. Все ворочается, прицепляется. Тук-тук-тук! Тук-тук-тук!
- Какой это у вас надзиратель? - спросил Миша у колокольчиков.
- А это господин Валик, - зазвенели они, - предобрый человек, день и ночь с дивана не сходит; на него мы не можем пожаловаться.
(...)
- Это я, - храбро отвечал Миша, - я - Миша...
- А что тебе надобно? - спросил надзиратель.
- Да мне жаль бедных мальчиков-колокольчиков, они все такие умные, такие добрые, такие музыканты, а по вашему приказанию дядьки их беспрестанно постукивают...
- А мне какое дело, шуры-муры! Не я здесь набольший. Пусть себе дядьки стукают мальчиков! Мне что за дело! Я надзиратель добрый, все на диване лежу и ни за кем не гляжу. Шуры-муры, шуры-муры...
Классическая ситуация, правда? Народ верит в большое начальство, но боится и ненавидит конкретных исполнителей. Те кивают на власть - "что мы можем сделать, мы люди подневольные". Власть всё валит на подчинённых - "я тут не при чём, мне даже ничего не докладывали; да, есть отдельные перегибы на местах, головокружение от успехов, но вы же знаете, какой у нас народ!" Наивный Миша верит всем этим словам и осуждает безответственность местной власти со всем пылом своего юного сердца:
- Ну, многому же я научился в этом городке! - сказал про себя Миша. - Вот еще иногда мне бывает досадно, зачем надзиратель с меня глаз не спускает. "Экой злой! - думаю я. - Ведь он не папенька и не маменька; что ему за дело, что я шалю? Знал бы, сидел в своей комнате". Нет, теперь вижу, что бывает с бедными мальчиками, когда за ними никто не смотрит.
Наконец, он доходит до Царевны Пружинки, которая венчает властную пирамиду городка, приводя валик в движение. Мы можем считать её абстрактным принципом или же конкретной фигурой, монархом. Тогда получается, что со времён Платона в структуру идеального государства добавился новый этаж. У него ведь всё кончалось на правителях, мудрецах и философах, которые получили власть благодаря своим личным достоинствам. Как выяснилось, этого недостаточно. Нужен тот, кто стоял бы над самой властью и направлял её действия. Лишь самодержавный монарх, помазанник божий, может позволить себе быть настоящим философом на троне, только он может воплотить в себе волю Абсолютного Духа. Но вернёмся к пружине.
- Сударыня царевна! Зачем вы надзирателя под бок толкаете?
- Зиц-зиц-зиц, - отвечала царевна. - Глупый ты мальчик, неразумный мальчик. На все смотришь, ничего не видишь! Кабы я валик не толкала, валик бы не вертелся; кабы валик не вертелся, то он за молоточки бы не цеплялся, молоточки бы не стучали; кабы молоточки не стучали, колокольчики бы не звенели; кабы колокольчики не звенели, и музыки бы не было! Зиц-зиц-зиц.
Постороннему наблюдателю может показаться, что народ страдает и нещадно эксплуатируется, что чиновники злы, а власть безответственна, глупа и ленива. На самом же деле, система устроена единственным возможным образом. "Всё действительное разумно", как говорил Гегель. Существование системы - благо, попытки изменить её структуру приводят к катастрофе. (Возможно, катастрофу вызывает именно отказ от монархического принципа, это зависит от нашей трактовки образа Пружинки.)
Мише захотелось узнать, правду ли говорит царевна. Он наклонился и прижал ее пальчиком - и что же?
В одно мгновение пружинка с силою развилась, валик сильно завертелся, молоточки быстро застучали, колокольчики заиграли дребедень и вдруг пружинка лопнула. Все умолкло, валик остановился, молоточки попадали, колокольчики свернулись на сторону, солнышко повисло, домики изломались... Тогда Миша вспомнил, что папенька не приказывал ему трогать пружинку, испугался и... проснулся.
(...)
- Ну, теперь вижу, - сказал папенька, - что ты в самом деле почти понял, отчего музыка в табакерке играет; но ты это еще лучше поймешь, когда будешь учиться механике.
...И политическим наукам. В общем, понятно. Государство - это прежде всего механизм с жесткой иерархией деталей.
Теперь, наконец, мы можем перейти к мультфильму. Полемика с рассказом начинается сразу с названия. Одоевский озаглавил своё произведение "Городок в табакерке", то есть, дословно, "большое в малом". Мультфильм называется "Шкатулка с секретом" - простая схема не сработала, всё оказалось сложнее. Достаточно сказать, что в мульфильме шкатулка - предмет из прошлого, которая давно сломалась и перестала работать. ("Это такая раньше музыка была?")
/*в сторону*/ Вот что меня восхищает в советской культуре семидесятых-восьмидесятых, так это то мастерство, с которым там справлялись с задачей адаптации и экранизации литературных сюжетов. От Винни-Пуха и Карлсона до Шерлока Холмса и Штирлица, от всеми любимого "Клуба самоубийц" до дорогих лично мне "Новых приключений янки при дворе короля Артура". Этот список можно продолжать бесконечно. Кто-то фанатеет от аудиоверсии "Алисы в Стране Чудес", кто-то - от "Гостьи из будущего". Одни экранизации передавали дух оригинала, другие спорили с ним, или выступали в роли своеобразного комментария. Это было целое искусство, и ныне оно полностью утрачено. В общем, чего ещё ожидать, если сценарии разучились писать не только у нас, но и в Голливуде?
Шкатулка сломалась, и папа предлагает мальчику самостоятельно подумать о том, почему это произошло. Разгадай секрет, ведь "ты уже не маленький". Мальчик начинает пристально разглядывать шкатулку, и, в итоге, оказывается внутри. На этом сходство с сюжетом Одоевского кончается. У этого мальчика есть задача - разобраться в ситуации. Его позиция, точка зрения, образ мышления были бы невозможны в мире Одоевского. Миша из "Городка в табакере" слышит музыку, видит город и общается с его обитателями. Он видит действующих лиц, но не видит стоящего за ними механизма. И только в конце ему удаётся охватить взглядом всю систему в целом, в чём, собственно, и состоит идея рассказа. В мультфильме мальчик работает именно с механизмом. Каждый раз он начинает с конкретной детали и её функции, и только затем нам показывают символический аналог данной детали на сцене "театра". Сам мальчик с этим фигурами никак не взаимодействует, он остаётся за кулисами. Та же пружина не является для него чем-то сакральным, тем более, что она всё равно уже сломалась. Он окончательно её разматывает, а затем собирает заново, но уже в рабочем состоянии. Разобравшись с функциями отдельных деталей, мальчик начинает понимать логику механизма в целом.
И вот он уже готов к пробному пуску модели, чтобы восстановить цепочку событий, приведших к краху. В этот момент начинается действие "сказки в сказке". (Кстати, характерно, что почти везде мультфильм назвали психоделическим, и только в одном месте мне встретился термин "квазипсиходелический". Возможно, автор термина имел в виду нечто иное, но меня порадовал намёк на то, что мультфильм лишь кажется психоделическим. На самом деле, происходящее подчиняется строгой сюжетной логике.)
Перед нами проходят всё те же действующие лица - колокольчики, молоточки, валик и пружина. Правда, с поправкой на двадцатый век и эволюцию данной идеи в авторитарных и тоталитарных государствах. Пружина здесь всяко не личность, а всеобъемлющая идея, вроде Партии, Родины или Дела Ленина. Остальные фигуры действуют на фоне некой колоссальной горы-задника, а пружина и есть эта гора, вернее, её сердцевина. В общем, колокольчики трудятся, молоточки обеспечивают исполнение, валик ставит задачи, а пружина направляет и вдохновляет. В рамках этой утопии невозможно описанное Одоевским недовольство, хотя здесь авторы текущей версии проекта явно выдавали желаемое за действительное. Как бы то ни было, вместо того, чтобы жаловаться, детали спорят, какая из них главнее. С одной стороны, формально тут всё для народа, то есть для колокольчиков, ведь именно они производят музыку. Молоточки, как и положено сотрудникам соответствующих органов, гордятся своей избранностью, они непосредственно связаны с валиком и служат проводником его воли. Валик понимает, что на самом деле всё тут вертится вокруг него, так как он олицетворяет власть. На самом деле, все их действия подчиняются пульсу Пружины, и т.д.
И тут на сцене появляется шут, петрушка, арлекино, джокер. Интельская позиция. Intelligencia.
Вообще, сделано конечно блестяще.
Вот колокольчики начинают свой танец. "Солнце взошло над священной горой Пэкту, родился Любимый Полководец", исполняет ансамбль песни и пляски Корейской Народной Демократической Республики.
"Колокольчики поют,
Музыка играет,
Никогда не устают,
Хор не умолкает".
Из люка в полу высовывается шут, неказистый карлик, со своим робким "хоть я не лезу на глаза, позвольте слово мне сказать!"
"Вы меня не замечаете, а я, между прочим, имею мнение", ага. Естественно, его все игнорируют. Затем на сцене появляются ровные ряды молоточков.
"Молоточки тук, да тук,
Тукают охотно,
Извлекать умеют звук
Из чего угодно!"
Ага. "Это был Рамзес Пятый" - "Как вы это определили?!" - "Сам сознался".
Наступающие молотки кажутся прямой цитатой из фильма The Wall, при том, что мультфильм вышел раньше. Гордый девиз молоточков - "Рады постараться!". Кто бы сомневался.
Шут, естетственно, бросается от них наутёк и снова прячется в свою нору, откуда продолжает жалобно тянуть "хоть я не лезу на глаза, позвольте слово мне сказать!".
А вот на сцене появляется Валик. Это уже не равнодушный "надзиратель в халате на диване", который следит за всем, ни на что не обращая внимания. Это жестокая колесница Джаггернаута, асфальтовый каток, который давит всех, кто встаёт у него на пути.
"Это валик, от него
Никуда не деться,
В этом функция его,
Должен он вертеться!"
"Я важнейшая деталь - нет меня нужнее" - гордо заявляет он. Осмелевший шут тут же пытается на него залезть, но Валик неожиданно поворачивается и давит его. Тем не менее, шуту каким-то образом удаётся прицепиться к власти.
Наконец, на сцене появляется Пружина. В этот момент с шутом происходит очередная метаморфоза. Он выскакивает, заглушая её песню, с яростным криком:
"А ну пошли за мною все!
И я открою вам секрет!"
Обратите внимание, что в этот момент он буквально заслоняет Пружину. Да, шут не может найти общего языка с колокольчиками, боится молоточков, пытается паразитировать на валике. Но с пружиной - то есть, в моей трактовке, с идеологией - он готов состязаться на равных. Это его территория, источник его силы.
"Пошли за мною вслед скорей,
Я докажу вам, кто важней!"
Взмахом руки он превращает гору государства в воронку, ведущую вглубь земли, в недра механизма. Шут собирается продемонстрировать собравшимся изнанку их мира.
"...В напряжении держать, кого надо буду!" - пытается продолжать Пружина, но шут уже перетянул внимание на себя. Всё-таки, насколько хорошо продуманы вся эта сцена!
"Вы хвастуны, как ни крути, мне даже слушать вас..." - он аж задыхается от возмущения. Мы становимся свидетелями конфликта между идеальной схемой и истинным знанием, на которое претендует шут. Свою гневную отповедь детали начинают веским "Ты никто!" И звать тебя никак.
"Ах так? Могу я дать ответ -
Уж я-то знаю, где секрет!"
Детали начинают нервничать:
"Секрет? Какой ещё секрет? секрета никакого нет!"
Всё, шут нащупал уязвимое место.
"И всё ж я знаю, в чём секрет!
И я могу вам дать ответ!"
"Секрета нет, секрета нет, секрета никакого нет!"
Наступает апофеоз.
"Ты просто лишняя деталь,
Тебя и выбросить не жаль!"
Пришло время главных аргументов. С одной стороны, у нас жёсткая схема общества, о которой я уже писал. Одни работают, другие контролируют, третьи управляют, четвертые приводят в движение. От конкретного рабочего дяди Васи до абстрактной идеологии, всё подчинено единному принципу. Для рефлексии здесь просто нет места. Не зря Платон предполагал, что в его идеальном городе придётся избавиться от поэтов, музыкантов, актёров и всего такого. Действительно же, лишняя деталь! Да и авторы советского проекта наверняка надеялись, что рано или поздно вся эта интеллигентская прослойка просто вымрет.
Но с другой стороны...
"Лишняя", "не нужен вам",
А без меня вы просто хлам! (хлам-хлам)
Сломается вот эта штука -
Шкатулка не издаст ни звука!"
Вот она, сила человеческого "Я". Cogito ergo sum Декарта, усиленное русским местоимением первого лица - "Я мыслю, следовательно, Я существую". И вы существуете лишь потому, что я способен осмыслить ваше существование. В чём был смысл Спарты, как не в том, чтобы служить вдохновением для других эллинов, которые сами спартанцами не были? И что бы от неё осталось, если бы некому было её воспеть? Я индивидуальность, говорит шут, и в этом моя сила; одно это ставит меня выше любого механизма. "Без меня вы просто хлам!" - мне слышится здесь пафос Алисы, бросающей в лицо королевскому суду убийственное "Хватит притворяться! Вы просто колода карт!"
(Можно также обратить внимание на то, что шут является воплощением маленькой детали, которая позволяет ключу завести пружину, то есть олицетворяет связь с Небом; хотя, боюсь, эта метафора уведёт нас в сторону.)
"Сломается вот эта штука..."
А затем он поворачивается и хладнокровно ломает её. И вслед за этим рушится вся система.
Вот что на что я всегда обращаю внимание в советской культуре этого периода. Ведь очевидно, что с точки зрения советской идеологии, гадкий карлик, мягко говоря, неправ. Да и сам мультфильм лживый и неправильный. Но ведь создатели мультфильма явно на стороне шута, хотя бы потому, что он не соврал - без него, или из-за него, но шкатулка действительно превратилась в хлам. И это приговор не только для старого мира пышных париков и свечей, но и для советского проекта, в рамках которого и существовала советская мультипликация.
Я хочу выделить одну деталь, которая для меня очень важна. У нас есть обрамляющий сюжет про мальчика и его отца, и есть некая последовательность событий, которые происходят в ожившей шкатулке. Если шкатулка - это человеческое общество, то о какой внешней позиции можно говорить? А между тем, мальчик представляет именно внешний мир, о чём свидетельствует его главный инструмент и символ власти, заводной ключ. В моём восприятии, мальчик и его отец ("а какой тогда был папа?") играют роль, которую я бы связал с концепцией люденов, или хомо супериор. Они - социоинженеры, Маги Спирали. В конце концов, всё происходящее - всего лишь урок для младшего, которому старший принёс объект для медитации, сломавшуюся музыкальную шкатулку. Ведь любой артефакт потенциально содержит в себе всю необходимую информацию об обществе, которое его создало...
"Пап-пап-пап, что я, заснул?"
"Да. А узнал ли ты секрет?" - логично; осознанное сновидение, как основной способ получения информации, - "Как получается музыка, и от чего она больше не играет?" Почему этот проект был обречен?
"Кажется я понял... В общем-то, нужно ещё разобраться. Пап, давай, вместе разберёмся?"
"Давай".
"Итак" - arishai предложила мне такое вступление. Я не умею начинать текст. Вступления - моё слабое место. Растекаться мыслью по древу - всегда пожалуйста, оборвать текст пустой и банальной фразой - и это легко, но необходимость как-то начать текст и затем перебросить мостик к основному смысловому блоку каждый раз ставит меня в тупик.
Обрисую текущую тему, кратко.
Я посмотрел забойный советский мультфильм "Шкатулка с секретом" (1976). Посмотрел, порадовался, составил своё мнение.
Я прочёл рассказ Одоевского "Городок в табакерке", по которому был сделан мультфильм. Здесь уже возник стереоэффект, потому что мнение сформировалось сразу после мультфильма, а рассказ его не изменил, но дал возможность сравнить оригинал с адаптацией и оценить пройденную за 132 года дистанцию.
В этом смысле, я не знаю, с чего начать - с оригинала, мультфильма или моей трактовки?
Ладно, начну с последнего пункта. Музыкальная шкатулка - это, очевидно, символ государства, идеального Государства с большой буквы, о котором мечтал Платон, и которое Гегель разглядел в прусской монархии. Колокольчики - народ, или производители. Молоточки - каста, которую Платон назвал стражами, шире - весь аппарат государственного принуждения и индоктринации, от армии до школьных учителей. Валик - власть, как таковая, тот самый "Голем, который хочет жить"; у Платона эту роль играют правители-философы. Характерная метафора - детали шкатулки рабски подчиняются вращению валика, но и валик не способен отступить от мелодии, которая высечена на его боках. Наконец, пружина - это то, что стоит над политикой, то есть религия или идеология. У Платона это некая изначальная идея, базовый принцип, вокруг и ради которого конструируется идеальный город. У Гегеля - Абсолютный Дух, который стоит за мировой историей и развитием человечества.
И рассказ, и мультфильм начинаются с музыкальной шкатулки, которую папа принёс мальчику. У Одоевского всё просто. ("Да кто же там живёт?" - "Там живут колокольчики".) Смотри, милый друг, и учись, это мир, в котором тебе, скорее всего, предстоит жить.
Миша удивился: "Зачем эти колокольчики? зачем молоточки? зачем валик с крючками?" - спрашивал Миша у папеньки.
А папенька отвечал: "Не скажу тебе, Миша; сам посмотри попристальнее да подумай: авось-либо отгадаешь. Только вот этой пружинки не трогай, а иначе все изломается".
Главное - не трогай пружину! Сломается она, рухнет всё остальное. В реальном мире, конечно, первым сломаешься ты, а не она.
...Как я уже сказал, колокольчики - это народ, который весело поёт и радуется жизни в своём прекрасном золотом городе.
- Динь-динь-динь! - закричали колокольчики. - Уж нашел у нас веселье! Нет, Миша, плохое нам житье. Правда, уроков у нас нет, да что же в том толку? Мы бы уроков не побоялися. Вся наша беда именно в том, что у нас, бедных, никакого нет дела; нет у нас ни книжек, ни картинок; нет ни папеньки, ни маменьки; нечем заняться; целый день играй да играй, а ведь это, Миша, очень, очень скучно. Поверишь ли? Хорошо наше черепаховое небо, хорошо и золотое солнышко и золотые деревья; но мы, бедные, мы насмотрелись на них вдоволь, и все это очень нам надоело; из городка мы - ни пяди, а ты можешь себе вообразить, каково целый век, ничего не делая, просидеть в табакерке, и даже в табакерке с музыкою.
"Зачем нам счастье без свободы?" Мне кажется, Одоевский тут что-то критикует. То ли фантазии писателей-утопистов, то ли родное государство. (А заодно и клевещет на Советский Союз, как у это принято у господ литераторов.)
А чиновники, конечно, звери и пьют народную кровь.
- Да, сверх того, на нас есть другая беда, Миша: у нас есть дядьки.
- Какие же дядьки? - спросил Миша.
- Дядьки-молоточки, - отвечали колокольчики, - уж какие злые! то и дело что ходят по городу да нас постукивают. Которые побольше, тем еще реже "тук-тук" бывает, а уж маленьким куда больно достается.
Миша - большой гуманист и пытается разобраться в ситуации.
Он подошел к этим господам, очень вежливо поклонился им и с добродушием спросил, зачем они без всякого сожаления колотят бедных мальчиков. А молоточки ему в ответ:
- Прочь ступай, не мешай! Там в палате и в халате надзиратель лежит и стучать нам велит. Все ворочается, прицепляется. Тук-тук-тук! Тук-тук-тук!
- Какой это у вас надзиратель? - спросил Миша у колокольчиков.
- А это господин Валик, - зазвенели они, - предобрый человек, день и ночь с дивана не сходит; на него мы не можем пожаловаться.
(...)
- Это я, - храбро отвечал Миша, - я - Миша...
- А что тебе надобно? - спросил надзиратель.
- Да мне жаль бедных мальчиков-колокольчиков, они все такие умные, такие добрые, такие музыканты, а по вашему приказанию дядьки их беспрестанно постукивают...
- А мне какое дело, шуры-муры! Не я здесь набольший. Пусть себе дядьки стукают мальчиков! Мне что за дело! Я надзиратель добрый, все на диване лежу и ни за кем не гляжу. Шуры-муры, шуры-муры...
Классическая ситуация, правда? Народ верит в большое начальство, но боится и ненавидит конкретных исполнителей. Те кивают на власть - "что мы можем сделать, мы люди подневольные". Власть всё валит на подчинённых - "я тут не при чём, мне даже ничего не докладывали; да, есть отдельные перегибы на местах, головокружение от успехов, но вы же знаете, какой у нас народ!" Наивный Миша верит всем этим словам и осуждает безответственность местной власти со всем пылом своего юного сердца:
- Ну, многому же я научился в этом городке! - сказал про себя Миша. - Вот еще иногда мне бывает досадно, зачем надзиратель с меня глаз не спускает. "Экой злой! - думаю я. - Ведь он не папенька и не маменька; что ему за дело, что я шалю? Знал бы, сидел в своей комнате". Нет, теперь вижу, что бывает с бедными мальчиками, когда за ними никто не смотрит.
Наконец, он доходит до Царевны Пружинки, которая венчает властную пирамиду городка, приводя валик в движение. Мы можем считать её абстрактным принципом или же конкретной фигурой, монархом. Тогда получается, что со времён Платона в структуру идеального государства добавился новый этаж. У него ведь всё кончалось на правителях, мудрецах и философах, которые получили власть благодаря своим личным достоинствам. Как выяснилось, этого недостаточно. Нужен тот, кто стоял бы над самой властью и направлял её действия. Лишь самодержавный монарх, помазанник божий, может позволить себе быть настоящим философом на троне, только он может воплотить в себе волю Абсолютного Духа. Но вернёмся к пружине.
- Сударыня царевна! Зачем вы надзирателя под бок толкаете?
- Зиц-зиц-зиц, - отвечала царевна. - Глупый ты мальчик, неразумный мальчик. На все смотришь, ничего не видишь! Кабы я валик не толкала, валик бы не вертелся; кабы валик не вертелся, то он за молоточки бы не цеплялся, молоточки бы не стучали; кабы молоточки не стучали, колокольчики бы не звенели; кабы колокольчики не звенели, и музыки бы не было! Зиц-зиц-зиц.
Постороннему наблюдателю может показаться, что народ страдает и нещадно эксплуатируется, что чиновники злы, а власть безответственна, глупа и ленива. На самом же деле, система устроена единственным возможным образом. "Всё действительное разумно", как говорил Гегель. Существование системы - благо, попытки изменить её структуру приводят к катастрофе. (Возможно, катастрофу вызывает именно отказ от монархического принципа, это зависит от нашей трактовки образа Пружинки.)
Мише захотелось узнать, правду ли говорит царевна. Он наклонился и прижал ее пальчиком - и что же?
В одно мгновение пружинка с силою развилась, валик сильно завертелся, молоточки быстро застучали, колокольчики заиграли дребедень и вдруг пружинка лопнула. Все умолкло, валик остановился, молоточки попадали, колокольчики свернулись на сторону, солнышко повисло, домики изломались... Тогда Миша вспомнил, что папенька не приказывал ему трогать пружинку, испугался и... проснулся.
(...)
- Ну, теперь вижу, - сказал папенька, - что ты в самом деле почти понял, отчего музыка в табакерке играет; но ты это еще лучше поймешь, когда будешь учиться механике.
...И политическим наукам. В общем, понятно. Государство - это прежде всего механизм с жесткой иерархией деталей.
Теперь, наконец, мы можем перейти к мультфильму. Полемика с рассказом начинается сразу с названия. Одоевский озаглавил своё произведение "Городок в табакерке", то есть, дословно, "большое в малом". Мультфильм называется "Шкатулка с секретом" - простая схема не сработала, всё оказалось сложнее. Достаточно сказать, что в мульфильме шкатулка - предмет из прошлого, которая давно сломалась и перестала работать. ("Это такая раньше музыка была?")
/*в сторону*/ Вот что меня восхищает в советской культуре семидесятых-восьмидесятых, так это то мастерство, с которым там справлялись с задачей адаптации и экранизации литературных сюжетов. От Винни-Пуха и Карлсона до Шерлока Холмса и Штирлица, от всеми любимого "Клуба самоубийц" до дорогих лично мне "Новых приключений янки при дворе короля Артура". Этот список можно продолжать бесконечно. Кто-то фанатеет от аудиоверсии "Алисы в Стране Чудес", кто-то - от "Гостьи из будущего". Одни экранизации передавали дух оригинала, другие спорили с ним, или выступали в роли своеобразного комментария. Это было целое искусство, и ныне оно полностью утрачено. В общем, чего ещё ожидать, если сценарии разучились писать не только у нас, но и в Голливуде?
Шкатулка сломалась, и папа предлагает мальчику самостоятельно подумать о том, почему это произошло. Разгадай секрет, ведь "ты уже не маленький". Мальчик начинает пристально разглядывать шкатулку, и, в итоге, оказывается внутри. На этом сходство с сюжетом Одоевского кончается. У этого мальчика есть задача - разобраться в ситуации. Его позиция, точка зрения, образ мышления были бы невозможны в мире Одоевского. Миша из "Городка в табакере" слышит музыку, видит город и общается с его обитателями. Он видит действующих лиц, но не видит стоящего за ними механизма. И только в конце ему удаётся охватить взглядом всю систему в целом, в чём, собственно, и состоит идея рассказа. В мультфильме мальчик работает именно с механизмом. Каждый раз он начинает с конкретной детали и её функции, и только затем нам показывают символический аналог данной детали на сцене "театра". Сам мальчик с этим фигурами никак не взаимодействует, он остаётся за кулисами. Та же пружина не является для него чем-то сакральным, тем более, что она всё равно уже сломалась. Он окончательно её разматывает, а затем собирает заново, но уже в рабочем состоянии. Разобравшись с функциями отдельных деталей, мальчик начинает понимать логику механизма в целом.
И вот он уже готов к пробному пуску модели, чтобы восстановить цепочку событий, приведших к краху. В этот момент начинается действие "сказки в сказке". (Кстати, характерно, что почти везде мультфильм назвали психоделическим, и только в одном месте мне встретился термин "квазипсиходелический". Возможно, автор термина имел в виду нечто иное, но меня порадовал намёк на то, что мультфильм лишь кажется психоделическим. На самом деле, происходящее подчиняется строгой сюжетной логике.)
Перед нами проходят всё те же действующие лица - колокольчики, молоточки, валик и пружина. Правда, с поправкой на двадцатый век и эволюцию данной идеи в авторитарных и тоталитарных государствах. Пружина здесь всяко не личность, а всеобъемлющая идея, вроде Партии, Родины или Дела Ленина. Остальные фигуры действуют на фоне некой колоссальной горы-задника, а пружина и есть эта гора, вернее, её сердцевина. В общем, колокольчики трудятся, молоточки обеспечивают исполнение, валик ставит задачи, а пружина направляет и вдохновляет. В рамках этой утопии невозможно описанное Одоевским недовольство, хотя здесь авторы текущей версии проекта явно выдавали желаемое за действительное. Как бы то ни было, вместо того, чтобы жаловаться, детали спорят, какая из них главнее. С одной стороны, формально тут всё для народа, то есть для колокольчиков, ведь именно они производят музыку. Молоточки, как и положено сотрудникам соответствующих органов, гордятся своей избранностью, они непосредственно связаны с валиком и служат проводником его воли. Валик понимает, что на самом деле всё тут вертится вокруг него, так как он олицетворяет власть. На самом деле, все их действия подчиняются пульсу Пружины, и т.д.
И тут на сцене появляется шут, петрушка, арлекино, джокер. Интельская позиция. Intelligencia.
Вообще, сделано конечно блестяще.
Вот колокольчики начинают свой танец. "Солнце взошло над священной горой Пэкту, родился Любимый Полководец", исполняет ансамбль песни и пляски Корейской Народной Демократической Республики.
"Колокольчики поют,
Музыка играет,
Никогда не устают,
Хор не умолкает".
Из люка в полу высовывается шут, неказистый карлик, со своим робким "хоть я не лезу на глаза, позвольте слово мне сказать!"
"Вы меня не замечаете, а я, между прочим, имею мнение", ага. Естественно, его все игнорируют. Затем на сцене появляются ровные ряды молоточков.
"Молоточки тук, да тук,
Тукают охотно,
Извлекать умеют звук
Из чего угодно!"
Ага. "Это был Рамзес Пятый" - "Как вы это определили?!" - "Сам сознался".
Наступающие молотки кажутся прямой цитатой из фильма The Wall, при том, что мультфильм вышел раньше. Гордый девиз молоточков - "Рады постараться!". Кто бы сомневался.
Шут, естетственно, бросается от них наутёк и снова прячется в свою нору, откуда продолжает жалобно тянуть "хоть я не лезу на глаза, позвольте слово мне сказать!".
А вот на сцене появляется Валик. Это уже не равнодушный "надзиратель в халате на диване", который следит за всем, ни на что не обращая внимания. Это жестокая колесница Джаггернаута, асфальтовый каток, который давит всех, кто встаёт у него на пути.
"Это валик, от него
Никуда не деться,
В этом функция его,
Должен он вертеться!"
"Я важнейшая деталь - нет меня нужнее" - гордо заявляет он. Осмелевший шут тут же пытается на него залезть, но Валик неожиданно поворачивается и давит его. Тем не менее, шуту каким-то образом удаётся прицепиться к власти.
Наконец, на сцене появляется Пружина. В этот момент с шутом происходит очередная метаморфоза. Он выскакивает, заглушая её песню, с яростным криком:
"А ну пошли за мною все!
И я открою вам секрет!"
Обратите внимание, что в этот момент он буквально заслоняет Пружину. Да, шут не может найти общего языка с колокольчиками, боится молоточков, пытается паразитировать на валике. Но с пружиной - то есть, в моей трактовке, с идеологией - он готов состязаться на равных. Это его территория, источник его силы.
"Пошли за мною вслед скорей,
Я докажу вам, кто важней!"
Взмахом руки он превращает гору государства в воронку, ведущую вглубь земли, в недра механизма. Шут собирается продемонстрировать собравшимся изнанку их мира.
"...В напряжении держать, кого надо буду!" - пытается продолжать Пружина, но шут уже перетянул внимание на себя. Всё-таки, насколько хорошо продуманы вся эта сцена!
"Вы хвастуны, как ни крути, мне даже слушать вас..." - он аж задыхается от возмущения. Мы становимся свидетелями конфликта между идеальной схемой и истинным знанием, на которое претендует шут. Свою гневную отповедь детали начинают веским "Ты никто!" И звать тебя никак.
"Ах так? Могу я дать ответ -
Уж я-то знаю, где секрет!"
Детали начинают нервничать:
"Секрет? Какой ещё секрет? секрета никакого нет!"
Всё, шут нащупал уязвимое место.
"И всё ж я знаю, в чём секрет!
И я могу вам дать ответ!"
"Секрета нет, секрета нет, секрета никакого нет!"
Наступает апофеоз.
"Ты просто лишняя деталь,
Тебя и выбросить не жаль!"
Пришло время главных аргументов. С одной стороны, у нас жёсткая схема общества, о которой я уже писал. Одни работают, другие контролируют, третьи управляют, четвертые приводят в движение. От конкретного рабочего дяди Васи до абстрактной идеологии, всё подчинено единному принципу. Для рефлексии здесь просто нет места. Не зря Платон предполагал, что в его идеальном городе придётся избавиться от поэтов, музыкантов, актёров и всего такого. Действительно же, лишняя деталь! Да и авторы советского проекта наверняка надеялись, что рано или поздно вся эта интеллигентская прослойка просто вымрет.
Но с другой стороны...
"Лишняя", "не нужен вам",
А без меня вы просто хлам! (хлам-хлам)
Сломается вот эта штука -
Шкатулка не издаст ни звука!"
Вот она, сила человеческого "Я". Cogito ergo sum Декарта, усиленное русским местоимением первого лица - "Я мыслю, следовательно, Я существую". И вы существуете лишь потому, что я способен осмыслить ваше существование. В чём был смысл Спарты, как не в том, чтобы служить вдохновением для других эллинов, которые сами спартанцами не были? И что бы от неё осталось, если бы некому было её воспеть? Я индивидуальность, говорит шут, и в этом моя сила; одно это ставит меня выше любого механизма. "Без меня вы просто хлам!" - мне слышится здесь пафос Алисы, бросающей в лицо королевскому суду убийственное "Хватит притворяться! Вы просто колода карт!"
(Можно также обратить внимание на то, что шут является воплощением маленькой детали, которая позволяет ключу завести пружину, то есть олицетворяет связь с Небом; хотя, боюсь, эта метафора уведёт нас в сторону.)
"Сломается вот эта штука..."
А затем он поворачивается и хладнокровно ломает её. И вслед за этим рушится вся система.
Вот что на что я всегда обращаю внимание в советской культуре этого периода. Ведь очевидно, что с точки зрения советской идеологии, гадкий карлик, мягко говоря, неправ. Да и сам мультфильм лживый и неправильный. Но ведь создатели мультфильма явно на стороне шута, хотя бы потому, что он не соврал - без него, или из-за него, но шкатулка действительно превратилась в хлам. И это приговор не только для старого мира пышных париков и свечей, но и для советского проекта, в рамках которого и существовала советская мультипликация.
Я хочу выделить одну деталь, которая для меня очень важна. У нас есть обрамляющий сюжет про мальчика и его отца, и есть некая последовательность событий, которые происходят в ожившей шкатулке. Если шкатулка - это человеческое общество, то о какой внешней позиции можно говорить? А между тем, мальчик представляет именно внешний мир, о чём свидетельствует его главный инструмент и символ власти, заводной ключ. В моём восприятии, мальчик и его отец ("а какой тогда был папа?") играют роль, которую я бы связал с концепцией люденов, или хомо супериор. Они - социоинженеры, Маги Спирали. В конце концов, всё происходящее - всего лишь урок для младшего, которому старший принёс объект для медитации, сломавшуюся музыкальную шкатулку. Ведь любой артефакт потенциально содержит в себе всю необходимую информацию об обществе, которое его создало...
"Пап-пап-пап, что я, заснул?"
"Да. А узнал ли ты секрет?" - логично; осознанное сновидение, как основной способ получения информации, - "Как получается музыка, и от чего она больше не играет?" Почему этот проект был обречен?
"Кажется я понял... В общем-то, нужно ещё разобраться. Пап, давай, вместе разберёмся?"
"Давай".