Запад - материалы по теме (продолжение)
Егор Холмогоров:
Если Юг и Восток исходят из приоритета поведения общества над поведением индивида, то на Западе картина меняется. Этос Запада, к которому мы относим европейские и американские цивилизации, сформировавшиеся на базе цивилизации средневекового Запада в ходе ранних революций Нового Времени (на наш взгляд никакой единой "западной цивилизации" не существует), а также аффилированные общества в других частях света: другие должны поступать по отношению ко мне так, как я поступаю по отношению к ним. Эта установка получила свою философски-этическую формулировку в категорическом императиве Канта: поступай с другими так, чтобы максима твоего морального поступка могла служить нормой всеобщего законодательства. Эрзац-этическое упрощение: пусть все будут как я. Нетрудно заметить, что свое полное выражение этический принцип Запада находит в классическом либерализме, считающемся наиболее адекватным раскрытием духа этой цивилизации - каждый может поступать как хочет, если он не мешает поступать другим так, как они хотят. В религиозном мировидении происходит новое отождествление мирского и трансцендентного порядков - протестантская этика предполагает тождество между трансцендентным, духовным состоянием человека и его мирским успехом, а позднейшие западные идеологии и вовсе сводят трансцендентный порядок с небес, увенчиваются хилиастической идеей "царства Божия на Земле". Трансцендентный строй оказывается проекцией мирского. Западное общество обозначают как "открытое", но более адекватное обозначение для него - расширяющееся, постепенно осваивающее все новые и новые модели поведения и сужающее список запретов. Стержнем развития этого общества является инновация, - новый способ делать что-либо в экономике, культуре, религии и т.д. Однако инновационное развитие (ставшее сегодня синонимом "современности") довольно быстро ведет к инфляции и перегреву цивилизации - слишком многое становится "можно", причем допустимым оказывается, в частности, поведение разрушающее общество и разрывающее общественные связи. Мало того - эрзац-этика, определяющая поведение массового общества, побуждает Запад настойчиво навязывать свои поведенческие установки другим обществам, порой провоцируя смертельные для них разрушения в цивилизационном устроении. Единственным средством поддерживать стабильность самой Западной цивилизации является сокращение допустимых моделей под влиянием внешнего кризиса, заставляющего ужесточить критерии поведенческого отбора во имя выживания общества. В кризисную эпоху общество может отсечь известное количество вредных инноваций, сократить пределы допустимого, с тем, чтобы начать инновационное развитие в ином направлении, на котором, через какое-то время вновь начнется поведенческая инфляция.
"Атомное православие", Век Огня:
Средневековье, а с ним и Железный век для наиболее развитых регионов мира, заканчивается вместе с появлением огнестрельного оружия. Причем не огнестрельного оружия самого по себе, а триады из огнестрельных средств ружье-пушка-боевой корабль. Лишь тогда, когда огнестрельное оружие становится и частью повседневного обихода, и мощным средством подвижной дистанционной атаки, на смену веку железа приходит Век Огня. Теперь можно уничтожить довольно много людей, оставшись абсолютно безнаказанным. Причем безнаказанным ты до какой-то степени остаешься, даже если у противника есть аналогичное оружие. Кто стреляет первым, тот и определяет правила игры. Как пелось в английской песенке времен колониальных войн: «На любой ваш вопрос у нас есть ответ: у нас есть «Максим», а у вас его нет».
Это новое изменение правил игры дает нам и соответствующую этическую революцию, колоссальный взрыв индивидуализма. Правило «не делай другим того, чего не хочешь себе» уже не актуально, теперь правильно говорить вслед за Иммануилом Кантом «поступай так, чтобы максима твоего поведения могла стать всеобщим законом». То есть, говоря проще: «делай как я». Крылов это формализует в таком виде: «Как я поступаю с другими, так пусть и они поступают со мной», если смогут, конечно, а на «нет» и суда нет. Это этика «Запада». Этика индивидуализма, эгоизма, и погоня за все новыми возможностями.
Смысл западной социальной системы состоит именно в том, что ничто для нее интересней, чем бытие. Главное не то, что уже сделано и что свершилось, а то, какие еще возможности остались. Именно потенциальные и неиспользованные возможности и придают социальной системе Запада нужную мобильность и глубину. Вся она представляет собой погоню за ничто, то есть за возможностями, инновациями, еще неисследованными землями и неиспользованными ресурсами. Научный и технический прогресс предоставляют, казалось бы, небывалые возможности в сфере превращения не бывающего в бывающее. Капитализм, в основе которого лежит установка на бесконечное накопление денег, денег ради денег, чтобы с их помощью добыть еще деньги, как нельзя лучше выражает эту смысловую установку обращенности к ничто, к потенциальному без реальности.
И здесь наметившаяся уже в западном средневековье тенденция к новому слиянию священного и мирского приобретает свои крайние формы, формы утопии. Отныне священное вновь сброшено на землю, но не как разлитая в мире сила, не как скрытая сторона вещей эпохи архаики, а как конструирование священного мирскими средствами. Отныне ни у кого не возникает сомнения, что Царство Божие может быть построено здесь, на земле. Это тенденция Нового времени. Сначала она имеет еще религиозные формы, по всей Европе плодятся секты «хилиастов», уверенные, что как только им удастся захватить власть, так тут же и наступит Тысячелетние царство Христово на Земле. Но вслед за ними идут уже рационалисты, якобинцы, эволюционисты, либералы, социалисты и коммунисты, которые ни в какого Христа не веруют, зато веруют в возможность общества самостоятельно построить идеал и наконец-то зарыть пропасть между сущим и должным в бытии человека. Ведь если всё потенциальное ничто мы сможем обратить в бытие, то рано или поздно достигнем абсолютной полноты…
Политическим выражением этой утопии стало абсолютное государство, государство как таковое. Государство, которое нам кажется существовавшим всегда, но которое на практике не старше XVI-XVII веков. Это государство стремится охватить всего человека как целое и дать ему избавление от всех скорбей - воспитать его, дать образование, сберечь здоровье, снабдить работой, приобщить к политической жизни, призвать в армию, а с другой стороны - защитить его от внешней агрессии, обеспечить досуг, дать на старости пенсию и спровадить в могилу с подобающими почестями. Это государство претендует даже на то, чтобы обеспечить человеку полную онтологическую реабилитацию. В начале Нового Времени провозглашается протестантский принцип «чья власть, того и вера», предоставляющий государству неограниченный контроль за религией подданных или ее отсутствием. Ведь теперь религия - это лишь один из частных аспектов общего блага, обеспечиваемого государством.
В сущности, только государство и способно, с одной стороны, обеспечить своим гражданам защиту от другого государства и другой нации, вооруженных пушками и кораблями, а с другой - обуздать самих этих граждан, вооруженных ружьями и револьверами. С появлением огнестрельного оружия индивид, который им обладает или потенциально может обладать, начинает играть в обществе значительно большую роль. Во-первых, потому что, как справедливо заметили американцы «Господь создал людей, а полковник Кольт сделал их равными». Именно огнестрельное оружие является залогом становления демократии, вынуждает считаться с индивидом. А с другой стороны, государству, чем дальше, тем больше, нужны массовые армии. Значит, приходится считаться с теми, кого в эту армию призывают, и уважать их права, и мобилизовать при помощи лозунгов национализма.
Век государств становится и веком наций, уже не только в общеисторическом, но и в политическом смысле слова. Это нации, которые контролируют свои государства при помощи политических систем демократического или околодемократического типа и которые сплочены общим самосознанием и мыслью о важности национальных интересов. Такая нация является, в каком-то смысле, сама для себя церковью, поскольку исходит из того, что состояться как человеку не состоявшись как члену нации попросту невозможно.
В первой половине ХХ века тенденции Века Огня были доведены до предела - появились сверхскорострельные ружья - автоматы, пушки на колесах и в броне - танки, сверхкорабли, несущие летающие пушки и снаряды - авианосцы. Были до предела доведены национализм, этатизм и вера в технику, науку и социальную утопию. И все это оборвалось и довольно стремительно понеслось в никуда вместе с вспышками первых ядерных испытаний.
Если Юг и Восток исходят из приоритета поведения общества над поведением индивида, то на Западе картина меняется. Этос Запада, к которому мы относим европейские и американские цивилизации, сформировавшиеся на базе цивилизации средневекового Запада в ходе ранних революций Нового Времени (на наш взгляд никакой единой "западной цивилизации" не существует), а также аффилированные общества в других частях света: другие должны поступать по отношению ко мне так, как я поступаю по отношению к ним. Эта установка получила свою философски-этическую формулировку в категорическом императиве Канта: поступай с другими так, чтобы максима твоего морального поступка могла служить нормой всеобщего законодательства. Эрзац-этическое упрощение: пусть все будут как я. Нетрудно заметить, что свое полное выражение этический принцип Запада находит в классическом либерализме, считающемся наиболее адекватным раскрытием духа этой цивилизации - каждый может поступать как хочет, если он не мешает поступать другим так, как они хотят. В религиозном мировидении происходит новое отождествление мирского и трансцендентного порядков - протестантская этика предполагает тождество между трансцендентным, духовным состоянием человека и его мирским успехом, а позднейшие западные идеологии и вовсе сводят трансцендентный порядок с небес, увенчиваются хилиастической идеей "царства Божия на Земле". Трансцендентный строй оказывается проекцией мирского. Западное общество обозначают как "открытое", но более адекватное обозначение для него - расширяющееся, постепенно осваивающее все новые и новые модели поведения и сужающее список запретов. Стержнем развития этого общества является инновация, - новый способ делать что-либо в экономике, культуре, религии и т.д. Однако инновационное развитие (ставшее сегодня синонимом "современности") довольно быстро ведет к инфляции и перегреву цивилизации - слишком многое становится "можно", причем допустимым оказывается, в частности, поведение разрушающее общество и разрывающее общественные связи. Мало того - эрзац-этика, определяющая поведение массового общества, побуждает Запад настойчиво навязывать свои поведенческие установки другим обществам, порой провоцируя смертельные для них разрушения в цивилизационном устроении. Единственным средством поддерживать стабильность самой Западной цивилизации является сокращение допустимых моделей под влиянием внешнего кризиса, заставляющего ужесточить критерии поведенческого отбора во имя выживания общества. В кризисную эпоху общество может отсечь известное количество вредных инноваций, сократить пределы допустимого, с тем, чтобы начать инновационное развитие в ином направлении, на котором, через какое-то время вновь начнется поведенческая инфляция.
"Атомное православие", Век Огня:
Средневековье, а с ним и Железный век для наиболее развитых регионов мира, заканчивается вместе с появлением огнестрельного оружия. Причем не огнестрельного оружия самого по себе, а триады из огнестрельных средств ружье-пушка-боевой корабль. Лишь тогда, когда огнестрельное оружие становится и частью повседневного обихода, и мощным средством подвижной дистанционной атаки, на смену веку железа приходит Век Огня. Теперь можно уничтожить довольно много людей, оставшись абсолютно безнаказанным. Причем безнаказанным ты до какой-то степени остаешься, даже если у противника есть аналогичное оружие. Кто стреляет первым, тот и определяет правила игры. Как пелось в английской песенке времен колониальных войн: «На любой ваш вопрос у нас есть ответ: у нас есть «Максим», а у вас его нет».
Это новое изменение правил игры дает нам и соответствующую этическую революцию, колоссальный взрыв индивидуализма. Правило «не делай другим того, чего не хочешь себе» уже не актуально, теперь правильно говорить вслед за Иммануилом Кантом «поступай так, чтобы максима твоего поведения могла стать всеобщим законом». То есть, говоря проще: «делай как я». Крылов это формализует в таком виде: «Как я поступаю с другими, так пусть и они поступают со мной», если смогут, конечно, а на «нет» и суда нет. Это этика «Запада». Этика индивидуализма, эгоизма, и погоня за все новыми возможностями.
Смысл западной социальной системы состоит именно в том, что ничто для нее интересней, чем бытие. Главное не то, что уже сделано и что свершилось, а то, какие еще возможности остались. Именно потенциальные и неиспользованные возможности и придают социальной системе Запада нужную мобильность и глубину. Вся она представляет собой погоню за ничто, то есть за возможностями, инновациями, еще неисследованными землями и неиспользованными ресурсами. Научный и технический прогресс предоставляют, казалось бы, небывалые возможности в сфере превращения не бывающего в бывающее. Капитализм, в основе которого лежит установка на бесконечное накопление денег, денег ради денег, чтобы с их помощью добыть еще деньги, как нельзя лучше выражает эту смысловую установку обращенности к ничто, к потенциальному без реальности.
И здесь наметившаяся уже в западном средневековье тенденция к новому слиянию священного и мирского приобретает свои крайние формы, формы утопии. Отныне священное вновь сброшено на землю, но не как разлитая в мире сила, не как скрытая сторона вещей эпохи архаики, а как конструирование священного мирскими средствами. Отныне ни у кого не возникает сомнения, что Царство Божие может быть построено здесь, на земле. Это тенденция Нового времени. Сначала она имеет еще религиозные формы, по всей Европе плодятся секты «хилиастов», уверенные, что как только им удастся захватить власть, так тут же и наступит Тысячелетние царство Христово на Земле. Но вслед за ними идут уже рационалисты, якобинцы, эволюционисты, либералы, социалисты и коммунисты, которые ни в какого Христа не веруют, зато веруют в возможность общества самостоятельно построить идеал и наконец-то зарыть пропасть между сущим и должным в бытии человека. Ведь если всё потенциальное ничто мы сможем обратить в бытие, то рано или поздно достигнем абсолютной полноты…
Политическим выражением этой утопии стало абсолютное государство, государство как таковое. Государство, которое нам кажется существовавшим всегда, но которое на практике не старше XVI-XVII веков. Это государство стремится охватить всего человека как целое и дать ему избавление от всех скорбей - воспитать его, дать образование, сберечь здоровье, снабдить работой, приобщить к политической жизни, призвать в армию, а с другой стороны - защитить его от внешней агрессии, обеспечить досуг, дать на старости пенсию и спровадить в могилу с подобающими почестями. Это государство претендует даже на то, чтобы обеспечить человеку полную онтологическую реабилитацию. В начале Нового Времени провозглашается протестантский принцип «чья власть, того и вера», предоставляющий государству неограниченный контроль за религией подданных или ее отсутствием. Ведь теперь религия - это лишь один из частных аспектов общего блага, обеспечиваемого государством.
В сущности, только государство и способно, с одной стороны, обеспечить своим гражданам защиту от другого государства и другой нации, вооруженных пушками и кораблями, а с другой - обуздать самих этих граждан, вооруженных ружьями и револьверами. С появлением огнестрельного оружия индивид, который им обладает или потенциально может обладать, начинает играть в обществе значительно большую роль. Во-первых, потому что, как справедливо заметили американцы «Господь создал людей, а полковник Кольт сделал их равными». Именно огнестрельное оружие является залогом становления демократии, вынуждает считаться с индивидом. А с другой стороны, государству, чем дальше, тем больше, нужны массовые армии. Значит, приходится считаться с теми, кого в эту армию призывают, и уважать их права, и мобилизовать при помощи лозунгов национализма.
Век государств становится и веком наций, уже не только в общеисторическом, но и в политическом смысле слова. Это нации, которые контролируют свои государства при помощи политических систем демократического или околодемократического типа и которые сплочены общим самосознанием и мыслью о важности национальных интересов. Такая нация является, в каком-то смысле, сама для себя церковью, поскольку исходит из того, что состояться как человеку не состоявшись как члену нации попросту невозможно.
В первой половине ХХ века тенденции Века Огня были доведены до предела - появились сверхскорострельные ружья - автоматы, пушки на колесах и в броне - танки, сверхкорабли, несущие летающие пушки и снаряды - авианосцы. Были до предела доведены национализм, этатизм и вера в технику, науку и социальную утопию. И все это оборвалось и довольно стремительно понеслось в никуда вместе с вспышками первых ядерных испытаний.