Восток - материалы по теме
(Константин Крылов, "Поведение")
Вторая этическая система, (Восток)
Я не должен делать другим того, чего другие не делают мне.
Полюдье Востока
Я не должен делать ничего такого, чего не делают другие.
(Эта фраза кажется очень похожей на предыдущую. Более того, она не противоречит предыдущей. Она просто немножко шире по смыслу.На самом деле разница огромна. Человек, честно живущий по канонам второй этической системы, может вызывать уважение. Но человек, вообще не делающий ничего такого, чего не делают другие (не по отношению к ним, а вообще!), просто трус, или, в лучшем случае, ретроград. Ничего "морального" в таком поведении нет. Если же такой человек еще и насаждает подобные воззрения, он становится просто опасен.)
Это - так называемое "золотое правило этики", содержащееся уже в библейской литературе, и (в разных формулировках) дошедшее до наших дней. В рамках этого правила общество ("другие") тоже признаются образцом, но не образцом для подражания, а образцом для удержания себя от каких-то поступков. Оставаясь в рамках этого правила, можно не принимать участия в том, что тебе не нравится (пусть даже все так делают), но нельзя самому делать то, чего не делают другие по отношению к тебе.
Роль этических законов здесь играют прежде всего разнообразные запреты, или табу. Они, как правило, мотивированы прошлым: достаточным аргументом против совершения какого-то действия является тот факт, что раньше так не делали, или перестали делать достаточно давно. Так что можно сказать, что вторая этическая система вообще ориентирует людей на прошлое как на источник знаний и основных ценностей. В отличие от первой этической системы, в рамках которой время вообще не играет роли, здесь оно принимается во внимание. При этом высокая ценность прошлого приводит (на уровне философской рефлексии) к высокой оценке мира ("космоса") и естественного порядка вещей.
К сожалению, такие общества консервативны, поскольку всякое новшество (особенно новое поведение) встречается в штыки: для того, чтобы всем начать поступать по-новому, кто-то должен первым подать пример, а если больше никто так себя не ведет, поведение новатора автоматически объявляется безнравственным, особенно если это поведение касается всех, а не является его личным делом. Кроме того, количество всякого рода запретов в таком обществе неуклонно возрастает с течением времени: если кому-то однажды что-то не понравилось и он сумел каким-то способом убедить остальных избегать такого поведения, то это сохраняется надолго, если не навсегда.
Источником зла в данной этической системе считается эгоизм, выражающийся в жадности, желании получить слишком много. Жадность, ненасытность, стремление к удовольствиям считаются наихудшими из пороков.
В рамках данной этической системы жили (и живут до сих пор) консервативные общества Востока. Эпоха, когда они доминировали, закончилась, однако они продолжают существовать, более или менее успешно приспосабливаясь к изменениям в мире.
Егор Холмогоров: «Для цивилизаций Востока, в число которых входят все цивилизации Осевого Времени, включая Эллинскую, Римскую и Средневековую Западную цивилизации, а также общества типа Японии, тяготеющие к этим цивилизациям, характерна поведенческая установка: как другие не поступают со мной, так и я не должен поступать с другими. Этот принцип осознается религиозно-этической мыслью, стоящей у истоков "революции Осевого времени", как золотое правило этики. Эрзац-этическое упрощение: я не должен делать того, что не делают другие. Социальное поведение регулируется в обществах восточного типа не подражанием коллективу, а запретом на определенные модели поведения как недолжные и неэтичные. В религиозном плане это осознается как "напряженность между трансцедентным и мирским порядками", при которой мирской порядок судится с высоты трансцендентного. Для большинства восточных обществ, характерны такие черты социального порядка, выделяемые Эйзенштадтом, как высокая идеологизация общественной жизни, формирование оказывающей огромное воздействие на все общество "большой традиции", концентрирующейся в особых центрах, формирование легитимного имперского порядка, во главе с мирским правителем, несущим ответственность перед высшим началом.
Восточные общества нельзя назвать "застывшими", или "традиционными", в словоупотреблении прошлого столетия, - это коллапсирующие общества, постепенно окружающие себя, по мере накопления изменений, все более и более стеснительной стеной из запретов. Расцвет этих обществ приходится на момент, когда были отсечены наименее приемлемые модели поведения, но количество запретов не превысило предела, за которым развитие становится затруднительным. По достижении этого предела соответствующие общества могут развиваться под влиянием кризисных толчков извне, когда сфера допустимого искусственно расширяется. Происходит как бы "впрыскивание" новых моделей поведения, после чего общество начинает их приспособление к существующему этосу. Феномен "нового Востока", достигшего больших успехов в модернизации и успешно приспосабливающего к своей культурной традиции новые поведенческие модели, это следствие срабатывания селективного механизма восточной этической системы. Среди "новшеств" предложенных Востоку Западом были отобраны и пущены в ход "нужные", а затем начинается вытеснение "ненужных". Однако без постоянного вбрасывания извне инноваций переход к коллапсу через какое-то время станет для Востока неизбежным».
Поведение
В рамках такой этической системы возможен некоторый моральный прогресс: если человеку что-то очень не нравится, он может хоть как-то повлиять на окружающих, прекратив сам так поступать. Поскольку он сам является частью общества, у других людей (придерживающихся той же этики) возникает чувство, что они ведут себя не очень хорошо (поскольку какая-то часть общества так не поступает). Если от соответствующего поведения отказываются много людей, это начинает давить на остальных еще сильнее - и так до тех пор, пока не сформируется запрет.
Итак, система пассивного подражания (как еще можно было бы назвать вторую этическую систему) принципиально консервативна. Она может эволюционировать только в сторону сужения сферы допустимого поведения, отбора (из всего возможного спектра действий) наиболее приемлемых. Это значит, что культура такого общества является консервативной (то есть подавляющей свои возможности ради сохранения традиции). При этом традиционность такого общества только нарастает с течением времени, поскольку сфера допустимого поведения неуклонно сужается.
Общества, основанные на Второй этической системе, не являются совершенно неизменными: если их предоставить самим себе, они медленно коллапсируют, схлопываются, ставя все более жесткие рамки человеческому поведению.
В учебниках по истории такие культуры называются "традиционными". На самом деле в период расцвета этих обществ в них имел место определенный прогресс. Особенно замечательными были те моменты в их истории, когда культура уже отфильтровала и отсекла наименее приемлемые виды поведения, но еще не сузила границы допустимого слишком сильно.
Следует отметить, что консервативные настроения и даже идеализация прошлого, столь характерные для Востока, имеют совершенно иную мотивацию, нежели на Западе. Дело в том, что на Востоке они продиктованы воспоминаниями об утраченных возможностях: их общества более открыты в прошлом, нежели в настоящем, хотя и более хаотичны.
Очевидно, что основной целью, признаваемой этими обществами, является стабильность. Прежде всего здесь имеется в виду стабильность сложившихся отношений между людьми, их ясность и определенность. Зачастую такие общества достигают в этом отношении поразительных успехов.
Довольно интересным явлением в сжимающихся обществах является распространенность лицемерия. Постоянному сжатию сферы допустимого поведения противостоит "суровая правда жизни": людям часто приходится делать вещи, выходящие за (все время сужающиеся) рамки общепринятого. Это провоцирует то, что можно назвать "эффектом айсберга": некоторые способы поведения в обществе реально остаются, но как бы "уходят под воду": о них становится не принято говорить, их надлежит прятать, скрывать от посторонних глаз. В результате сильно сжавшиеся общества действительно становятся похожими на айсберг: на первый взгляд, в обществе существует всего несколько допустимых моделей поведения (верхушка айсберга), на самом же деле их гораздо больше.
Это проявляется даже в мелочах. Например, внешнее поведение людей, принявших вторую этическую систему, с нашей точки зрения кажется неискренним. Это знаменитое "восточное лицемерие" кажется нам признаком аморальности. На самом деле оно продиктовано как раз нормами морали.
Как правило, в каждом обществе такого типа существует нечто вроде перечня приемлемых для обсуждения действий.
Например, "зайти по делу" на всем Востоке считается крайне неприличным. Сначала надо сделать вид, что общение вообще не преследует никаких целей, кроме приятного времяпрепровождения. То же самое (в еще большей степени) касается правил ведения дел.
Базовая эмоция и идеал
Как уже говорилось, Вторая этическая система связана с базовой эмоцией страха…
? - «…а мотивационным импульсом является нежелание его испытывать. Сама традиционная формулировка Второй этической системы, то есть "золотое правило" - не делай другим того, чего не хочешь, чтобы делали тебе - может быть заменена на такую: не делай другим того, чего ты сам боишься. Это значит, что всеобщее следование нормам Второй этической системы позволяет каждому человеку существенно снизить уровень опасений по поводу своей жизни, своего положения, и т.д. и т.п. Таким образом, Вторая этическая система - это своего рода "этика осторожности"».
? - «Данную этическую систему можно назвать этикой страха»
Соответственно, позитивным эмоциональным результатом следования Второй этической системе является спокойствие. "Достойные люди" в рамках Второй этической системы ведут себя, как правило, подчеркнуто невозмутимо.
Идеалом внешнего поведения и хороших манер становится, таким образом, бесстрастие (или демонстративная вежливость). Это показное бесстрастие - аналог бездействия как идеала поведения. Внешне этот идеал выглядит так: всегда ровный голос, неподвижное лицо, легкая улыбка. Так, проявление сильных эмоций с точки зрения человека Второй этической системы - признак неуважения к собеседнику, то есть аморальности или слабости.
В обществах второго типа складывается идеал праведника, то есть человека, который не делает ничего сколько-нибудь сомнительного с точки зрения общества. В идеале "абсолютный праведник" не делает вообще ничего. С точки зрения Первой этической системы такой идеал абсурден, равно как и с точки зрения третьей ("западной"). Но в рамках восточной логики это действительно идеал, к которому можно и нужно стремиться: человек, никогда никому не делающий ничего плохого.
Власть
Народы, принявшие вторую этическую систему, могут создавать большие государства. Появление первых централизованных империй связано как раз с возникновением и развитием Второй этической системы. В рамках данной этической системы появляются и первые законы, понимаемые как ограничения, наложенные на поведение человека.
Но самое главное - общества Второй этической системы смогли выработать понятие управления, не сводящееся к следованию личному примеру. Авторитет власти стал основываться на других началах. Стала возможной ситуация, когда правителя не видят и не знают лично большинство подданных, и тем не менее подчиняются его приказам. Возникла иерархическая система управления, при которой приказы стали "спускаться по инстанциям". Стало возможным, наконец, делегирование полномочий, то есть временная или постоянная передача власти от одних людей другим. Все это позволило создать нечто новое и небывалое в истории, а именно централизованные государства.
??? - «Это связано прежде всего с отказом от идеологии "вождя" как "первого среди равных", принятой в обществах Юга. Напомним, что в них руководитель не столько отдает приказы, сколько подает пример: его слушаются только пока он сам является образцом для подражания. Это, во-первых, ставит жесткие ограничения на уровень централизации власти (вождя должны лично знать большинство его подданых, иначе он потеряет авторитет), и, во-вторых, ставит его права на власть в зависимость от его физических и умственных способностей (недостойный и малоуважаемый человек не сможет удержать власть). Последнее кажется на первый взгляд скорее плюсом, чем минусом. Что плохого в том, что у власти могут находиться только сильные люди, и только пока они сильны? На самом деле издержки подобной системы превышают выгоды, поскольку стабильность и преемственность власти оказывается стратегически более важным фактором, чем кратковременные выгоды от "естественного отбора" вождей, поскольку каждая новая смена власти обходится обществу, как правило, слишком дорого. Отсутствие потрясений в момент смены правителей стоит многого».
? - «Если в обществах Первой этической системы центральной фигурой является вождь, то в обществах второго типа - царь. Разница между этими фигурами огромна. Иногда она доходит до прямой противоположности. Например, в сражении вождь всегда сражается в первых рядах, воодушевляя людей личным примером. Разумеется, правитель должен сам быть воином, и не последним, а (желательно) самым лучшим и самым сильным. Царя же везут в обозе и тщательно охраняют. Он может быть старым и немощным, а с действиями на поле боя он знакомится только по донесениям. Никто и не ждет от него проявлений высокой доблести. Однако, как показала дальнейшая история, цари выигрывали сражения чаще».
Отношение ко времени
Общества, основанные на Второй этической системе, являются историческими. Происходящие события не являются просто актами приспособления к меняющейся среде - например, описанный выше "этический коллапс" происходит независимо от обстоятельств (хотя последние могут его ускорить или задержать). На Востоке существует и поддерживается память о прошлом, и возможно сравнение настоящего с ним.
Свобода
Человек на Востоке более свободен, чем на Юге. Его не могут принудить отдать что-то, ему принадлежащее, или заставить его взять то, чего он брать не хочет.
Вторая этическая система не требует прямо, чтобы человек был как все. Тем не менее она существенно ограничивает его оригинальность и инициативу, поскольку запрещает ему поступать иначе, чем другие. На первый взгляд может показаться, что в обоих случаях имеется в виду одно и то же. На самом деле активное требование делать то же, что и другие, является куда более жестким, чем пассивное требование не делать того, чего не делают другие, поскольку оставляет человеку возможность хотя бы не участвовать в том, что ему не нравится. Это не очень большая свобода, но это все-таки свобода.
Историческое развитие
В сжимающееся общество импульсы развития могут прийти только извне. Очень часто ценой за это оказывается разрушение сложившейся культуры и норм традиционной морали. Например, войны, неурожаи, какие-то несчастья, заставляющие людей думать прежде всего о выживании любой ценой, способствуют появлению и развитию новых моделей поведения. В дальнейшем это поведение проходит через фильтр этической системы, постепенно делаясь все более приемлемым и окультуренным. Примером могут послужить события, произошедшие на Востоке в XVII-XX веках в связи с агрессией европейцев. В некоторый момент истории все или почти все традиционные общества Востока были практически разрушены, или, во всяком случае, деморализованы. В наше время некоторые из этих обществ, преодолев этот кризис и усвоив (во время кризиса) некоторые новые модели поведения (частично пришедшие извне вместе с европейцами, частично же выработанные самими этими обществами), успешно встают на ноги и даже процветают (как, например, Япония или Корея). При этом они продолжают оставаться восточными обществами, со своей этической системой. На какое-то время они даже могут в чем-то обогнать или превзойти Европу или Америку, поскольку в период "золотого века" таких обществ (когда худшие варианты поведения уже отброшены, а схлопывание еще не зашло далеко) они могут быть очень эффективны. Однако этот расцвет со временем завершится так же, как и в прошлый раз - постепенным коллапсом, выход из которого может быть только кризисным.
Следует заметить, однако, что в настоящее время Япония почти исчерпала поведенческий ресурс и может снова попасть в ситуацию сжатия. Последнее крупное "вливание" новых моделей поведения, произошедшее после поражения во Второй Мировой войне, практически растворилось в японском обществе, а попытки создать каналы прямого заимствования моделей поведения Запада не увенчались успехом.
Понятие истины
Я не должен вести себя по отношению к миру так, как мир не относится ко мне.
Я не должен противоречить реальности.
В данном случае истиной является не только то, что точно соответствует фактам, но вообще все, что не противоречит фактам. Здесь уже возникает возможность появления теоретического знания. Общие положения не являются точным описанием конкретных фактов - но они (если только они истинны) не противоречат никаким фактам. Общие утверждения даже в чем-то предпочтительнее конкретных, поскольку уменьшают вероятность ошибки: существуют такие общие суждения, против которых не поспоришь.
Появление второй этической системы сделало возможным философию и теоретическую науку (например, языкознание).
Опыт как источник познания никоим образом не игнорируется, но имеет совершенно другой смысл, нежели в предыдущем случае. Опыт не рассматривается как нечто подтверждающее то или иное мнение: опыт может только опровергнуть его. В этом смысле мнение не должно противоречить опыту - но не обязательно прямо ему соответствовать.
Таким образом понятие истины отступает от реальности, как бы делая шаг назад. Реальность и представление больше не совпадают. Приоритет, тем не менее, на стороне реальности - представление не имеет права противоречить ей ни в чем. Реальность, однако, оставляет место для того, чего в ней самой нет (например, для общих понятий или для богословия), и соответствующие познания тоже истинны (то есть, по крайней мере, не ложны).
Экономическое развитие
"Азиатский способ производства" был и остается чем-то малопонятным не только для марксистов, но и для любой экономической теории. Причиной этого недопонимания является то обстоятельство, что на Востоке право на пользование собственностью и право на распоряжение ею различаются.
Восточные общества построены на общественном пользовании частной собственностью. Это значит, что частная собственность там существует открыто и право на нее всеми признается. Человек там вправе купить, отдать или продать собственность, и это является нормальным. Общество (и государство), однако, считают себя вправе вмешиваться в процесс использования этой собственности - причем в основном ради ограничения возможностей этого использования.
Это прямо вытекает из сути второй этической системы.
Разумеется, право собственности на Востоке нарушалось сплошь и рядом, но это были именно нарушения права, а не "нормальное состояние дел", и каждое такое нарушение приходилось как-то мотивировать. Какой-нибудь царек мог захотеть ограбить своего подданного, но для этого ему нужно было предварительно его обвинить в чем-то, казнить, и уже потом присвоить его имущество. На Юге вождь мог отобрать у любого члена клана его корову или дом просто потому, что "так надо и все так решили".
Это создает возможность возникновения частной собственности. Более того, государство начинает охранять частную собственность и даже усматривает в этом одну из главных своих задач. Но государство и общество считают возможным решать, что человек вправе делать со своей собственностью, а что не вправе - и границы допустимого все время сужаются.
Это тоже не удивительно. Поскольку восточная этика не признает принципа невмешательства в частную жизнь других людей (все должны взаимно ограничивать друг друга), то и в вопросах распоряжения собственностью имеют место те же самые ограничения.
Это приводит к отсутствию на классическом Востоке такого явления, как хозяйственная инициатива, на котором стоит западная экономика. Владельцы мануфактур, фабрик и мастерских вынуждены заниматься традиционными производствами, опутанные многочисленными гласными и негласными запретами на те или иные действия. Цветет пышным цветом торговля, купцы богатеют, развозя товары в дальние края - но не существует понятия инвестиции. Основной и наиболее престижный вид крупной собственности - земельная, а наиболее почтенное занятие - сельское хозяйство, опять же ведущееся по традиционным рецептам. И так далее.
С другой стороны, в восточной хозяйственной практике есть и позитивные стороны. Прежде всего, экономика, хотя и находится в руках частных лиц, в то же время управляема. Это управление, связанное, как правило, с деятельностью государства, оказывается временами весьма эффективным. Грубо говоря, государство может составить нечто вроде плана (пусть даже косвенного, состоящего из ограничений) и "спустить его вниз", на выполнение. Но выполнять этот план (точнее, следовать этому плану) будут частные лица.
Именно эти свойства восточной экономической модели легли в основу нынешнего экономического возрождения ряда восточных культур, особенно на Дальнем Востоке. Разумеется, этого не произошло бы, не попади эти культуры раньше в ситуацию затяжного кризиса, когда все старые нормы жизни были подвергнуты сомнению, а сложившиеся формы хозяйствования разрушены. Следствием этого было резкое расширение списка разрешенных моделей поведения. Это позволило допустить широкомасштабные заимствования ряда западных практик и вообще легализовать многие виды деятельности, ранее осуждаемые обществом. С другой стороны, возможность управлять частной экономикой со стороны государства осталась, и позволила избежать многих неприятностей, которые "по логике вещей" обязательно должны были бы иметь место. Это влияние государства на экономическую активность частных лиц можно назвать "отрицательным планированием", поскольку оно выражалось не в виде директив, а в виде рекомендаций отрицательного характера. Например, в послевоенной Японии негласное осуждение тех, кто покупает и использует импортные товары, сыграло очень большую роль в экономическом возрождении страны, точно так же, как и негласное осуждение использования устаревших технологий (пусть даже экономически выгодных).
Этот последний пример выглядит парадоксально: именно восточная этика всегда приводила к использованию устаревших технологий. Но модернизированный Восток, осознавший, что он будет вынужден существовать в рамках Нового Мирового Порядка и смирившийся с этим фактом (то есть учитывающий доминирование логики Запада в современном мире), может начать использовать свои свойства нетривиальным образом, - разрешив заимствование западных форм поведения (как источник новшеств), но пропуская их через свой этический фильтр. Это касается не только экономического поведения, но ярче всего проявляется именно в экономике. Разумеется, это означает принципиальную несамостоятельность нового Востока, его зависимость от логики западной цивилизации и созданных ею структур
Вторая этическая система, (Восток)
Я не должен делать другим того, чего другие не делают мне.
Полюдье Востока
Я не должен делать ничего такого, чего не делают другие.
(Эта фраза кажется очень похожей на предыдущую. Более того, она не противоречит предыдущей. Она просто немножко шире по смыслу.На самом деле разница огромна. Человек, честно живущий по канонам второй этической системы, может вызывать уважение. Но человек, вообще не делающий ничего такого, чего не делают другие (не по отношению к ним, а вообще!), просто трус, или, в лучшем случае, ретроград. Ничего "морального" в таком поведении нет. Если же такой человек еще и насаждает подобные воззрения, он становится просто опасен.)
Это - так называемое "золотое правило этики", содержащееся уже в библейской литературе, и (в разных формулировках) дошедшее до наших дней. В рамках этого правила общество ("другие") тоже признаются образцом, но не образцом для подражания, а образцом для удержания себя от каких-то поступков. Оставаясь в рамках этого правила, можно не принимать участия в том, что тебе не нравится (пусть даже все так делают), но нельзя самому делать то, чего не делают другие по отношению к тебе.
Роль этических законов здесь играют прежде всего разнообразные запреты, или табу. Они, как правило, мотивированы прошлым: достаточным аргументом против совершения какого-то действия является тот факт, что раньше так не делали, или перестали делать достаточно давно. Так что можно сказать, что вторая этическая система вообще ориентирует людей на прошлое как на источник знаний и основных ценностей. В отличие от первой этической системы, в рамках которой время вообще не играет роли, здесь оно принимается во внимание. При этом высокая ценность прошлого приводит (на уровне философской рефлексии) к высокой оценке мира ("космоса") и естественного порядка вещей.
К сожалению, такие общества консервативны, поскольку всякое новшество (особенно новое поведение) встречается в штыки: для того, чтобы всем начать поступать по-новому, кто-то должен первым подать пример, а если больше никто так себя не ведет, поведение новатора автоматически объявляется безнравственным, особенно если это поведение касается всех, а не является его личным делом. Кроме того, количество всякого рода запретов в таком обществе неуклонно возрастает с течением времени: если кому-то однажды что-то не понравилось и он сумел каким-то способом убедить остальных избегать такого поведения, то это сохраняется надолго, если не навсегда.
Источником зла в данной этической системе считается эгоизм, выражающийся в жадности, желании получить слишком много. Жадность, ненасытность, стремление к удовольствиям считаются наихудшими из пороков.
В рамках данной этической системы жили (и живут до сих пор) консервативные общества Востока. Эпоха, когда они доминировали, закончилась, однако они продолжают существовать, более или менее успешно приспосабливаясь к изменениям в мире.
Егор Холмогоров: «Для цивилизаций Востока, в число которых входят все цивилизации Осевого Времени, включая Эллинскую, Римскую и Средневековую Западную цивилизации, а также общества типа Японии, тяготеющие к этим цивилизациям, характерна поведенческая установка: как другие не поступают со мной, так и я не должен поступать с другими. Этот принцип осознается религиозно-этической мыслью, стоящей у истоков "революции Осевого времени", как золотое правило этики. Эрзац-этическое упрощение: я не должен делать того, что не делают другие. Социальное поведение регулируется в обществах восточного типа не подражанием коллективу, а запретом на определенные модели поведения как недолжные и неэтичные. В религиозном плане это осознается как "напряженность между трансцедентным и мирским порядками", при которой мирской порядок судится с высоты трансцендентного. Для большинства восточных обществ, характерны такие черты социального порядка, выделяемые Эйзенштадтом, как высокая идеологизация общественной жизни, формирование оказывающей огромное воздействие на все общество "большой традиции", концентрирующейся в особых центрах, формирование легитимного имперского порядка, во главе с мирским правителем, несущим ответственность перед высшим началом.
Восточные общества нельзя назвать "застывшими", или "традиционными", в словоупотреблении прошлого столетия, - это коллапсирующие общества, постепенно окружающие себя, по мере накопления изменений, все более и более стеснительной стеной из запретов. Расцвет этих обществ приходится на момент, когда были отсечены наименее приемлемые модели поведения, но количество запретов не превысило предела, за которым развитие становится затруднительным. По достижении этого предела соответствующие общества могут развиваться под влиянием кризисных толчков извне, когда сфера допустимого искусственно расширяется. Происходит как бы "впрыскивание" новых моделей поведения, после чего общество начинает их приспособление к существующему этосу. Феномен "нового Востока", достигшего больших успехов в модернизации и успешно приспосабливающего к своей культурной традиции новые поведенческие модели, это следствие срабатывания селективного механизма восточной этической системы. Среди "новшеств" предложенных Востоку Западом были отобраны и пущены в ход "нужные", а затем начинается вытеснение "ненужных". Однако без постоянного вбрасывания извне инноваций переход к коллапсу через какое-то время станет для Востока неизбежным».
Поведение
В рамках такой этической системы возможен некоторый моральный прогресс: если человеку что-то очень не нравится, он может хоть как-то повлиять на окружающих, прекратив сам так поступать. Поскольку он сам является частью общества, у других людей (придерживающихся той же этики) возникает чувство, что они ведут себя не очень хорошо (поскольку какая-то часть общества так не поступает). Если от соответствующего поведения отказываются много людей, это начинает давить на остальных еще сильнее - и так до тех пор, пока не сформируется запрет.
Итак, система пассивного подражания (как еще можно было бы назвать вторую этическую систему) принципиально консервативна. Она может эволюционировать только в сторону сужения сферы допустимого поведения, отбора (из всего возможного спектра действий) наиболее приемлемых. Это значит, что культура такого общества является консервативной (то есть подавляющей свои возможности ради сохранения традиции). При этом традиционность такого общества только нарастает с течением времени, поскольку сфера допустимого поведения неуклонно сужается.
Общества, основанные на Второй этической системе, не являются совершенно неизменными: если их предоставить самим себе, они медленно коллапсируют, схлопываются, ставя все более жесткие рамки человеческому поведению.
В учебниках по истории такие культуры называются "традиционными". На самом деле в период расцвета этих обществ в них имел место определенный прогресс. Особенно замечательными были те моменты в их истории, когда культура уже отфильтровала и отсекла наименее приемлемые виды поведения, но еще не сузила границы допустимого слишком сильно.
Следует отметить, что консервативные настроения и даже идеализация прошлого, столь характерные для Востока, имеют совершенно иную мотивацию, нежели на Западе. Дело в том, что на Востоке они продиктованы воспоминаниями об утраченных возможностях: их общества более открыты в прошлом, нежели в настоящем, хотя и более хаотичны.
Очевидно, что основной целью, признаваемой этими обществами, является стабильность. Прежде всего здесь имеется в виду стабильность сложившихся отношений между людьми, их ясность и определенность. Зачастую такие общества достигают в этом отношении поразительных успехов.
Довольно интересным явлением в сжимающихся обществах является распространенность лицемерия. Постоянному сжатию сферы допустимого поведения противостоит "суровая правда жизни": людям часто приходится делать вещи, выходящие за (все время сужающиеся) рамки общепринятого. Это провоцирует то, что можно назвать "эффектом айсберга": некоторые способы поведения в обществе реально остаются, но как бы "уходят под воду": о них становится не принято говорить, их надлежит прятать, скрывать от посторонних глаз. В результате сильно сжавшиеся общества действительно становятся похожими на айсберг: на первый взгляд, в обществе существует всего несколько допустимых моделей поведения (верхушка айсберга), на самом же деле их гораздо больше.
Это проявляется даже в мелочах. Например, внешнее поведение людей, принявших вторую этическую систему, с нашей точки зрения кажется неискренним. Это знаменитое "восточное лицемерие" кажется нам признаком аморальности. На самом деле оно продиктовано как раз нормами морали.
Как правило, в каждом обществе такого типа существует нечто вроде перечня приемлемых для обсуждения действий.
Например, "зайти по делу" на всем Востоке считается крайне неприличным. Сначала надо сделать вид, что общение вообще не преследует никаких целей, кроме приятного времяпрепровождения. То же самое (в еще большей степени) касается правил ведения дел.
Базовая эмоция и идеал
Как уже говорилось, Вторая этическая система связана с базовой эмоцией страха…
? - «…а мотивационным импульсом является нежелание его испытывать. Сама традиционная формулировка Второй этической системы, то есть "золотое правило" - не делай другим того, чего не хочешь, чтобы делали тебе - может быть заменена на такую: не делай другим того, чего ты сам боишься. Это значит, что всеобщее следование нормам Второй этической системы позволяет каждому человеку существенно снизить уровень опасений по поводу своей жизни, своего положения, и т.д. и т.п. Таким образом, Вторая этическая система - это своего рода "этика осторожности"».
? - «Данную этическую систему можно назвать этикой страха»
Соответственно, позитивным эмоциональным результатом следования Второй этической системе является спокойствие. "Достойные люди" в рамках Второй этической системы ведут себя, как правило, подчеркнуто невозмутимо.
Идеалом внешнего поведения и хороших манер становится, таким образом, бесстрастие (или демонстративная вежливость). Это показное бесстрастие - аналог бездействия как идеала поведения. Внешне этот идеал выглядит так: всегда ровный голос, неподвижное лицо, легкая улыбка. Так, проявление сильных эмоций с точки зрения человека Второй этической системы - признак неуважения к собеседнику, то есть аморальности или слабости.
В обществах второго типа складывается идеал праведника, то есть человека, который не делает ничего сколько-нибудь сомнительного с точки зрения общества. В идеале "абсолютный праведник" не делает вообще ничего. С точки зрения Первой этической системы такой идеал абсурден, равно как и с точки зрения третьей ("западной"). Но в рамках восточной логики это действительно идеал, к которому можно и нужно стремиться: человек, никогда никому не делающий ничего плохого.
Власть
Народы, принявшие вторую этическую систему, могут создавать большие государства. Появление первых централизованных империй связано как раз с возникновением и развитием Второй этической системы. В рамках данной этической системы появляются и первые законы, понимаемые как ограничения, наложенные на поведение человека.
Но самое главное - общества Второй этической системы смогли выработать понятие управления, не сводящееся к следованию личному примеру. Авторитет власти стал основываться на других началах. Стала возможной ситуация, когда правителя не видят и не знают лично большинство подданных, и тем не менее подчиняются его приказам. Возникла иерархическая система управления, при которой приказы стали "спускаться по инстанциям". Стало возможным, наконец, делегирование полномочий, то есть временная или постоянная передача власти от одних людей другим. Все это позволило создать нечто новое и небывалое в истории, а именно централизованные государства.
??? - «Это связано прежде всего с отказом от идеологии "вождя" как "первого среди равных", принятой в обществах Юга. Напомним, что в них руководитель не столько отдает приказы, сколько подает пример: его слушаются только пока он сам является образцом для подражания. Это, во-первых, ставит жесткие ограничения на уровень централизации власти (вождя должны лично знать большинство его подданых, иначе он потеряет авторитет), и, во-вторых, ставит его права на власть в зависимость от его физических и умственных способностей (недостойный и малоуважаемый человек не сможет удержать власть). Последнее кажется на первый взгляд скорее плюсом, чем минусом. Что плохого в том, что у власти могут находиться только сильные люди, и только пока они сильны? На самом деле издержки подобной системы превышают выгоды, поскольку стабильность и преемственность власти оказывается стратегически более важным фактором, чем кратковременные выгоды от "естественного отбора" вождей, поскольку каждая новая смена власти обходится обществу, как правило, слишком дорого. Отсутствие потрясений в момент смены правителей стоит многого».
? - «Если в обществах Первой этической системы центральной фигурой является вождь, то в обществах второго типа - царь. Разница между этими фигурами огромна. Иногда она доходит до прямой противоположности. Например, в сражении вождь всегда сражается в первых рядах, воодушевляя людей личным примером. Разумеется, правитель должен сам быть воином, и не последним, а (желательно) самым лучшим и самым сильным. Царя же везут в обозе и тщательно охраняют. Он может быть старым и немощным, а с действиями на поле боя он знакомится только по донесениям. Никто и не ждет от него проявлений высокой доблести. Однако, как показала дальнейшая история, цари выигрывали сражения чаще».
Отношение ко времени
Общества, основанные на Второй этической системе, являются историческими. Происходящие события не являются просто актами приспособления к меняющейся среде - например, описанный выше "этический коллапс" происходит независимо от обстоятельств (хотя последние могут его ускорить или задержать). На Востоке существует и поддерживается память о прошлом, и возможно сравнение настоящего с ним.
Свобода
Человек на Востоке более свободен, чем на Юге. Его не могут принудить отдать что-то, ему принадлежащее, или заставить его взять то, чего он брать не хочет.
Вторая этическая система не требует прямо, чтобы человек был как все. Тем не менее она существенно ограничивает его оригинальность и инициативу, поскольку запрещает ему поступать иначе, чем другие. На первый взгляд может показаться, что в обоих случаях имеется в виду одно и то же. На самом деле активное требование делать то же, что и другие, является куда более жестким, чем пассивное требование не делать того, чего не делают другие, поскольку оставляет человеку возможность хотя бы не участвовать в том, что ему не нравится. Это не очень большая свобода, но это все-таки свобода.
Историческое развитие
В сжимающееся общество импульсы развития могут прийти только извне. Очень часто ценой за это оказывается разрушение сложившейся культуры и норм традиционной морали. Например, войны, неурожаи, какие-то несчастья, заставляющие людей думать прежде всего о выживании любой ценой, способствуют появлению и развитию новых моделей поведения. В дальнейшем это поведение проходит через фильтр этической системы, постепенно делаясь все более приемлемым и окультуренным. Примером могут послужить события, произошедшие на Востоке в XVII-XX веках в связи с агрессией европейцев. В некоторый момент истории все или почти все традиционные общества Востока были практически разрушены, или, во всяком случае, деморализованы. В наше время некоторые из этих обществ, преодолев этот кризис и усвоив (во время кризиса) некоторые новые модели поведения (частично пришедшие извне вместе с европейцами, частично же выработанные самими этими обществами), успешно встают на ноги и даже процветают (как, например, Япония или Корея). При этом они продолжают оставаться восточными обществами, со своей этической системой. На какое-то время они даже могут в чем-то обогнать или превзойти Европу или Америку, поскольку в период "золотого века" таких обществ (когда худшие варианты поведения уже отброшены, а схлопывание еще не зашло далеко) они могут быть очень эффективны. Однако этот расцвет со временем завершится так же, как и в прошлый раз - постепенным коллапсом, выход из которого может быть только кризисным.
Следует заметить, однако, что в настоящее время Япония почти исчерпала поведенческий ресурс и может снова попасть в ситуацию сжатия. Последнее крупное "вливание" новых моделей поведения, произошедшее после поражения во Второй Мировой войне, практически растворилось в японском обществе, а попытки создать каналы прямого заимствования моделей поведения Запада не увенчались успехом.
Понятие истины
Я не должен вести себя по отношению к миру так, как мир не относится ко мне.
Я не должен противоречить реальности.
В данном случае истиной является не только то, что точно соответствует фактам, но вообще все, что не противоречит фактам. Здесь уже возникает возможность появления теоретического знания. Общие положения не являются точным описанием конкретных фактов - но они (если только они истинны) не противоречат никаким фактам. Общие утверждения даже в чем-то предпочтительнее конкретных, поскольку уменьшают вероятность ошибки: существуют такие общие суждения, против которых не поспоришь.
Появление второй этической системы сделало возможным философию и теоретическую науку (например, языкознание).
Опыт как источник познания никоим образом не игнорируется, но имеет совершенно другой смысл, нежели в предыдущем случае. Опыт не рассматривается как нечто подтверждающее то или иное мнение: опыт может только опровергнуть его. В этом смысле мнение не должно противоречить опыту - но не обязательно прямо ему соответствовать.
Таким образом понятие истины отступает от реальности, как бы делая шаг назад. Реальность и представление больше не совпадают. Приоритет, тем не менее, на стороне реальности - представление не имеет права противоречить ей ни в чем. Реальность, однако, оставляет место для того, чего в ней самой нет (например, для общих понятий или для богословия), и соответствующие познания тоже истинны (то есть, по крайней мере, не ложны).
Экономическое развитие
"Азиатский способ производства" был и остается чем-то малопонятным не только для марксистов, но и для любой экономической теории. Причиной этого недопонимания является то обстоятельство, что на Востоке право на пользование собственностью и право на распоряжение ею различаются.
Восточные общества построены на общественном пользовании частной собственностью. Это значит, что частная собственность там существует открыто и право на нее всеми признается. Человек там вправе купить, отдать или продать собственность, и это является нормальным. Общество (и государство), однако, считают себя вправе вмешиваться в процесс использования этой собственности - причем в основном ради ограничения возможностей этого использования.
Это прямо вытекает из сути второй этической системы.
Разумеется, право собственности на Востоке нарушалось сплошь и рядом, но это были именно нарушения права, а не "нормальное состояние дел", и каждое такое нарушение приходилось как-то мотивировать. Какой-нибудь царек мог захотеть ограбить своего подданного, но для этого ему нужно было предварительно его обвинить в чем-то, казнить, и уже потом присвоить его имущество. На Юге вождь мог отобрать у любого члена клана его корову или дом просто потому, что "так надо и все так решили".
Это создает возможность возникновения частной собственности. Более того, государство начинает охранять частную собственность и даже усматривает в этом одну из главных своих задач. Но государство и общество считают возможным решать, что человек вправе делать со своей собственностью, а что не вправе - и границы допустимого все время сужаются.
Это тоже не удивительно. Поскольку восточная этика не признает принципа невмешательства в частную жизнь других людей (все должны взаимно ограничивать друг друга), то и в вопросах распоряжения собственностью имеют место те же самые ограничения.
Это приводит к отсутствию на классическом Востоке такого явления, как хозяйственная инициатива, на котором стоит западная экономика. Владельцы мануфактур, фабрик и мастерских вынуждены заниматься традиционными производствами, опутанные многочисленными гласными и негласными запретами на те или иные действия. Цветет пышным цветом торговля, купцы богатеют, развозя товары в дальние края - но не существует понятия инвестиции. Основной и наиболее престижный вид крупной собственности - земельная, а наиболее почтенное занятие - сельское хозяйство, опять же ведущееся по традиционным рецептам. И так далее.
С другой стороны, в восточной хозяйственной практике есть и позитивные стороны. Прежде всего, экономика, хотя и находится в руках частных лиц, в то же время управляема. Это управление, связанное, как правило, с деятельностью государства, оказывается временами весьма эффективным. Грубо говоря, государство может составить нечто вроде плана (пусть даже косвенного, состоящего из ограничений) и "спустить его вниз", на выполнение. Но выполнять этот план (точнее, следовать этому плану) будут частные лица.
Именно эти свойства восточной экономической модели легли в основу нынешнего экономического возрождения ряда восточных культур, особенно на Дальнем Востоке. Разумеется, этого не произошло бы, не попади эти культуры раньше в ситуацию затяжного кризиса, когда все старые нормы жизни были подвергнуты сомнению, а сложившиеся формы хозяйствования разрушены. Следствием этого было резкое расширение списка разрешенных моделей поведения. Это позволило допустить широкомасштабные заимствования ряда западных практик и вообще легализовать многие виды деятельности, ранее осуждаемые обществом. С другой стороны, возможность управлять частной экономикой со стороны государства осталась, и позволила избежать многих неприятностей, которые "по логике вещей" обязательно должны были бы иметь место. Это влияние государства на экономическую активность частных лиц можно назвать "отрицательным планированием", поскольку оно выражалось не в виде директив, а в виде рекомендаций отрицательного характера. Например, в послевоенной Японии негласное осуждение тех, кто покупает и использует импортные товары, сыграло очень большую роль в экономическом возрождении страны, точно так же, как и негласное осуждение использования устаревших технологий (пусть даже экономически выгодных).
Этот последний пример выглядит парадоксально: именно восточная этика всегда приводила к использованию устаревших технологий. Но модернизированный Восток, осознавший, что он будет вынужден существовать в рамках Нового Мирового Порядка и смирившийся с этим фактом (то есть учитывающий доминирование логики Запада в современном мире), может начать использовать свои свойства нетривиальным образом, - разрешив заимствование западных форм поведения (как источник новшеств), но пропуская их через свой этический фильтр. Это касается не только экономического поведения, но ярче всего проявляется именно в экономике. Разумеется, это означает принципиальную несамостоятельность нового Востока, его зависимость от логики западной цивилизации и созданных ею структур