Курица по-северокорейски
Сегодня день историй. Под вечер грузинская глубинка припасла мне зрелище, достойное кисти Шолом-Алейхема. Рассказываю.
В саду справа от крыльца и моей любимой террасы идет забор с соседом. Ну как забор, прозрачная такая сетка с трехдюймовой ячейкой, считай что нет забора. Пока не заросло, видно вообще всё насквозь.
И вот сижу я в кресле на своем газоне, как раз солнце заходит за гору, на террасе уже тень и холод, а на травке пока еще лето. Сижу, и краем глаза замечаю какую-то суету в углу между забором и воротами.
Приглядываюсь - и вижу перепорхнувшую ко мне с соседской стороны пеструю веселую курицу, с радостным гоготанием клюющую обильную мою растительность.
А дело в том, что забор хоть и символический, но разница в травяном покрове между моим двором, и двором соседа - разительная. Вточь как на снимках ночной Земли из космоса, где показана Северная и Южная Корея.
На моей стороне - трава уже практически по колено, в траве куча всяких куриных ништяков, зерен, опавших мандаринов, просто счастье и восторг. Со стороны соседа - выжженная напалмом голая земля. Камни, песок и сухой грунт.
Я кстати спрашивал про это дело у хозяев, мол, что он там со своим двором такого делает, ракетное топливо пролил что ли. Нет, говорят, это всё куры. Если их пустить пастись с утра до вечера в ограниченном пространстве, то они сгрызают вообще всю органику какую отыщут. Выклевывают малейшие семена из почвы, рыхлят лапами грунт в поисках червей, короче - где прошла кура, там не выживает ничего. Долина смерти.
А тут такие прерии на моей стороне, колосятся с каждым днем. Похоже, как сошел снег, соседские стервятники разглядели наконец мои заросли, и пустили разведчицу, эмигрантку. Прокопать тоннель из своего Сектора Газа, а там уже и основные силы двинут.
Сдавать им свои угодья я совершенно не собирался, поскольку жрать так у меня, а нестись и умирать под ножом они планировали явно у соседа, безо всяких соглашений о разделе продукции.
Поэтому сначала попытался отогнать беглянку обратно в свою половину корейского полуострова. Но не тут-то было, сделать это оказалось сложнее, чем отобрать батон брауншвейгской у советского туриста в мюнхенском супермаркете. Беглянка никак не хотела обратно в соцлагерь.
Через десять минут беготни с прогнозируемым исходом у меня появилась мысль ее прибить наглухо. Дескать, зашла сама, никто ее не звал, сама подорвалась на минном поле - закон военного времени. "Нет, даже косточки не осталось." - ответить удивленному соседу, ковыряя вилкой в зубах.
Что значит начитался Лены Миро по утрам, к курицам у меня не осталось никакого сострадания. Свернуть шею - и в кастрюлю, пока не остыла.
Однако шея бегала явно быстрее, чем мои руки. Попытки запулить в ее голову камнем тоже никак не увенчивались - реактивная зараза, предчувствуя компанию из стакана риса и двух картофелин, при каждом броске в ее сторону клокотала на весь двор, сводя шансы куриного супа к нулю.
Ружья у меня еще не было, но пришла мысль загуглить, как из бамбука и пачки банковских резинок построить арбалет. Хотя бы на следующий раз.
Меж тем на куриные вопли о помощи пришел петух. Здоровенный бугай размером с собаку, со свернутым набок гребнем и радужным хвостом, изрядно ощипанным по делам волокитства.
Петух сразу просек ситуацию, и похоже беглянка была в его гареме любимой женой. В такт ее крикам он начал кричать в ответ, причем судя по истерическим ноткам - сразу перешел на мат. Вопреки его ожиданиям, спасительный сосед никак не появлялся.
Следующая сцена заставила меня забыть о курином супе, о мясе и птице вообще, и чуть ли не стать вегетарианцем.
Вообразите себе эту сцену из семнадцати мгновений весны. Гюльчатай подбежала к забору, просунула в ячейку свою голову и потянулась - отсюда, с воли, с еды, с изобилия - туда, в совок и концлагерь. Оттуда к ней вытянулась петушиная голова, побитого и непобежденного Абдуллы. Они чуть ли не обнялись. Я вытер глаза и просвистел им тему "берег мой, покажись на миг".
Дальше началось совсем уже душераздирающее зрелище. В силу слабого зрения курица никак не могла распознать, что между ей и любимым натянута хоть и крупноячеистая но всё же сетка. Она разбегалась и влетала головой в ее ячейки снова и снова, не в силах преодолеть невидимую преграду, вточь как ракеты повстанцев не могли пробить защитное поле Звезды Смерти.
Ладно, ребята - наконец сказал я, - устроим вам встречу на мосту через Эльбу, - и открыл калитку в заборе.
Заодно интересно было узнать, что же выберут влюбленные - жизнь в сытости на чужбине, или голодный рай на родине.
Абдулла постоял на месте, убедился, что путь на родину для беглянки открыт, зычно вскричал, повернулся - и пошел прочь совершенно невозмутимой походкой.
Курица, завидев такое дело, в ту же секунду рванула что есть мочи за ним.
Всё же Лена Миро права))))
В саду справа от крыльца и моей любимой террасы идет забор с соседом. Ну как забор, прозрачная такая сетка с трехдюймовой ячейкой, считай что нет забора. Пока не заросло, видно вообще всё насквозь.
И вот сижу я в кресле на своем газоне, как раз солнце заходит за гору, на террасе уже тень и холод, а на травке пока еще лето. Сижу, и краем глаза замечаю какую-то суету в углу между забором и воротами.
Приглядываюсь - и вижу перепорхнувшую ко мне с соседской стороны пеструю веселую курицу, с радостным гоготанием клюющую обильную мою растительность.
А дело в том, что забор хоть и символический, но разница в травяном покрове между моим двором, и двором соседа - разительная. Вточь как на снимках ночной Земли из космоса, где показана Северная и Южная Корея.
На моей стороне - трава уже практически по колено, в траве куча всяких куриных ништяков, зерен, опавших мандаринов, просто счастье и восторг. Со стороны соседа - выжженная напалмом голая земля. Камни, песок и сухой грунт.
Я кстати спрашивал про это дело у хозяев, мол, что он там со своим двором такого делает, ракетное топливо пролил что ли. Нет, говорят, это всё куры. Если их пустить пастись с утра до вечера в ограниченном пространстве, то они сгрызают вообще всю органику какую отыщут. Выклевывают малейшие семена из почвы, рыхлят лапами грунт в поисках червей, короче - где прошла кура, там не выживает ничего. Долина смерти.
А тут такие прерии на моей стороне, колосятся с каждым днем. Похоже, как сошел снег, соседские стервятники разглядели наконец мои заросли, и пустили разведчицу, эмигрантку. Прокопать тоннель из своего Сектора Газа, а там уже и основные силы двинут.
Сдавать им свои угодья я совершенно не собирался, поскольку жрать так у меня, а нестись и умирать под ножом они планировали явно у соседа, безо всяких соглашений о разделе продукции.
Поэтому сначала попытался отогнать беглянку обратно в свою половину корейского полуострова. Но не тут-то было, сделать это оказалось сложнее, чем отобрать батон брауншвейгской у советского туриста в мюнхенском супермаркете. Беглянка никак не хотела обратно в соцлагерь.
Через десять минут беготни с прогнозируемым исходом у меня появилась мысль ее прибить наглухо. Дескать, зашла сама, никто ее не звал, сама подорвалась на минном поле - закон военного времени. "Нет, даже косточки не осталось." - ответить удивленному соседу, ковыряя вилкой в зубах.
Что значит начитался Лены Миро по утрам, к курицам у меня не осталось никакого сострадания. Свернуть шею - и в кастрюлю, пока не остыла.
Однако шея бегала явно быстрее, чем мои руки. Попытки запулить в ее голову камнем тоже никак не увенчивались - реактивная зараза, предчувствуя компанию из стакана риса и двух картофелин, при каждом броске в ее сторону клокотала на весь двор, сводя шансы куриного супа к нулю.
Ружья у меня еще не было, но пришла мысль загуглить, как из бамбука и пачки банковских резинок построить арбалет. Хотя бы на следующий раз.
Меж тем на куриные вопли о помощи пришел петух. Здоровенный бугай размером с собаку, со свернутым набок гребнем и радужным хвостом, изрядно ощипанным по делам волокитства.
Петух сразу просек ситуацию, и похоже беглянка была в его гареме любимой женой. В такт ее крикам он начал кричать в ответ, причем судя по истерическим ноткам - сразу перешел на мат. Вопреки его ожиданиям, спасительный сосед никак не появлялся.
Следующая сцена заставила меня забыть о курином супе, о мясе и птице вообще, и чуть ли не стать вегетарианцем.
Вообразите себе эту сцену из семнадцати мгновений весны. Гюльчатай подбежала к забору, просунула в ячейку свою голову и потянулась - отсюда, с воли, с еды, с изобилия - туда, в совок и концлагерь. Оттуда к ней вытянулась петушиная голова, побитого и непобежденного Абдуллы. Они чуть ли не обнялись. Я вытер глаза и просвистел им тему "берег мой, покажись на миг".
Дальше началось совсем уже душераздирающее зрелище. В силу слабого зрения курица никак не могла распознать, что между ей и любимым натянута хоть и крупноячеистая но всё же сетка. Она разбегалась и влетала головой в ее ячейки снова и снова, не в силах преодолеть невидимую преграду, вточь как ракеты повстанцев не могли пробить защитное поле Звезды Смерти.
Ладно, ребята - наконец сказал я, - устроим вам встречу на мосту через Эльбу, - и открыл калитку в заборе.
Заодно интересно было узнать, что же выберут влюбленные - жизнь в сытости на чужбине, или голодный рай на родине.
Абдулла постоял на месте, убедился, что путь на родину для беглянки открыт, зычно вскричал, повернулся - и пошел прочь совершенно невозмутимой походкой.
Курица, завидев такое дело, в ту же секунду рванула что есть мочи за ним.
Всё же Лена Миро права))))