Грядут перемены!-3
Допишу окончание истории уже, поскольку события эти теперь почти недельной давности, и веселые подробности начинают забываться. В прошлый раз повествование прервалось на том, что вечером четверга я снова вышел на большую дорогу в поисках жилья, оставив вещи и кошку в изгнавшем меня пристанище.
И в отличие от первых поисков, беззаботных и расслабленных, теперь передо мной встала задача найти себе жилье непременно и сегодня. Желательно этим же вечером в него бы и переехать. И при этом хорошо бы заселиться не в каморку дядюшки Тыквы, а в мечтаемую комнату писателя, с видом на город, с балконом в цветах, с радушной хозяйкой, кофе по утрам и веселыми соседями, полными историй из своей жизни. И на всё про всё у меня лишь несколько часов.
За эти часы я пережил наверное все эмоции, на которые способен живой человек. Отчаяние, усталость, надежду, веру в будущее, радость открытия, разочарование, снова отчаяние и надежду, уныние и полное безразличие к дальнейшей своей судьбе. Я брел и брел по авлабарским переулкам, под нещадным солнцем, обливаясь потом и водой из бутылки, припадая к уличным источникам, падая в тени на траву, поднимаясь и снова волоча ноги вперед и вверх.
Десятки людей прошли перед моими глазами. Маленькая черноглазая девчушка с копной волос, бодро тащившая меня через улицу, "вон там сдается комната, только хозяйки пока нет, подождите ее". Седой пропитый дед, голый по пояс, с синюшными татуированными звездами на впалых плечах, "жилье есть, но жена померла, в сентябре сорок дней, приедут гости, а вот потом приходи, заодно выпьем". Скучающие мужики в тени, ведущие меня к некой Ирме, "у которой точно есть, но не знаю почем". Владельцы пустых гостиниц, уже готовые было пустить меня за двести лари в месяц в огромный номер-люкс, а потом под криками своих практичных жен, что они окончательно двинулись умом, виновато смотрящие в пол и бормочущие "извини, я бы с радостью, но вот жена..." Продавщицы в окрестных магазинах, кому-то звонящие, передающие трубку, переводящие грузинские слова из этой трубки, качающие головой и сочувственно смотрящие вслед. Целая жизнь прошла за эти часы.
- Вспомнила, вроде вон в том доме есть комната! - окликнула меня очередная продавщица, когда я уже вышел из ее лавчонки и побрел дальше, озираясь в поисках хоть какого-нибудь варианта. - Точно, тетя Люба там живет. Вон там, наверх по лестнице, и снова по лестнице, да-да, под самой крышей. Сходите, спросите, она точно дома!
Мне уже было всё равно куда и как идти, несколько часов слоняний по всем лестницам и горкам, которые только можно себе представить, вымотали меня совершенно. Впереди через дорогу и правда был какой-то дом, выраставший из скалы, громоздившийся над ней вавилонским муравейником.
Я преодолел один этаж, наткнулся на тетушку с бельем, спросил про Любу. Тетка кивнула выше. Еще один лестничный пролет, еще люди, снова тот же вопрос. И опять лестница, я поднимался выше и выше, уже сбившись со счета ступенек. Наконец взобрался на длинный и широкий деревянный балкон, опоясывавший дом по периметру. Прошел его весь, запинаясь о какие-то столы, тумбы, открывая скрипучие двери, наклоняясь под веревками и проводами, справа лаяла чья-то собака, а может быть мне это уже казалось, пот заливал глаза и руки, наконец дошел до самой последней двери и постучался в нее.
И за дверью обнаружился наконец настоящий рай. Всё то, что я видел за эти долгие часы, все комнатки и квартиры, все дворы с удобствами на улице, сады и террасы - всё это померкло по сравнению с тем, что было за этой дверью. Картинка за ней настолько совпадала с той мечтой, которую я вообразил себе в малейших деталях и уже отчаялся отыскать в реальности, что похоже было будто я наконец уже умер, и попал туда, куда заслужил за всю свою долгую жизнь.
И посреди этого рая стояла та самая тетя Люба, к которой меня отправила продавщица снизу. Вернее - ангельского вида бабулька, с копной седых волос, в черном платье, с руками то ли в муке, то ли в тесте. Позади нее сверкала кухонька, две двери вели в комнаты - её и будущую мою, и моя комната была светлой, просторной, с окном, из которого простирался весь Тбилиси как на ладони, и дочиста отмытая ванная со всей водой которую только пожелаешь, и плитка, и новенький холодильник, и позади меня просторный балкон с видом на вторую тбилисскую половину, и..., и...
Конечно реальность внесла свои коррективы. Денег у меня с собой не было, денег не было в тот четверг вообще, и ожидались они не раньше пятницы, а может быть даже в субботу. Без денег бабулька меня пускать не хотела, с ее слов недавно уже была некая девица, которая обманула ее и сбежала не заплатив.
Поэтому в тот вечер пришлось уйти ни с чем, и до утра субботы скитаться по углам - я забрал вещи с предыдущего неудачного жилья, закинул их в свою машину, у которой за полгода неподвижности спустились колеса, оставил в той же машине свою кошку, пошел к друзьям переночевать в их офисе, пока там никого нет.
На следующее утро денег так и не было, я дошел до своих предыдущих хозяев с вопросом не заселили ли они кого в мое предыдущее жилье, и на счастье там никого не оказалось, попросился еще на сутки, забрал несчастную кошку из машины и переночевал на старом месте, наконец-то побрившись, отмывшись, настиравшись и отоспавшись.
Деньги пришли вечером в пятницу.
И вот с утра субботы я окончательно переселился в новый свой рай. Отдал оплату бабульке, "как раз раздам все долги" повеселела она в ответ. Сбегал на рынок, принес сумку продуктов, вручил ей "приготовьте всё что хотите, этим и пообедаем", заимев таким образом негласный бартер - я покупаю исходное, а она варит-жарит-тушит на нас двоих. Хозяйка от такого расклада впала в окончательный восторг, приготовила свежайший кофе, потом, услышав мой кашель - за несколько дней шатания по жаре и пития холодной воды я посадил горло и подхватил заразу - принесла и хлеб, и масло, и мед к чаю, и каких-то своих бабушкиных таблеток.
Вот с субботы я теперь так и живу. Утром - кофе, в обед - очередное чудное и неведомое грузинское, вечером - лепешки-мчади, чай с медом, арбуз, или инжир, или сливы, или персики. Из окна - вид, за который можно заплатить и двойную, и тройную цену. Внизу подо мной - огромный дом-муравейник с кучей интереснейших соседей, каждый из которых достоин не одного рассказа. И первым делом та самая ангельская бабулька, что наконец приютила странствующего писателя после всех его здешних скитаний.
В благодарность за это я уже начал про нее целую серию, под названием "Бабушка по имени Любовь".
И в отличие от первых поисков, беззаботных и расслабленных, теперь передо мной встала задача найти себе жилье непременно и сегодня. Желательно этим же вечером в него бы и переехать. И при этом хорошо бы заселиться не в каморку дядюшки Тыквы, а в мечтаемую комнату писателя, с видом на город, с балконом в цветах, с радушной хозяйкой, кофе по утрам и веселыми соседями, полными историй из своей жизни. И на всё про всё у меня лишь несколько часов.
За эти часы я пережил наверное все эмоции, на которые способен живой человек. Отчаяние, усталость, надежду, веру в будущее, радость открытия, разочарование, снова отчаяние и надежду, уныние и полное безразличие к дальнейшей своей судьбе. Я брел и брел по авлабарским переулкам, под нещадным солнцем, обливаясь потом и водой из бутылки, припадая к уличным источникам, падая в тени на траву, поднимаясь и снова волоча ноги вперед и вверх.
Десятки людей прошли перед моими глазами. Маленькая черноглазая девчушка с копной волос, бодро тащившая меня через улицу, "вон там сдается комната, только хозяйки пока нет, подождите ее". Седой пропитый дед, голый по пояс, с синюшными татуированными звездами на впалых плечах, "жилье есть, но жена померла, в сентябре сорок дней, приедут гости, а вот потом приходи, заодно выпьем". Скучающие мужики в тени, ведущие меня к некой Ирме, "у которой точно есть, но не знаю почем". Владельцы пустых гостиниц, уже готовые было пустить меня за двести лари в месяц в огромный номер-люкс, а потом под криками своих практичных жен, что они окончательно двинулись умом, виновато смотрящие в пол и бормочущие "извини, я бы с радостью, но вот жена..." Продавщицы в окрестных магазинах, кому-то звонящие, передающие трубку, переводящие грузинские слова из этой трубки, качающие головой и сочувственно смотрящие вслед. Целая жизнь прошла за эти часы.
- Вспомнила, вроде вон в том доме есть комната! - окликнула меня очередная продавщица, когда я уже вышел из ее лавчонки и побрел дальше, озираясь в поисках хоть какого-нибудь варианта. - Точно, тетя Люба там живет. Вон там, наверх по лестнице, и снова по лестнице, да-да, под самой крышей. Сходите, спросите, она точно дома!
Мне уже было всё равно куда и как идти, несколько часов слоняний по всем лестницам и горкам, которые только можно себе представить, вымотали меня совершенно. Впереди через дорогу и правда был какой-то дом, выраставший из скалы, громоздившийся над ней вавилонским муравейником.
Я преодолел один этаж, наткнулся на тетушку с бельем, спросил про Любу. Тетка кивнула выше. Еще один лестничный пролет, еще люди, снова тот же вопрос. И опять лестница, я поднимался выше и выше, уже сбившись со счета ступенек. Наконец взобрался на длинный и широкий деревянный балкон, опоясывавший дом по периметру. Прошел его весь, запинаясь о какие-то столы, тумбы, открывая скрипучие двери, наклоняясь под веревками и проводами, справа лаяла чья-то собака, а может быть мне это уже казалось, пот заливал глаза и руки, наконец дошел до самой последней двери и постучался в нее.
И за дверью обнаружился наконец настоящий рай. Всё то, что я видел за эти долгие часы, все комнатки и квартиры, все дворы с удобствами на улице, сады и террасы - всё это померкло по сравнению с тем, что было за этой дверью. Картинка за ней настолько совпадала с той мечтой, которую я вообразил себе в малейших деталях и уже отчаялся отыскать в реальности, что похоже было будто я наконец уже умер, и попал туда, куда заслужил за всю свою долгую жизнь.
И посреди этого рая стояла та самая тетя Люба, к которой меня отправила продавщица снизу. Вернее - ангельского вида бабулька, с копной седых волос, в черном платье, с руками то ли в муке, то ли в тесте. Позади нее сверкала кухонька, две двери вели в комнаты - её и будущую мою, и моя комната была светлой, просторной, с окном, из которого простирался весь Тбилиси как на ладони, и дочиста отмытая ванная со всей водой которую только пожелаешь, и плитка, и новенький холодильник, и позади меня просторный балкон с видом на вторую тбилисскую половину, и..., и...
Конечно реальность внесла свои коррективы. Денег у меня с собой не было, денег не было в тот четверг вообще, и ожидались они не раньше пятницы, а может быть даже в субботу. Без денег бабулька меня пускать не хотела, с ее слов недавно уже была некая девица, которая обманула ее и сбежала не заплатив.
Поэтому в тот вечер пришлось уйти ни с чем, и до утра субботы скитаться по углам - я забрал вещи с предыдущего неудачного жилья, закинул их в свою машину, у которой за полгода неподвижности спустились колеса, оставил в той же машине свою кошку, пошел к друзьям переночевать в их офисе, пока там никого нет.
На следующее утро денег так и не было, я дошел до своих предыдущих хозяев с вопросом не заселили ли они кого в мое предыдущее жилье, и на счастье там никого не оказалось, попросился еще на сутки, забрал несчастную кошку из машины и переночевал на старом месте, наконец-то побрившись, отмывшись, настиравшись и отоспавшись.
Деньги пришли вечером в пятницу.
И вот с утра субботы я окончательно переселился в новый свой рай. Отдал оплату бабульке, "как раз раздам все долги" повеселела она в ответ. Сбегал на рынок, принес сумку продуктов, вручил ей "приготовьте всё что хотите, этим и пообедаем", заимев таким образом негласный бартер - я покупаю исходное, а она варит-жарит-тушит на нас двоих. Хозяйка от такого расклада впала в окончательный восторг, приготовила свежайший кофе, потом, услышав мой кашель - за несколько дней шатания по жаре и пития холодной воды я посадил горло и подхватил заразу - принесла и хлеб, и масло, и мед к чаю, и каких-то своих бабушкиных таблеток.
Вот с субботы я теперь так и живу. Утром - кофе, в обед - очередное чудное и неведомое грузинское, вечером - лепешки-мчади, чай с медом, арбуз, или инжир, или сливы, или персики. Из окна - вид, за который можно заплатить и двойную, и тройную цену. Внизу подо мной - огромный дом-муравейник с кучей интереснейших соседей, каждый из которых достоин не одного рассказа. И первым делом та самая ангельская бабулька, что наконец приютила странствующего писателя после всех его здешних скитаний.
В благодарность за это я уже начал про нее целую серию, под названием "Бабушка по имени Любовь".