Дал дуба питерский диссидяра Борис Пустынцев
Мертвяк о своей революционной юности:
"Я стал ловить по радиоприемнику какую-то странную музыку, которую не слышал дома и которая мне все больше и больше нравилась. Это был джаз. Сначала это были биг-бэнды: Гленн Миллер, Дюк Эллингтон, Бенни Гутман, Билли Мэй, Арти Шоу. А с конца 40-х стал звучать "би-боп". И вот он меня совершенно покорил. В конечном итоге, это вошло в привычку, я под него засыпал. А потом меня стало раздражать, что я не понимаю, что они говорят до и после музыки. Я начал изучать английский, пользуясь тем же стареньким радиоприемником. Тогда были такие передачи - Special English. Они давали сводку новостей очень медленно и два раза повторяли ее. А потом третий раз давали сводку уже в обычном режиме. Я довольно быстро стал воспринимать не только музыкальную информацию, но и социальную, и политическую. Неизбежно стал сравнивать ее с той информацией, которую получал дома. Параллельно вокруг меня происходили события, которые все больше убеждали, что здесь я слышу, в основном, вранье.
...Была неистребимая потребность отмежеваться, заявить: вы - преступники, мы - не с вами. Я, может быть, не совсем типичный случай, потому что к тому времени уже давно был "отщепенцем", антикоммунистом. ...И, естественно, нарывался на крупные неприятности.
Вот как я в первый раз подвергся политическим репрессиям. Шла корейская война. У отца, который тогда был начальником технического отдела огромного судостроительного завода, на стене висела карта театра военных действий. Тогда в "канцтоварах" продавались миниатюрные красные флажки на булавках. И каждое утро, уходя на работу, отец ставил на карте линию фронта так, как ему ее представляли советские радио и газеты. Я к тому времени уже много лет слушал и на русском, и на английском "вражеские голоса" и представлял, где в действительности проходит фронт, знал, что наши радиостанции врут в три горла. И однажды не выдержал. Отец ушел на работу, я вошел в его кабинет. Почему-то флажки голубого цвета (флага ООН) в магазинах не продавались. Я вырезал из бумаги флажки, сам покрасил их и провел параллельно линию фронта там, где она на самом деле проходила. Отметелил меня отец по полной программе: несколько дней я не мог показаться на улице"
Хороший у отщепенца папаня был. Герой Социалистического Труда, конструктор подводных лодок с крылатыми ракетами Павел Петрович Пустынцев. Амурский казак. Да вот неприятность вышла: женился амурский казак на даме по фамилии Шапиро - в результате получился будущий диссидент Бориска.
С 1954 Пустынцев-младший активно участвовал в подпольной тусовке недорослей ("Мы нашли друг друга постепенно, прежде всего в родном Институте иностранных языков. Вскоре сам собой организовался своего рода клуб, где за бутылочкой обсуждались роль государства в обществе, проблемы свободной прессы и т.д., вплоть до колхозной системы. Люди в этом "клубе" были самые разные... Были марксисты, которые мечтали о югославском варианте развития социализма, были так называемые ленинцы (оплевано прекрасное). И были двое буржуазных перерожденцев, как нас потом называли следователи КГБ, - Валентин Малыхин и я").
В 1956, оргазмируя от венгерского мятежа, недоросли понаделали листовок ("Мы спорили друг с другом по разным вопросам до хрипоты, но эту Венгерскую Революцию мы восприняли как свою собственную. Сначала - Польша, Познань, 1956 год. Потом через полгода - Венгрия. Впервые мы увидели, что режим можно заставить хотя бы на какое-то время отступить. Когда в Венгрии началась революция - демонстрации, студенты, рабочие в первых рядах, - наши апологеты югославского варианта сияли от счастья. Другие к этому относились более скептически: ну, не знает эта власть компромиссов, задавит. Но когда стало известно, что советские танки вдруг ушли из Будапешта, я тоже поддался общему ликованию. Однако через несколько дней танки двинулись обратно, начались уличные бои. Рушилась надежда, мы были в отчаянье. Западное радио снова стали глушить, но что-то все же прорывалось, что-то было слышно. А я слушал новости на английском и приносил, что удалось записать, ребятам. ...Нашли в институте пустую аудиторию и накропали листовку. ...Листовка начиналась такими пафосными словами: "Граждане! В коммунистической цитадели появляются первые трещины. Это доказывают события в Польше и Венгрии, где народная свобода подавляется гусеницами советских танков..." И так далее. И - призывы к протестам. ...В итоге бурных дебатов появились два варианта. Они написали так: "Граждане! Знамя ленинизма растоптано. Сталинщина продолжает существовать. Об этом свидетельствуют..." - далее текст был тот же самый. Эти листовки в двух вариантах мы распространяли в своем институте, в университете на нескольких факультетах. Раскидали несколько листовок в кинотеатре "Октябрь"").
Короче, сел Бориска по 58-й. Приговорён к десятке, отсидел пять.
Лишил отца предложенной тому должности заместителя министра судостроения СССР. "...отец был, что называется, имперским человеком. Он мне твердил и до лагеря, и после того, как я вышел: "Как ты не понимаешь? Большевики сделали главное: они сохранили империю". Очень сложные у нас были отношения. Вообще говоря, я подрубил отцу карьеру. 1957 год. Между родителями шушуканье, праздничное настроение: отцу предложили пост заместителя министра судостроения. Семья должна перебираться в Москву. Тут меня арестовывают, и разговоры о должности замминистра, естественно, закончились".
После освобождения ненавистный тоталитарный режим позволил Бориске без проблем закончить факультет иностранных языков пединститута, стать успешным переводчиком, литературным редактором, автором синхронных текстов на "Ленфильме". Параллельно Пустынцев-младший от всей души диссидентствовал. "В общем, у КГБ были причины не выпускать меня из поля зрения за эти двадцать лет: и допросы были, и периодическая слежка. А в 1982 году на "Ленфильме" сменилось начальство, и новый директор привел с собой новую команду. В том числе начальника отдела кадров Фадеева. ...В общем, больше я на "Ленфильме" не работал. Мало того, Фадеев оповестил все студии страны, что КГБ возражает против моей работы в кино. Испугались почти все, но вот что сказал на это директор "Таллинфильма": "Для нас это лучшая рекомендация". И они завалили меня работой, тарифицировали как режиссера дубляжа. Даже предлагали вообще переехать в Таллин. Потом этот "запрет на профессию" позволила себе нарушить рижская киностудия".
Случилась перестройка, гласность, и Бориску вернули на "Ленфильм". Как вы догадываетесь, он тут же включился в привычную деятельность и стал одним из первых ленинградских демшизоидов.
Соорганизатор региональной "Демократической России", сопредседатель Санкт-Петербургского отделения общества "Мемориал". Кавалер Офицерского креста ордена Заслуг Венгерской Республики. Баллотировался (стабильно неудачно) в Госдуму РФ и Заксобрание СПб. Ловко осваивал западные гранты в рамках возглавленной им правозащитной организации "Гражданский контроль" ("...на отсутствие интереса к нашей работе в Питере и ряде других центров России пожаловаться не можем. Мы - не партия и не политическая организация, свой печатный орган нам как-то ни к чему. А регулярные бюллетени, разъясняющие гражданам, как защищать свои права, мы издаем. И СМИ о нас достаточно пишут. Поверьте, иногда интервью не получаются просто из-за недостатка у нас времени").
В 2004-12 заседал в Совете по правам человека при Президенте РФ. Находясь, естественно, в кромешной оппозиции к этому самому Президенту РФ. "Президент Ельцин с настойчивостью бульдога добивался, чтобы Россия вступила во все значимые международные организации. Следовательно, приближал Россию к Европе. Были остановки на этом пути, отступления, но вектор движения он все же выстроил. Сегодня во власти полно людей, пытающихся изменить этот вектор, снова направить Россию по особому пути, который в прошлом принес столько страданий и нам самим, и другим народам. В этих условиях давление международного общественного мнения - самое эффективное средство заставить нашу власть соблюдать подписанные ею международные соглашения в сфере прав человека. ...у нас слишком сильны имперские комплексы. Сегодня мы имеем, скажем так, чекистскую власть, которая подобные комплексы сама и нагнетает. ...усиление авторитарных, изоляционистских тенденций во власти и в обществе. ...Что бы сейчас наши чекисты ни делали, они все равно, в конечном итоге, обречены".
Не дожил Бориска до свержения гадких чекистов и торжества истинно европейских ценностей. Кирдыкнулся. Застучал костяшками в гости к обжаренным до румяной корочки коллегам-правозащитникам, в жаркие объятия ЕБоннэр.
"Я стал ловить по радиоприемнику какую-то странную музыку, которую не слышал дома и которая мне все больше и больше нравилась. Это был джаз. Сначала это были биг-бэнды: Гленн Миллер, Дюк Эллингтон, Бенни Гутман, Билли Мэй, Арти Шоу. А с конца 40-х стал звучать "би-боп". И вот он меня совершенно покорил. В конечном итоге, это вошло в привычку, я под него засыпал. А потом меня стало раздражать, что я не понимаю, что они говорят до и после музыки. Я начал изучать английский, пользуясь тем же стареньким радиоприемником. Тогда были такие передачи - Special English. Они давали сводку новостей очень медленно и два раза повторяли ее. А потом третий раз давали сводку уже в обычном режиме. Я довольно быстро стал воспринимать не только музыкальную информацию, но и социальную, и политическую. Неизбежно стал сравнивать ее с той информацией, которую получал дома. Параллельно вокруг меня происходили события, которые все больше убеждали, что здесь я слышу, в основном, вранье.
...Была неистребимая потребность отмежеваться, заявить: вы - преступники, мы - не с вами. Я, может быть, не совсем типичный случай, потому что к тому времени уже давно был "отщепенцем", антикоммунистом. ...И, естественно, нарывался на крупные неприятности.
Вот как я в первый раз подвергся политическим репрессиям. Шла корейская война. У отца, который тогда был начальником технического отдела огромного судостроительного завода, на стене висела карта театра военных действий. Тогда в "канцтоварах" продавались миниатюрные красные флажки на булавках. И каждое утро, уходя на работу, отец ставил на карте линию фронта так, как ему ее представляли советские радио и газеты. Я к тому времени уже много лет слушал и на русском, и на английском "вражеские голоса" и представлял, где в действительности проходит фронт, знал, что наши радиостанции врут в три горла. И однажды не выдержал. Отец ушел на работу, я вошел в его кабинет. Почему-то флажки голубого цвета (флага ООН) в магазинах не продавались. Я вырезал из бумаги флажки, сам покрасил их и провел параллельно линию фронта там, где она на самом деле проходила. Отметелил меня отец по полной программе: несколько дней я не мог показаться на улице"
Хороший у отщепенца папаня был. Герой Социалистического Труда, конструктор подводных лодок с крылатыми ракетами Павел Петрович Пустынцев. Амурский казак. Да вот неприятность вышла: женился амурский казак на даме по фамилии Шапиро - в результате получился будущий диссидент Бориска.
С 1954 Пустынцев-младший активно участвовал в подпольной тусовке недорослей ("Мы нашли друг друга постепенно, прежде всего в родном Институте иностранных языков. Вскоре сам собой организовался своего рода клуб, где за бутылочкой обсуждались роль государства в обществе, проблемы свободной прессы и т.д., вплоть до колхозной системы. Люди в этом "клубе" были самые разные... Были марксисты, которые мечтали о югославском варианте развития социализма, были так называемые ленинцы (оплевано прекрасное). И были двое буржуазных перерожденцев, как нас потом называли следователи КГБ, - Валентин Малыхин и я").
В 1956, оргазмируя от венгерского мятежа, недоросли понаделали листовок ("Мы спорили друг с другом по разным вопросам до хрипоты, но эту Венгерскую Революцию мы восприняли как свою собственную. Сначала - Польша, Познань, 1956 год. Потом через полгода - Венгрия. Впервые мы увидели, что режим можно заставить хотя бы на какое-то время отступить. Когда в Венгрии началась революция - демонстрации, студенты, рабочие в первых рядах, - наши апологеты югославского варианта сияли от счастья. Другие к этому относились более скептически: ну, не знает эта власть компромиссов, задавит. Но когда стало известно, что советские танки вдруг ушли из Будапешта, я тоже поддался общему ликованию. Однако через несколько дней танки двинулись обратно, начались уличные бои. Рушилась надежда, мы были в отчаянье. Западное радио снова стали глушить, но что-то все же прорывалось, что-то было слышно. А я слушал новости на английском и приносил, что удалось записать, ребятам. ...Нашли в институте пустую аудиторию и накропали листовку. ...Листовка начиналась такими пафосными словами: "Граждане! В коммунистической цитадели появляются первые трещины. Это доказывают события в Польше и Венгрии, где народная свобода подавляется гусеницами советских танков..." И так далее. И - призывы к протестам. ...В итоге бурных дебатов появились два варианта. Они написали так: "Граждане! Знамя ленинизма растоптано. Сталинщина продолжает существовать. Об этом свидетельствуют..." - далее текст был тот же самый. Эти листовки в двух вариантах мы распространяли в своем институте, в университете на нескольких факультетах. Раскидали несколько листовок в кинотеатре "Октябрь"").
Короче, сел Бориска по 58-й. Приговорён к десятке, отсидел пять.
Лишил отца предложенной тому должности заместителя министра судостроения СССР. "...отец был, что называется, имперским человеком. Он мне твердил и до лагеря, и после того, как я вышел: "Как ты не понимаешь? Большевики сделали главное: они сохранили империю". Очень сложные у нас были отношения. Вообще говоря, я подрубил отцу карьеру. 1957 год. Между родителями шушуканье, праздничное настроение: отцу предложили пост заместителя министра судостроения. Семья должна перебираться в Москву. Тут меня арестовывают, и разговоры о должности замминистра, естественно, закончились".
После освобождения ненавистный тоталитарный режим позволил Бориске без проблем закончить факультет иностранных языков пединститута, стать успешным переводчиком, литературным редактором, автором синхронных текстов на "Ленфильме". Параллельно Пустынцев-младший от всей души диссидентствовал. "В общем, у КГБ были причины не выпускать меня из поля зрения за эти двадцать лет: и допросы были, и периодическая слежка. А в 1982 году на "Ленфильме" сменилось начальство, и новый директор привел с собой новую команду. В том числе начальника отдела кадров Фадеева. ...В общем, больше я на "Ленфильме" не работал. Мало того, Фадеев оповестил все студии страны, что КГБ возражает против моей работы в кино. Испугались почти все, но вот что сказал на это директор "Таллинфильма": "Для нас это лучшая рекомендация". И они завалили меня работой, тарифицировали как режиссера дубляжа. Даже предлагали вообще переехать в Таллин. Потом этот "запрет на профессию" позволила себе нарушить рижская киностудия".
Случилась перестройка, гласность, и Бориску вернули на "Ленфильм". Как вы догадываетесь, он тут же включился в привычную деятельность и стал одним из первых ленинградских демшизоидов.
Соорганизатор региональной "Демократической России", сопредседатель Санкт-Петербургского отделения общества "Мемориал". Кавалер Офицерского креста ордена Заслуг Венгерской Республики. Баллотировался (стабильно неудачно) в Госдуму РФ и Заксобрание СПб. Ловко осваивал западные гранты в рамках возглавленной им правозащитной организации "Гражданский контроль" ("...на отсутствие интереса к нашей работе в Питере и ряде других центров России пожаловаться не можем. Мы - не партия и не политическая организация, свой печатный орган нам как-то ни к чему. А регулярные бюллетени, разъясняющие гражданам, как защищать свои права, мы издаем. И СМИ о нас достаточно пишут. Поверьте, иногда интервью не получаются просто из-за недостатка у нас времени").
В 2004-12 заседал в Совете по правам человека при Президенте РФ. Находясь, естественно, в кромешной оппозиции к этому самому Президенту РФ. "Президент Ельцин с настойчивостью бульдога добивался, чтобы Россия вступила во все значимые международные организации. Следовательно, приближал Россию к Европе. Были остановки на этом пути, отступления, но вектор движения он все же выстроил. Сегодня во власти полно людей, пытающихся изменить этот вектор, снова направить Россию по особому пути, который в прошлом принес столько страданий и нам самим, и другим народам. В этих условиях давление международного общественного мнения - самое эффективное средство заставить нашу власть соблюдать подписанные ею международные соглашения в сфере прав человека. ...у нас слишком сильны имперские комплексы. Сегодня мы имеем, скажем так, чекистскую власть, которая подобные комплексы сама и нагнетает. ...усиление авторитарных, изоляционистских тенденций во власти и в обществе. ...Что бы сейчас наши чекисты ни делали, они все равно, в конечном итоге, обречены".
Не дожил Бориска до свержения гадких чекистов и торжества истинно европейских ценностей. Кирдыкнулся. Застучал костяшками в гости к обжаренным до румяной корочки коллегам-правозащитникам, в жаркие объятия ЕБоннэр.