¡No pasaran!
Так получилось, что за последние полгода появилось три законопроекта, которые, став законом, так или иначе коснутся меня: закон "Димы Яковлева", закон "6.13.1", закон "О защите чувств верующих". И первый из них, хотя он и появился последним, позволил мне чётко сформулировать своё отношение к происходящему в стране.
Фашизм. Звучное такое, ёмкое слово.
Я отказался от двух предложений высказаться на тему "пропаганды гомосексуализма" в СМИ: журнал и ТВ-передача. Причин, собственно, было три (я их озвучил корреспондентам, но не нашёл понимания).
Во-первых, выступление в СМИ - это пропаганда. Которая, как показывает история, эффективна только в случае, если она исходит от государства (потому как пропаганда - это вообще удел государства). Тратить свои силы на заведомо провальное дело я не хочу.
Во-вторых, выбранный дискурс, я убеждён, совершенно не верен. Я бы закрыл глаза на "во-первых" и поговорил о трёх законопроектах в совокупности, порассуждал бы об их фашистской сути. Но, почему-то, ни журналисты, ни ЛГБТ-активисты именно так проблему не рассматривают.
В-третьих, я считаю глупым борьбу за права малочисленной маргинальной группы в условиях тотального попрания прав большинства (тоже, кстати, во многом маргинализованного). Давайте добьёмся свободы собраний для всех, а потом уже попробуем провести gay-pride. Давайте разберёмся с клубком проблем нарушения прав наёмных работников, а потом придёт очередь поднять вопрос о притеснениях сотрудников-геев. Давайте снизим градус ксенофобии, и только потом порассуждаем о праве двух парней на публичный поцелуй. Опять же, журналистам и активистам этот ракурс проблем сексуальных меньшинств не интересен.
А я несколько дней хожу с нашитыми на пиджаки розовыми треугольниками. И белыми полосками под ними: номером узника-славянина (кстати, их нужно будет переделать: гардеробщица в детской поликлинике - старая, согбенная, судя по-всему, еврейка - указала на ошибку).
И вчера я позволил себе немного политики перед своими студентами.
Потому что, как в своё время заметил Владимир Ильич Ульянов-Ленин, государственной машине пропаганды мы можем противопоставить только пламенную силу личной агитации.