412. СУД ЧЕСТИ
За всё время высказались девять сотрудников «Русской жизни», к сожалению, большинство этих высказываний пришлось отлавливать по интернету. Может, что-то я и пропустил. Один из членов коллектива прибегнул к помощи Аbuse Team, чтобы снять свою фамилию из списка, к списку добавился Борис Кузьминский - delya-rape. Учитывая форму подачи, заявление Кузьминского можно считать общим мнением редакции.
Анализируя эти высказывания, а также разрозненные записи и реплики, восстанавливаю очередность событий предшествующих увольнению.
1. За время моего сотрудничества в «Русской жизни» у большинства сотрудников сложилось мнение обо мне как о слабом авторе. Мои статьи не соответствовали уровню журнала, были откровенно скучны, в общем, я стал «малоценным кадром». Назревало решение о моём увольнении.
2. В это время я в своём частном блоге назвал поэта Пригова чиновником и нелицеприятно отозвался о сборе средств на его похороны. Это вызвало спонтанную реакцию главного редактора, который счёл Пригова выдающимся поэтом, а организацию скромной помощи семье через ЖЖ - оправданной и своевременной акцией. На летучке было заявлено, что Галковский мерзавец, и что его следует выгнать из редакции. Точка зрения Ольшанского почти единогласно разделялась коллегами: отчасти из-за солидарности с позицией главного редактора, отчасти из-за всеобщего мнения о непригодности Галковского для журнала. Один-два человека выступили против, но затем согласились с увольнением. НИКТО ПРОТИВ ФОРМЫ УВОЛЬНЕНИЯ НЕ ПРОТЕСТОВАЛ.
Таким образом, речь 6 августа шла не об увольнении Галковского по собственному желанию или по несоответствию занимаемой должности, а о СУДЕ ЧЕСТИ. Редакция открыто заявила:
1. Галковский негодяй
2. Не хотим иметь с Галковским ничего общего.
Сделано это было заочно, без выслушивания моих объяснений. Уведомление об увольнении я получил по почте. Это письмо опубликовано.
Некоторые члены редакции до сих пор не высказались, некоторые сказали, что их неправильно поняли, но, к сожалению, такого рода публичные акции не могут носить половинчатого характера. Социальные действия человека крайне механистичны, степень свободы здесь минимальна. Как правило, речь идёт о «да - нет», всё остальное от лукавого. Можно осудить человека, обливаясь слезами жалости, а можно оправдать, скрежеща зубами. Это никому не интересно и никого не волнует. Важен ФАКТ. Факт таков, что никто в редакции не встал и не сказал:
- Я целиком поддерживаю точку зрения главного редактора. От Галковского надо избавляться и давно. Но я против того, чтобы уже далеко не юного литератора мы вышвыривали с клеймом на лбу. В конце концов даже при социализме неугодных «антисоветчиков» увольняли с щадящей формулировкой «ушёл по собственному желанию». Давайте, не будим выдавать Дмитрию Евгеньевичу волчий билет, оставим ему возможность устроиться в другое, может быть менее престижное издание, и продолжить свой труд литератора.
Этого не сделал никто, это мне и хотелось выяснить.
Теперь отвечаю своим «судьям» по существу дела.
Своим решением вы хотели у тысяч людей, не информированных о сути произошедшего, составить представление о Галковском как о негодяе, решившим осквернить могилу умершего поэта, публично оскорбить его родственников или сорвать траурную церемонию. Чтобы мне объявили бойкот, и за мной шла слава бессовестного подлого человека.
Реально же речь идёт вот о чём:
Я высказал своё мнение о Пригове через 20 дней после его смерти в частном пространстве своего блога. Мнение о Пригове у меня сложилось давно, я его не менял. Я сказал, что это литературный чиновник. Не буду доказывать свою точку зрения. Она блестяще подтвердилась и не нуждается в защите. Само «аппаратное решение вопроса Галковского» и есть подтверждение тезиса.
Никаких оскорблений я в адрес Пригова не допускал. Я не называл его ни «запредельной мразью», ни «дерьмом», ни «штопанным гандоном». Это вообще не характерно для моего блога. В отличие от блога Ольшанского. Я могу Вам привести пример, что такое ОСКОРБЛЕНИЕ:
"Запредельная мразь Юлия Латынина. Фантастическое совершенно существо... если бы "латынина" вякнула... в любом западном СМИ, ее бы выкинули с волчьим билетом навсегда, отовсюду. Но здесь, в России, эта "либерально"-расистская мразь спокойно вещает у мерзавца Венедиктова. По степени своей запредельности это существо ничем не отличается от "фурсенки", только еще наглее и откровеннее."
Как видим, блюститель нравственности в одном абзаце умудрился оскорбить известную писательницу, популярного радиоведущего и федерального министра. Это не предел. Подобного рода рулады составляют половину блога главного редактора «Русской жизни». Вторая половина - столь же подлые комплименты: «волшебно», «дивно», «хорошинский человек», «гениальный гений». Иногда второе переходит в первое. Например, в случае со мной. Или первое во второе - в случае Миронова. Так что Ольшанский сам себя за собственные высказывания в блогах должен увольнять раз в полгода.
Я выступил против сбора пожертвований на похороны Пригова (это и было полемическое острие моей реплики). Добавить мне к этому нечего. Этот «сбор средств» неслыханная по позору акция, которая навечно останется в анналах отечественной словесности. Её автор в открытой полемике со мной не нашёлся что сказать. Конечно, я к этой теме вернусь, но не в рамках искусственной дискуссии с редакцией РЖ. Скажу только об одном. Пригов был близким другом художника Ильи Кабакова, в июне этого года только одна картина Кабакова продана за 4 миллиона долларов. Сбор средств в размере 4 тысяч долларов на похороны Пригова организовал Антон Носик, который является пасынком Кабакова. Состояние Носика тоже насчитывает миллионы долларов.
Таким образом, акция «суда чести» предстаёт сознательным и БЕССМЫСЛЕННЫМ издевательством со стороны всей редакции «Русской жизни». Ведь версия о «пляске на костях» надумана, а с увольнением Галковского не было никаких проблем - всё можно было сделать по обоюдному согласию за пять минут. (Об этом я уже писал.)
Такова суть дела. Выше я поставил слово «судьи» в кавычки не из пренебрежения или иронии, а потому что редакцию втянули в дрязги помимо её воли. Это моё глубокое убеждение. Для главного редактора это был обдуманный ход, ход этот подготавливался с самого начала моего появления в редакции, а большинство (думаю, даже все) не смогли посмотреть на дело со стороны, и понять в какую авантюру их втягивают. Для них это было смешным эпизодом, «приколом», может быть, безобидной шалостью. Никто не предполагал, что их подписи ставятся под неким одиозным решением, которое ОЧЕВИДНО будет иметь большой общественный резонанс. Мне это легкомыслие редакции стало ясно уже на следующий день, когда Екатерина Мень позвонила и полчаса говорила неизвестно о чём, совершенно не понимая, ЧТО она сделала, и во ЧТО её втянул Ольшанский. Ослабленный вариант этого монолога растерянного человека помещён в её блоге.
Итак, получается совершенно сюрреальная картина. Столичный журнал с коллективом в 40 человек, финансируемый крупной партией, по вздорному, заранее проигрышному поводу и безо всяких причин решил «воевать» с неким второстепенным литератором. Публично и с максимальной помпой. Как такое могло получиться? Моё предположение (вызванное, в том числе, опытом личного общения) заключается в том, что Ольшанский не тот человек, за кого себя выдаёт.
В «кругах» Дмитрий Викторович имеет имидж этакого «золотого дитя» из феллиниевского «Сатирикона». Интеллигентный юноша, сложный, противоречивый, угловатый. Но искренний и хрупкий. Главное - необыкновенно талантливый. О таланте подробно судить не берусь (я в таких случаях спрашиваю: что имярек написал? и в таких случаях обычно чешут затылок). А вот о биографии скажу - пунктиром.
Наше «дитя» в 24 года, не имея высшего образования, стало главным редактором крупной столичной газеты «Консерватор». Произошло это в результате головокружительного кульбита. Сначала Ольшанский стал сотрудником газеты на вторых ролях («пустите погреться»), затем вся редакция исчезла в небытие, а на трон уселось золотое дитя. Вскоре (после освоения оставшихся средств) в небытие исчез и сам «Консерватор». Но не дитя. Дитя за это время успело вступить в партию «Союз», состоящую большей частью из отставных офицеров спецслужб, а затем вошло в её Политбюро («президиум»). Дальше-больше. Съездив в Лондон к Березовскому и подставив Проханова, Дитя объявило себя троцкистом, затем учинило ряд громких скандалов, поработало спичрайтером у председателя Совета Федерации, главы партии «Справедливая Россия» Сергея Миронова, и, наконец, возглавило крупный столичный журнал «Русская жизнь», посвящённый проблемам отечественной истории и культуры. Чтобы с места в карьер организовать там очередной скандал.
На всё про всё потребовалось несколько лет.
Как такое может быть? Литературные способности? - их нет. Уровень Ольшанского - ресторанные рецензии в гламурном журнале («Кофий в «Эоловой арфе» пил безо всякого удовольствия»). Ни истории, ни культуры страны он не знает. Высокопоставленные родители? Почтенные, интеллигентные папа и мама имеют отношение к головокружительной карьере Мити примерно такое же, как родители Ходорковского к миллиардам своего отпрыска - помните почтенных старичков на судебном процессе? - «Наш Миша выпиливал лобзиком»; «наш Миша учился на «хорошо» и «отлично»».
Значит перед нами существо совсем иного рода. Никакой Ольшанский не «юноша». Это к 28 годам законченный политический интриган, который постоянно врёт, выдумывает про окружающих небылицы и водит всех за нос. Сейчас он забился в щель и изображает из себя растерянного «Митю», завтра «Митя» выйдет на свет божий и соорудит очередную подлость. При этом вокруг наивного Мити будет вертеться фантасмагорический калейдоскоп из столичных литераторов, золотой молодёжи, интеллигентных родственников, людей в штатском, сотрудников аппарата президента и каждому из них манипулятор Митя будет ВРАТЬ.
Ольшанский просто заморочил редакции голову. Например, меня, - общительного человека, - изобразил мрачным бирюком, демонстративно игнорирующим своих коллег. Между тем я неоднократно выражал желание познакомиться со всеми сотрудниками, намеревался подготовить анализ первых четырёх номеров журнала и вступить на редколлегии со своими мыслями и предложениями. Все эти инициативы вызывали у Ольшанского тихий ужас.
Дошло до смешного. Я сдал 500 р. на день рождения Кати Мень, ожидал приглашения на чай, но так и не дождался. Зато узнал задним числом, что у журнала была роскошная презентация. О ней меня главный редактор даже не известил. Более того, не зная об этом, я именно в это время звонил Ольшанскому по телефону (по поводу подготовки одного из материалов) и он не брал трубку, зная по определителю, от кого звонок. А я бедняга переживал - получен материал или нет.
С большим усилием, пользуясь тем, что Ольшанский не рассчитал и на время оставил меня в редакции без контроля, я познакомился с Екатериной Мень и ещё с одной сотрудницей. Каким-то чудом, краснея от неловкости, удалось познакомиться с Олегом Кашиным, благо мы мельком виделись в другой редакции. Главный редактор меня никому не представлял, а рваться в журнал ПОМИМО его воли мне было неприлично. И потом, ребята, я же не мог ходить по редакции и навязываться всем «здрассьте, я Галковский». Мне всё-таки не 17 лет.
Теперь другое. Кроме всего прочего поднаторевшее в политических играх дитя решила меня вымазать липким гноем антисемитизма.
Что это грязная провокация Ольшанского, я могу доказать очень просто. Я написал статью о революционере Шляпникове - выходце из семьи старообрядцев. Одна из целей этой статьи заключалась в том, чтобы показать, как контингентом для вербовки революционных кадров выступали не только евреи, а все группы населения, так или иначе настроенные враждебно к России. Еврейскую общину иностранные империи начала 20 века так же использовали, как общину русских раскольников. Ольшанский вымарал несколько упоминаний о евреях, ослабив основной заряд статьи. Я их восстановил в ЖЖ, чтобы показать, что никаких антисемитских высказываний у меня нет. Сделал я это, прекрасно понимая, что Ольшанский сейчас ходит по редакции и рассказывает какой он борец со страшным «Дмитрием Евгеньевичем». Что делает Ольшанский дальше? Он буквально навязывает мне статью об Исааке Израилевиче Минце. Я улыбаюсь: как же, я написал о русском Шляпникове, и вы меня упрекнули в антисемитизме, а теперь хотите, чтобы я без антисемитизма написал об одиозной фигуре «плохого еврея». Ольшанский настоял на своём. Я извернулся и даже в этой ситуации изобразил Минца не «евреем», а безнациональным негодяем, которого сама еврейская община исключила из своей среды. Ольшанский опять сократил статью и опять в местах, никак не связанных с антисемитизмом. Но сокращения для невидящих всего текста или поверхностных читателей можно было представить в виде очередной борьбы с разжиганием расовой ненависти. Что дальше? А дальше Ольшанский предлагает мне написать статью о... Льве Мехлисе - одиозном палаче-еврее. Тут уж я не выдержал, и сказал открытым текстом то, что затем специально, чтобы прекратить интриганство Ольшанского, поместил в блоге Олега Кашина. Могу процитировать:
«Утверждение, что моя очередная статья в РЖ выходит с "антиантисемитскими купюрами" в данном контексте является неуместной шуткой. Ведь в моей статье слово "евреи" вообще не упоминается. Более того, первоначально главный редактор попросил меня написать статью о Мехлисе, на что я ему ответил буквально следующее:
- Получается, что Вы мне навязываете еврейскую тему, тогда как я стремлюсь от этого уйти. Одной из главных своих удач как идеолога я считаю то, что именно с моей подачи в среде современной русской интеллигенции антисемитизм стал признаком отсталости и глупости.
Статью о Минце я тоже писать не хотел, это была целиком инициатива редакции».
И дальше я для очередной статьи цикла о революционерах выбрал не Апфельбаума или Финкельштейна, а Яна Петерса, опять показав, как враги России использовали для разжигания национальных противоречий не только русско-еврейский конфликт, но и конфликт немецко-латышский. То есть это типовая работа бездушного государственного механизма. И опять Ольшанский вымарал два-три упоминания о евреях, которые никак нельзя назвать антисемитскими.
Общий смысл моих отношений с еврейской темой на страницах «Русской жизни» понятен. Для меня русско-еврейский конфликт начала 20 века это не следствие еврейской иррациональной ненависти к русским или русского изуверства по отношению к обездоленному народу, а результат реальных экономических и социальных причин. В этом конфликте ни по его типичности, ни по его интенсивности не было ничего экстраординарного. Такие же социально-этнические проблемы были в Австро-Венгрии, Франции или даже США. Но этот конфликт был использован тогдашними Мировыми Империями для общей дестабилизации России. Их СМИ и агентура умело раздували очаги национальной нетерпимости и добилась разрушительных результатов. Осознание этого трагического факта может послужить началом русско-еврейского диалога и восстановления русской государственности. Мне кажется, в этом заинтересованы и русские, и евреи. Если мы посмотрим роль еврейских общин в старых культурных странах, то евреи там занимают национальную и государственную позицию, всячески способствуя консолидации и процветанию своей второй родины. Так дела обстоят и в США, и во Франции, и в Англии. Думаю, такова роль должна быть и евреев в России. Добиться этого можно только прямо и нелицеприятно говоря о реальной истории русско-еврейских отношений. Для этого надо отказаться от националистических клише и шор. Если люди думают, что прославлением любого еврея только за то, что он еврей, можно бороться с шовинизмом, это большое заблуждение. Евреи для меня это не человек-собака Кулик и не стукач из КГБ, а Осип Мандельштам и Марк Шагал. Репрезентативными фигурами любого народа должны быть лучшие люди, а не отбросы.
Порукой всему сказанному выше служит и мой блог, пожалуй единственное место в ЖЖ, где евреи и русские высказываются свободно, стараясь не переходить на ругань и стремясь участвовать в серьёзном разговоре на самые острые темы. То, что здесь происходит и есть готовый прообраз журнала для всей русской интеллигенции, каковым я, - возможно ошибочно и наивно, - считал «Русскую жизнь».
Извините за длинное отступление, но я хочу показать и ДОКАЗАТЬ что на деле происходило в редакции.
Не знаю, может, главный редактор, в конце концов, сам поверил в свои фантазии об антисемитизме и накрутил себя на пустом месте до умоисступления. Хотя, полагаю всё проще: Ольшанский наполовину еврей, наполовину русский, но не любит никого - ни русских, ни евреев. Выше я привёл несколько кульбитов из политической биографии этого человека. Напомню, что искать истину на большой дороге он начал после декларативного заявления «Почему я стал черносотенцем». В этой ситуации вообще унизительно пускаться в какие-либо объяснения, делаю это только из уважения к национальным чувствам еврейской части редакции.
Мне кажется, что Ольшанский крайне боится консолидации редколлегии, стремится разобщить людей, натравить их друг на друга. И понятно почему. Как только у журнала появится настоящая редакция, появится вопрос о настоящем главном редакторе.
В поведении Ольшанского есть и другая причина, связанная с общей конфигурацией проекта «Русская жизнь». Сотрудники с тревогой смотрят в будущее журнала, но планируют свои действия в редакции на месяц. Ольшанский видит ситуацию в целом и планирует своё поведение до декабря, включая детали отступления и прикрытия.
И наконец последнее. Кузьминский почему-то решил, что моё поведение это поведение не мужчины. По-моему, верно обратное. Я ответил на неспровоцированное оскорбление, причём с самого начала предупредил редакцию о последствиях. Выступил я от своего лица и пошёл на материальные жертвы, лишь бы сохранить свою честь и достоинство. Буду это делать и впредь. Мнения свои я, как и положено мужчине, меняю редко. Моё мировоззрение сформировалось в 18-20 лет, я его и придерживаюсь: демократия, политическая свобода, любовь к родине, уважение ко всем народам, просвещение, а главное - не болтовня, а реальные дела и поступки.
Что касается Ольшанского, то он сначала спрятался за юбку Екатерины Мень, поставив её перед трудной необходимостью разговора с выгоняемым и оскорбляемым автором. Потом Ольшанский отмалчивался. Когда понял, что отмолчаться не удаётся, стал шмыгать по чужим блогам и распространять про меня гнусные поклёпы - вплоть до моей «невменяемости». Наконец спрятался за статью критика Бориса Кузьминского и принял жеманную позу с веером: «вуаля!».
Нет не «вуаля». Учитывая ситуацию, я на Бориса не обижаюсь, так как ясно вижу, что он стал очередной жертвой патентованного интригана. Если бы он спокойно задумался над своей статьёй, то понял, что никакого конфликта у него с Галковским не было, и нет. То, что я не хотел видеться с ним - это клевета, я обрадовался, увидав его фамилию в редакции, и до сих пор готов встретиться с радостью. Как манипулятор, Ольшанский прекрасно знал, что Кузьминский человек простодушный и не способный просчитать реакцию на свои слова. Кто же может писать, что зарплата сотруднику являлась своеобразным грантом (!). Так журнал восстановит против себя ВСЕХ. Отношения «автор-редакция» это сделка двух сторон, никто не будет иметь дела с людьми, которые после сделки задним числом говорят, что платили деньги другой стороне из милости. Это оскорбление НЕМЫСЛИМОЕ, и думаю Кузьминский горько раскаивается в неудачном выражении, уверен, вырвавшимся у него невольно. А Ольшанскому того и надо. Он рассчитал, что я сцеплюсь с 43-летним литератором, а он, - вуаля, - будет в очередной раз весело наблюдать за подставившимся простофилей. О безобразном отношении к Екатерине Мень и не говорю.
Мне кажется, что роль главного редактора заключается в том, чтобы кроме всего прочего ограждать членов редакции от имущественных споров, скандалов и т.д., и обеспечивать им спокойную работу. Ольшанский же силком втягивает людей в совсем ненужный им конфликт с Галковским. Я не питаю иллюзий относительно своей скромной персоны и считаю, что большинство редакции ко мне совершенно равнодушно. Но никаких реальных конфликтов у меня с членами редакции нет, всё остальное - плод бурной деятельности Ольшанского.
В чём дело, коллеги? Не понравились мои статьи? Так критикуйте их, отстаивайте свои точки зрения легальными методами. Я сам предлагал Ольшанскому пригласить историков, организовать на страницах журнала полемику, причём в самых нелестных для моей позиции выражениях. Единственное условие - возможность моего ответа и общие рамки научной дискуссии. У нормального журнала должен быть нерв, и нерв этот - полемика. Это понимали даже в условиях советской диктатуры. Только полемика - это не матерная ругань и не аппаратные игры, а аргументированное отстаивание своих взглядов, то есть тот спор, в котором рождается истина.
У меня нет никаких имущественных претензий к журналу, нет претензий к его содержанию и направлению. Я просто хочу, чтобы Вы ОТ МЕНЯ ОТСТАЛИ СО СВОИМ ПРИГОВЫМ. Что Вам нужно? Я его похоронил за свой счёт, ушёл из редакции. Зачем Вы пишите какие-то письма, клевещите, говорите нелепейшую чушь о «пляске на костях»? Соберитесь на заседании редколлегии и примИте ответственное решение. Отсидеться в этой ситуации и промолчать уже никому не удастся. Стараниями Ольшанского дело доведено до такой степени. Станьте же, наконец, Редколлегией. Попросите у главного редактора отчитаться перед коллективом за свои действия, подумайте, каковы в этой ситуации будет дальнейшие действия Галковского, попытайтесь их нейтрализовать или предотвратить. Я по прежнему открыт для диалога и хочу «Русской жизни» успеха. Но Вы сами лезете в стальную удавку. Вам кажется, что всё как-то рассосётся. Не рассосётся. Пока никакого скандала нет. Для скандала только расставлены фигуры. Это конфликт с большой политической и социальной перспективой. Но не для Вас, а для Ваших врагов. Я до сих пор Вашим врагом не являюсь.
P.S. Я считаю, что технические сотрудники редакции должны быть полностью информированы о случившемся, имеют полное право высказывать своё мнение по этому поводу. Но также их правом является возможность остаться за рамками конфликта. Это тот случай, когда нейтральная позиция действительно является нейтральной.
Анализируя эти высказывания, а также разрозненные записи и реплики, восстанавливаю очередность событий предшествующих увольнению.
1. За время моего сотрудничества в «Русской жизни» у большинства сотрудников сложилось мнение обо мне как о слабом авторе. Мои статьи не соответствовали уровню журнала, были откровенно скучны, в общем, я стал «малоценным кадром». Назревало решение о моём увольнении.
2. В это время я в своём частном блоге назвал поэта Пригова чиновником и нелицеприятно отозвался о сборе средств на его похороны. Это вызвало спонтанную реакцию главного редактора, который счёл Пригова выдающимся поэтом, а организацию скромной помощи семье через ЖЖ - оправданной и своевременной акцией. На летучке было заявлено, что Галковский мерзавец, и что его следует выгнать из редакции. Точка зрения Ольшанского почти единогласно разделялась коллегами: отчасти из-за солидарности с позицией главного редактора, отчасти из-за всеобщего мнения о непригодности Галковского для журнала. Один-два человека выступили против, но затем согласились с увольнением. НИКТО ПРОТИВ ФОРМЫ УВОЛЬНЕНИЯ НЕ ПРОТЕСТОВАЛ.
Таким образом, речь 6 августа шла не об увольнении Галковского по собственному желанию или по несоответствию занимаемой должности, а о СУДЕ ЧЕСТИ. Редакция открыто заявила:
1. Галковский негодяй
2. Не хотим иметь с Галковским ничего общего.
Сделано это было заочно, без выслушивания моих объяснений. Уведомление об увольнении я получил по почте. Это письмо опубликовано.
Некоторые члены редакции до сих пор не высказались, некоторые сказали, что их неправильно поняли, но, к сожалению, такого рода публичные акции не могут носить половинчатого характера. Социальные действия человека крайне механистичны, степень свободы здесь минимальна. Как правило, речь идёт о «да - нет», всё остальное от лукавого. Можно осудить человека, обливаясь слезами жалости, а можно оправдать, скрежеща зубами. Это никому не интересно и никого не волнует. Важен ФАКТ. Факт таков, что никто в редакции не встал и не сказал:
- Я целиком поддерживаю точку зрения главного редактора. От Галковского надо избавляться и давно. Но я против того, чтобы уже далеко не юного литератора мы вышвыривали с клеймом на лбу. В конце концов даже при социализме неугодных «антисоветчиков» увольняли с щадящей формулировкой «ушёл по собственному желанию». Давайте, не будим выдавать Дмитрию Евгеньевичу волчий билет, оставим ему возможность устроиться в другое, может быть менее престижное издание, и продолжить свой труд литератора.
Этого не сделал никто, это мне и хотелось выяснить.
Теперь отвечаю своим «судьям» по существу дела.
Своим решением вы хотели у тысяч людей, не информированных о сути произошедшего, составить представление о Галковском как о негодяе, решившим осквернить могилу умершего поэта, публично оскорбить его родственников или сорвать траурную церемонию. Чтобы мне объявили бойкот, и за мной шла слава бессовестного подлого человека.
Реально же речь идёт вот о чём:
Я высказал своё мнение о Пригове через 20 дней после его смерти в частном пространстве своего блога. Мнение о Пригове у меня сложилось давно, я его не менял. Я сказал, что это литературный чиновник. Не буду доказывать свою точку зрения. Она блестяще подтвердилась и не нуждается в защите. Само «аппаратное решение вопроса Галковского» и есть подтверждение тезиса.
Никаких оскорблений я в адрес Пригова не допускал. Я не называл его ни «запредельной мразью», ни «дерьмом», ни «штопанным гандоном». Это вообще не характерно для моего блога. В отличие от блога Ольшанского. Я могу Вам привести пример, что такое ОСКОРБЛЕНИЕ:
"Запредельная мразь Юлия Латынина. Фантастическое совершенно существо... если бы "латынина" вякнула... в любом западном СМИ, ее бы выкинули с волчьим билетом навсегда, отовсюду. Но здесь, в России, эта "либерально"-расистская мразь спокойно вещает у мерзавца Венедиктова. По степени своей запредельности это существо ничем не отличается от "фурсенки", только еще наглее и откровеннее."
Как видим, блюститель нравственности в одном абзаце умудрился оскорбить известную писательницу, популярного радиоведущего и федерального министра. Это не предел. Подобного рода рулады составляют половину блога главного редактора «Русской жизни». Вторая половина - столь же подлые комплименты: «волшебно», «дивно», «хорошинский человек», «гениальный гений». Иногда второе переходит в первое. Например, в случае со мной. Или первое во второе - в случае Миронова. Так что Ольшанский сам себя за собственные высказывания в блогах должен увольнять раз в полгода.
Я выступил против сбора пожертвований на похороны Пригова (это и было полемическое острие моей реплики). Добавить мне к этому нечего. Этот «сбор средств» неслыханная по позору акция, которая навечно останется в анналах отечественной словесности. Её автор в открытой полемике со мной не нашёлся что сказать. Конечно, я к этой теме вернусь, но не в рамках искусственной дискуссии с редакцией РЖ. Скажу только об одном. Пригов был близким другом художника Ильи Кабакова, в июне этого года только одна картина Кабакова продана за 4 миллиона долларов. Сбор средств в размере 4 тысяч долларов на похороны Пригова организовал Антон Носик, который является пасынком Кабакова. Состояние Носика тоже насчитывает миллионы долларов.
Таким образом, акция «суда чести» предстаёт сознательным и БЕССМЫСЛЕННЫМ издевательством со стороны всей редакции «Русской жизни». Ведь версия о «пляске на костях» надумана, а с увольнением Галковского не было никаких проблем - всё можно было сделать по обоюдному согласию за пять минут. (Об этом я уже писал.)
Такова суть дела. Выше я поставил слово «судьи» в кавычки не из пренебрежения или иронии, а потому что редакцию втянули в дрязги помимо её воли. Это моё глубокое убеждение. Для главного редактора это был обдуманный ход, ход этот подготавливался с самого начала моего появления в редакции, а большинство (думаю, даже все) не смогли посмотреть на дело со стороны, и понять в какую авантюру их втягивают. Для них это было смешным эпизодом, «приколом», может быть, безобидной шалостью. Никто не предполагал, что их подписи ставятся под неким одиозным решением, которое ОЧЕВИДНО будет иметь большой общественный резонанс. Мне это легкомыслие редакции стало ясно уже на следующий день, когда Екатерина Мень позвонила и полчаса говорила неизвестно о чём, совершенно не понимая, ЧТО она сделала, и во ЧТО её втянул Ольшанский. Ослабленный вариант этого монолога растерянного человека помещён в её блоге.
Итак, получается совершенно сюрреальная картина. Столичный журнал с коллективом в 40 человек, финансируемый крупной партией, по вздорному, заранее проигрышному поводу и безо всяких причин решил «воевать» с неким второстепенным литератором. Публично и с максимальной помпой. Как такое могло получиться? Моё предположение (вызванное, в том числе, опытом личного общения) заключается в том, что Ольшанский не тот человек, за кого себя выдаёт.
В «кругах» Дмитрий Викторович имеет имидж этакого «золотого дитя» из феллиниевского «Сатирикона». Интеллигентный юноша, сложный, противоречивый, угловатый. Но искренний и хрупкий. Главное - необыкновенно талантливый. О таланте подробно судить не берусь (я в таких случаях спрашиваю: что имярек написал? и в таких случаях обычно чешут затылок). А вот о биографии скажу - пунктиром.
Наше «дитя» в 24 года, не имея высшего образования, стало главным редактором крупной столичной газеты «Консерватор». Произошло это в результате головокружительного кульбита. Сначала Ольшанский стал сотрудником газеты на вторых ролях («пустите погреться»), затем вся редакция исчезла в небытие, а на трон уселось золотое дитя. Вскоре (после освоения оставшихся средств) в небытие исчез и сам «Консерватор». Но не дитя. Дитя за это время успело вступить в партию «Союз», состоящую большей частью из отставных офицеров спецслужб, а затем вошло в её Политбюро («президиум»). Дальше-больше. Съездив в Лондон к Березовскому и подставив Проханова, Дитя объявило себя троцкистом, затем учинило ряд громких скандалов, поработало спичрайтером у председателя Совета Федерации, главы партии «Справедливая Россия» Сергея Миронова, и, наконец, возглавило крупный столичный журнал «Русская жизнь», посвящённый проблемам отечественной истории и культуры. Чтобы с места в карьер организовать там очередной скандал.
На всё про всё потребовалось несколько лет.
Как такое может быть? Литературные способности? - их нет. Уровень Ольшанского - ресторанные рецензии в гламурном журнале («Кофий в «Эоловой арфе» пил безо всякого удовольствия»). Ни истории, ни культуры страны он не знает. Высокопоставленные родители? Почтенные, интеллигентные папа и мама имеют отношение к головокружительной карьере Мити примерно такое же, как родители Ходорковского к миллиардам своего отпрыска - помните почтенных старичков на судебном процессе? - «Наш Миша выпиливал лобзиком»; «наш Миша учился на «хорошо» и «отлично»».
Значит перед нами существо совсем иного рода. Никакой Ольшанский не «юноша». Это к 28 годам законченный политический интриган, который постоянно врёт, выдумывает про окружающих небылицы и водит всех за нос. Сейчас он забился в щель и изображает из себя растерянного «Митю», завтра «Митя» выйдет на свет божий и соорудит очередную подлость. При этом вокруг наивного Мити будет вертеться фантасмагорический калейдоскоп из столичных литераторов, золотой молодёжи, интеллигентных родственников, людей в штатском, сотрудников аппарата президента и каждому из них манипулятор Митя будет ВРАТЬ.
Ольшанский просто заморочил редакции голову. Например, меня, - общительного человека, - изобразил мрачным бирюком, демонстративно игнорирующим своих коллег. Между тем я неоднократно выражал желание познакомиться со всеми сотрудниками, намеревался подготовить анализ первых четырёх номеров журнала и вступить на редколлегии со своими мыслями и предложениями. Все эти инициативы вызывали у Ольшанского тихий ужас.
Дошло до смешного. Я сдал 500 р. на день рождения Кати Мень, ожидал приглашения на чай, но так и не дождался. Зато узнал задним числом, что у журнала была роскошная презентация. О ней меня главный редактор даже не известил. Более того, не зная об этом, я именно в это время звонил Ольшанскому по телефону (по поводу подготовки одного из материалов) и он не брал трубку, зная по определителю, от кого звонок. А я бедняга переживал - получен материал или нет.
С большим усилием, пользуясь тем, что Ольшанский не рассчитал и на время оставил меня в редакции без контроля, я познакомился с Екатериной Мень и ещё с одной сотрудницей. Каким-то чудом, краснея от неловкости, удалось познакомиться с Олегом Кашиным, благо мы мельком виделись в другой редакции. Главный редактор меня никому не представлял, а рваться в журнал ПОМИМО его воли мне было неприлично. И потом, ребята, я же не мог ходить по редакции и навязываться всем «здрассьте, я Галковский». Мне всё-таки не 17 лет.
Теперь другое. Кроме всего прочего поднаторевшее в политических играх дитя решила меня вымазать липким гноем антисемитизма.
Что это грязная провокация Ольшанского, я могу доказать очень просто. Я написал статью о революционере Шляпникове - выходце из семьи старообрядцев. Одна из целей этой статьи заключалась в том, чтобы показать, как контингентом для вербовки революционных кадров выступали не только евреи, а все группы населения, так или иначе настроенные враждебно к России. Еврейскую общину иностранные империи начала 20 века так же использовали, как общину русских раскольников. Ольшанский вымарал несколько упоминаний о евреях, ослабив основной заряд статьи. Я их восстановил в ЖЖ, чтобы показать, что никаких антисемитских высказываний у меня нет. Сделал я это, прекрасно понимая, что Ольшанский сейчас ходит по редакции и рассказывает какой он борец со страшным «Дмитрием Евгеньевичем». Что делает Ольшанский дальше? Он буквально навязывает мне статью об Исааке Израилевиче Минце. Я улыбаюсь: как же, я написал о русском Шляпникове, и вы меня упрекнули в антисемитизме, а теперь хотите, чтобы я без антисемитизма написал об одиозной фигуре «плохого еврея». Ольшанский настоял на своём. Я извернулся и даже в этой ситуации изобразил Минца не «евреем», а безнациональным негодяем, которого сама еврейская община исключила из своей среды. Ольшанский опять сократил статью и опять в местах, никак не связанных с антисемитизмом. Но сокращения для невидящих всего текста или поверхностных читателей можно было представить в виде очередной борьбы с разжиганием расовой ненависти. Что дальше? А дальше Ольшанский предлагает мне написать статью о... Льве Мехлисе - одиозном палаче-еврее. Тут уж я не выдержал, и сказал открытым текстом то, что затем специально, чтобы прекратить интриганство Ольшанского, поместил в блоге Олега Кашина. Могу процитировать:
«Утверждение, что моя очередная статья в РЖ выходит с "антиантисемитскими купюрами" в данном контексте является неуместной шуткой. Ведь в моей статье слово "евреи" вообще не упоминается. Более того, первоначально главный редактор попросил меня написать статью о Мехлисе, на что я ему ответил буквально следующее:
- Получается, что Вы мне навязываете еврейскую тему, тогда как я стремлюсь от этого уйти. Одной из главных своих удач как идеолога я считаю то, что именно с моей подачи в среде современной русской интеллигенции антисемитизм стал признаком отсталости и глупости.
Статью о Минце я тоже писать не хотел, это была целиком инициатива редакции».
И дальше я для очередной статьи цикла о революционерах выбрал не Апфельбаума или Финкельштейна, а Яна Петерса, опять показав, как враги России использовали для разжигания национальных противоречий не только русско-еврейский конфликт, но и конфликт немецко-латышский. То есть это типовая работа бездушного государственного механизма. И опять Ольшанский вымарал два-три упоминания о евреях, которые никак нельзя назвать антисемитскими.
Общий смысл моих отношений с еврейской темой на страницах «Русской жизни» понятен. Для меня русско-еврейский конфликт начала 20 века это не следствие еврейской иррациональной ненависти к русским или русского изуверства по отношению к обездоленному народу, а результат реальных экономических и социальных причин. В этом конфликте ни по его типичности, ни по его интенсивности не было ничего экстраординарного. Такие же социально-этнические проблемы были в Австро-Венгрии, Франции или даже США. Но этот конфликт был использован тогдашними Мировыми Империями для общей дестабилизации России. Их СМИ и агентура умело раздували очаги национальной нетерпимости и добилась разрушительных результатов. Осознание этого трагического факта может послужить началом русско-еврейского диалога и восстановления русской государственности. Мне кажется, в этом заинтересованы и русские, и евреи. Если мы посмотрим роль еврейских общин в старых культурных странах, то евреи там занимают национальную и государственную позицию, всячески способствуя консолидации и процветанию своей второй родины. Так дела обстоят и в США, и во Франции, и в Англии. Думаю, такова роль должна быть и евреев в России. Добиться этого можно только прямо и нелицеприятно говоря о реальной истории русско-еврейских отношений. Для этого надо отказаться от националистических клише и шор. Если люди думают, что прославлением любого еврея только за то, что он еврей, можно бороться с шовинизмом, это большое заблуждение. Евреи для меня это не человек-собака Кулик и не стукач из КГБ, а Осип Мандельштам и Марк Шагал. Репрезентативными фигурами любого народа должны быть лучшие люди, а не отбросы.
Порукой всему сказанному выше служит и мой блог, пожалуй единственное место в ЖЖ, где евреи и русские высказываются свободно, стараясь не переходить на ругань и стремясь участвовать в серьёзном разговоре на самые острые темы. То, что здесь происходит и есть готовый прообраз журнала для всей русской интеллигенции, каковым я, - возможно ошибочно и наивно, - считал «Русскую жизнь».
Извините за длинное отступление, но я хочу показать и ДОКАЗАТЬ что на деле происходило в редакции.
Не знаю, может, главный редактор, в конце концов, сам поверил в свои фантазии об антисемитизме и накрутил себя на пустом месте до умоисступления. Хотя, полагаю всё проще: Ольшанский наполовину еврей, наполовину русский, но не любит никого - ни русских, ни евреев. Выше я привёл несколько кульбитов из политической биографии этого человека. Напомню, что искать истину на большой дороге он начал после декларативного заявления «Почему я стал черносотенцем». В этой ситуации вообще унизительно пускаться в какие-либо объяснения, делаю это только из уважения к национальным чувствам еврейской части редакции.
Мне кажется, что Ольшанский крайне боится консолидации редколлегии, стремится разобщить людей, натравить их друг на друга. И понятно почему. Как только у журнала появится настоящая редакция, появится вопрос о настоящем главном редакторе.
В поведении Ольшанского есть и другая причина, связанная с общей конфигурацией проекта «Русская жизнь». Сотрудники с тревогой смотрят в будущее журнала, но планируют свои действия в редакции на месяц. Ольшанский видит ситуацию в целом и планирует своё поведение до декабря, включая детали отступления и прикрытия.
И наконец последнее. Кузьминский почему-то решил, что моё поведение это поведение не мужчины. По-моему, верно обратное. Я ответил на неспровоцированное оскорбление, причём с самого начала предупредил редакцию о последствиях. Выступил я от своего лица и пошёл на материальные жертвы, лишь бы сохранить свою честь и достоинство. Буду это делать и впредь. Мнения свои я, как и положено мужчине, меняю редко. Моё мировоззрение сформировалось в 18-20 лет, я его и придерживаюсь: демократия, политическая свобода, любовь к родине, уважение ко всем народам, просвещение, а главное - не болтовня, а реальные дела и поступки.
Что касается Ольшанского, то он сначала спрятался за юбку Екатерины Мень, поставив её перед трудной необходимостью разговора с выгоняемым и оскорбляемым автором. Потом Ольшанский отмалчивался. Когда понял, что отмолчаться не удаётся, стал шмыгать по чужим блогам и распространять про меня гнусные поклёпы - вплоть до моей «невменяемости». Наконец спрятался за статью критика Бориса Кузьминского и принял жеманную позу с веером: «вуаля!».
Нет не «вуаля». Учитывая ситуацию, я на Бориса не обижаюсь, так как ясно вижу, что он стал очередной жертвой патентованного интригана. Если бы он спокойно задумался над своей статьёй, то понял, что никакого конфликта у него с Галковским не было, и нет. То, что я не хотел видеться с ним - это клевета, я обрадовался, увидав его фамилию в редакции, и до сих пор готов встретиться с радостью. Как манипулятор, Ольшанский прекрасно знал, что Кузьминский человек простодушный и не способный просчитать реакцию на свои слова. Кто же может писать, что зарплата сотруднику являлась своеобразным грантом (!). Так журнал восстановит против себя ВСЕХ. Отношения «автор-редакция» это сделка двух сторон, никто не будет иметь дела с людьми, которые после сделки задним числом говорят, что платили деньги другой стороне из милости. Это оскорбление НЕМЫСЛИМОЕ, и думаю Кузьминский горько раскаивается в неудачном выражении, уверен, вырвавшимся у него невольно. А Ольшанскому того и надо. Он рассчитал, что я сцеплюсь с 43-летним литератором, а он, - вуаля, - будет в очередной раз весело наблюдать за подставившимся простофилей. О безобразном отношении к Екатерине Мень и не говорю.
Мне кажется, что роль главного редактора заключается в том, чтобы кроме всего прочего ограждать членов редакции от имущественных споров, скандалов и т.д., и обеспечивать им спокойную работу. Ольшанский же силком втягивает людей в совсем ненужный им конфликт с Галковским. Я не питаю иллюзий относительно своей скромной персоны и считаю, что большинство редакции ко мне совершенно равнодушно. Но никаких реальных конфликтов у меня с членами редакции нет, всё остальное - плод бурной деятельности Ольшанского.
В чём дело, коллеги? Не понравились мои статьи? Так критикуйте их, отстаивайте свои точки зрения легальными методами. Я сам предлагал Ольшанскому пригласить историков, организовать на страницах журнала полемику, причём в самых нелестных для моей позиции выражениях. Единственное условие - возможность моего ответа и общие рамки научной дискуссии. У нормального журнала должен быть нерв, и нерв этот - полемика. Это понимали даже в условиях советской диктатуры. Только полемика - это не матерная ругань и не аппаратные игры, а аргументированное отстаивание своих взглядов, то есть тот спор, в котором рождается истина.
У меня нет никаких имущественных претензий к журналу, нет претензий к его содержанию и направлению. Я просто хочу, чтобы Вы ОТ МЕНЯ ОТСТАЛИ СО СВОИМ ПРИГОВЫМ. Что Вам нужно? Я его похоронил за свой счёт, ушёл из редакции. Зачем Вы пишите какие-то письма, клевещите, говорите нелепейшую чушь о «пляске на костях»? Соберитесь на заседании редколлегии и примИте ответственное решение. Отсидеться в этой ситуации и промолчать уже никому не удастся. Стараниями Ольшанского дело доведено до такой степени. Станьте же, наконец, Редколлегией. Попросите у главного редактора отчитаться перед коллективом за свои действия, подумайте, каковы в этой ситуации будет дальнейшие действия Галковского, попытайтесь их нейтрализовать или предотвратить. Я по прежнему открыт для диалога и хочу «Русской жизни» успеха. Но Вы сами лезете в стальную удавку. Вам кажется, что всё как-то рассосётся. Не рассосётся. Пока никакого скандала нет. Для скандала только расставлены фигуры. Это конфликт с большой политической и социальной перспективой. Но не для Вас, а для Ваших врагов. Я до сих пор Вашим врагом не являюсь.
P.S. Я считаю, что технические сотрудники редакции должны быть полностью информированы о случившемся, имеют полное право высказывать своё мнение по этому поводу. Но также их правом является возможность остаться за рамками конфликта. Это тот случай, когда нейтральная позиция действительно является нейтральной.