Шагал и Opéra Garnier.
[Spoiler (click to open)]Первый купол потолка большого зала выполнен благодаря кисти любимого живописца Наполеона III Жюля-Эжена Леневьё, директора виллы Медичи в Риме. Роспись была восстановлена дважды в течение первой половины двадцатого века. Эта оригинальная картина имеет 63 фигуры, представляющие Муз и часы дня и ночи, сделанные на двадцати четырех медных панелях, прикрепленных болтами к стальной конструкции верхнего этажа. Эта цельнометаллическая конструкция обусловлена как безопасностью, так и акустикой. Жюль-Эжен Леневьё проявил особую осторожность, сделав себе пигменты и грунт, используемые в его краске, чтобы избежать свинца, который вызывал сильное окисление цветов, контактирующих с парами осветительного газа. Окружность этого купола составляет 53,60 м и 18,80 м для центральной части.
Окончательная модель, разработанная Леневьё перед исполнением в масштабе зала, видна в музее Дворца Гарнье, и дает общее представление о потолке, украшавшем зрительный зал.
Работа Леневьё, все еще существующая, была скрыта с 1964 года съемной полиэфирной структурой, где была установлена роспись, выполненная Марком Шагалом.
Второй купол был спроектирован Марком Шагалом по приглашению его друга Андре Мальро, министра культуры в то время. Новый потолок в пяти ярко окрашенных частях напоминает о важнейших вехах и репрезентативных произведениях в истории оперного и танцевального искусства, а также о четырнадцати выдающихся композиторах лирического и хореографического искусства репертуара (Глюк "Орфей и Эвридика"; Бетховен "Фиделио"; Верди, возможно, "Травиата"; Бизе "Кармен"; Моцарт "Волшебная флейта"; Мусоргский "Борис Годунов"; Адольф Адан "Жизель"; Чайковский "Лебединое озеро"; Стравинский "Жар-птица"; Равель "Дафнис и Хлоя"; Дебюсси "Пеллеас и Мелизанда"; Рамо опера(?); Берлиоз "Ромео и Джульетта"; Вагнер "Тристан и Изольда"). Состоящий из двенадцати боковых панелей и круглой центральной панели, он спроектирован как Олимп. Основная панель разделена на пять зон, в которых доминирующий цвет объединяет в одном и том же фрагменте два произведения двух разных композиторов, в то время как взаимодополняющие цвета позволяют переходы и взаимопроникновение мотивов. Роспись была выполнена Роландом Бирге по модели Шагала.
Шагал выполнил работу в период с января по август 1963 года, художник работал сначала в Музее Гобеленов, затем в своей студии в Медоне. Новый официальный потолок изготавливался с января по июнь 1964 года в мастерской Мануфактуры Гобеленов. Маскируя работу Леневьё и сопоставляя анахроничную работу с оригинальными декоративными элементами, она вызвала споры еще до своего открытия 24 сентября 1964 года. Критики критикуют эстетическую непоследовательность размещения потолка со слишком яркими цветами посреди молдинга и позолоты, характерные для неоклассической архитектуры, и считают, что это свидетельствует о презрении власти времени к искусству Второй империи.
https://t.me/courierofculture/7369
[Текст]Во Франции возбуждение: решают, снимать или нет панно Марка Шагала с плафона Оперы Гарнье. Оказывается, под ними скрываются работы Жюля Эжена Леневё. Его наследники подняли вопрос о «восстановлении справедливости». Тема серьезная, поэтому я обратилась за комментарием к эксперту по Шагалу, который как раз сейчас в Париже и дописывает исследование про художника:
«Министр культуры и любимец покойной Ирины Антоновой Андре Мальро был очень амбициозным чиновником при де Голле, любил экстравагантные решения, чтобы считаться одним из главных французских интеллектуалов. С начала 60-х Шагал становится популярным благодаря раскрутке знаменитого маршана Мэгта. Раньше он занимался Пикассо, и Шагала сделали его фактической альтернативой. Мальро вздумалось стилистически «модернизировать» Гранд Опера, поскольку творение Гарнье считалось образцом китча эпохи Наполеона III. Выбрав Шагала, Мальро понимал, что это будет контраст эпох.
В тот момент Шагалу уже было 76, и он не мог работать на потолке. Поэтому писал панно дома, а потом их крепили. Вертикально-горизонтально написанные панно создают оптическую деформацию, будучи подвешенными. Только большая высота в Гарнье скрывает этот очевидный дефект. Даже Микеланджело висел под потолком, расписывая Сикстинскую капеллу. Шагал, скорее всего, и в молодости не решился бы на такое, не перерабатывал. По-хорошему их надо снять и показывать в его музее в Ницце, а в Опере - он… смотрится неуклюже. Разместить стоит так, как он их писал у себя в мастерской. Шагал вообще подходит только самому себе»