Эпитафия Адриана.
Когда я училась в институте, у нас был замечательный преподаватель латинского языка. Звали его Соломон Соломонович Риф. Он уже тогда был очень пожилым человеком. Раньше по латинскому языку был экзамен, а когда мы стали учиться, в этот год экзамен отменили. Студенты радовались, а Соломон Соломонович очень огорчился. Он считал, что мы и так-то ничего не знаем и не хотим знать, а тут ещё и отмена экзамена. А ведь это божественная латынь!
Он был похож на знаменитого Субоча из первой части "Повести о жизни" Паустовского, которая называется "Далёкие годы". Помните, как Субоч отчитывал гимназистов за то, что они недостойно вели себя на уроке "золотой латыни", которую считал самым великолепным из всех языков мира?
"Латинский язык! - восклицал он. -Язык Овидия и Горация! Тита Ливия и Лукреция! Марка Аврелия и Цезаря! Перед ним благоговели Пушкин и Данте, Гёте и Шекспир! И не только благоговели, но и знали его, кстати, гораздо лучше, чем вы! Золотая латынь! Каждое её слово можно отлить из золота. Люди не потеряют на этом ни одного золотника драгоценного металла, потому что в латинском языке нет словесного мусора. Он весь литой. А вы? Что делаете вы? Вы издеваетесь над ним! Вы позволяете себе превращать занятия этим языком в балаган! Ваши головы начинены дешёвыми мыслями! Мусором! Анекдотами! Футболом! Курением! Зубоскальством! Кинематографом! Всякой белибердой! Стыдитесь!"
Почти так думал и говорил наш незабвенный С.С.Риф. Он пошёл даже дальше. Вместо занятий латинским языком (всё равно вы ничего не знаете, а для выписки рецептов вам вашей латыни хватит), он приводил нас в актовый зал. Садился за рояль и треснувшим голосом напевал всегда один и тот же романс, сам себе аккомпанируя. "Вы просите песен.." "Вы просите?" - спрашивал он. "Просим, просим", - выкрикивали мы, радуясь свободе от проклятой латыни. Театральным жестом, опуская руки на клавиши, Соломон продолжал: "..их нет у меня. На сердце такая немая тоска. Как грустно, как скучно живётся, как медленно сердце холодное бьётся, что с песнями кончить пора.."
Когда он пел, то в слове "сердце" вместо буквы "Е" получалось "Э", а в слове "бьётся" пропускал мягкий знак. Потом говорил о замечательном исполнителе Юрии Морфесси, в конце махнув на нас рукой (всё равно, ничего и никого не знаете)..
Латынь, кроме замечательных латинских выражений, конечно же, мы так и не выучили, а вот этот чудесный романс с тех пор очень люблю, всегда вспоминаю нашего старенького латиниста.
Вспомнила же это я в Риге после того, как увидела вышитое дочкой латинское изречение - эпитафию римского императора Адриана:
Моего "образования" хватило только на перевод первых строчек, написанных на божественной латыни. А дальше нашла несколько переводов, в том числе попросила и сына - преподавателя-античника перевести дословно. Есть и стихотворные переводы, но там много "воды". Дословные переводы всегда ближе к оригиналу. А эпитафию эту написал сам Адриан, чувствуя приближение своего конца.
Несколько слов о самом Адриане:
Адриан Публий Элий - римский император от 117 до 138 г. н.э, сын римского сенатора, предки которого во времена Сципиона перешли в Италию. Десяти лет лишившись отца, Адриан воспитывался под опекой двоюродного брата, императора Траяна, занимал все высшие государственные должности. Он участвовал в войнах с Децебалом и в 117 г. сделан наместником Сирии, в Антиохии, где его провозгласили императором. После смерти Траяна Адриан был призван в Рим в 118 г. и признан императором. Сделав необходимые уступки для установления мира, он занялся внутренним благоустройством государства и с этой целью предпринимал знаменитые путешествия для изучения положения провинции. Последние годы провел в Риме и Табуре. В 138 году сильно заболел, страдая, принял сильную дозу лекарства и умер в Байях 10 июля 138 года. Перед смертью написал себе эту эпитафию. Адриан высоко ценил греческую литературу, поощряя искусства, поэзию, философию и египетский культ.
А теперь переводы эпитафии Адриана.
Перевод Якушева из книги "Римская империя":
Нежная, чувствительная душа,
Гость и товарищ моего тела,
Куда ты уходишь, бледная?
Холодная и нагая, безрадостная,
Как никогда прежде?
Перевод Ваксмахера:
Душа, скиталица нежная,
Телу гостья и спутница,
Уходишь ты ныне в края
Блёклые, мрачные, голые,
Где радость дарить будет некому.
Перевод Владимира, моего сына:
Милая моя душа, непостоянная, нежная,
Телу гостья и спутница,
Ты ныне в места отправишься
Бесцветные, суровые, неприкрытые
И уже, как привыкла делать, не отшутишься.
А теперь скажите, что изменилось за прошедшие тысячелетия с человеком, его сущностью, душой за эти тысячелетия?
Он был похож на знаменитого Субоча из первой части "Повести о жизни" Паустовского, которая называется "Далёкие годы". Помните, как Субоч отчитывал гимназистов за то, что они недостойно вели себя на уроке "золотой латыни", которую считал самым великолепным из всех языков мира?
"Латинский язык! - восклицал он. -Язык Овидия и Горация! Тита Ливия и Лукреция! Марка Аврелия и Цезаря! Перед ним благоговели Пушкин и Данте, Гёте и Шекспир! И не только благоговели, но и знали его, кстати, гораздо лучше, чем вы! Золотая латынь! Каждое её слово можно отлить из золота. Люди не потеряют на этом ни одного золотника драгоценного металла, потому что в латинском языке нет словесного мусора. Он весь литой. А вы? Что делаете вы? Вы издеваетесь над ним! Вы позволяете себе превращать занятия этим языком в балаган! Ваши головы начинены дешёвыми мыслями! Мусором! Анекдотами! Футболом! Курением! Зубоскальством! Кинематографом! Всякой белибердой! Стыдитесь!"
Почти так думал и говорил наш незабвенный С.С.Риф. Он пошёл даже дальше. Вместо занятий латинским языком (всё равно вы ничего не знаете, а для выписки рецептов вам вашей латыни хватит), он приводил нас в актовый зал. Садился за рояль и треснувшим голосом напевал всегда один и тот же романс, сам себе аккомпанируя. "Вы просите песен.." "Вы просите?" - спрашивал он. "Просим, просим", - выкрикивали мы, радуясь свободе от проклятой латыни. Театральным жестом, опуская руки на клавиши, Соломон продолжал: "..их нет у меня. На сердце такая немая тоска. Как грустно, как скучно живётся, как медленно сердце холодное бьётся, что с песнями кончить пора.."
Когда он пел, то в слове "сердце" вместо буквы "Е" получалось "Э", а в слове "бьётся" пропускал мягкий знак. Потом говорил о замечательном исполнителе Юрии Морфесси, в конце махнув на нас рукой (всё равно, ничего и никого не знаете)..
Латынь, кроме замечательных латинских выражений, конечно же, мы так и не выучили, а вот этот чудесный романс с тех пор очень люблю, всегда вспоминаю нашего старенького латиниста.
Вспомнила же это я в Риге после того, как увидела вышитое дочкой латинское изречение - эпитафию римского императора Адриана:
Моего "образования" хватило только на перевод первых строчек, написанных на божественной латыни. А дальше нашла несколько переводов, в том числе попросила и сына - преподавателя-античника перевести дословно. Есть и стихотворные переводы, но там много "воды". Дословные переводы всегда ближе к оригиналу. А эпитафию эту написал сам Адриан, чувствуя приближение своего конца.
Несколько слов о самом Адриане:
Адриан Публий Элий - римский император от 117 до 138 г. н.э, сын римского сенатора, предки которого во времена Сципиона перешли в Италию. Десяти лет лишившись отца, Адриан воспитывался под опекой двоюродного брата, императора Траяна, занимал все высшие государственные должности. Он участвовал в войнах с Децебалом и в 117 г. сделан наместником Сирии, в Антиохии, где его провозгласили императором. После смерти Траяна Адриан был призван в Рим в 118 г. и признан императором. Сделав необходимые уступки для установления мира, он занялся внутренним благоустройством государства и с этой целью предпринимал знаменитые путешествия для изучения положения провинции. Последние годы провел в Риме и Табуре. В 138 году сильно заболел, страдая, принял сильную дозу лекарства и умер в Байях 10 июля 138 года. Перед смертью написал себе эту эпитафию. Адриан высоко ценил греческую литературу, поощряя искусства, поэзию, философию и египетский культ.
А теперь переводы эпитафии Адриана.
Перевод Якушева из книги "Римская империя":
Нежная, чувствительная душа,
Гость и товарищ моего тела,
Куда ты уходишь, бледная?
Холодная и нагая, безрадостная,
Как никогда прежде?
Перевод Ваксмахера:
Душа, скиталица нежная,
Телу гостья и спутница,
Уходишь ты ныне в края
Блёклые, мрачные, голые,
Где радость дарить будет некому.
Перевод Владимира, моего сына:
Милая моя душа, непостоянная, нежная,
Телу гостья и спутница,
Ты ныне в места отправишься
Бесцветные, суровые, неприкрытые
И уже, как привыкла делать, не отшутишься.
А теперь скажите, что изменилось за прошедшие тысячелетия с человеком, его сущностью, душой за эти тысячелетия?