«Учебник для мужчин» Олега Новоселова: оценка историков. Часть 1.
Для достижения максимальной нейтральности, данный обзор был написан для группы EQUALITY учеными-историками, специально приглашенными со стороны. Мы выражаем благодарность следующим специалистам: кандидату исторических наук, доценту кафедры Отечественной и всеобщей истории ПИ ТОГУ Романовой М.И., кандидату исторических наук, научному консультанту «Российского фонда мира» (Хабаровское РО) Филимонову А.Г., кандидату исторических наук, старшему научному сотруднику Воронежского областного краеведческого музея Назаренко Е.Ю, кандидату исторических наук, доценту кафедры Истории отечественного государства и права ТОГУ Кирееву С.В., кандидату исторических наук, доценту кафедры Философии и социально-гуманитарных дисциплин ТОГУ Погарцеву В.В. Также говорим спасибо Юлии Федотовой за ряд отдельных замечаний и Екатерине Агапкиной за оформление поста.
Олег Новосёлов срывает покровы
Книга Олега Олеговича Новосёлова «Женщина: учебник для мужчин» претендует на три вещи:
- Автор обещает мужчинам, что научит их эффективно строить отношения с женщинами.
- Автор уверяет, что его книга опирается на научные знания.
- Автор предлагает свою оригинальную версию мировой истории.
Всю историю человечества Олег Олегович описывает как борьбу полов за доминирование. Именно через эту борьбу он пытается объяснять смену исторических эпох и развитие цивилизации вообще. Временами рассуждения автора выглядят как своеобразная версия теории заговора, возглавляемого своего рода жено-масонами. И действительно, Олег Олегович прямо заявляет, что против мужчин «была развязана так называемая «война полов», возглавленная феминизмом» (стр. 76.).
Но не всё так просто. Корни «войны полов» автор видит в особой психологии женщин. Которыми, в отличие от мужчин, руководит исключительно «инстинктивная животная эгоистическая мотивация поведения» (Стр. 24.).
Врождённый эгоизм парадоксальным образом приводит к тому, что женщины, не сговариваясь, объединяются и начинают действовать солидарно против мужчин. Причём настолько сплочённо, что Карл Маркс с его доктриной классовой солидарности позавидовал бы. Доходит до того, что собственная мать угнетает сына в интересах ещё не знакомой ей невестки. Не верите? Вот слова самого Новосёлова: «…мать, зная о том, что ее сына будет использовать другая женщина, априори готовит его как предмет потребления для другой, даже незнакомой пока женщины и в ее интересах. То есть, женская корпоративная солидарность ставится матерью априори выше интересов своего собственного ребенка» (Стр. 131).
Действительно, нет преград женскому коварству. Подумать только, вместо того чтобы стремиться вырастить успешного и самостоятельного мужчину, который станет ей опорой в старости, мать производит «сырье для фарша из перемолотых матриархатом мужских судеб» (О.Н.). И всё это - в интересах совершенно незнакомого человека, просто по причине принадлежности к одному полу.
По сути, перед нами попытка перенести на отношения полов теорию классовой борьбы. С той разницей, что роль классов играют, соответственно, мужчины и женщины. Но если классовая борьба была обусловлена исключительно столкновением экономических интересов, Олег Новосёлов обусловил «войну полов» биологическими различиями. Таким образом, на отношения между полами одновременно переносятся идеи и классовой и расовой борьбы. При этом мужчины умудряются выступать и в роли «высшей расы» и в роли «угнетённого класса».
Говоря о расовой борьбе, мы не преувеличиваем. Новосёлов описывает женщину как недочеловека (мужчина эволюционировал, а женщина осталась на уровне «животного эгоистического поведения»). В порыве вдохновения Новосёлов идёт ещё дальше и говорит о женщинах, по сути, как о другом биологическом виде: «Не надо обманываться некоторым внешним сходством, тем, что женщина тоже умеет разговаривать и тем, что оба они называются людьми. Между человеческим мужчиной и самцом льва гораздо больше сходства, чем между мужчиной и женщиной» (стр. 27).
Таким образом, перед нами - гибрид из классовой и расовой теории, перенесённый на отношение между полами. Оставим в стороне сомнительный комплимент, сравнивающий мужчину со львом. Любопытнее то, каким образом в мире Новосёлова мужчина, являясь представителем «высшей» расы, обладая более крупным и развитым мозгом, постоянно оказывается в угнетённом положении.
Автор решает эту задачу следующим образом. Женщина, по мнению Новосёлова, «видит реальную картину мира», но «неглубоко». Мужчина же «обладает мозгом охотника, воина и творца» и если ему «внушить адекватную модель миропонимания», он станет «практически непобедим с его мощным мозгом». Но, к сожалению, с восприятием непосредственной реальности у мужчины, по-видимому, есть какие-то серьёзные проблемы. Поэтому женщины могут внушить ему «ложную модель миропонимания». И тогда мужчина «пытаясь жить согласно ложной модели, становится неадекватен и легко манипулируем» (с. 26).
То есть, автор пытается на полном серьёзе убедить нас, что хорошему мыслителю мешает большой мозг. Точнее говоря, мужчине мешают две вещи - большой мозг и бабы. Вряд ли мужской части населения должно польстить то, что у них есть какие-то проблемы с «реальной картиной мира» и то, что «адекватную модель» им приходится «внушать». Но уж если автор берёт на себя такую миссию, хотелось бы понять на каком основании. Ведь Олег Новосёлов, судя по имени - мужчина. А значит, в отличие от женщин, непосредственную реальность воспринимает плохо и, впав в «ложную модель», легко может стать «неадекватным». По крайней мере, так следует из его собственной теории.
Сформулируем проще - откуда Олег Олегович знает, что его модель верна?
Сам автор описывает работу над своим учебником жизни довольно скупо: «Находя пробелы в знаниях, я заполнял их фактами и наблюдениями, почерпнутыми из окружающей жизни, опрашивал не заинтересованных во лжи женщин и изучал специальную литературу… На это ушла пара лет».
Скажем сразу, что никаких ссылок на научные публикации в книжке Новосёлова нет. Он оправдывает это тем, что он пишет учебник, а «учебник не обязан ссылаться на другие публикации» (с. 4). Говоря так, Олег Олегович вводит читателя в заблуждение. Настоящий «учебник» не ссылается на другие публикации потому, что он излагает сведения, по которым профессиональное сообщество достигло консенсуса. А учебник просто доводит эти знания до тех, кто ещё не стал специалистом в данной области. Если же профессиональное сообщество не может договориться по какому-то вопросу, учебник не становится на одну позицию, а просто перечисляет имеющиеся точки зрения.
Ничего подобного в произведении Новосёлова нет, перед нами всего лишь бездоказательное изложение оригинальных авторских воззрений. При этом всякий раз, когда автор пытается включить в свои умозрительные построения конкретный исторический материал, он делает большое количество логических и фактических ошибок.
Угнетённые римляне и процветающие спартанцы
Пытаясь облечь в историческую конкретику народную присказку «всё зло от баб», Олег Новосёлов, конечно же, не мог пройти мимо руин Древнего Рима. Да, и Рим тоже развалили они. Автор пытается подкрепить это мнение словами Марка Катона Старшего: «Везде мужи управляют женами, а мы, которые управляем всеми мужами, находимся под управлением наших жен».[2.4 Великая Римская Империя].
С таким подходом можно сделать довольно много открытий. Например, что Древней Грецией управляли дети. Потому что, а как же иначе объяснить приписываемую Периклу фразу: «Главный человек в Греции - мой маленький сын, потому что всем командуют Афины, Афинами - я, мною - жена, а ею - сын». Только почему-то такое положение вещей не спасло Перикла от гнева народного собрания, которое сместило его с должности стратега.
Надо понимать, что сентенции древних авторов, так же как и высказывания наших современников, сами по себе не могут выступать в качестве доказательства чего-либо. Они могут быть и иронией и сарказмом и гиперболой. Для доказательства того, что мужья действительно находились под управлением жен, надо найти какие-то конкретные исторические примеры, показать в какой форме эта власть осуществлялась.
К счастью, до нас дошло много законов, которые регулировали статус женщины в Древнем Риме. Из этих законов мы узнаём, что женщина никогда не обладала той же степенью дееспособности, что и мужчина.«По общему правилу нашего законодательства положение женщин хуже, нежели мужчин» писал юрист Папиан в 200 г. н.э. [1]
Это действительно так. С точки зрения закона, женщина была подчинена отцу, затем - мужу, а в случае ранней смерти отца - опекуну. Женщина не могла иметь гражданских прав. Женщина не имела никакой власти даже над своими собственными детьми (такую власть мог иметь только мужчина - глава семейства). Женщина не имела права выступать в суде в качестве обвинителя, за исключением требования возмездия за ближайших родственников. Женщина без мужа не могла кого-либо усыновить или взять под опеку. Только в особых случаях специальное императорское дозволение позволяло делать исключение из этого правила (например, брать под опеку собственных детей после смерти супруга). В конце концов, во времена Марка Катона муж имел право убить жену за прелюбодеяние на месте. При том, что наказание мужу за измену законом не предусматривалось [2].
Чтобы, имея подобные преференции, оставаться в подчинении у жены надо быть очень своеобразной личностью. Женщина в браке имела только одно право - право на собственное приданое, которое муж должен был вернуть в случае расторжения брака. Это действительно могло послужить рычагом воздействия, в том случае если супруга происходила из существенно более зажиточной семьи. Но нельзя сказать, чтобы подобные браки определяли лицо римского общества. И в этом случае повышение возможностей женщины связаны с её принадлежностью к определённому имущественному классу, а не полу.
Впрочем, даже если мы отвергнем все юридические свидетельства в пользу высказывания Марка Катона о «жёнах, управляющих мужьями», остаётся ещё одна проблема. Марк Порций Катон жил в 234-149 гг. до н.э. Т.е. «гибельный матриархат» по Новосёлову возник в Риме ещё до имперского периода. Получается, что именно с этим «матриархатом» римляне создали великую империю, вступили в свой «золотой век» и продержались ещё шесть столетий. Если таковы результаты «управления жён», то, надо признаться, что они впечатляют. В истории можно найти множество государств, которые не просуществовали и половины отведённого «матриархальному» Риму срока.
Развивая тезис о женском доминировании в Древнем Риме, Новосёлов пишет: «… инстинкт римлянок не воспринимал римлян-подкаблучников как генетически полноценных самцов. А самка от слабака много детенышей заводить не будет, хоть убейся. Закон природы. В результате - демографический спад и гибель под мечами варваров. Как ни призывали цезари римлянок рожать детей, все было тщетно. Для компенсации спада численности римлян пришлось давать гражданство варварам и набирать в армию выходцев из стран потенциального противника» (стр. 53).
Олегу Олеговичу нужно, чтобы Римская Империя погибла из-за демографического спада для подтверждения своей теории и, возможно, для того чтобы провести некоторые удобные параллели с современной историей. Однако современные демографические расчёты не оправдывают его ожиданий. Хотя параллели с современной историей провести всё-таки можно, но совсем не те, на которые рассчитывает автор «учебника для мужчин».
Начнём с того, что никакого демографического упадка накануне гибели Римской Империи не было. Оценки общей численности населения на момент распада империи колеблются от 42 до 56 млн. человек [3] . При этом ни одно из племён завоевателей, приходивших на территорию Рима, не могло насчитывать более 100 000 человек (имеется в виду общая численность, с жёнами и детьми). А общее количество варваров, осевших на римском Западе, составляло около 5 % от собственно римского населения [4]. Соотношение пятеро против ста. Неплохо для «вырождающихся» римлян.
Ещё одной причиной, погубившей вечно загнивающий Запад, стал, как водится, разврат: «У ранних христианских священников не было этих теоретических знаний, но был опыт поколений, в памяти был свеж печальный опыт Рима. Все видели, что в Риме чревоугодничали, развратничали, убивали ради забавы гладиаторов и т.д. И Рим пал, ничто его не спасло». (с. 62)
Здесь не понятно, о каком «опыте поколений» у «ранних христианских священников» говорит автор. В истории христианства «ранними священниками» принято называть глав поместных церквей, которые появились не позднее середины второго века нашей эры. А Рим пал только в 476 году.
При этом, начиная с Первого Вселенского собора (325 г.), проведённого под эгидой императора, христианское духовенство занимает привилегированное положение и начинает влиять на внутреннюю политику. А вскоре после Второго Вселенского собора (381 г.) христианство фактически становится единственной легальной религией. В частности, так беспокоящие автора гладиаторские игры, были запрещены церковью в 404 году. Но и это почему-то не спасло Западную Римскую империю, которая благополучно развалилась семьдесят два года спустя. Хотя до этого гладиаторские игры существовали около шестисот лет в качестве публичных зрелищ и как-то не смогли помешать расцвету империи. То есть, явной причинно-следственной связи не просматривается, а всё остальное надо доказывать.
Мнение о том, что Рим пал из-за разврата берёт своё начало в христианской литературе и имеет скорее мистическое, нежели научное обоснование. Конечно, автор имеет право на любые религиозные убеждения. Но, наверное, было бы честно, хотя бы уведомить читателей о существовании на этот счёт другой точки зрения, которая устоялась в научной литературе.
Вот, например, как видел проблему один из непосредственных свидетелей: «Бедные обездолены, вдовы стенают, сироты в презрении, и настолько, что многие из них, даже хорошего происхождения и прекрасно образованные, бегут к врагам. Чтобы не погибнуть под тяжестью государственного бремени, они идут искать у варваров римской человечности, поскольку не могут больше сносить варварской бесчеловечности римлян. У них нет ничего общего с народами, к которым они бегут; они не разделяют их нравов, не знают их языка и, осмелюсь сказать, не издают зловония, исходящего от тел и одежды варваров; и тем не менее они предпочитают смириться с различием нравов, нежели терпеть несправедливость и жестокость, живя среди римлян. Они уходят к готам, или багаудам, или к другим варварам, которые господствуют повсюду, и совсем не сожалеют об этом. Ибо они желают быть свободными в обличье рабов, а не рабами в обличье свободных» [5].
Эти строки были написаны около 440 года монахом Сальвианом. Картина довольно мало напоминает новосёловских римлян, утопающих в роскоши и разврате, не так ли?
Действительно серьёзной проблемой было то, что население в собственной власти видело большее зло, чем в завоевателях. Поскольку было обложено налогами и в основной своей массе разорено до полунищенского и даже рабского состояния. В результате чрезвычайного социального расслоения основная часть богатств сконцентрировалась в руках пары тысяч сенаторских семей. Основная часть населения просто не была мотивирована на защиту страны, которую римляне давно не считали своей . На это накладывалось ослабление центральной власти, неспособной эффективно управлять сильно разросшейся и к тому же неоднородной территорией. Кроме того, империю раздирал непримиримый конфликт Сената и армии, который не позволил создать стабильное государственное устройство.
Причём эта картина была характерна только для Западной части римской империи. На сохранившем экономическую стабильность Востоке склонные к роскоши «римляне-подкаблучники» процветали, размножались, служили в армии, успешно воевали, завоёвывая тех же варваров. В качестве известного исторического примера тут можно привести знаменитый поход Велизария, который в VI в. умудрился разгромить лангобардов в Италии и вандалов в Северной Африке.
Возвращаясь к мирам Новосёлова, хочется также уточнить - о каких «странах вероятного противника» говорит автор в связи с набором в армию варваров.
Варварские племена по большей части были кочевыми народами, скотоводами. Их общественное устройство характеризуется как военная демократия, что соответствует догосударственному периоду. У них не было ни представления о национальном единстве, ни патриотизма в нашем понимании. Всё это заменялось концепцией кровного родства и преданности сородичам. Отдельные племена с одинаковым успехом могли конфликтовать как с Римом, так и друг с другом. Взятое на службу германское племя могло воевать с другими германскими племенами без особого внутреннего конфликта. Собственно говоря, этим империя долгое время и пользовалась.
Проблемы с варварами, конечно, возникали. Но не из-за их «неблагонадёжного» происхождения, а из-за непоследовательной внутренней политики. Вспомним, например, восстание готов, которое привело к битве при Адрианополе (378 г.). Это восстание началось с конфликта, когда местное начальство попробовало собрать со служивших на границе готов-федератов налоги. Хотя по договору с императором в качестве налога выступала сама их служба. Бывало и так, что варваров-союзников отталкивали пренебрежительным отношением или прямыми оскорблениями [6].
Таким образом, Западную Римскую Империю привели к гибели экономический, социальный и политический кризисы. Существование этих проблем подкреплено документами, причинно-следственные связи понятны и не нуждаются в шатких психологических обоснованиях.
Загнивающему Риму Олег Новосёлов противопоставляет Спарту: «Сильная патриархальная тенденция приводит к образованию сильного стабильного общества. Примером может послужить античная Спарта, успешно противостоящая всему Пелопоннесу и процветавшая на протяжении семи веков».
Почему Олег Олегович считает, что из множества античных полисов процветала именно Спарта, сказать трудно. Вероятно, потому что он посчитал это государство наиболее подходящим для процветания. Если представлять античную историю по художественному фильму «Триста спартанцев», сведения об этом полисе сведутся к хороводу брутальных маскулинных образов. И уж эти-то суровые мужики наверняка смогли приструнить своих баб.
Однако по иронии судьбы, во всей Древней Греции именно Спарта, пожалуй, наименее всего соответствует новосёловским идеалам. Конечно, как и все другие полисы, Спарта была патриархальной в том смысле, что женщины были полностью отстранены от участия в политической власти. Спартанки занимались домашним хозяйством, но в силу специфического общественного устройства, это не было сугубо «внутрисемейным» делом. Под «домашним хозяйством» имеется в виду участок земли и прикреплённые к нему илоты (примерный аналог крепостных крестьян). Этот надел не был личной собственностью, семья не могла его подарить или продать.
Муж на этом наделе постоянно не жил, так что спартанка не просто «вела домашнее хозяйство», она управляла им. Чтобы успешно справляться с этим делом, спартанка должна была уметь быть очень убедительной, в том числе - перед илотами. Поэтому каждая спартанка с детства проходила ту же военную подготовку, что и мужчина (в том числе бег, борьба, метание диска и копья). За счёт хозяйственной функции и приобщению к военному делу, статус женщины был настолько высок, что античные авторы с удивлением отмечают спартанский обычай многомужества [7]. Хотя, на самом деле правильнее говорить не о многомужестве, а о свободных отношениях между полами, которое сохранялось даже после брака.
Конечно, при всём этом общество возлагало на женщину обязанность рожать здоровых детей, и роль женщины в принципе не мыслилась вне брака. Но точно таким же было и отношение к мужчине. Холостяки в Спарте подвергались публичным позорящим наказаниям и были лишены тех почестей и уважения, какие молодежь оказывала старшим.
Одним словом, в области семейных отношений статус спартанской женщины был почти равен статусу мужчины. И он вполне определённо был выше, чем статус афинской женщины. В демократических Афинах женщина не распоряжалась хозяйством, не могла носить оружие и даже передвигаться не могла без согласия мужа. Её местом была особая часть дома - гинекей, где она могла прясть или выполнять другую порученную мужем работу.
Это, кстати, хорошо иллюстрирует ошибочность тезиса Новосёлова, согласно которому чем выше уровень жизни, тем больше проявляется «матриархальных» тенденций. Дело обстоит с точностью до наоборот - наиболее сильно традиции патриархата проявляются в зажиточных слоях. Просто потому, что они могут себе это позволить. Построить дома с гинекеями и запереть там своих женщин. В более бедных обществах или социальных группах женщина вовлечена в процесс производства. А в семье, где труд женщины важен для выживания, она неизменно будет иметь более высокий статус.
Завершая наш экскурс в историю Спарты, приведём несколько живых картинок из Плутарха. Вот так античный автор описывает статус спартанских женщин: «… он [Ликург]приучил их не хуже, чем юношей, нагими принимать участие в торжественных шествиях, плясать и петь при исполнении некоторых священных обрядов на глазах у молодых людей. Случалось им и отпускать остроты, метко порицая провинности, и воздавать в песнях похвалы достойным, пробуждая в юношах ревнивое честолюбие. Кто удостаивался похвалы за доблесть и приобретал известность у девушек, удалялся, ликуя, а колкости, даже шутливые и остроумные, жалили не менее больно, чем строгие внушения». «… женщины усваивали благородный образ мыслей, зная, что и они способны приобщиться к доблести и почету. Оттого и приходили к ним слова и мысли, подобные тем, какие произнесла, говорят, однажды Горго, жена Леонида. Какая-то женщина, видимо, чужестранка, сказала ей: «Одни только вы, лаконянки, властвуете над мужьями». «Да, но одни только мы рождаем мужей», - откликнулась Горго» [8] .
Будет не удивительно, если в каком-нибудь следующем издании своего опуса Олег Новосёлов заклеймит Спарту как отсталую матриархальную державу. Особенно если он найдёт возможность ознакомиться с тем, что писал про спартанских женщин Аристотель. Правда, для этого придётся отказаться от своих собственных слов о процветании Спарты «на протяжении семи веков». Но, вряд ли это станет препятствием на пути торжества единственно верного учения.
Продолжение и ссылки во 2-й части