К вопросу о...
Вот здесь достопочтенный saag высказал свой взгляд на поэтическую структуру некоторых новозаветных фрагментов. После некоторых уточнений я решил проверить один из аспектов его гипотезы (а именно - количественный состав таких фрагментов) на конкретном примере. Возможно, что приведенные в настоящем обзоре эпизоды кого-то заинтересуют безотносительно к обсуждению данного конкретного вопроса. Итак...
В не один год действующем порядке богослужения в понедельник 6-й седмицы по Пасхе на литургии положено следующее евангельское чтение: Ин., 40 зач., XI, 47-57 (термин зачало разъясняется здесь; также можно посмотреть Православную энциклопедию: Т. 19. М., 2008. С. 721-722). Разделение новозаветного текста на специальные фрагменты - перикопы - осуществляется исключительно в богослужебных целях, поэтому (а также и для того, чтобы не возникло путаницы у неискушенных в церковнославянском языке читателей), приведем современный вариант служебного тетраевангелия (1984) в смонтированном (из двух страниц) виде:
В данном случае, как это хорошо видно на изображении, для удобства литургического чтения используется цветовое обозначение границ зачал внутри текста наравне в "заметками на полях". В общем и целом данный четко ограниченный фрагмент рассматривается как имеющий смысловую законченность, и не представляет в аспекте понимания особых трудностей (если таковые все же возникли, можно обратиться к тексту издания Синодального перевода (1876/1956) в современной гражданской графике).
Кроме этого, не вызывает никаких сомнений что следом за знаком окончания зачала 57-м стихом, идет уже 12-я глава, первый стих которой относится уже к 41-му зачалу. В церковнославянском варианте Елизаветинской библии (берем издание 1762-го года) ситуация точно такая же (даем изображение разворота, в остальных случаях будем без особых оговорок использовать монтаж-склейку):
Границы зачал достаточно четко видны на полях книги.
Не особо отличается в интересующем нас отношении и московское издание Библии 1663 года, с той, однако, небольшой особенностью, что указание на границу зачала находится в самом тексте, а не вынесено на поля (как мы это только что наблюдали в издании XVIII века):
Понятно, что книги такого масштаба для богослужебных целей вряд ли использовались, но у нас есть возможность обратиться к воспроизведению старопечатного тетраевангелия 1651 года:
Границы - те же, привязка к дате - та же (собственно на текстологическую сторону всех сравниваемых фрагментов мы в данном случае не отвлекаемся). Есть отметки на полях, но есть и внутритекстовые указания, выделенные цветом.
При обращении к самой ранней из печатных - Острожской Библии (1581) хорошо видно, что расположенная внутри текста граница зачала специально выделена отдельной строкой:
Таким образом, во всех, попавших в наше поле зрения, отечественных печатных изданиях 40-е зачало четвертого евангелия (поскольку для каждого из евангелий зачала нумеруются заново, и только для входящих в Апостол частей Нового Завета, начиная с книги Деяний идет сквозная нумерация) имеет одинаковые границы: начинается 47-м стихом и заканчивается 57-м. На протяжении этого исторического периода (XVI-XX века) с большой долей вероятности (поскольку, разумеется, мы подвергли рассмотрению далеко не все варианты и не можем уверенно говорить о репрезентативности) можно говорить о стабильности границ заинтересовавшей нас перикопы, и, следовательно, исследовать уже её внутреннюю структуру на предмет не только смысловой однородности и законченности, но и с точки зрения "поэтического устроения" средствами церковнославянского языка. Но здесь есть одна немаловажная деталь: хотя для нашего с вами восприятия ц.-сл. текст в данном случае и является самодостаточным (в силу смысловой полноты), он не может считаться самостоятельным в силу простого обстоятельства - своего переводного характера.
Вот теперь - самое время обратиться к греческим текстам. Для начала - возьмем современный вариант богослужения понедельника 6-й седмицы (для тех, кому это требуется, поясню: в грекоязычной традиции названия дней не совпадают с русскоязычным обозначением - первым днем считается воскресный=Κυριακή; следующий за ним, второй=Δευτέρα обозначается в литургических рукописях второй же буквой алфавита β, и соответствует "нашему" понедельнику, тогда как "наш" второй день=вторник "в переводе" будет уже "их" третьим=Τρίτη):
"Ἐκ τοῦ κατὰ Ἰωάννην (ια΄ 47-54)
Τῷ καιρῷ ἐκείνῳ συνήγαγον οἱ ἀρχιερεῖς καὶ οἱ Φαρισαῖοι συνέδριον κατὰ τοῦ Ἰησοῦ λέγοντες· Τί ποιοῦμεν, ὅτι οὗτος ὁ ἄνθρωπος πολλὰ σημεῖα ποιεῖ; 48 ἐὰν ἀφῶμεν αὐτὸν οὕτω, πάντες πιστεύσουσιν εἰς αὐτόν, καὶ ἐλεύσονται οἱ Ρωμαῖοι καὶ ἀροῦσιν ἡμῶν καὶ τὸν τόπον καὶ τὸ ἔθνος. 49 εἷς δέ τις ἐξ αὐτῶν Καϊάφας, ἀρχιερεὺς ὢν τοῦ ἐνιαυτοῦ ἐκείνου, εἶπεν αὐτοῖς· Ὑμεῖς οὐκ οἴδατε οὐδέν, 50 οὐδὲ διαλογίζεσθε ὅτι συμφέρει ὑμῖν ἵνα εἷς ἄνθρωπος ἀποθάνῃ ὑπὲρ τοῦ λαοῦ καὶ μὴ ὅλον τὸ ἔθνος ἀπόληται. 51 τοῦτο δὲ ἀφ' ἑαυτοῦ οὐκ εἶπεν, ἀλλὰ ἀρχιερεὺς ὢν τοῦ ἐνιαυτοῦ ἐκείνου προεφήτευσεν ὅτι ἔμελλεν ὁ Ἰησοῦς ἀποθνήσκειν ὑπὲρ τοῦ ἔθνους, 52 καὶ οὐχ ὑπὲρ τοῦ ἔθνους μόνον, ἀλλ' ἵνα καὶ τὰ τέκνα τοῦ Θεοῦ τὰ διεσκορπισμένα συναγάγῃ εἰς ἕν. 53 ἀπ' ἐκείνης οὖν τῆς ἡμέρας συνεβουλεύσαντο ἵνα ἀποκτείνωσιν αὐτόν. 54 Ἰησοῦς οὖν οὐκέτι παρρησίᾳ περιεπάτει ἐν τοῖς Ἰουδαίοις, ἀλλὰ ἀπῆλθεν ἐκεῖθεν εἰς τὴν χώραν ἐγγὺς τῆς ἐρήμου, εἰς Ἐφραὶμ λεγομένην πόλιν, κἀκεῖ διέτριβε μετὰ τῶν μαθητῶν αὐτοῦ".
Выясняется, что "их" перикопа на три последних стиха короче "нашего" зачала (разумеется, при текстуальной идентичности), то есть, по-русски говоря, окончанием перикопы являются слова 54-го стиха: "...пошел оттуда в страну близ пустыни, в город, называемый Ефраим, и там оставался с учениками Своими"... Может быть это - особенности исключительно современного варианта?
Давайте-ка махнем, не глядя, на три столетия назад и возьмем, к примеру, книгу евангельских чтений 1671 года:
Тот же самый "краткий" вариант... Хорошо, тогда давайте, для чистоты эксперимента возьмем еще более раннее (до времени нашей книжной справы сер. XVII-го века) издание (1606):
(Исключительно ради палеографического, исторического и эстетического интересов предлагаю сравнить варианты графики слова συνήγαγον в первой строке текста - третьей по общему счету. Напоминаю, что перед нами - не рукописи, а печатные издания, а разработкой такого вида типографских шрифтов занимались весьма известные личности: Робер Гражон, Клод Гарамон и нек. др.)
Несколько озадаченные таким поворотом событий, попробуем "проникнуть в прошлое" и приглядется к еще более раннему - рукописному - отечественному наследию. Итак, для начала возьмем XVI век (лл. 290об - 291об):
Перед нами - "полный" вариант (стихи 47-57). Так, хорошо, отойдем в XV-й век (1472 год, лл. 408об - 409об):
Еще один "полный" вариант. Недоумение все возрастает, поскольку мы же хорошо помним фрагменты из греческих книг XVII века... Отойдем еще на сто лет - в XIV-й век (лл. 20 - 20об)
Вот он - краткий вариант! Но внимательные читатели (имеющие определенную приходскую подготовку) уже, возможно, догадались, в чем здесь дело - последняя из рассмотренных книг - апракос! (Догадаться можно было по фолиации - номерам листов: в обычных евангелиях наш фрагмент будет ближе к концу рукописи, а в апракосах - как раз ближе к началу.) Может быть дело именно в этом - в отечественных апракосах мы должны встретить именно "краткий" вариант, тогда как "полный" будет включен в тетры? Идея не такая уж и плохая, но... Практически с самого начала она встречается с довольно-таки сильным контрпримером, расположенным на 160 л. никак не могущего быть отнесенным к апракосам Чудовского Нового Завета (1354 г.; в издании 1892 г.) - в лекционарной таблице:
где приведены начальные и конечные слова зачала в его "кратком" варианте. А поскольку считается, что данная рукопись переведена с греческой, то появляется еще одно, пока что гипотетическое, звено в греческой линии "краткой" перикопы... Интересно, что аналогичного по структуре типа Елисаветградское евангелие (XVI в.), восходящее к болгарской рукописи царя Ивана-Александра XIV в. (которое, в свою очередь, по мнению исследователей, было скопировано с греческого евангелия XI века), и являющееся таким образом, "современником" Чудовской рукописи, имеет как раз "полное" зачало.
Немного взгрустнув, все же проверим нашу догадку на хорошо известных примерах более глубокой древности. Архангельское евангелие (слева) - апракос (1092 г.) содержит "краткий" вариант, Остромирово евангелие (справа) - апракос (1056-1057 гг.) тоже содержит "краткий" вариант:
Для XI-го века - замечательный результат! А если попробовать еще глубже? Попробовать, конечно, можно, но есть ряд особенностей: из четырех древнейших (X-XI вв.) книг, включающих евангельский текст, издание глаголического Зографского евангелия не имеет никаких служебных указаний на зачала, а начальная часть кириллической Саввиной книги, где как раз и находился наш фрагмент, не сохранилась... Остаются глаголические Ассеманиево евангелие - апракос и Мариинское евангелие - тетр. Казалось бы - исход проверки предрешен, если на время отложить в сторону Чудовскую рукопись?! Не будем торопиться...
И Мариинское (слева) и Ассеманиево (справа) евангелия, как это хорошо видно на иллюстрациях, воспроизводящих служебные знаки, включают именно "краткий" вариант. (Не стоит удивляться тому, что в Ассеманиевом евангелии для обозначения порядкового номера седмицы использована буква "Е" - как для цифрового значения "5": в глаголической азбуке знак для "Б" имел цифровое соответствие "2", а в кириллической, следующей в этом греческому алфавиту, "двойке" соответствовала буква "В", что и объясняет "сдвиг".)
* * *
В чем же состоит результат столь длительного путешествия в аспекте решения исходного вопроса? В недопустимости рассмотрения границ перикопы в данном конкретном случае как раз и навсегда заданных, незыблемых. И в силу этой простой историчности, которую никак нельзя сбрасывать со счетов при изучении "количественного и качественного содержания" евангельских фрагментов, теперь уже, как представляется, вряд ли возможно говорить о таком явлении, как универсальный " принцип симметрии, присущий тексту изначально и не без ведома евангелистов", и о том, что " симметрия прослеживается и в рамках каждой перикопы" (хотя, отметим, автор высказывания и выразил свою неуверенность по данному вопросу), поскольку, как мы только что убедились, границы перикоп могли варьироваться.
В каком-то отдельно взятом случае, вне всякого сомнения, можно найти поэтическую структуру, но вот правомерно ли производить на таком основании обобщение по 1) всем богослужебным фрагментам (зачалам / перикопам) и 2) всему евангельскому тексту? Само собою разумеется, что для полновесности утверждений надо начать хотя бы с перепроверки лекционарных таблиц - от современных до сохранившихся древнейших в славянской традиции и уже после этого сравнивать их с греческими и византийскими, в чем значительную поддержу может оказать замечательная книга А.А. Алексеева "Библия в богослужении. Византийско-славянский лекционарий" (СПб., 2008)... Вполне может оказаться, что исключений, подобных рассмотренному нами не так уж и много, но без их учета не получится как раз той самой "полноты", которая одна только позволит делать выводы с широкомасштабными обобщениями.
Спасибо за внимание!
В не один год действующем порядке богослужения в понедельник 6-й седмицы по Пасхе на литургии положено следующее евангельское чтение: Ин., 40 зач., XI, 47-57 (термин зачало разъясняется здесь; также можно посмотреть Православную энциклопедию: Т. 19. М., 2008. С. 721-722). Разделение новозаветного текста на специальные фрагменты - перикопы - осуществляется исключительно в богослужебных целях, поэтому (а также и для того, чтобы не возникло путаницы у неискушенных в церковнославянском языке читателей), приведем современный вариант служебного тетраевангелия (1984) в смонтированном (из двух страниц) виде:
В данном случае, как это хорошо видно на изображении, для удобства литургического чтения используется цветовое обозначение границ зачал внутри текста наравне в "заметками на полях". В общем и целом данный четко ограниченный фрагмент рассматривается как имеющий смысловую законченность, и не представляет в аспекте понимания особых трудностей (если таковые все же возникли, можно обратиться к тексту издания Синодального перевода (1876/1956) в современной гражданской графике).
Кроме этого, не вызывает никаких сомнений что следом за знаком окончания зачала 57-м стихом, идет уже 12-я глава, первый стих которой относится уже к 41-му зачалу. В церковнославянском варианте Елизаветинской библии (берем издание 1762-го года) ситуация точно такая же (даем изображение разворота, в остальных случаях будем без особых оговорок использовать монтаж-склейку):
Границы зачал достаточно четко видны на полях книги.
Не особо отличается в интересующем нас отношении и московское издание Библии 1663 года, с той, однако, небольшой особенностью, что указание на границу зачала находится в самом тексте, а не вынесено на поля (как мы это только что наблюдали в издании XVIII века):
Понятно, что книги такого масштаба для богослужебных целей вряд ли использовались, но у нас есть возможность обратиться к воспроизведению старопечатного тетраевангелия 1651 года:
Границы - те же, привязка к дате - та же (собственно на текстологическую сторону всех сравниваемых фрагментов мы в данном случае не отвлекаемся). Есть отметки на полях, но есть и внутритекстовые указания, выделенные цветом.
При обращении к самой ранней из печатных - Острожской Библии (1581) хорошо видно, что расположенная внутри текста граница зачала специально выделена отдельной строкой:
Таким образом, во всех, попавших в наше поле зрения, отечественных печатных изданиях 40-е зачало четвертого евангелия (поскольку для каждого из евангелий зачала нумеруются заново, и только для входящих в Апостол частей Нового Завета, начиная с книги Деяний идет сквозная нумерация) имеет одинаковые границы: начинается 47-м стихом и заканчивается 57-м. На протяжении этого исторического периода (XVI-XX века) с большой долей вероятности (поскольку, разумеется, мы подвергли рассмотрению далеко не все варианты и не можем уверенно говорить о репрезентативности) можно говорить о стабильности границ заинтересовавшей нас перикопы, и, следовательно, исследовать уже её внутреннюю структуру на предмет не только смысловой однородности и законченности, но и с точки зрения "поэтического устроения" средствами церковнославянского языка. Но здесь есть одна немаловажная деталь: хотя для нашего с вами восприятия ц.-сл. текст в данном случае и является самодостаточным (в силу смысловой полноты), он не может считаться самостоятельным в силу простого обстоятельства - своего переводного характера.
Вот теперь - самое время обратиться к греческим текстам. Для начала - возьмем современный вариант богослужения понедельника 6-й седмицы (для тех, кому это требуется, поясню: в грекоязычной традиции названия дней не совпадают с русскоязычным обозначением - первым днем считается воскресный=Κυριακή; следующий за ним, второй=Δευτέρα обозначается в литургических рукописях второй же буквой алфавита β, и соответствует "нашему" понедельнику, тогда как "наш" второй день=вторник "в переводе" будет уже "их" третьим=Τρίτη):
"Ἐκ τοῦ κατὰ Ἰωάννην (ια΄ 47-54)
Τῷ καιρῷ ἐκείνῳ συνήγαγον οἱ ἀρχιερεῖς καὶ οἱ Φαρισαῖοι συνέδριον κατὰ τοῦ Ἰησοῦ λέγοντες· Τί ποιοῦμεν, ὅτι οὗτος ὁ ἄνθρωπος πολλὰ σημεῖα ποιεῖ; 48 ἐὰν ἀφῶμεν αὐτὸν οὕτω, πάντες πιστεύσουσιν εἰς αὐτόν, καὶ ἐλεύσονται οἱ Ρωμαῖοι καὶ ἀροῦσιν ἡμῶν καὶ τὸν τόπον καὶ τὸ ἔθνος. 49 εἷς δέ τις ἐξ αὐτῶν Καϊάφας, ἀρχιερεὺς ὢν τοῦ ἐνιαυτοῦ ἐκείνου, εἶπεν αὐτοῖς· Ὑμεῖς οὐκ οἴδατε οὐδέν, 50 οὐδὲ διαλογίζεσθε ὅτι συμφέρει ὑμῖν ἵνα εἷς ἄνθρωπος ἀποθάνῃ ὑπὲρ τοῦ λαοῦ καὶ μὴ ὅλον τὸ ἔθνος ἀπόληται. 51 τοῦτο δὲ ἀφ' ἑαυτοῦ οὐκ εἶπεν, ἀλλὰ ἀρχιερεὺς ὢν τοῦ ἐνιαυτοῦ ἐκείνου προεφήτευσεν ὅτι ἔμελλεν ὁ Ἰησοῦς ἀποθνήσκειν ὑπὲρ τοῦ ἔθνους, 52 καὶ οὐχ ὑπὲρ τοῦ ἔθνους μόνον, ἀλλ' ἵνα καὶ τὰ τέκνα τοῦ Θεοῦ τὰ διεσκορπισμένα συναγάγῃ εἰς ἕν. 53 ἀπ' ἐκείνης οὖν τῆς ἡμέρας συνεβουλεύσαντο ἵνα ἀποκτείνωσιν αὐτόν. 54 Ἰησοῦς οὖν οὐκέτι παρρησίᾳ περιεπάτει ἐν τοῖς Ἰουδαίοις, ἀλλὰ ἀπῆλθεν ἐκεῖθεν εἰς τὴν χώραν ἐγγὺς τῆς ἐρήμου, εἰς Ἐφραὶμ λεγομένην πόλιν, κἀκεῖ διέτριβε μετὰ τῶν μαθητῶν αὐτοῦ".
Выясняется, что "их" перикопа на три последних стиха короче "нашего" зачала (разумеется, при текстуальной идентичности), то есть, по-русски говоря, окончанием перикопы являются слова 54-го стиха: "...пошел оттуда в страну близ пустыни, в город, называемый Ефраим, и там оставался с учениками Своими"... Может быть это - особенности исключительно современного варианта?
Давайте-ка махнем, не глядя, на три столетия назад и возьмем, к примеру, книгу евангельских чтений 1671 года:
Тот же самый "краткий" вариант... Хорошо, тогда давайте, для чистоты эксперимента возьмем еще более раннее (до времени нашей книжной справы сер. XVII-го века) издание (1606):
(Исключительно ради палеографического, исторического и эстетического интересов предлагаю сравнить варианты графики слова συνήγαγον в первой строке текста - третьей по общему счету. Напоминаю, что перед нами - не рукописи, а печатные издания, а разработкой такого вида типографских шрифтов занимались весьма известные личности: Робер Гражон, Клод Гарамон и нек. др.)
Несколько озадаченные таким поворотом событий, попробуем "проникнуть в прошлое" и приглядется к еще более раннему - рукописному - отечественному наследию. Итак, для начала возьмем XVI век (лл. 290об - 291об):
Перед нами - "полный" вариант (стихи 47-57). Так, хорошо, отойдем в XV-й век (1472 год, лл. 408об - 409об):
Еще один "полный" вариант. Недоумение все возрастает, поскольку мы же хорошо помним фрагменты из греческих книг XVII века... Отойдем еще на сто лет - в XIV-й век (лл. 20 - 20об)
Вот он - краткий вариант! Но внимательные читатели (имеющие определенную приходскую подготовку) уже, возможно, догадались, в чем здесь дело - последняя из рассмотренных книг - апракос! (Догадаться можно было по фолиации - номерам листов: в обычных евангелиях наш фрагмент будет ближе к концу рукописи, а в апракосах - как раз ближе к началу.) Может быть дело именно в этом - в отечественных апракосах мы должны встретить именно "краткий" вариант, тогда как "полный" будет включен в тетры? Идея не такая уж и плохая, но... Практически с самого начала она встречается с довольно-таки сильным контрпримером, расположенным на 160 л. никак не могущего быть отнесенным к апракосам Чудовского Нового Завета (1354 г.; в издании 1892 г.) - в лекционарной таблице:
где приведены начальные и конечные слова зачала в его "кратком" варианте. А поскольку считается, что данная рукопись переведена с греческой, то появляется еще одно, пока что гипотетическое, звено в греческой линии "краткой" перикопы... Интересно, что аналогичного по структуре типа Елисаветградское евангелие (XVI в.), восходящее к болгарской рукописи царя Ивана-Александра XIV в. (которое, в свою очередь, по мнению исследователей, было скопировано с греческого евангелия XI века), и являющееся таким образом, "современником" Чудовской рукописи, имеет как раз "полное" зачало.
Немного взгрустнув, все же проверим нашу догадку на хорошо известных примерах более глубокой древности. Архангельское евангелие (слева) - апракос (1092 г.) содержит "краткий" вариант, Остромирово евангелие (справа) - апракос (1056-1057 гг.) тоже содержит "краткий" вариант:
Для XI-го века - замечательный результат! А если попробовать еще глубже? Попробовать, конечно, можно, но есть ряд особенностей: из четырех древнейших (X-XI вв.) книг, включающих евангельский текст, издание глаголического Зографского евангелия не имеет никаких служебных указаний на зачала, а начальная часть кириллической Саввиной книги, где как раз и находился наш фрагмент, не сохранилась... Остаются глаголические Ассеманиево евангелие - апракос и Мариинское евангелие - тетр. Казалось бы - исход проверки предрешен, если на время отложить в сторону Чудовскую рукопись?! Не будем торопиться...
И Мариинское (слева) и Ассеманиево (справа) евангелия, как это хорошо видно на иллюстрациях, воспроизводящих служебные знаки, включают именно "краткий" вариант. (Не стоит удивляться тому, что в Ассеманиевом евангелии для обозначения порядкового номера седмицы использована буква "Е" - как для цифрового значения "5": в глаголической азбуке знак для "Б" имел цифровое соответствие "2", а в кириллической, следующей в этом греческому алфавиту, "двойке" соответствовала буква "В", что и объясняет "сдвиг".)
* * *
В чем же состоит результат столь длительного путешествия в аспекте решения исходного вопроса? В недопустимости рассмотрения границ перикопы в данном конкретном случае как раз и навсегда заданных, незыблемых. И в силу этой простой историчности, которую никак нельзя сбрасывать со счетов при изучении "количественного и качественного содержания" евангельских фрагментов, теперь уже, как представляется, вряд ли возможно говорить о таком явлении, как универсальный " принцип симметрии, присущий тексту изначально и не без ведома евангелистов", и о том, что " симметрия прослеживается и в рамках каждой перикопы" (хотя, отметим, автор высказывания и выразил свою неуверенность по данному вопросу), поскольку, как мы только что убедились, границы перикоп могли варьироваться.
В каком-то отдельно взятом случае, вне всякого сомнения, можно найти поэтическую структуру, но вот правомерно ли производить на таком основании обобщение по 1) всем богослужебным фрагментам (зачалам / перикопам) и 2) всему евангельскому тексту? Само собою разумеется, что для полновесности утверждений надо начать хотя бы с перепроверки лекционарных таблиц - от современных до сохранившихся древнейших в славянской традиции и уже после этого сравнивать их с греческими и византийскими, в чем значительную поддержу может оказать замечательная книга А.А. Алексеева "Библия в богослужении. Византийско-славянский лекционарий" (СПб., 2008)... Вполне может оказаться, что исключений, подобных рассмотренному нами не так уж и много, но без их учета не получится как раз той самой "полноты", которая одна только позволит делать выводы с широкомасштабными обобщениями.
Спасибо за внимание!