Дана Денсмор. Независимость от сексуальной революции. Часть I
От переводчицы:
Я с удивлением обнаружила что этот текст не переводили. Он был опубликован в журнале «No More Fun and Games» в 1971 году, но ни на грамм не потерял своей актуальности (хотя есть что уточнить и дополнить): ровным счетом ничего не улучшилось за эти годы, зато идеи сексуальной «свободы» укрепились и пустили корни. Эти идеи опутали своими щупальцами женское движение, и вот уже которое десятилетие секс-позитивные феминистки зарабатывают аплодисменты одобрения у [мужской] публики.
Раскрепощенная, соответствующая порностандартам, прогрессивная женщина преподносится как свободная, считается альтернативой закомплексованным, сутулым и забитым традиционалисткам. Но это всего лишь две стороны одной медали.
Как ни печально, но многие принимают на веру «достижения» сексуальной революции и искренне считают, что вот тут-то мы добились и преуспели, и не замечают ни мракобесности утверждений об «инстинктах» и «потребностях», ни того факта, что попытки исследования женской сексуальности быстренько заменили на розыск новых методов ублажения мужчин.
Мы, человеческие существа, не прорастаем из земли в абсолютно непроницаемой неприкосновенности, со свободной волей и объективностью. На нас не просто влияет происходящее вокруг, мы сформированы и созданы своим окружением.
Желания и даже нужды могут быть сконструированы. Нам всем хорошо известны изощренные техники Мэдисон Авеню*, с помощью которых там формируют неуверенность, позволяющую продавать товары и услуги для облегчения этой неуверенности. Самые эффективные методики нацелены на наши страхи быть отвергнутыми обществом, нелюбимыми, сексуально непривлекательными.
Семена этой неуверенности уже посеяны в обществе, где идеология индивидуализма разделяет людей и заставляет индивидуумов винить себя в неудачах и неумении приспособиться. Мы постоянно слышим разные вариации на эту тему, нацеленные на то, чтобы не признавать, что в нашем обществе что-то не так. «Если ты не можешь прилично устроиться в жизни, это твоя проблема: но может быть, тебе окажут профессиональную помощь». «Не пытайся изменить мир - освободи свой разум».
И мы знаем, как это используют против нас в ответ на угрозу женского освобождения. «Ты должна опасаться мужской критики». «Брось свою семью, если она тебя так угнетает». «Если тебе не нравится, как ведет себя твой любовник, ты можешь встать с кровати». «Ты сама виновата, что не можешь получить хорошую работу - ты допустила, чтобы тебе помешали, ты выбрала неконкурентоспособные, «девочковые» предметы в колледже».
Посыл, присутствующий во всех этих фразах - это индивидуалистическая идеология, которая твердит о том, что если ты не можешь сделать чего-то, что теоретически выполнимо (или считается выполнимым) - то это только по причинам твоей личной неспособности, и, следовательно, у тебя нет законного права жаловаться. Это изолирует людей и лишает их уверенности в себе и окружающих. Часто это порождает презрение к себе, поскольку люди видят в себе такое множество предполагаемых слабостей и психологических проблем, что уже действительно не могут быть счастливыми, сильными и гибкими в разных обстоятельствах. Это свойство нашего общества, которое изолирует всех, не только женщин. (Однако женщины, будучи наиболее угнетенными, приучены больше других винить себя за свою беспомощность, больше презирать себя, так как они изолированы сильнее и сильнее тревожатся, что никто не будет любить их).
Изоляция, устанавливаемая индивидуалистической идеологией, заставляет нас еще больше желать любви и принятия, и еще больше бояться одиночества. Мы не можем ускользнуть от страха нелюбви. «Кто меня захочет?», спрашиваем мы себя; «У меня столько недостатков». Решение, которое нам предлагают - это открыться настолько, чтобы беззаботно слиться с другим человеком. Во многих случаях это недвусмысленно подразумевает секс; все решения так или иначе сводятся к сексу. Секс становится магией, обретает собственную жизнь, придает всему интерес и ценность. Это ради него мы тратим время, примеряя микро-платья, увешиваемся звенящими украшениями, натягиваем кружевные чулки и намазываемся кремами для мгновенного сияния лица.
Именно на секс расточительно тратят бесценные силы многие девушки, которые могли бы быть куда успешнее в рамках женской освободительной борьбы, а все потому, что они считают секс неотъемлемой частью своей жизни. Они щедро растрачивают свои таланты и время, расходуют эмоциональные силы на попытки быть привлекательными для мужчин и перевоспитывают возлюбленных, чтобы «любовь» стала менее унизительной. Но слишком часто все что они получают - это деморализация, удары по самолюбию и эмоциональное выгорание.
Под лозунгом «не отрицайте нашу сексуальность» с обязательным упоминанием мрачного прошлого, когда женщинам не дозволялось получать удовольствие от своего тела, многие из нас встретили новую сексуальность и ее проявления без малейшей критики, словно нынешние излишества могут компенсировать прошлые лишения. Как будто полное сексуальное удовлетворение может все изменить. За исключением - не правда ли? - полуночных мыслей, что возможно, на самом деле мы и есть те самые сексуально негодные, невротичные фрики, как о нас говорят клеветники. Уж не потому ли мы с такой серьезностью подходим к поиску сексуального удовлетворения, что хотим доказать, что наша политическая борьба - не от недотраха?
И затем выходит на сцену оргазм. Среди тех, кто никак не смогли как следует развить свою женственность, чтобы довести себя до вагинального оргазма с мужчиной, есть такие, кто обнаружив, что их позор и несчастье не уникальны, а наоборот, чрезвычайно распространены и связаны с очевидными анатомическими причинами, решили, что лучшей реакцией будет требование полного физического удовлетворения, которое раньше они предоставляли мужчинам, забыв о себе.
То, что мы потеряли, не было просто X-количеством физических наслаждений. Бесчисленное множество женщин страдали, потому что верили, что если у них нет вагинального оргазма, они фригидные, невротичные, эгоистичные, неженственные, сексуально ущербные, неспособные расслабиться и отдаться, втайне обиженные на мужей и завидуют их власти - эти страдания очень печальны и возмутительны.
Cексуальное освобождение, равенство и право на сексуальное удовольствие - это решение для будущего. Но есть ли какое-то решение для прошлого? Разве это означает коллекционировать оргазмы чтобы получить компенсацию за годы разочарований и ненависти к себе? Я уверяю вас, что вы никогда не сможете исправить эту несправедливость и уж точно не через физические ощущения. А что касается психологического удовлетворения от получение того, что причитается - я не могу насладиться этим триумфом, особенно когда мне приходится бороться со старыми привычками и старым чувством вины, которые сохраняются еще очень долго после того как интеллект и воля взяли верх.
Самое худшее в этом то, что даже при полном сексуальном удовлетворении, взаимном и свободном от вины, мы все еще угнетены. Несмотря на то, что некоторые женщины сумели научиться регулярно получать вагинальные оргазмы, они все еще угнетены; собственно, даже способом, которым им предполагается достигать оргазма - полностью подчиняясь воле мужчины и радуясь своей женскости и всему тому, что она подразумевает. Сексуальные связи в сегодняшнем мире (и возможно во все минувшие времена) основаны на угнетении. Тот факт, что ваш любовник дает вам оргазм, меняет только одну малую часть этого угнетения (ту часть, которая диктовала, что вы должны рассматривать себя как создание, которому позволено только молчаливое чувственное, полумазохистское удовольствие быть оттраханной, но ни в коем случае не активная трансценденция удовольствия от оргазма).
Если бы это была единственная несправедливость или хотя бы главная несправедливость, причиненная нам, можно было бы считать, что нам повезло. На деле мы могли бы вынести ее без особого беспокойства, страданий и самоуничижения. Но общее угнетение и унижение, воздействующие на нас и являются причиной нашего унижения в сексуальном акте, как заметила Симона де Бовуар. Если бы это не уходило корнями в чувство никчемности и бессилия, которыми нас наделяют все остальные сферы жизни, мы бы просто выпнули из кровати любовника, который оказался заносчивым, невнимательным или грубым.
Некоторые мужчины готовят каждый вечер. Это не делает их жен свободными. Наоборот, это становится еще одним пунктом, за который она должна быть ему благодарна. Он, в лучах славы и могущества своей мужественности, снизошел до того чтобы помочь ей. Это всегда будет означать именно это, до тех пор, пока не изменятся базовые отношения власти. Пока мужчины - высшая каста и обладают политической властью в классовых связях между мужчинами и женщинами, это будет одолжением, которое возлюбленный делает вам, даже если вы этого настоятельно требуете. Отношения власти - вот то единственное, что нуждается в переменах.
Однако дело не только в оргазмах. Мы не могли даже вступить в сексуальные отношения не отказавшись от общественного положения и уважения мужчин. Нам не было дозволено любить, заниматься любовью, наслаждаться любовью даже с нашими мужьями. Мужьям полагалось любить своих жен, женам - подчиняться мужьям. Это было жестоко и невыносимо лицемерно.
В чем бы нам ни отказывали в прошлом, нельзя сказать, что радости секса недоступны для нас сейчас. Наше «право» наслаждаться, используя собственное тело не просто подарено нам: это почти обязательство. Докатилось до того, что «факт» (тоже средство давления), что мы не занимаемся сексом стал предметом перешептываний и используется мужчинами, чтобы воспрепятствовать «своим» женщинам связываться с нами. Такой «прогресс» заставляет меня смеяться каждый раз, когда я подумаю об этом. Что бы об этом сказала «Спросите Бет»**? Как мужчины могут справляться с этим, сохраняя невозмутимый вид? Они должны быть в ужасе от мысли, что потеряют власть определять, что правильно для правильных женщин. (Именно за эту власть мы боремся).
Право - это обязанность. Такая вот сексуальная свобода, которая, однако не предполагает свободного отказа от секса, при которой нельзя уклониться от того, чтобы каждый наш шаг оценивали через секс. Секс становится религией, существующей независимо от индивидуумов, которые вместе выполняют определенную физическую консуммацию. СМИ тотально бомбардируют нас этим. Секс повсюду. Его силой навязывают нам. Это подачка, которая должна удерживать нас на надлежащем месте. Великий подъем, который делает наш унылые мирки интересными. Везде и всюду мы - сексуальные объекты, и наше наслаждение лишь усиливает нашу привлекательность. Мы развратницы. Мы носим мини-юбки и прозрачные топы. Мы сексуальны. Мы свободны. Мы ведем беспорядочную половую жизнь и прыгаем в кровать едва пожелаем. Эту картинку мы нарисовали у себя в голове с помощью рекламы и СМИ. Это самореализация. И это очень выгодно. Мы сидим на своем месте и ощущаем счастье от этого (свободу потреблять, потреблять, потреблять, пока не проглотим весь мир). Это заставляет нас выглядеть свободными и активными (свободно и активно выпрашивать секс у мужчин).
И, похоже, люди верят, что сексуальная свобода (даже если это всего лишь свобода активно предлагать себя в качестве добровольного объекта) - это действительно свобода. Когда мужчины спрашивают нас: «Но разве ты уже не освобождена?» они имеют в виду «Мы объявили, что для тебя нормально разрешать нам трахать тебя, что вина - это невроз, что целомудрие превращает тебя в отброс; ты практически продаешь это на улице, что тебе еще надо?» За этим непониманием стоит негласное предположение, что женщины всего лишь тела, сексуальность и чувственность, машины для траха. Так что свобода для женщин [в глазах мужчин] может означать лишь сексуальную свободу.
Духовная свобода, интеллектуальная свобода, свобода от вторжения в частную жизнь и от унизительных стереотипов - это положено только мужчинам, которые волнуются о таких вещах и ценят их. Женщина, как вы помните, это существо для секса, мягкое, эмоциональное, экспрессивное, податливое, приземленное, физическое, заключенное в пугающее, противное, пикантное, слишком скоропортящееся мясо. Таким созданиям нельзя даже помыслить о выходе на территорию трансцендентности, это ужасает; оно осквернит высокие чистые сферы воли и духа, где мы возвышаемся над плотью.
Часть II