Лжецы, клятвопреступники и убийцы семьи гражданина Романова - РПЦ в 1917 г. ч. 3
Святейший синод российской православной церкви и свержение монархии в 1917 году М. А. Бабкин
Так, Временное правительство 4 марта на заседании Св. синода через своего обер-прокурора декларировало предоставление Православной церкви полной свободы в управлении, сохранив за собой лишь право останавливать решения синода, в чём-либо не соответствующие закону и нежелательные с политической точки зрения. Новый обер-прокурор синода В.Н. Львов видел свою задачу в формировании лояльного отношения государства к церкви и обеспечении взаимного невмешательства церкви и государства во внутренние дела друг друга.
Но вскоре Временное правительство стало действовать вопреки своим обещаниям. На заседании 7 марта 1917 г. оно заслушало сообщение обер-прокурора «о необходимых к оздоровлению» церкви мероприятиях. В.Н. Львову было поручено представить правительству проекты о преобразовании церковного прихода и о переустройстве епархиального управления на церковно-общественных началах. Этим постановлением церковь фактически лишалась надежды на обещанную 4 марта обер-прокурором свободу, то есть нарушался заявленный правительством принцип невмешательства государства в жизнь церкви.
В свою очередь, 4 марта Св. синод был удовлетворён программными обещаниями обер-прокурора, “во всём пошёл им навстречу этим обещаниям, издал успокоительное послание к православному народу и совершил другие акты, необходимые, по мнению Правительства, для успокоения умов”. Это цитата из заявления шести архиепископов Св. синода, направленного Временному правительству 8 марта. Иерархи протестовали против намерения правительства вмешиваться во внутренние дела РПЦ. Из содержания приведённой фразы следует вывод, что между Временным правительством и Св. синодом существовала определённая договорённость, достигнутая, по-видимому, на заседании синода 4 марта. Суть её состояла в том, что Временное правительство предоставит РПЦ свободу в управлении в обмен на принятие церковью мер по успокоению населения страны и формированию в обществе представления о законной смене власти. Несмотря на то, что синод последовательно выполнял условия соглашения, Временное правительство нарушило свои обязательства, что и вызвало протест синодальных архиереев.
В заявлении членов синода также говорилось, что 7 марта обер-прокурор, вопреки сделанным 4 числа обещаниям о невмешательстве государства во внутренние дела РПЦ, объявил, что он и Временное правительство при решении церковных вопросов считают себя облечёнными полномочиями, которыми ранее обладала императорская власть. Поскольку же обер-прокурор, как и в царское время, остаётся вершителем церковных дел, то «в виду столь коренной перемены в отношениях государственной власти к Церкви», синодальные архиереи, во-первых, не считают возможным брать на себя ответственность за мероприятия по преобразованию церковного управления, которые решит проводить правительство и, во-вторых, не считают для себя возможным присутствовать на заседаниях Св. синода, хотя и остаются в послушании как ему, так и правительству. Таким образом, шесть из десяти членов синода в качестве протеста против действий Временного правительства объявили своеобразную забастовку.
Однако через несколько часов авторы заявления изменили своё решение относительно присутствия в синоде. В последующие дни они продолжали обсуждать сложившееся положение и указали правительству на «неканоничный и незакономерный» образ действий нового обер-прокурора. На этом конфликт между синодом и Временным правительством был исчерпан. Вскоре, 10 марта, на заседании правительства обер-прокурор высказал предложение обновить состав синода, однако этот процесс было решено осуществлять постепенно.
Итак, уже 7 марта стало ясно, что декларированная ранее новой властью «свобода церкви» - фикция, и что Временное правительство оставляет за собой право распоряжаться церковными делами аналогично праву управления церковью императором. Иными словами, стало ясно, что принципиального отличия в отношении государства к церкви при новом строе не произойдёт.
Рассмотренное разногласие между церковной и государственной властью показывает, что синод имел своё суждение о действиях правительства, в определённой мере отстаивал свою позицию и защищал церковные интересы. Таким образом, объяснять последовавшие действия синода «раболепной привычкой к пассивному восприятию политических событий в собственной стране», на наш взгляд, не вполне правомочно.
Стремление высшего органа церковной власти вести независимую от государственной власти политику подтверждает и содержание его определения от 6 марта - «Об установлении новой формы определений и указов Св. синода». Согласно ему, все постановления впредь должны были иметь следующий вид: «191… г. «…» дня Святейший Правительствующий Синод Российской Православной Церкви слушали: …. Приказали: …. Подписи членов Св. синода, решавших дело, начиная с первенствующего».
Однако до Февральской революции была принята такая форма: «По указу Его Императорского Величества, Святейший Правительствующий Синод слушали: …(далее - совпадает с новой. - М.Б.)». Таким образом, церковные иерархи в «шапке» своих определений не только не заменили (в отличие от всех богослужебных чинов и молитвословий. - М.Б.) упоминание Е. И. В. на «благоверное Временное правительство», но и вообще убрали упоминание о государственной власти. Данный факт свидетельствует о стремлении членов Св. синода управлять церковью самостоятельно и независимо от светской власти.
Позволим себе не согласиться и с князем Жеваховым, который постановления синода (по «углублению» революции) называл вынужденными и объяснял их «пленением» церковной иерархии Временным правительством. О положении церкви в марте 1917 г. Жевахов говорил, что за всю свою предыдущую историю церковь никогда не была столь запугана, никогда не подвергалась таким глумлениям и издевательствам, как в те дни.
Доводы Жевахова достаточно убедительны, но они не объясняют бездействие Св. синода во время революционных событий февраля 1917 г., когда Православная церковь ещё находилась под покровительством и защитой царя.
Кроме того, под всеми радикальными синодальными определениями, датированными 6-9 и 18 марта, стоят подписи всех членов синода. Следовательно, остаётся одно из двух: или признать рассмотренные выше определения синода официальной точкой зрения РПЦ, или допустить, что в дни испытаний и опасности не нашлось ни одного достойного члена синода, который бы выступил в защиту достоинства церкви и, тем самым, допустить духовную смерть членов Святейшего правительствующего синода. Последнее нам представляется достаточно безрассудным. Тем более, что позже со стороны официального духовенства упомянутые определения синода не осуждались и не пересматривались. Остаётся принять мнение синода как авторитетное и официальное мнение РПЦ о событиях февраля и марта 1917 г.
Понять же мотивы деятельности членов императорского состава Св. синода можно с учётом проблемы «священства - царства». Духовенство знало, что светская власть - народовластие - не обладает трансцендентной, харизматической природой, как власть царя и священства. (Божественный характер которых отражён, например, в чинопоследовании коронования и миропомазания императора на царство, в церковном таинстве рукоположения во священство и др.). Одобряя свержение самодержавия и приводя народ к присяге революционной власти, духовенство узаконивало упразднение харизматической государственной власти с той целью, чтобы обеспечить существование в стране, по сути, любой формы власти, лишь бы та не обладала Божественной харизмой.
То есть основной мотив революционности духовенства заключался даже не в получении каких-либо свобод от Временного правительства, в которых ранее отказывал император, не в «освобождении» церкви от государственного «порабощения», а в первую очередь - в желании уничтожить, свергнуть царскую власть как харизматического «соперника». И осуществить это для того, чтобы священству быть единственной властью, обладающей Божественной природой, чтобы обеспечить себе монополию на «ведение», «обладание» и «распоряжение» «волей Божией». И, вместе с тем для того, чтобы на практике доказать свой тезис: «священство выше царства»; «священство - вечно, божественно и непреложно, а царство земное - изменчиво, бренно и преходяще».
Именно по причине противостояния священства царству вопрос даже о теоретической возможности установления в России хотя бы конституционной монархии официальными органами церковной власти в 1917 г. не рассматривался. Но официальная политика синода РПЦ была с первых чисел марта направлена на приветствие и узаконивание народовластия.
Фактическое одобрение синодом свержения царской власти, поддержка им революционных событий марта 1917 г., а также факт избрания в ноябре 1917 г. на Поместном соборе РПЦ патриарха (первосвященника), дают основание для исследования российской революции с точки зрения проблемы «священства - царства».
Рассмотренные выше факты позволяют сделать ряд выводов, при формулировке которых позволим себе повторить некоторые из наших тезисов.
С первых дней Февральской революции духовенство решило воспользоваться сложившейся в стране политической ситуацией для осуществления своих стремлений к независимости от государственной власти. При начале революционных волнений в Петрограде высший орган церковной власти - Св. синод смотрел на них безучастно, не предприняв никаких шагов по защите монархии. Члены императорского состава Св. синода фактически признали Временное правительство уже 2 марта, до отречения от престола Николая II. В первых числах этого месяца они вели сепаратные переговоры с новой властью: поддержка духовенством Временного правительства обещалась в обмен на предоставление РПЦ свободы в самоуправлении. То есть до опубликования официальной позиции Св. синода в отношении совершившегося государственного переворота и церковная, и светская власть двигались друг другу навстречу при осознанном решении ликвидировать монархию в России.
Несмотря на фактическое отсутствие отречения от престола Дома Романовых, Св. синод РПЦ 6, 7-8 и 18 марта открыто распорядился изъять из богослужебных чинов поминовение царской власти. Царская власть в церкви (и, соответственно, в обществе, в государстве) оказалась уничтоженной «духовно», то есть фактически оказалась преданной церковно-молитвенному забвению, стала поминаться в прошедшем времени (хотя до решения Учредительного Собрания о форме власти в России говорить об упразднении царского правления можно было лишь теоретически).
Осуществлённая богослужебная замена поминовения царя на народовластие не соответствовала политическому положению страны, потому что образ правления в России должно было установить только Учредительное Собрание. Содержание изменённых церковных книг более соответствовало республиканскому устройству России как, якобы, свершившемуся факту.
Смена государственной власти, происшедшая в России 3 марта, носила временный характер и была, на наш взгляд, обратима (в том смысле, что самодержавие как авторитарную власть возможно было реформировать в конституционную монархию). За такой вариант выступала партия «Народной свободы», которая вплоть до конца марта 1917 г., являлась конституционно-монархической. Члены же Св. синода в своих “республиканских устремлениях” в марте 1917 г. фактически оказалось левее кадетов.
Действия синода в рассматриваемый период свидетельствовали об отсутствии у его членов стремления рассматривать политическое положение России как находящейся (до соответствующего решения Учредительного Собрания) в состоянии «неопределённости» образа правления. Его действия носили безапелляционный характер и указывали, что синодом сделал выбор в пользу народовластия, а не монархии. В результате такой позиции высшего органа церковной власти - (с учётом влияния подведомственного ему духовенства на многомиллионную православную паству) - была, по сути, ликвидирована вероятность монархической альтернативы народовластию, и революция получила необратимый характер. Иными словами, в те дни, когда вопрос о трансформировании самодержавия в конституционную монархию был актуален, синод не только не допускал возможность сохранения в стране монархии, но и предпринимал меры для предотвращения её реставрации, для закрепления завоевания революции и предания ей необратимого характера.
Духовенству РПЦ принадлежит временной приоритет в узаконении российской демократии (народовластия). Если Россия была провозглашена А.Ф. Керенским республикой через шесть месяцев после революционных событий февраля - марта 1917 г., то синодом уже буквально через шесть дней.
Временное правительство декларировало о недопущении возврата монархии 11 марта, а Св. синод - по меньшей мере на два дня раньше (7-9 числа).
Приоритет РПЦ также принадлежит и в изменении государственной, исторически сформировавшейся монархической идеологии Российской империи: Св. синод уже 7-9 марта официально отрешился от второй составляющей лозунга «за Веру, Царя и Отечество». Действия высшей церковной иерархии в период февральско-мартовских событий 1917 г., оказали заметное влияние на общественно-политическую жизнь страны. Они явились одной из причин «безмолвного» исчезновения с российской политической сцены правых партий[95], православно-монархическая идеология которых с первых чисел марта 1917 г. оказалась фактически лишена поддержки со стороны официальной церкви.
Св. синод фактически упразднил государственно-религиозные праздники Российской империи - «царские дни» - до аналогичного постановления Временного правительства. Чем подчёркивался необратимый характер революционных процессов и предопределялось решение Учредительного Собрания о форме правления и, как следствие, - решение о государственных праздниках.
Показателем революционности членов «царского» состава Св. синода служит и тот факт, что формы церковных (ставленнических) присяг, установленные им 24 марта 1917 г., по своему содержанию оказались левее государственной присяги, введённой 7 марта Временным правительством.
Мотивы членов Св. синода были обусловлены их стремлением разрешить известную историко-богословскую проблему «священства - царства». Уничтожение монархической власти снимало и сам предмет многовекового спора о преобладании в государстве власти царя над властью первосвященника или власти первосвященника над царём.
Таким образом, наряду с различными социальными группами общества и многочисленными политическими организациями, подготовлявшими и осуществлявшими Февральскую революцию, членам Святейшего правительствующего синода РПЦ принадлежит одна из ведущих ролей в свержении российской монархии, в закреплении завоеваний буржуазно-демократической революции.
http://rodnaya-istoriya.ru/index.php/istoriya-cerkvi/sinodalniie-period-1700-g.-%E2%80%93-noyabr-1917-g/svyateieshiie-sinod-rossiieskoie-pravoslavnoie-cerkvi-i-sverjenie-monarxii-v-1917-godu.html
Так, Временное правительство 4 марта на заседании Св. синода через своего обер-прокурора декларировало предоставление Православной церкви полной свободы в управлении, сохранив за собой лишь право останавливать решения синода, в чём-либо не соответствующие закону и нежелательные с политической точки зрения. Новый обер-прокурор синода В.Н. Львов видел свою задачу в формировании лояльного отношения государства к церкви и обеспечении взаимного невмешательства церкви и государства во внутренние дела друг друга.
Но вскоре Временное правительство стало действовать вопреки своим обещаниям. На заседании 7 марта 1917 г. оно заслушало сообщение обер-прокурора «о необходимых к оздоровлению» церкви мероприятиях. В.Н. Львову было поручено представить правительству проекты о преобразовании церковного прихода и о переустройстве епархиального управления на церковно-общественных началах. Этим постановлением церковь фактически лишалась надежды на обещанную 4 марта обер-прокурором свободу, то есть нарушался заявленный правительством принцип невмешательства государства в жизнь церкви.
В свою очередь, 4 марта Св. синод был удовлетворён программными обещаниями обер-прокурора, “во всём пошёл им навстречу этим обещаниям, издал успокоительное послание к православному народу и совершил другие акты, необходимые, по мнению Правительства, для успокоения умов”. Это цитата из заявления шести архиепископов Св. синода, направленного Временному правительству 8 марта. Иерархи протестовали против намерения правительства вмешиваться во внутренние дела РПЦ. Из содержания приведённой фразы следует вывод, что между Временным правительством и Св. синодом существовала определённая договорённость, достигнутая, по-видимому, на заседании синода 4 марта. Суть её состояла в том, что Временное правительство предоставит РПЦ свободу в управлении в обмен на принятие церковью мер по успокоению населения страны и формированию в обществе представления о законной смене власти. Несмотря на то, что синод последовательно выполнял условия соглашения, Временное правительство нарушило свои обязательства, что и вызвало протест синодальных архиереев.
В заявлении членов синода также говорилось, что 7 марта обер-прокурор, вопреки сделанным 4 числа обещаниям о невмешательстве государства во внутренние дела РПЦ, объявил, что он и Временное правительство при решении церковных вопросов считают себя облечёнными полномочиями, которыми ранее обладала императорская власть. Поскольку же обер-прокурор, как и в царское время, остаётся вершителем церковных дел, то «в виду столь коренной перемены в отношениях государственной власти к Церкви», синодальные архиереи, во-первых, не считают возможным брать на себя ответственность за мероприятия по преобразованию церковного управления, которые решит проводить правительство и, во-вторых, не считают для себя возможным присутствовать на заседаниях Св. синода, хотя и остаются в послушании как ему, так и правительству. Таким образом, шесть из десяти членов синода в качестве протеста против действий Временного правительства объявили своеобразную забастовку.
Однако через несколько часов авторы заявления изменили своё решение относительно присутствия в синоде. В последующие дни они продолжали обсуждать сложившееся положение и указали правительству на «неканоничный и незакономерный» образ действий нового обер-прокурора. На этом конфликт между синодом и Временным правительством был исчерпан. Вскоре, 10 марта, на заседании правительства обер-прокурор высказал предложение обновить состав синода, однако этот процесс было решено осуществлять постепенно.
Итак, уже 7 марта стало ясно, что декларированная ранее новой властью «свобода церкви» - фикция, и что Временное правительство оставляет за собой право распоряжаться церковными делами аналогично праву управления церковью императором. Иными словами, стало ясно, что принципиального отличия в отношении государства к церкви при новом строе не произойдёт.
Рассмотренное разногласие между церковной и государственной властью показывает, что синод имел своё суждение о действиях правительства, в определённой мере отстаивал свою позицию и защищал церковные интересы. Таким образом, объяснять последовавшие действия синода «раболепной привычкой к пассивному восприятию политических событий в собственной стране», на наш взгляд, не вполне правомочно.
Стремление высшего органа церковной власти вести независимую от государственной власти политику подтверждает и содержание его определения от 6 марта - «Об установлении новой формы определений и указов Св. синода». Согласно ему, все постановления впредь должны были иметь следующий вид: «191… г. «…» дня Святейший Правительствующий Синод Российской Православной Церкви слушали: …. Приказали: …. Подписи членов Св. синода, решавших дело, начиная с первенствующего».
Однако до Февральской революции была принята такая форма: «По указу Его Императорского Величества, Святейший Правительствующий Синод слушали: …(далее - совпадает с новой. - М.Б.)». Таким образом, церковные иерархи в «шапке» своих определений не только не заменили (в отличие от всех богослужебных чинов и молитвословий. - М.Б.) упоминание Е. И. В. на «благоверное Временное правительство», но и вообще убрали упоминание о государственной власти. Данный факт свидетельствует о стремлении членов Св. синода управлять церковью самостоятельно и независимо от светской власти.
Позволим себе не согласиться и с князем Жеваховым, который постановления синода (по «углублению» революции) называл вынужденными и объяснял их «пленением» церковной иерархии Временным правительством. О положении церкви в марте 1917 г. Жевахов говорил, что за всю свою предыдущую историю церковь никогда не была столь запугана, никогда не подвергалась таким глумлениям и издевательствам, как в те дни.
Доводы Жевахова достаточно убедительны, но они не объясняют бездействие Св. синода во время революционных событий февраля 1917 г., когда Православная церковь ещё находилась под покровительством и защитой царя.
Кроме того, под всеми радикальными синодальными определениями, датированными 6-9 и 18 марта, стоят подписи всех членов синода. Следовательно, остаётся одно из двух: или признать рассмотренные выше определения синода официальной точкой зрения РПЦ, или допустить, что в дни испытаний и опасности не нашлось ни одного достойного члена синода, который бы выступил в защиту достоинства церкви и, тем самым, допустить духовную смерть членов Святейшего правительствующего синода. Последнее нам представляется достаточно безрассудным. Тем более, что позже со стороны официального духовенства упомянутые определения синода не осуждались и не пересматривались. Остаётся принять мнение синода как авторитетное и официальное мнение РПЦ о событиях февраля и марта 1917 г.
Понять же мотивы деятельности членов императорского состава Св. синода можно с учётом проблемы «священства - царства». Духовенство знало, что светская власть - народовластие - не обладает трансцендентной, харизматической природой, как власть царя и священства. (Божественный характер которых отражён, например, в чинопоследовании коронования и миропомазания императора на царство, в церковном таинстве рукоположения во священство и др.). Одобряя свержение самодержавия и приводя народ к присяге революционной власти, духовенство узаконивало упразднение харизматической государственной власти с той целью, чтобы обеспечить существование в стране, по сути, любой формы власти, лишь бы та не обладала Божественной харизмой.
То есть основной мотив революционности духовенства заключался даже не в получении каких-либо свобод от Временного правительства, в которых ранее отказывал император, не в «освобождении» церкви от государственного «порабощения», а в первую очередь - в желании уничтожить, свергнуть царскую власть как харизматического «соперника». И осуществить это для того, чтобы священству быть единственной властью, обладающей Божественной природой, чтобы обеспечить себе монополию на «ведение», «обладание» и «распоряжение» «волей Божией». И, вместе с тем для того, чтобы на практике доказать свой тезис: «священство выше царства»; «священство - вечно, божественно и непреложно, а царство земное - изменчиво, бренно и преходяще».
Именно по причине противостояния священства царству вопрос даже о теоретической возможности установления в России хотя бы конституционной монархии официальными органами церковной власти в 1917 г. не рассматривался. Но официальная политика синода РПЦ была с первых чисел марта направлена на приветствие и узаконивание народовластия.
Фактическое одобрение синодом свержения царской власти, поддержка им революционных событий марта 1917 г., а также факт избрания в ноябре 1917 г. на Поместном соборе РПЦ патриарха (первосвященника), дают основание для исследования российской революции с точки зрения проблемы «священства - царства».
Рассмотренные выше факты позволяют сделать ряд выводов, при формулировке которых позволим себе повторить некоторые из наших тезисов.
С первых дней Февральской революции духовенство решило воспользоваться сложившейся в стране политической ситуацией для осуществления своих стремлений к независимости от государственной власти. При начале революционных волнений в Петрограде высший орган церковной власти - Св. синод смотрел на них безучастно, не предприняв никаких шагов по защите монархии. Члены императорского состава Св. синода фактически признали Временное правительство уже 2 марта, до отречения от престола Николая II. В первых числах этого месяца они вели сепаратные переговоры с новой властью: поддержка духовенством Временного правительства обещалась в обмен на предоставление РПЦ свободы в самоуправлении. То есть до опубликования официальной позиции Св. синода в отношении совершившегося государственного переворота и церковная, и светская власть двигались друг другу навстречу при осознанном решении ликвидировать монархию в России.
Несмотря на фактическое отсутствие отречения от престола Дома Романовых, Св. синод РПЦ 6, 7-8 и 18 марта открыто распорядился изъять из богослужебных чинов поминовение царской власти. Царская власть в церкви (и, соответственно, в обществе, в государстве) оказалась уничтоженной «духовно», то есть фактически оказалась преданной церковно-молитвенному забвению, стала поминаться в прошедшем времени (хотя до решения Учредительного Собрания о форме власти в России говорить об упразднении царского правления можно было лишь теоретически).
Осуществлённая богослужебная замена поминовения царя на народовластие не соответствовала политическому положению страны, потому что образ правления в России должно было установить только Учредительное Собрание. Содержание изменённых церковных книг более соответствовало республиканскому устройству России как, якобы, свершившемуся факту.
Смена государственной власти, происшедшая в России 3 марта, носила временный характер и была, на наш взгляд, обратима (в том смысле, что самодержавие как авторитарную власть возможно было реформировать в конституционную монархию). За такой вариант выступала партия «Народной свободы», которая вплоть до конца марта 1917 г., являлась конституционно-монархической. Члены же Св. синода в своих “республиканских устремлениях” в марте 1917 г. фактически оказалось левее кадетов.
Действия синода в рассматриваемый период свидетельствовали об отсутствии у его членов стремления рассматривать политическое положение России как находящейся (до соответствующего решения Учредительного Собрания) в состоянии «неопределённости» образа правления. Его действия носили безапелляционный характер и указывали, что синодом сделал выбор в пользу народовластия, а не монархии. В результате такой позиции высшего органа церковной власти - (с учётом влияния подведомственного ему духовенства на многомиллионную православную паству) - была, по сути, ликвидирована вероятность монархической альтернативы народовластию, и революция получила необратимый характер. Иными словами, в те дни, когда вопрос о трансформировании самодержавия в конституционную монархию был актуален, синод не только не допускал возможность сохранения в стране монархии, но и предпринимал меры для предотвращения её реставрации, для закрепления завоевания революции и предания ей необратимого характера.
Духовенству РПЦ принадлежит временной приоритет в узаконении российской демократии (народовластия). Если Россия была провозглашена А.Ф. Керенским республикой через шесть месяцев после революционных событий февраля - марта 1917 г., то синодом уже буквально через шесть дней.
Временное правительство декларировало о недопущении возврата монархии 11 марта, а Св. синод - по меньшей мере на два дня раньше (7-9 числа).
Приоритет РПЦ также принадлежит и в изменении государственной, исторически сформировавшейся монархической идеологии Российской империи: Св. синод уже 7-9 марта официально отрешился от второй составляющей лозунга «за Веру, Царя и Отечество». Действия высшей церковной иерархии в период февральско-мартовских событий 1917 г., оказали заметное влияние на общественно-политическую жизнь страны. Они явились одной из причин «безмолвного» исчезновения с российской политической сцены правых партий[95], православно-монархическая идеология которых с первых чисел марта 1917 г. оказалась фактически лишена поддержки со стороны официальной церкви.
Св. синод фактически упразднил государственно-религиозные праздники Российской империи - «царские дни» - до аналогичного постановления Временного правительства. Чем подчёркивался необратимый характер революционных процессов и предопределялось решение Учредительного Собрания о форме правления и, как следствие, - решение о государственных праздниках.
Показателем революционности членов «царского» состава Св. синода служит и тот факт, что формы церковных (ставленнических) присяг, установленные им 24 марта 1917 г., по своему содержанию оказались левее государственной присяги, введённой 7 марта Временным правительством.
Мотивы членов Св. синода были обусловлены их стремлением разрешить известную историко-богословскую проблему «священства - царства». Уничтожение монархической власти снимало и сам предмет многовекового спора о преобладании в государстве власти царя над властью первосвященника или власти первосвященника над царём.
Таким образом, наряду с различными социальными группами общества и многочисленными политическими организациями, подготовлявшими и осуществлявшими Февральскую революцию, членам Святейшего правительствующего синода РПЦ принадлежит одна из ведущих ролей в свержении российской монархии, в закреплении завоеваний буржуазно-демократической революции.
http://rodnaya-istoriya.ru/index.php/istoriya-cerkvi/sinodalniie-period-1700-g.-%E2%80%93-noyabr-1917-g/svyateieshiie-sinod-rossiieskoie-pravoslavnoie-cerkvi-i-sverjenie-monarxii-v-1917-godu.html