"Хранители. ГМИИ им. А.С. Пушкина в 1941-1955 годах"
В Государственном музее изобразительных искусств имени А.С. Пушкина до 21 июня 2015 года проходила выставка «Хранители. Война и мир в Музее. ГМИИ им. А.С. Пушкина в 1941-1955 годах». Это выставка-экспансия - она занимала практически все основное здание. Были представлены фотографии безымянных авторов с изображениями едва ли не каждого музейного зала во время войны.
Эти архивные фотографии были напечатаны на прозрачном пластике (который вызывает ассоциации со старыми стеклянными негативами) и размещены посреди залов на деревянных треножниках, напоминающих фотоштативы. Глядя на экспозицию сквозь эти прозрачные изображения, можно было увидеть и Прошлое и Настоящее Музея одновременно.
Зал 24 Фрагмент экспозиции выставки «Хранители». Фото: Екатерина Алленова/Артгид
Сразу после объявления войны в музее было собрано экстренное совещание по спасению художественных ценностей. Уже 25 июня из экспозиции были изъяты все подлинники. Музей еще был открыт для посетителей, но видеть можно было только залы слепков второго этажа. Уже в первые недели войны в Музее установили посменное дежурство сотрудников, стеклянную крышу покрыли камуфляжной сеткой.
Тысячи мешочков с песком занесли в залы и на чердаки, укрыли ими и памятники.
Летом и осенью 1941 года Москва подверглась массированным бомбардировкам. В ночь 21-22июля в Музей попало 8 зажигалок; в ночь 6-7 августа на его территории было погашено 150 зажигательных бомб. Зажигательные бомбы тушили, передавая ведра с водой вверх по цепочке (длины пожарных шлангов не хватало).
Еще в начале войны штат музея сократили - осталось всего 13 сотрудников, остальные ушли на фронт. Несколько ученых перешли на должности сторожей, вахтеров и пожарных. В кратчайшие сроки - за 10 дней - эти люди, спасая собрание, упаковали 100 тысяч экспонатов. В режиме строжайшей секретности, под охраной, ящики отправились в Новосибирск. А хранители в невыносимых условиях - без крыши, воды и света - продолжали работать. Небольшому коллективу предстояло действовать в группах самозащиты, работать над отправкой второй очереди музейных памятников, следить за сохранностью здания и заниматься укрытием оставшихся произведений.
Перемещение почти всех гипсовых слепков античной экспозиции были спущены в подвалы, начиная со 2го июля - свыше 260 тыс экспонатов. Памятники особо крупных размеров защитили специальными конструкциями. Такие статуи, как - “Давид” Микеланджело, кондотьеры Донателло и Вероккьо - получили, как шутили сами музейщики, “однокомнатные квартиры” - специальные конструкции с козырьками, подпорками и боковыми щитами».
Фантастическую картину представляли тогда запасники и укрытия музея. Плотно сбились в кучу, прижались друг к другу плечами античные боги.
Оставшиеся в залах 90 недемонтируемых памятников, укрывали мешками с песком, зашивали досками. К ним относится мраморная копия XIXвека портретной статуи княгини Барятинской с оригинала Бертеля Торвальдсена. Для каждого конкретного памятника были разработаны специальные меры безопасности.
14 октября тяжелая фугасная бомба упала в соседний двор (Волхонка, 14). Взрывной волной уничтожено 85% остекления крыши, подфонарники, световые фонари, повреждены 71 металлическая конструкция и 14 деревянных рам, разбиты окна. На полу лежали тонны битого стекла и при малейшем сотрясении сыпались осколки. Наскоро сооруженная временная крыша не выдерживала ни талого снега, ни дождей - воду из залов вычерпывали ведрами. Аварийные работы в Музее продолжались с 15 октября 1941 г. по 25 января 1942 г. и были официально признаны трудовым фронтом.
Греческий дворик без потолка
В результате взрыва разошлись швы Крылатых быков.
В течение трёх лет музей стоял под открытым небом. В верхней части западного фасада Музея остались выбоины от осколков немецких бомб.
Рано наступившая зима первого военного года была на редкость суровой. При поврежденной крыше трудно было восстановить отопительную систему, лопнувшие трубы. В морозы температура в залах опускалась до отметки - 12°,-15°. Сохранность оставшихся памятников постоянно находилась под угрозой. Перестало работать электричество. В здание, оставшееся без кровли, устремились потоки дождевой воды, а затем и снег, проникавший прямо в экспозиционные залы.
Зал №8 в 1941г.
Зал №8 в наше время.
Грузовые машины Музея были реквизированы для фронтовых нужд, и зимой снег с территории и из залов вывозили на санках. Весь коллектив участвовал в работах по уборке.
Старшие научные сотрудники Н.М.Лосева, Н.Н.Бритова и вахтёр Е.Т.Шкаликова убирают снег в зале Музея
Музей топили дровами. Дрова доставляли грузовым трамваем до Кропоткинской площади (где находится павильон метро «Кропоткинская») - ближе к музею их подвезти было невозможно, проезд по Волхонке был закрыт. С площади музейные дрова воровали предприимчивые жулики, поэтому сотрудникам приходилось по очереди работать сторожами и затем переправлять дрова в музей на санках.
Крышу частично заделали досками и рубероидом, забили фанерой окна. В залах от этого стало темно и днем и ночью, в обходы отправлялись с фонарем «летучая мышь». Плохо было зимой, но и весной стало не легче. С крыши Белого зала весной сползли все перекрытия, и вода стекала шумным водопадом по розовой лестнице. Сырость разрушала штукатурку и уникальную роспись залов.
Итальянский дворик 1942г
В марте 1942 года Музей обратился к руководству метрополитена с просьбой предоставить помещение объемом 4500 куб м для укрытия 2000 ящиков с экспонатами. Но от этой идеи вскоре пришлось отказаться из-за больших затрат: автотранспорт; рабочая сила, «способная поднимать тяжести»; особый упаковочный материал. Не нашли и соответствующего помещения.
В Греческом дворике образовался большой водоем. Сырость и влажность вызвали необходимость просушки памятников и их стали снова двигать - поднимать из подвалов наверх, в залы, устраивать сквозняки.
Начиная с зимы 1941 года вся жизнь музея сосредоточилась в нескольких маленьких комнатах второго этажа, расположенных вдоль заднего фасада здания. До революции в этих помещениях находилась квартира директора музея, впоследствии в них была устроена экспозиция французских художников барбизонской школы, откуда и пошло название «Барбизон» для этой части музея. Во время войны там разместился весь наличествующий состав музейных сотрудников. Отсюда, в ватниках и валенках, кто с лопатой, кто с блокнотом, люди расходились по темному и холодному музею, где температура доходила до - 18°, убирали залы, работали в запасниках, а через положенное время возвращались погреться у печурки-времянки, поесть, обсудить последние газетные сообщения.
Здесь же, в «Барбизоне», располагались в первые годы войны и ночные дежурные, через каждые 2-3 часа ходившие с обходом по всем этажам, от чердака до подвала. Впоследствии, когда враг был отогнан от столицы и жизнь в Москве как-то нормализовалась, в «Барбизоне» стали устраиваться и научные доклады. Было в практике и ведение рабочих дневников, в которые вплетались и жизненные заметки. Некоторые сохранились до наших дней.
«...сбрасывали снег из 8 зала прямо на розовую лестницу. ...Температура -13-15. Изморозь покрывает стены и камень, и сверкает на солнце розовыми блестками мрамор, как в сказочном дворце...» Из воспоминаний А.Н. Замятиной. Весь персонал музея был мобилизован на уборку. Снег сгребали, выметали и выносили почти ежедневно. К счастью, в залах к моменту катастрофы уже не оставалось экспонатов.
В зале № 9 в результате бомбежки возник пожар. Его потушили, но панно художника Головина «Афинское кладбище», вмонтированное в стену зала, наполовину сгорело.
Остатки панно А.Я. Головина "Афинское кладбище" после попадания зажигательной бомбы в ночь с 6 на 7 августа 1941года.
«Я зашел в Греческий дворик. Все перекрытия были пусты, верх был затянут черным фоном. Там царил полумрак. На железных балках висели сосульки гигантских размеров. И в этом мрачном, пещерном помещении со сталактитами изо льда летали вороны, с карканьем перелетая с одного слепка на другой» (из воспоминаний искусствоведа Андрея Дмитриевича Чегодаева, работавшего в Пушкинском музее в 1927-1938 и в 1944-1949 годах).
Парадная Розовая лестница во время выставки была превращена в своеобразный мемориал: на торце каждой ступени в алфавитном порядке начертаны имена музейных сотрудников, «особо проявивших себя при спасении музея во время войны и при восстановлении в послевоенные годы»,. Ефросинья Шкаликова, вахтер. Екатерина Семенова, рабочая по музею. Борис Робертович Виппер - без должности.
В зале № 16 была представлена инсталляция - памятники искусства, привезенные в ГМИИ сразу после войны из Берлина и размещенные в деревянных ящиках военного времени, в которых они прибыли в музей семьдесят лет назад.
По рекомендации историка искусства и археолога, профессора Владимира Дмитриевича Блаватского, возглавлявшего античный отдел Пушкинского музея, из Москвы в Берлин была направлена особая группа специалистов-археологов для проведения раскопок в помещении хранилища, куда были свезены коллекции берлинских музеев.
В результате в музей прибыли ящики, в которых лежали закопченные, потрескавшиеся и залитые битумом обломки древнегреческих ваз и римских терракот, мейсенского и севрского фарфора, оплавленная античная бронза и средневековые сосуды, обгоревшие механизмы часов, мебельная фурнитура XVII-XIX веков, выгоревшие лиможские эмали и другие до неузнаваемости изуродованные предметы.
Вернемся из нашего времени в те грозные времена...Снабжение по карточкам служащих, которые получали сотрудники музея, было скудное. Пытались организовать пропитание собственными силами. Сквер возле музея использовался под коллективный огород. Так что там, где теперь цветут розы и сирень, в 1942-43 годах росли картошка и морковь. В апреле 1943 года при Управлении по делам искусств Мосгорисполкома было организовано коллективное подсобное хозяйство. Члены музейного «огородного товарищества» работали на огородах в Воронцово и Измайлово, на ферме в Люблино.
Во второй половине 1943 года в здании начинают налаживать отопительную систему, исправляют водопровод. Два слесаря и два стекольщика Музея, которые изредка отпускались из батальона МПВО, проверили 700м и сложили 300м труб отопительной системы, сменили 150м водопроводной сети, остеклили более 50 окон, а также - подфонарники над шестью залами. Хранители приступают к постепенному рассредоточению художественных памятников и переносу их из подвалов в залы первого этажа.
Окно Ассирийского зала, поврежденное взрывной волной.
Для восстановления внутренней отделки и художественной росписи руководством Музея была введена должность Главного художника. Реставрационные и отделочные работы были произведены на площади свыше 15000 кв м.
. В октябре 1944 года Комитет по делам искусств издал приказ о реэвакуации художественных памятников. К 23 часам ночи 21 ноября 1944 года работы по разгрузке и доставке художественных памятников музея были закончены. 498 ящиков с экспонатами, 45 авторейсов с вокзала перевезли в Музей. Разместили в залах, не требующих срочного ремонта.
В Музей вернулись все его ценности.Также Музей принимал спасенные художественные ценности: Дрезденскую картинную галерею, коллекцию графики Кёнигса, Троянскую коллекцию из раскопок Шлимана, сокровища Эпохи Великого переселения народов и Меровингов и другие памятники.
Произведенная с 1944года по 1945 год подготовка к экспозиции и организации временных запасников, привели к неведомой для Музея интенсивному движению экспонатов.
Рабочие поднимают в залы второго этажа музея слепок с античной статуи «Спящая Ариадна». Сейчас статуя находится при входе в зал №14
За 1945 год было отреставрировано 1077 картин, 300 памятников античной культуры, 311 слепок, 686 предметов прикладного искусства, 615 художественных рам, 53 предмета художественной мебели, 160 постаментов.
Зал №25 Статуя богини (так называемая Гера Барберини( сейчас находится в экспозиции Греческого дворика.
За период войны зданию и коллекциям Музея был нанесен тяжелый урон: утрачено 6 экспонатов, повреждены 24 картины, 1 скульптура, 218 слепков, 158 произведений декоративного искусства, 112 предметов художественной мебели. Разрушение здания Музея оценено в сумму свыше 1 400 000 рублей.
3 октября 1946 года Музей вновь открыт для публики но ненадолго: в 1949 году экспозиционную деятельность ГМИИ упразднили, и помещения были отданы под постоянную выставку подарков Иосифу Сталину от зарубежных государств и народов Советского Союза. Историческая справедливость была восстановлена сразу после смерти вождя.
http://artguide.com/posts/811?page=24
http://mir24.tv/news/culture/12565206
http://www.russiskusstvo.ru/exhibitions/arhive/moscow/a393/
http://100.arts-museum.ru/data/kiosks/halls/index.php
http://www.archnadzor.ru/2012/03/28/volhonka-i-chertole-3/
Эти архивные фотографии были напечатаны на прозрачном пластике (который вызывает ассоциации со старыми стеклянными негативами) и размещены посреди залов на деревянных треножниках, напоминающих фотоштативы. Глядя на экспозицию сквозь эти прозрачные изображения, можно было увидеть и Прошлое и Настоящее Музея одновременно.
Зал 24 Фрагмент экспозиции выставки «Хранители». Фото: Екатерина Алленова/Артгид
Сразу после объявления войны в музее было собрано экстренное совещание по спасению художественных ценностей. Уже 25 июня из экспозиции были изъяты все подлинники. Музей еще был открыт для посетителей, но видеть можно было только залы слепков второго этажа. Уже в первые недели войны в Музее установили посменное дежурство сотрудников, стеклянную крышу покрыли камуфляжной сеткой.
Тысячи мешочков с песком занесли в залы и на чердаки, укрыли ими и памятники.
Летом и осенью 1941 года Москва подверглась массированным бомбардировкам. В ночь 21-22июля в Музей попало 8 зажигалок; в ночь 6-7 августа на его территории было погашено 150 зажигательных бомб. Зажигательные бомбы тушили, передавая ведра с водой вверх по цепочке (длины пожарных шлангов не хватало).
Еще в начале войны штат музея сократили - осталось всего 13 сотрудников, остальные ушли на фронт. Несколько ученых перешли на должности сторожей, вахтеров и пожарных. В кратчайшие сроки - за 10 дней - эти люди, спасая собрание, упаковали 100 тысяч экспонатов. В режиме строжайшей секретности, под охраной, ящики отправились в Новосибирск. А хранители в невыносимых условиях - без крыши, воды и света - продолжали работать. Небольшому коллективу предстояло действовать в группах самозащиты, работать над отправкой второй очереди музейных памятников, следить за сохранностью здания и заниматься укрытием оставшихся произведений.
Перемещение почти всех гипсовых слепков античной экспозиции были спущены в подвалы, начиная со 2го июля - свыше 260 тыс экспонатов. Памятники особо крупных размеров защитили специальными конструкциями. Такие статуи, как - “Давид” Микеланджело, кондотьеры Донателло и Вероккьо - получили, как шутили сами музейщики, “однокомнатные квартиры” - специальные конструкции с козырьками, подпорками и боковыми щитами».
Фантастическую картину представляли тогда запасники и укрытия музея. Плотно сбились в кучу, прижались друг к другу плечами античные боги.
Оставшиеся в залах 90 недемонтируемых памятников, укрывали мешками с песком, зашивали досками. К ним относится мраморная копия XIXвека портретной статуи княгини Барятинской с оригинала Бертеля Торвальдсена. Для каждого конкретного памятника были разработаны специальные меры безопасности.
14 октября тяжелая фугасная бомба упала в соседний двор (Волхонка, 14). Взрывной волной уничтожено 85% остекления крыши, подфонарники, световые фонари, повреждены 71 металлическая конструкция и 14 деревянных рам, разбиты окна. На полу лежали тонны битого стекла и при малейшем сотрясении сыпались осколки. Наскоро сооруженная временная крыша не выдерживала ни талого снега, ни дождей - воду из залов вычерпывали ведрами. Аварийные работы в Музее продолжались с 15 октября 1941 г. по 25 января 1942 г. и были официально признаны трудовым фронтом.
Греческий дворик без потолка
В результате взрыва разошлись швы Крылатых быков.
В течение трёх лет музей стоял под открытым небом. В верхней части западного фасада Музея остались выбоины от осколков немецких бомб.
Рано наступившая зима первого военного года была на редкость суровой. При поврежденной крыше трудно было восстановить отопительную систему, лопнувшие трубы. В морозы температура в залах опускалась до отметки - 12°,-15°. Сохранность оставшихся памятников постоянно находилась под угрозой. Перестало работать электричество. В здание, оставшееся без кровли, устремились потоки дождевой воды, а затем и снег, проникавший прямо в экспозиционные залы.
Зал №8 в 1941г.
Зал №8 в наше время.
Грузовые машины Музея были реквизированы для фронтовых нужд, и зимой снег с территории и из залов вывозили на санках. Весь коллектив участвовал в работах по уборке.
Старшие научные сотрудники Н.М.Лосева, Н.Н.Бритова и вахтёр Е.Т.Шкаликова убирают снег в зале Музея
Музей топили дровами. Дрова доставляли грузовым трамваем до Кропоткинской площади (где находится павильон метро «Кропоткинская») - ближе к музею их подвезти было невозможно, проезд по Волхонке был закрыт. С площади музейные дрова воровали предприимчивые жулики, поэтому сотрудникам приходилось по очереди работать сторожами и затем переправлять дрова в музей на санках.
Крышу частично заделали досками и рубероидом, забили фанерой окна. В залах от этого стало темно и днем и ночью, в обходы отправлялись с фонарем «летучая мышь». Плохо было зимой, но и весной стало не легче. С крыши Белого зала весной сползли все перекрытия, и вода стекала шумным водопадом по розовой лестнице. Сырость разрушала штукатурку и уникальную роспись залов.
Итальянский дворик 1942г
В марте 1942 года Музей обратился к руководству метрополитена с просьбой предоставить помещение объемом 4500 куб м для укрытия 2000 ящиков с экспонатами. Но от этой идеи вскоре пришлось отказаться из-за больших затрат: автотранспорт; рабочая сила, «способная поднимать тяжести»; особый упаковочный материал. Не нашли и соответствующего помещения.
В Греческом дворике образовался большой водоем. Сырость и влажность вызвали необходимость просушки памятников и их стали снова двигать - поднимать из подвалов наверх, в залы, устраивать сквозняки.
Начиная с зимы 1941 года вся жизнь музея сосредоточилась в нескольких маленьких комнатах второго этажа, расположенных вдоль заднего фасада здания. До революции в этих помещениях находилась квартира директора музея, впоследствии в них была устроена экспозиция французских художников барбизонской школы, откуда и пошло название «Барбизон» для этой части музея. Во время войны там разместился весь наличествующий состав музейных сотрудников. Отсюда, в ватниках и валенках, кто с лопатой, кто с блокнотом, люди расходились по темному и холодному музею, где температура доходила до - 18°, убирали залы, работали в запасниках, а через положенное время возвращались погреться у печурки-времянки, поесть, обсудить последние газетные сообщения.
Здесь же, в «Барбизоне», располагались в первые годы войны и ночные дежурные, через каждые 2-3 часа ходившие с обходом по всем этажам, от чердака до подвала. Впоследствии, когда враг был отогнан от столицы и жизнь в Москве как-то нормализовалась, в «Барбизоне» стали устраиваться и научные доклады. Было в практике и ведение рабочих дневников, в которые вплетались и жизненные заметки. Некоторые сохранились до наших дней.
«...сбрасывали снег из 8 зала прямо на розовую лестницу. ...Температура -13-15. Изморозь покрывает стены и камень, и сверкает на солнце розовыми блестками мрамор, как в сказочном дворце...» Из воспоминаний А.Н. Замятиной. Весь персонал музея был мобилизован на уборку. Снег сгребали, выметали и выносили почти ежедневно. К счастью, в залах к моменту катастрофы уже не оставалось экспонатов.
В зале № 9 в результате бомбежки возник пожар. Его потушили, но панно художника Головина «Афинское кладбище», вмонтированное в стену зала, наполовину сгорело.
Остатки панно А.Я. Головина "Афинское кладбище" после попадания зажигательной бомбы в ночь с 6 на 7 августа 1941года.
«Я зашел в Греческий дворик. Все перекрытия были пусты, верх был затянут черным фоном. Там царил полумрак. На железных балках висели сосульки гигантских размеров. И в этом мрачном, пещерном помещении со сталактитами изо льда летали вороны, с карканьем перелетая с одного слепка на другой» (из воспоминаний искусствоведа Андрея Дмитриевича Чегодаева, работавшего в Пушкинском музее в 1927-1938 и в 1944-1949 годах).
Парадная Розовая лестница во время выставки была превращена в своеобразный мемориал: на торце каждой ступени в алфавитном порядке начертаны имена музейных сотрудников, «особо проявивших себя при спасении музея во время войны и при восстановлении в послевоенные годы»,. Ефросинья Шкаликова, вахтер. Екатерина Семенова, рабочая по музею. Борис Робертович Виппер - без должности.
В зале № 16 была представлена инсталляция - памятники искусства, привезенные в ГМИИ сразу после войны из Берлина и размещенные в деревянных ящиках военного времени, в которых они прибыли в музей семьдесят лет назад.
По рекомендации историка искусства и археолога, профессора Владимира Дмитриевича Блаватского, возглавлявшего античный отдел Пушкинского музея, из Москвы в Берлин была направлена особая группа специалистов-археологов для проведения раскопок в помещении хранилища, куда были свезены коллекции берлинских музеев.
В результате в музей прибыли ящики, в которых лежали закопченные, потрескавшиеся и залитые битумом обломки древнегреческих ваз и римских терракот, мейсенского и севрского фарфора, оплавленная античная бронза и средневековые сосуды, обгоревшие механизмы часов, мебельная фурнитура XVII-XIX веков, выгоревшие лиможские эмали и другие до неузнаваемости изуродованные предметы.
Вернемся из нашего времени в те грозные времена...Снабжение по карточкам служащих, которые получали сотрудники музея, было скудное. Пытались организовать пропитание собственными силами. Сквер возле музея использовался под коллективный огород. Так что там, где теперь цветут розы и сирень, в 1942-43 годах росли картошка и морковь. В апреле 1943 года при Управлении по делам искусств Мосгорисполкома было организовано коллективное подсобное хозяйство. Члены музейного «огородного товарищества» работали на огородах в Воронцово и Измайлово, на ферме в Люблино.
Во второй половине 1943 года в здании начинают налаживать отопительную систему, исправляют водопровод. Два слесаря и два стекольщика Музея, которые изредка отпускались из батальона МПВО, проверили 700м и сложили 300м труб отопительной системы, сменили 150м водопроводной сети, остеклили более 50 окон, а также - подфонарники над шестью залами. Хранители приступают к постепенному рассредоточению художественных памятников и переносу их из подвалов в залы первого этажа.
Окно Ассирийского зала, поврежденное взрывной волной.
Для восстановления внутренней отделки и художественной росписи руководством Музея была введена должность Главного художника. Реставрационные и отделочные работы были произведены на площади свыше 15000 кв м.
. В октябре 1944 года Комитет по делам искусств издал приказ о реэвакуации художественных памятников. К 23 часам ночи 21 ноября 1944 года работы по разгрузке и доставке художественных памятников музея были закончены. 498 ящиков с экспонатами, 45 авторейсов с вокзала перевезли в Музей. Разместили в залах, не требующих срочного ремонта.
В Музей вернулись все его ценности.Также Музей принимал спасенные художественные ценности: Дрезденскую картинную галерею, коллекцию графики Кёнигса, Троянскую коллекцию из раскопок Шлимана, сокровища Эпохи Великого переселения народов и Меровингов и другие памятники.
Произведенная с 1944года по 1945 год подготовка к экспозиции и организации временных запасников, привели к неведомой для Музея интенсивному движению экспонатов.
Рабочие поднимают в залы второго этажа музея слепок с античной статуи «Спящая Ариадна». Сейчас статуя находится при входе в зал №14
За 1945 год было отреставрировано 1077 картин, 300 памятников античной культуры, 311 слепок, 686 предметов прикладного искусства, 615 художественных рам, 53 предмета художественной мебели, 160 постаментов.
Зал №25 Статуя богини (так называемая Гера Барберини( сейчас находится в экспозиции Греческого дворика.
За период войны зданию и коллекциям Музея был нанесен тяжелый урон: утрачено 6 экспонатов, повреждены 24 картины, 1 скульптура, 218 слепков, 158 произведений декоративного искусства, 112 предметов художественной мебели. Разрушение здания Музея оценено в сумму свыше 1 400 000 рублей.
3 октября 1946 года Музей вновь открыт для публики но ненадолго: в 1949 году экспозиционную деятельность ГМИИ упразднили, и помещения были отданы под постоянную выставку подарков Иосифу Сталину от зарубежных государств и народов Советского Союза. Историческая справедливость была восстановлена сразу после смерти вождя.
http://artguide.com/posts/811?page=24
http://mir24.tv/news/culture/12565206
http://www.russiskusstvo.ru/exhibitions/arhive/moscow/a393/
http://100.arts-museum.ru/data/kiosks/halls/index.php
http://www.archnadzor.ru/2012/03/28/volhonka-i-chertole-3/