Оккупация Крыма
Оригинал взят у skif_tag в Оккупация Крыма
Ну, как бы не привыкать) Это 1918 год, немцы. Керчь, Севастополь, Симферополь, Ялта...
Святослав Шрамченко: «29 квітня 1918 року був чудовий день. Севастопольський рейд вилискував як люстро. В год. 16. флягманський корабель Чорноморської фльоти, лінійний корабель «Георгій Побідоносець» з наказу командуючого фльотою підніс сигнал: «Фльоті підняти український прапор!». На більшості кораблів почулася команда: «Стати до борту!». На цю команду, по-старому, як це було в бойовій Чорноморській Фльоті, не розбештаній ще революцією, стали моряки вздовж борту лицем до середини корабля. «На прапор і гюйс - струнко! Український прапор піднести!». Під сурми і свист підстаршин-моряків злетіли угору матроські кашкети, піднеслися над цілою Фльотою синьо-жовті прапори і залопотіли в повітрі».
30 апреля 1918 года 600 кораблей флота с 3,5 тысячами матросов на борту покинули Севастополь, взяв курс на Новороссийск, намереваясь перейти там под красное командование. Часть Черноморского флота (7 линкоров, 3 крейсера, 5 миноносцев) осталась в Севастопольской гавани во главе с контр-адмиралом М. Остроградским. В тот же день в Севастополь, покинутый его защитниками, стали входить немецкие отряды. (Савченко В. А.)
"Прибыв в Крым, немцы постарались сейчас же насадить свои порядки, подчас забывая наши чисто русские особенности - малую культурность и непривычку к регламентации всего уклада жизни, почему иногда все их добрые намерения разбивались, не внося существенных изменений в жизнь.
Между прочим, немцы попытались ввести на жел. дороге те же порядки, что и в Германии, и когда я получил билет, то не вышел, как обыкновенно, на платформу, а попал в огромную толпу, тесно сжатую коридором и ожидавшую момента открытия двери. У дверей стоял кондуктор, ожидая, что, как и в Германии, каждый предъявит билет для контроля и чинно направится занимать место. В помощь ему, имея в виду, что это Россия, а не Германия - дали двух солдат.
Толпа долго и терпеливо ждала, едва выдерживая отчаянную духоту и жару. Наконец, подали состав, дверь открылась, и… в тот же момент кондуктор и солдаты были смяты, толпа, как бурный поток, вылилась на платформу, и сейчас же весь поезд был набит битком… Тщетно немцы уверяли, что "нельзя во время движения оставаться на площадке", тщетно доказывали, что лестницы и крыши не места для пассажиров - вагоны были заняты крепко, и удивленным немцам пришлось капитулировать, тем более что сделанная ими проволочная изгородь кругом станции была сразу же разнесена до основания и бесплатных пассажиров было, пожалуй, больше, нежели платных.
Так печально кончилось стремление немцев насадить у нас свои порядки, и вскоре они везде махнули на это рукой, оставив в каждом поезде половину состава для себя и предоставив бесконечному числу пассажиров помещаться, как и где хотят, забивать площадки и лестницы, падать и разбиваться.
Везде на станциях характерные немецкие каски, везде дежурные с ружьями, местами - пулеметы. В дороге разговоры только про немцев, удивление их порядку, дисциплине, вежливости и привычке расплачиваться. В Севастополе те же пушки, угрожающе направленные, вдоль улиц, пулеметы на балконах, офицеры и солдаты без конца, аккуратные подводы, наглухо закрытые брезентом, марширующие взводы и ряды, конные и пешие патрули и полное отсутствие той наглой матросской толпы, что в декабре так резко бросалась в глаза.
Последние минуты большевистского Севастополя - его агония, продолжалась не долго. Немцы, распрощавшись в Симферополе с украинцами, которые по своему "вильному" духу к ним совсем не подошли, быстро покатились к Севастополю, встречая ничтожное сопротивление матросов, невзирая на кричащие красные плакаты, где указывалось, что скорее все матросы лягут до единого, нежели немцы будут в Севастополе.
Паника, которая поднялась среди красного Севастополя, не поддается описанию, и все эти декабрьские и февральские убийцы, грабители крымских городов - как стадо баранов лезли с награбленным добром в транспорты, наполняя их свыше меры. (из воспоминаний Н.Н.Крищевского подполковника 6-го Морского полка и Пограничной стражи)
В Севастополе остались 7 старых броненосцев, 3 крейсера, 11 миноносцев, 16 подводных лодок и 4 плавбазы. Эти корабли и портовые сооружения не были взорваны, так как сформированная накануне подрывная партия разбежалась. На этих кораблях по приказу контр-адмирала М.М. Остроградского был поднят украинский флаг, но фактически их контролировать сразу стало германское командование.
Вступившие в Севастополь немцы флаги (в том числе и украинские), оставшиеся на брошенных кораблях, начали спускать и постепенно поднимать вместо них свои, германские. Хотя, как вспоминали очевидцы, на некоторых судах флаги УНР еще какое-то время оставались. Передавать боевые корабли Украине германское командование весной 1918 г. не собиралось.
(Александр Данилов)
Ну, как бы не привыкать) Это 1918 год, немцы. Керчь, Севастополь, Симферополь, Ялта...
Святослав Шрамченко: «29 квітня 1918 року був чудовий день. Севастопольський рейд вилискував як люстро. В год. 16. флягманський корабель Чорноморської фльоти, лінійний корабель «Георгій Побідоносець» з наказу командуючого фльотою підніс сигнал: «Фльоті підняти український прапор!». На більшості кораблів почулася команда: «Стати до борту!». На цю команду, по-старому, як це було в бойовій Чорноморській Фльоті, не розбештаній ще революцією, стали моряки вздовж борту лицем до середини корабля. «На прапор і гюйс - струнко! Український прапор піднести!». Під сурми і свист підстаршин-моряків злетіли угору матроські кашкети, піднеслися над цілою Фльотою синьо-жовті прапори і залопотіли в повітрі».
30 апреля 1918 года 600 кораблей флота с 3,5 тысячами матросов на борту покинули Севастополь, взяв курс на Новороссийск, намереваясь перейти там под красное командование. Часть Черноморского флота (7 линкоров, 3 крейсера, 5 миноносцев) осталась в Севастопольской гавани во главе с контр-адмиралом М. Остроградским. В тот же день в Севастополь, покинутый его защитниками, стали входить немецкие отряды. (Савченко В. А.)
"Прибыв в Крым, немцы постарались сейчас же насадить свои порядки, подчас забывая наши чисто русские особенности - малую культурность и непривычку к регламентации всего уклада жизни, почему иногда все их добрые намерения разбивались, не внося существенных изменений в жизнь.
Между прочим, немцы попытались ввести на жел. дороге те же порядки, что и в Германии, и когда я получил билет, то не вышел, как обыкновенно, на платформу, а попал в огромную толпу, тесно сжатую коридором и ожидавшую момента открытия двери. У дверей стоял кондуктор, ожидая, что, как и в Германии, каждый предъявит билет для контроля и чинно направится занимать место. В помощь ему, имея в виду, что это Россия, а не Германия - дали двух солдат.
Толпа долго и терпеливо ждала, едва выдерживая отчаянную духоту и жару. Наконец, подали состав, дверь открылась, и… в тот же момент кондуктор и солдаты были смяты, толпа, как бурный поток, вылилась на платформу, и сейчас же весь поезд был набит битком… Тщетно немцы уверяли, что "нельзя во время движения оставаться на площадке", тщетно доказывали, что лестницы и крыши не места для пассажиров - вагоны были заняты крепко, и удивленным немцам пришлось капитулировать, тем более что сделанная ими проволочная изгородь кругом станции была сразу же разнесена до основания и бесплатных пассажиров было, пожалуй, больше, нежели платных.
Так печально кончилось стремление немцев насадить у нас свои порядки, и вскоре они везде махнули на это рукой, оставив в каждом поезде половину состава для себя и предоставив бесконечному числу пассажиров помещаться, как и где хотят, забивать площадки и лестницы, падать и разбиваться.
Везде на станциях характерные немецкие каски, везде дежурные с ружьями, местами - пулеметы. В дороге разговоры только про немцев, удивление их порядку, дисциплине, вежливости и привычке расплачиваться. В Севастополе те же пушки, угрожающе направленные, вдоль улиц, пулеметы на балконах, офицеры и солдаты без конца, аккуратные подводы, наглухо закрытые брезентом, марширующие взводы и ряды, конные и пешие патрули и полное отсутствие той наглой матросской толпы, что в декабре так резко бросалась в глаза.
Последние минуты большевистского Севастополя - его агония, продолжалась не долго. Немцы, распрощавшись в Симферополе с украинцами, которые по своему "вильному" духу к ним совсем не подошли, быстро покатились к Севастополю, встречая ничтожное сопротивление матросов, невзирая на кричащие красные плакаты, где указывалось, что скорее все матросы лягут до единого, нежели немцы будут в Севастополе.
Паника, которая поднялась среди красного Севастополя, не поддается описанию, и все эти декабрьские и февральские убийцы, грабители крымских городов - как стадо баранов лезли с награбленным добром в транспорты, наполняя их свыше меры. (из воспоминаний Н.Н.Крищевского подполковника 6-го Морского полка и Пограничной стражи)
В Севастополе остались 7 старых броненосцев, 3 крейсера, 11 миноносцев, 16 подводных лодок и 4 плавбазы. Эти корабли и портовые сооружения не были взорваны, так как сформированная накануне подрывная партия разбежалась. На этих кораблях по приказу контр-адмирала М.М. Остроградского был поднят украинский флаг, но фактически их контролировать сразу стало германское командование.
Вступившие в Севастополь немцы флаги (в том числе и украинские), оставшиеся на брошенных кораблях, начали спускать и постепенно поднимать вместо них свои, германские. Хотя, как вспоминали очевидцы, на некоторых судах флаги УНР еще какое-то время оставались. Передавать боевые корабли Украине германское командование весной 1918 г. не собиралось.
(Александр Данилов)