С чего начинался Потоп
В комментариях к одной из недавних моих заметок прозвучала мысль о том, что темы в моём ЖЖ меняются слишком радикально. Может быть, это действительно не очень правильно и не очень удобно для читателей. Так что сегодня я решил продолжить тему Потопа - о ней писал в самом конце года, в связи с Литвой и Радзивиллами.
У начала событий, поставивших Речь Посполиту на край гибели, стоит одна фигура. Конечно, война началась не из-за этого человека, причины были более масштабные (шведам надо было закреплять свои свежие успехи на Балтике, а ослабление Польши было продемонстрировано миру и ещё усилено Хмельницким), но свою важную роль он сыграл, подобную роли Робера Артуа в развязывании Столетней войны. Если бы поляки не предпочитали эпоху расцвета Рима всем остальным, они могли бы сравнить подканцлера Радзеёвского с Бонифацием. Или с графом Юлианом.
Радзеёвицы - это в Мазовии. Отец нашего героя был довольно захудалым шляхтичем, но смог выдвинуться при Сигизмунде Третьем за счёт своего умения угодить нужным людям; он получил воеводство ленчицкое, сделав свой род сенаторским, а единственного сына Иеронима, родившегося в 1612 году, пристроил при королевиче Владиславе. После смены королей карьера молодого шляхтича пошла в гору: он получил два доходных староства, сохачевское и ломжинское, в 1640 году был избран послом на сейм, однако тут случился скандал: Радзеёвского чуть было не выгнали из посольской избы как соблазнителя девицы из знатного рода. Выручили его только "заступничество короля и собственная наглость".
Репутация складывалась плохая. Радзеёвский был человеком неприятным, заносчивым, не умевшим заводить искренних друзей, а потому старался достигать своих целей подкупом и лестью. Неблаговидность таких средств его не смущала, и до определённого момента он неизменно добивался своего, несмотря на неприязнь окружающих. Он стал кравчим королевы Марии-Людовики и даже её доверенным лицом, хотя и королеве он был скорее неприятен. Владислав давал ему разные важные поручения: в частности, именно Радзеёвский вёл от имени монарха тайные переговоры с Богданом Хмельницким, которого ещё только ждала широкая известность. Король думал при помощи запорожцев спровоцировать Крым начать большую войну, которой мешало миролюбие шляхты. Когда об этих планах узнали, Радзеёвский тут же перешёл в оппозицию Владиславу: это стало более выгодным...
Средства для своего возвышения Радзеёвский находил (по крайней мере, если верить злым языкам) в приданых своих жён. Он был женат три раза, и все три - очень удачно, как в анекдоте: на знатных дамах, которым было что принести своему избраннику. Овдовев во второй раз, он смог очаровать одну из самых привлекательных (в определённом смысле) вдов Польши - Эльжбету Казановскую. Она происходила из видного литовского рода Служек, а первый её муж, Адам Казановский, был одним из первых вельмож Короны и близким другом Владислава Четвёртого; ненадолго его пережил, детей не оставил, и его владения, включая роскошный дворец в Краковском предместье, перешли к вдове, а с ней - к Радзеёвскому.
Но вот с благосклонностью нового короля ничего не вышло, хотя Радзеёвский поддержал на элекции именно Яна-Казимира и сохранил доверие королевы. Видимо, благодаря последней и каким-то ещё тайным извилистым ходам смог он в 1651 году получить высокий пост коронного подканцлера; во всяком случае, при посвящении в должность великий коронный маршалок, князь Ежи Себастьян Любомирский, открыто обвинил Радзеёвского в том, что должность эта им куплена. Ещё один с грехом пополам замятый скандал...
Вероятно, подканцлер смог бы достичь и больших высот, несмотря даже на королевскую неприязнь, если бы не особый случай. В следующем, 1651, году состоялся большой поход на казаков. Командовал войском сам король, при нём был и подканцлер с женой. Что-то заставило Яна-Казимира вскрыть корреспонденцию Радзеёвского, и было найдено письмо, написанное к королеве, из которого следовало, что король - очень неспособный военачальник и что он то ли "приволакивается" за подканцлершей, то ли уже сделал её своей любовницей. К этому неприятному открытию добавились слухи о том, что Радзеёвский настраивает против короля шляхту. В любом другом государстве такие вещи сделали бы человека государственным изменником; но поскольку мы говорим о Речи Посполитой, единственным прямым следствием случившегося стал развод.
Панна Радзеёвская сразу после истории с письмом оставила армию и, вернувшись домой, начала дело о разводе; безопасности ради она укрылась в монастыре клариссинок и правильно сделала, поскольку её муж попытался вернуть её силой. Предотвратить похищение смог только отряд королевской гвардии, принявший настоящий бой и удерржавшийся на позициях. В это время (декабрь-январь 1651-52 гг.) начинался сейм, на который прибыли из Литвы двое братьев подканцлерши, Богуслав и Сигизмунд Служки. Они взяли дело в свои руки: нужно было не только сберечь сестру от посягательств, но и вернуть её имущество, в первую очередь дворец Казановских (кстати, всё роскошное содержимое дворца уже вывезли из него, ещё при отъезде в монастырь, оставив Радзеёвскому только голые стены).
Подканцлер занял оборону. Вызов на поединок от теперь уже бывшей родни он оставил без ответа, зато ввёл в дворец целый гарнизон с двумя пушками. Тем не менее 4-го января Служки со своими людьми, приведёнными из Литвы, взяли дворец штурмом. Радзеёвский вооружил свою челядь и охочую до драки мелкую шляхту и уже на следующий день попытался отбить дворец. Сражение шло несколько часов, но Служки смогли отбиться (в том числе и благодаря трофейной артиллерии).
Теперь у короля появился совершенно законный повод, чтобы избавиться от неприятного ему человека. Ведение полномасштабных военных действий в окрестностях столицы могло сойти с рук вельможе; но тут речь шла о войне совсем рядом с королевской резиденцией, да ещё и во время сейма, а это уже "оскорбление величия". В нём были виноваты обе стороны, но на грехи подканцлера обратили особое внимание: Служки отделались штрафом, а Радзеёвский был приговорён к лишению чести и изгнанию из Республики. Некоторое время он ещё мог надеяться на пересмотр дела, но летом 1652 года в руки властей попали его письма к Хмельницкому, и в самый неподходящий момент: как раз в эти дни казаки вырезали польскую армию под Батогом, так что любому, заподозренному в сочувствии казацкому делу, не могло быть прощения.
Радзеёвский бежал в Вену. Там его плохо приняли, тогда он съездил в Стокгольм, к королеве Христине, у которой нашёл "содействие и значительную помощь в своих делах" по выражению, употреблённому Яном-Казимиром в письме к французскому дипломату Шаню (король просил последнего предостеречь Христину от общения с таким авантюристом и преступником). Потом Радзеёвский осел в Гамбурге и уже оттуда завязал тесное общение с Карлом-Густавом Пфальцским, наследником шведского престола. Ведь бывшему подканцлеру нужно было вернуться на родину любой ценой и стать из изгнанника опять вельможей, а поэтому он убеждал будущего короля в лёгкости завоевания Польши, где он, Радзеёвский, якобы имеет множество сторонников, только ждущих удобного момента.
"Один предатель, Радзеёвский, уже бежал во вражеский стан. Это он направлял врагов на готовую добычу, он указывал на слабые стороны, он должен был склонять к предательству гарнизоны" - это из Сенкевича. И этот предатель многого достиг, когда начинался Потоп...
Кстати: мать Радзеёвского, Катаржина, была дочерью воеводы любельского Марека Собеского. И когда экс-подканцлер под Уйсьцем убеждал польское войско перейти на сторону шведов, он уговорил в числе прочих и своего двоюродного брата, молодого полковника кварцяного войска по имени Ян. Но этого изменника ждала совсем особенная судьба.
У начала событий, поставивших Речь Посполиту на край гибели, стоит одна фигура. Конечно, война началась не из-за этого человека, причины были более масштабные (шведам надо было закреплять свои свежие успехи на Балтике, а ослабление Польши было продемонстрировано миру и ещё усилено Хмельницким), но свою важную роль он сыграл, подобную роли Робера Артуа в развязывании Столетней войны. Если бы поляки не предпочитали эпоху расцвета Рима всем остальным, они могли бы сравнить подканцлера Радзеёвского с Бонифацием. Или с графом Юлианом.
Радзеёвицы - это в Мазовии. Отец нашего героя был довольно захудалым шляхтичем, но смог выдвинуться при Сигизмунде Третьем за счёт своего умения угодить нужным людям; он получил воеводство ленчицкое, сделав свой род сенаторским, а единственного сына Иеронима, родившегося в 1612 году, пристроил при королевиче Владиславе. После смены королей карьера молодого шляхтича пошла в гору: он получил два доходных староства, сохачевское и ломжинское, в 1640 году был избран послом на сейм, однако тут случился скандал: Радзеёвского чуть было не выгнали из посольской избы как соблазнителя девицы из знатного рода. Выручили его только "заступничество короля и собственная наглость".
Репутация складывалась плохая. Радзеёвский был человеком неприятным, заносчивым, не умевшим заводить искренних друзей, а потому старался достигать своих целей подкупом и лестью. Неблаговидность таких средств его не смущала, и до определённого момента он неизменно добивался своего, несмотря на неприязнь окружающих. Он стал кравчим королевы Марии-Людовики и даже её доверенным лицом, хотя и королеве он был скорее неприятен. Владислав давал ему разные важные поручения: в частности, именно Радзеёвский вёл от имени монарха тайные переговоры с Богданом Хмельницким, которого ещё только ждала широкая известность. Король думал при помощи запорожцев спровоцировать Крым начать большую войну, которой мешало миролюбие шляхты. Когда об этих планах узнали, Радзеёвский тут же перешёл в оппозицию Владиславу: это стало более выгодным...
Средства для своего возвышения Радзеёвский находил (по крайней мере, если верить злым языкам) в приданых своих жён. Он был женат три раза, и все три - очень удачно, как в анекдоте: на знатных дамах, которым было что принести своему избраннику. Овдовев во второй раз, он смог очаровать одну из самых привлекательных (в определённом смысле) вдов Польши - Эльжбету Казановскую. Она происходила из видного литовского рода Служек, а первый её муж, Адам Казановский, был одним из первых вельмож Короны и близким другом Владислава Четвёртого; ненадолго его пережил, детей не оставил, и его владения, включая роскошный дворец в Краковском предместье, перешли к вдове, а с ней - к Радзеёвскому.
Но вот с благосклонностью нового короля ничего не вышло, хотя Радзеёвский поддержал на элекции именно Яна-Казимира и сохранил доверие королевы. Видимо, благодаря последней и каким-то ещё тайным извилистым ходам смог он в 1651 году получить высокий пост коронного подканцлера; во всяком случае, при посвящении в должность великий коронный маршалок, князь Ежи Себастьян Любомирский, открыто обвинил Радзеёвского в том, что должность эта им куплена. Ещё один с грехом пополам замятый скандал...
Вероятно, подканцлер смог бы достичь и больших высот, несмотря даже на королевскую неприязнь, если бы не особый случай. В следующем, 1651, году состоялся большой поход на казаков. Командовал войском сам король, при нём был и подканцлер с женой. Что-то заставило Яна-Казимира вскрыть корреспонденцию Радзеёвского, и было найдено письмо, написанное к королеве, из которого следовало, что король - очень неспособный военачальник и что он то ли "приволакивается" за подканцлершей, то ли уже сделал её своей любовницей. К этому неприятному открытию добавились слухи о том, что Радзеёвский настраивает против короля шляхту. В любом другом государстве такие вещи сделали бы человека государственным изменником; но поскольку мы говорим о Речи Посполитой, единственным прямым следствием случившегося стал развод.
Панна Радзеёвская сразу после истории с письмом оставила армию и, вернувшись домой, начала дело о разводе; безопасности ради она укрылась в монастыре клариссинок и правильно сделала, поскольку её муж попытался вернуть её силой. Предотвратить похищение смог только отряд королевской гвардии, принявший настоящий бой и удерржавшийся на позициях. В это время (декабрь-январь 1651-52 гг.) начинался сейм, на который прибыли из Литвы двое братьев подканцлерши, Богуслав и Сигизмунд Служки. Они взяли дело в свои руки: нужно было не только сберечь сестру от посягательств, но и вернуть её имущество, в первую очередь дворец Казановских (кстати, всё роскошное содержимое дворца уже вывезли из него, ещё при отъезде в монастырь, оставив Радзеёвскому только голые стены).
Подканцлер занял оборону. Вызов на поединок от теперь уже бывшей родни он оставил без ответа, зато ввёл в дворец целый гарнизон с двумя пушками. Тем не менее 4-го января Служки со своими людьми, приведёнными из Литвы, взяли дворец штурмом. Радзеёвский вооружил свою челядь и охочую до драки мелкую шляхту и уже на следующий день попытался отбить дворец. Сражение шло несколько часов, но Служки смогли отбиться (в том числе и благодаря трофейной артиллерии).
Теперь у короля появился совершенно законный повод, чтобы избавиться от неприятного ему человека. Ведение полномасштабных военных действий в окрестностях столицы могло сойти с рук вельможе; но тут речь шла о войне совсем рядом с королевской резиденцией, да ещё и во время сейма, а это уже "оскорбление величия". В нём были виноваты обе стороны, но на грехи подканцлера обратили особое внимание: Служки отделались штрафом, а Радзеёвский был приговорён к лишению чести и изгнанию из Республики. Некоторое время он ещё мог надеяться на пересмотр дела, но летом 1652 года в руки властей попали его письма к Хмельницкому, и в самый неподходящий момент: как раз в эти дни казаки вырезали польскую армию под Батогом, так что любому, заподозренному в сочувствии казацкому делу, не могло быть прощения.
Радзеёвский бежал в Вену. Там его плохо приняли, тогда он съездил в Стокгольм, к королеве Христине, у которой нашёл "содействие и значительную помощь в своих делах" по выражению, употреблённому Яном-Казимиром в письме к французскому дипломату Шаню (король просил последнего предостеречь Христину от общения с таким авантюристом и преступником). Потом Радзеёвский осел в Гамбурге и уже оттуда завязал тесное общение с Карлом-Густавом Пфальцским, наследником шведского престола. Ведь бывшему подканцлеру нужно было вернуться на родину любой ценой и стать из изгнанника опять вельможей, а поэтому он убеждал будущего короля в лёгкости завоевания Польши, где он, Радзеёвский, якобы имеет множество сторонников, только ждущих удобного момента.
"Один предатель, Радзеёвский, уже бежал во вражеский стан. Это он направлял врагов на готовую добычу, он указывал на слабые стороны, он должен был склонять к предательству гарнизоны" - это из Сенкевича. И этот предатель многого достиг, когда начинался Потоп...
Кстати: мать Радзеёвского, Катаржина, была дочерью воеводы любельского Марека Собеского. И когда экс-подканцлер под Уйсьцем убеждал польское войско перейти на сторону шведов, он уговорил в числе прочих и своего двоюродного брата, молодого полковника кварцяного войска по имени Ян. Но этого изменника ждала совсем особенная судьба.