"Он не только убил людей, он убил святейшее в каждой армии"
Взгляд корниловского офицера на чистки в Красной Армии. Взгляд, верность которого подтвердилась через 3 года - во время военной катастрофы 1941-го.
Военная история полна имен людей, прославившихся победами над вражескими армиями.
Иные вошли в Историю, потому что дали врагу разгромить свою армию. Сталин войдет в Историю как человек, разгромивший собственную армию. Подвиг, единственный в своем роде.
Разгром этот - военное поражение страны в дни мира - вызвал крик изумления и гадливости во всем мире, но иностранцы обратили внимание только на один эпизод этого беспримерного сражения властителя с собственным войском. Правда, этот эпизод чрезвычайно эффектен: расстреляны маршал и высшие генералы. Высокая чиновность истребленных создала сенсацию; романтичность же личности Тухачевского, этого «почти победителя» у Варшавы, этого «почти Наполеона», усугубила ее. Сенсациею скрыта от глаз заграницы гораздо более глубокая трагедия Красной армии, гораздо более жестокий ее разгром - истребление тысяч командиров, заподозренных в сочувствии сов. генеральским заговорам. Увольнение, ссылки, расстрелы разредили командный состав, как не разрежает кровопролитнейшее сражение. Красная армия стала сейчас действительно красной от залившей ее собственной крови. Ее силы подорваны, ее дух надломлен.
При помощи Ежова, взяв армию в ежовые рукавицы, Сталин добился того, что войско ему послушно, но оно перестало быть войском - стало партийной вооруженной силой. Любить Родину можно, но не слишком (расстреляют или сошлют), не любить партию нельзя (расстреляют или сошлют); слушаться командира надо - но осмотрительно, а слушаться политрука надо безусловно; в командира надо верить, если ему начальство верит; а если начальство относится к нему подозрительно, то не доверять командиру благоразумно, а может быть, и полезно: на своевременном доносе можно сделать карьеру.
Сделавшие карьеру на доносах не спокойны за свою жизнь - во время осенних маневров немало шпионо-выдвиженцев погибло от пуль красноармейцев. Не спекульнувшие на доносах чувствуют себя некрепкими на своих местах - не проявили, мол, преданности - и поэтому опасаются быть требовательными: небезопасно раздражать подчиненных, среди которых немало кандидатов в выдвиженцы.
Всю эту мерзость внес, в и без того-то нездоровую жизнь армии, Сталин. Он не только убил людей, он убил святейшее в каждой армии: веру в себя и веру в своих, властность и послушность, духовную единость и целостность.
Вот результат кровавого для армии 1937 г.
* * *
В эмиграцию проникло известие о том, что в Туле на квартире военного инженера Астахова покончили с собою сам Астахов, Генерального штаба майор Войткевич, капитан Одинцов и капитан Пономарев. Причина: невыносимое положение красного офицерства, оплетенного сыском, доносами, травлей, угрозами кар за преступление, ни в каком законе не предусмотренное, но тем не менее самое карательное из всех - неугождение ком-самодурам.
Впечатление от этого самоубийства по сговору было таково, что тела мучеников ежовского режима в Красной армии были погребены без присутствия даже ближайших родных. Впечатление тем более сильно, что протест уходом из жизни был выявлен не старыми, бывшими царскими офицерами, затравленными подозрительностью власти, а офицерами советской формации, благонадежность которых не должна была бы внушать опасений.
Самоубийство одного офицера, по причинам выше изложенным, вышло бы из рамок происшествия и стало бы многозначительным выявлением общественного зла. Но групповое самоубийство показывает, что это зло приняло чудовищные размеры. Красное офицерство, не бунтовавшее, понесло кару большую, чем в свое время понесли бунтовавшие стрельцы: каждый двадцатый командир расстрелян, каждый десятый сослан в ссылку, каждый третий уволен от службы, 40 тысяч командиров и старшин попали в одну из этих трех рубрик: одни приговорены к мягкому наказанию - расстрелу, другие к милостивому: медленной смерти в лагере: а третьи - к высшей мере наказания - изгнанию в категорию бесправных, отверженных, обреченных на муки голода и отчужденности: никто не смеет им помочь, проявить к ним участие.
Уцелевшие в рядах командирства делятся на две группы: кандидаты на карьеру и кандидаты на расстрел. Карьера - за донос, расстрел - в результате доноса. Доносительство в армии - вещь чудовищная, разрушающая моральную основу армии, но доносительство, введенное Сталиным-Ежовым, превосходит все степени чудовищности. Против доносительства существует обычно надежная броня в виде законности: выполняй честно закон и никакой донос тебе не страшен. Но в стране Сталина карают не столько за нарушение законов, сколько за несоответствие настроениям держателя власти.
Дозволенное вчера становится преступлением сегодня, но эта перемена воззрений не опубликовывается - горе тем, кто не догадался о перемене. Но и догадавшиеся не обеспечены от опалы: их могут обвинить в том, что они не дозволенное сегодня приветствовали вчера, когда оно было дозволено.
И в этом «генеральном лабиринте», который заменил никогда не существовавшую «генеральную линию», можно было бы найти спасение: ни в чем себя не проявлять и тем самым не рисковать быть через несколько лет обвиненным в контрреволюции за то, что раньше одобрялось как проявление верности революции. Но и тот обезличивающий, принижающий способ не может быть применен, потому что коммунистические тираны требуют непрестанного выявления преданности и созвучности.
Акробаты в Кремле с легкостью обезьян перебрасываются с одной трапеции на другую.
Маленьким, далеко от них стоящим людям не угнаться за ними в этой акробатике. Проявишь созвучность Тухачевскому, когда он в милости, попадешь в «штаб Тухачевского», когда его прикончат в вагоне на запасном пути заброшенной станции. Проявишь созвучность Буденному, когда его выволокли в командующие войсками, попадешь в концлагерь, когда маршала-вахмистра сволокли с высокого поста на Лубянку.
Перевернешься - бьют, недовернешься - бьют. В таких условиях живет офицерство Красной армии. Может ли в этих условиях развиться воля, пробуждаться способность к инициативе, крепнуть вера, возвышаться душа верностью служения государству? Души взяты в кандалы.
Офицеры, как колодники, волокут духовные цепи, и эти цепи делают их неофицерами: офицерское призвание требует развития всех чистейших ценностей души - без этого нет офицерства.
Месснер Е. Кровавый год // Русский Инвалид. - 1938. - №111;
Души в кандалах // Русский Инвалид. - 1938. - №116.
P.S.
В результате репрессий 1937-1938 гг. подверглись арестам около половины командиров полков почти все командиры бригад и дивизий, все командиры корпусов и командующие войсками военных округов.
Были уничтожены почти все высшие военачальники за малым исключением: расстреляны все командующие военными округами, из 5 Маршалов осталось двое Ворошилов и Буденный, из 5 командармов 1-го ранга расстреляны все 5, из 12 командармов второго ранга - расстреляны все 12, из двух армейских комиссаров 1-го ранга расстреляны оба, из 12 армейских комиссаров 2-го ранга расстреляны все, казнены 80% командиров дивизий.
Маршал Василевский: "В том, что Гитлер решился начать войну в сорок первом году, большую роль сыграла оценка той степени разгрома военных кадров, который у нас произошел. Да что говорить, когда в тридцать девятом году мне пришлось быть в комиссии во время передачи Ленинградского военного округа от Хозина Мерецкову, был ряд дивизий, которыми командовали капитаны, потому что все, кто был выше, были поголовно арестованы". Всего на уровне от комбрига до маршала уничтожили более 500 человек, несколько десятков военачальников попали в лагеря, 63 из них скончались в тюрьмах и лагерях.
P.P.S.
Цитата из книги П.В. Хмелинского "Навстречу смерчу":
"С ленинских времен главные решения по обороне оживленно обсуждал и принимал Революционный Военный Совет (РВС). В 30-е годы этот орган собирался, как правило, в декабре, подводил итоги года в армии и на военном производстве и разрабатывал планы на будущее. Исключением стало заседание РВС в начале июня 1937 года, созванное Сталиным для обсуждения сфабрикованного дела "восьми шпионов" - Тухачевского, Якира и некоторых других высших руководителей Красной Армии. Эти дни стали концом РВС как органа руководства. Вот что вспоминает о заседании РВС его участник, генерал-лейтенант К. Полищук: "В течение двух дней заседаний наблюдались прямо дьявольские происшествия: из зала заседаний наяву исчезал то один, то другой военачальник. Обнаруживалось это обычно после перерывов в заседании. До перерыва рядом с вами сидел кто-нибудь из командиров, а после перерыва вы его уже не могли обнаружить в зале. Все понимали, что это значит: тут же, на наших глазах агенты НКВД хватали того или иного деятеля и перемещали его из Кремля на Лубянскую площадь. Все мы понимали, что происходит, в кулуарах фамилии исчезнувших шепотом перекатывались волнами, но в зале все молчали, с ужасом ожидая, кто следующий. Особенно крупная утечка начальников произошла между заседаниями, в ночь с первого на второе июня. Состав пленума потерял за это время около половины своих членов... Все следили за перешептываниями Ежова со Сталиным, все думали:
"Пронеси, Господи!" Над всеми царил дух обреченности, покорности и ожидания... Сталин был очень бодр, уверен в себе и, я бы сказал, весел"*.
Заметим следующее: арестовывать командиров Сталин мог и поодиночке, в разных городах, на местах их службы. Это было даже безопаснее и надежнее. Но он пошел на преднамеренную демонстративную наглость: в зале постоянно, не стесняясь, толпились и расхаживали люди Ежова. Судьбы серьезных и немолодых мужчин, прошедших огонь и воду, с издевательской прямотой решались у них на глазах. Он как бы подставлялся: "Вы же видите, что с вами делают и кто это делает. Вы же не можете не видеть. Ну так лезьте на рожон, плюньте мне в лицо..." И каждый выступавший не просто с фальшивым пафосом требовал казни "врагов". Каждый оратор должен был не заметить творившейся у него на глазах и грозящей ему самому расправы. Вся соль заключалась в том, что не заметить этого было нельзя, и каждый знал это и знал, что это знают все вокруг. То есть каждым своим словом говоривший должен был унижать себя сам. В этом заключался смысл экзамена."
* "Знание - сила". 1990. No 5. С. 31.
На 22 июня сухопутные войска Красной Армии состояли из 4 фронтов, 27 армий, 29 механизированных корпусов, 62 стрелковых корпусов, 4 кавалерийских корпусов, 5 воздушно-десантных корпусов, 303 дивизий, 57 укрепленных районов и 5 отдельных стрелковых бригад, поддерживаемых 10 противотанковыми бригадами, 94 полками корпусной артиллерии, 75 полками артиллерии РГК (Резерва Главного Командования) и 34 инженерными полками - общей численностью около 5 миллионов человек. По типу эти 303 дивизии включали 198 стрелковых, 61 танковую, 31 механизированных и 13 кавалерийских.
Справка о количестве уволенного командно-начальствующего и политического состава за 1935-1939 гг. 24-25 марта 1940 г.
Военная история полна имен людей, прославившихся победами над вражескими армиями.
Иные вошли в Историю, потому что дали врагу разгромить свою армию. Сталин войдет в Историю как человек, разгромивший собственную армию. Подвиг, единственный в своем роде.
Разгром этот - военное поражение страны в дни мира - вызвал крик изумления и гадливости во всем мире, но иностранцы обратили внимание только на один эпизод этого беспримерного сражения властителя с собственным войском. Правда, этот эпизод чрезвычайно эффектен: расстреляны маршал и высшие генералы. Высокая чиновность истребленных создала сенсацию; романтичность же личности Тухачевского, этого «почти победителя» у Варшавы, этого «почти Наполеона», усугубила ее. Сенсациею скрыта от глаз заграницы гораздо более глубокая трагедия Красной армии, гораздо более жестокий ее разгром - истребление тысяч командиров, заподозренных в сочувствии сов. генеральским заговорам. Увольнение, ссылки, расстрелы разредили командный состав, как не разрежает кровопролитнейшее сражение. Красная армия стала сейчас действительно красной от залившей ее собственной крови. Ее силы подорваны, ее дух надломлен.
При помощи Ежова, взяв армию в ежовые рукавицы, Сталин добился того, что войско ему послушно, но оно перестало быть войском - стало партийной вооруженной силой. Любить Родину можно, но не слишком (расстреляют или сошлют), не любить партию нельзя (расстреляют или сошлют); слушаться командира надо - но осмотрительно, а слушаться политрука надо безусловно; в командира надо верить, если ему начальство верит; а если начальство относится к нему подозрительно, то не доверять командиру благоразумно, а может быть, и полезно: на своевременном доносе можно сделать карьеру.
Сделавшие карьеру на доносах не спокойны за свою жизнь - во время осенних маневров немало шпионо-выдвиженцев погибло от пуль красноармейцев. Не спекульнувшие на доносах чувствуют себя некрепкими на своих местах - не проявили, мол, преданности - и поэтому опасаются быть требовательными: небезопасно раздражать подчиненных, среди которых немало кандидатов в выдвиженцы.
Всю эту мерзость внес, в и без того-то нездоровую жизнь армии, Сталин. Он не только убил людей, он убил святейшее в каждой армии: веру в себя и веру в своих, властность и послушность, духовную единость и целостность.
Вот результат кровавого для армии 1937 г.
* * *
В эмиграцию проникло известие о том, что в Туле на квартире военного инженера Астахова покончили с собою сам Астахов, Генерального штаба майор Войткевич, капитан Одинцов и капитан Пономарев. Причина: невыносимое положение красного офицерства, оплетенного сыском, доносами, травлей, угрозами кар за преступление, ни в каком законе не предусмотренное, но тем не менее самое карательное из всех - неугождение ком-самодурам.
Впечатление от этого самоубийства по сговору было таково, что тела мучеников ежовского режима в Красной армии были погребены без присутствия даже ближайших родных. Впечатление тем более сильно, что протест уходом из жизни был выявлен не старыми, бывшими царскими офицерами, затравленными подозрительностью власти, а офицерами советской формации, благонадежность которых не должна была бы внушать опасений.
Самоубийство одного офицера, по причинам выше изложенным, вышло бы из рамок происшествия и стало бы многозначительным выявлением общественного зла. Но групповое самоубийство показывает, что это зло приняло чудовищные размеры. Красное офицерство, не бунтовавшее, понесло кару большую, чем в свое время понесли бунтовавшие стрельцы: каждый двадцатый командир расстрелян, каждый десятый сослан в ссылку, каждый третий уволен от службы, 40 тысяч командиров и старшин попали в одну из этих трех рубрик: одни приговорены к мягкому наказанию - расстрелу, другие к милостивому: медленной смерти в лагере: а третьи - к высшей мере наказания - изгнанию в категорию бесправных, отверженных, обреченных на муки голода и отчужденности: никто не смеет им помочь, проявить к ним участие.
Уцелевшие в рядах командирства делятся на две группы: кандидаты на карьеру и кандидаты на расстрел. Карьера - за донос, расстрел - в результате доноса. Доносительство в армии - вещь чудовищная, разрушающая моральную основу армии, но доносительство, введенное Сталиным-Ежовым, превосходит все степени чудовищности. Против доносительства существует обычно надежная броня в виде законности: выполняй честно закон и никакой донос тебе не страшен. Но в стране Сталина карают не столько за нарушение законов, сколько за несоответствие настроениям держателя власти.
Дозволенное вчера становится преступлением сегодня, но эта перемена воззрений не опубликовывается - горе тем, кто не догадался о перемене. Но и догадавшиеся не обеспечены от опалы: их могут обвинить в том, что они не дозволенное сегодня приветствовали вчера, когда оно было дозволено.
И в этом «генеральном лабиринте», который заменил никогда не существовавшую «генеральную линию», можно было бы найти спасение: ни в чем себя не проявлять и тем самым не рисковать быть через несколько лет обвиненным в контрреволюции за то, что раньше одобрялось как проявление верности революции. Но и тот обезличивающий, принижающий способ не может быть применен, потому что коммунистические тираны требуют непрестанного выявления преданности и созвучности.
Акробаты в Кремле с легкостью обезьян перебрасываются с одной трапеции на другую.
Маленьким, далеко от них стоящим людям не угнаться за ними в этой акробатике. Проявишь созвучность Тухачевскому, когда он в милости, попадешь в «штаб Тухачевского», когда его прикончат в вагоне на запасном пути заброшенной станции. Проявишь созвучность Буденному, когда его выволокли в командующие войсками, попадешь в концлагерь, когда маршала-вахмистра сволокли с высокого поста на Лубянку.
Перевернешься - бьют, недовернешься - бьют. В таких условиях живет офицерство Красной армии. Может ли в этих условиях развиться воля, пробуждаться способность к инициативе, крепнуть вера, возвышаться душа верностью служения государству? Души взяты в кандалы.
Офицеры, как колодники, волокут духовные цепи, и эти цепи делают их неофицерами: офицерское призвание требует развития всех чистейших ценностей души - без этого нет офицерства.
Месснер Е. Кровавый год // Русский Инвалид. - 1938. - №111;
Души в кандалах // Русский Инвалид. - 1938. - №116.
P.S.
В результате репрессий 1937-1938 гг. подверглись арестам около половины командиров полков почти все командиры бригад и дивизий, все командиры корпусов и командующие войсками военных округов.
Были уничтожены почти все высшие военачальники за малым исключением: расстреляны все командующие военными округами, из 5 Маршалов осталось двое Ворошилов и Буденный, из 5 командармов 1-го ранга расстреляны все 5, из 12 командармов второго ранга - расстреляны все 12, из двух армейских комиссаров 1-го ранга расстреляны оба, из 12 армейских комиссаров 2-го ранга расстреляны все, казнены 80% командиров дивизий.
Маршал Василевский: "В том, что Гитлер решился начать войну в сорок первом году, большую роль сыграла оценка той степени разгрома военных кадров, который у нас произошел. Да что говорить, когда в тридцать девятом году мне пришлось быть в комиссии во время передачи Ленинградского военного округа от Хозина Мерецкову, был ряд дивизий, которыми командовали капитаны, потому что все, кто был выше, были поголовно арестованы". Всего на уровне от комбрига до маршала уничтожили более 500 человек, несколько десятков военачальников попали в лагеря, 63 из них скончались в тюрьмах и лагерях.
P.P.S.
Цитата из книги П.В. Хмелинского "Навстречу смерчу":
"С ленинских времен главные решения по обороне оживленно обсуждал и принимал Революционный Военный Совет (РВС). В 30-е годы этот орган собирался, как правило, в декабре, подводил итоги года в армии и на военном производстве и разрабатывал планы на будущее. Исключением стало заседание РВС в начале июня 1937 года, созванное Сталиным для обсуждения сфабрикованного дела "восьми шпионов" - Тухачевского, Якира и некоторых других высших руководителей Красной Армии. Эти дни стали концом РВС как органа руководства. Вот что вспоминает о заседании РВС его участник, генерал-лейтенант К. Полищук: "В течение двух дней заседаний наблюдались прямо дьявольские происшествия: из зала заседаний наяву исчезал то один, то другой военачальник. Обнаруживалось это обычно после перерывов в заседании. До перерыва рядом с вами сидел кто-нибудь из командиров, а после перерыва вы его уже не могли обнаружить в зале. Все понимали, что это значит: тут же, на наших глазах агенты НКВД хватали того или иного деятеля и перемещали его из Кремля на Лубянскую площадь. Все мы понимали, что происходит, в кулуарах фамилии исчезнувших шепотом перекатывались волнами, но в зале все молчали, с ужасом ожидая, кто следующий. Особенно крупная утечка начальников произошла между заседаниями, в ночь с первого на второе июня. Состав пленума потерял за это время около половины своих членов... Все следили за перешептываниями Ежова со Сталиным, все думали:
"Пронеси, Господи!" Над всеми царил дух обреченности, покорности и ожидания... Сталин был очень бодр, уверен в себе и, я бы сказал, весел"*.
Заметим следующее: арестовывать командиров Сталин мог и поодиночке, в разных городах, на местах их службы. Это было даже безопаснее и надежнее. Но он пошел на преднамеренную демонстративную наглость: в зале постоянно, не стесняясь, толпились и расхаживали люди Ежова. Судьбы серьезных и немолодых мужчин, прошедших огонь и воду, с издевательской прямотой решались у них на глазах. Он как бы подставлялся: "Вы же видите, что с вами делают и кто это делает. Вы же не можете не видеть. Ну так лезьте на рожон, плюньте мне в лицо..." И каждый выступавший не просто с фальшивым пафосом требовал казни "врагов". Каждый оратор должен был не заметить творившейся у него на глазах и грозящей ему самому расправы. Вся соль заключалась в том, что не заметить этого было нельзя, и каждый знал это и знал, что это знают все вокруг. То есть каждым своим словом говоривший должен был унижать себя сам. В этом заключался смысл экзамена."
* "Знание - сила". 1990. No 5. С. 31.
На 22 июня сухопутные войска Красной Армии состояли из 4 фронтов, 27 армий, 29 механизированных корпусов, 62 стрелковых корпусов, 4 кавалерийских корпусов, 5 воздушно-десантных корпусов, 303 дивизий, 57 укрепленных районов и 5 отдельных стрелковых бригад, поддерживаемых 10 противотанковыми бригадами, 94 полками корпусной артиллерии, 75 полками артиллерии РГК (Резерва Главного Командования) и 34 инженерными полками - общей численностью около 5 миллионов человек. По типу эти 303 дивизии включали 198 стрелковых, 61 танковую, 31 механизированных и 13 кавалерийских.
Справка о количестве уволенного командно-начальствующего и политического состава за 1935-1939 гг. 24-25 марта 1940 г.