Души их во благих водворятся.
блж. схимонаха Григория Валаамскаго, он же шведский король Магнус II Смек (+ 1371).">
Некогда, молитвами прпп. Сергия и Германа Валаамских была дарованна, или вернее, спасена жизнь, более того вечная жизнь, гонителю Православия, организатору третьего Крестоваго похода на Древнюю Русь, против «восточных схизматиков», шведскому королю Магнусу.
Еще во время малолетства короля Магнуса Ерихсона собрана была в Швеции десятина для крестового похода на русских - язычников, как величались они в папских буллах. В 1347 г. он созвал в Стокгольме государственный совет и объявил пред ним об этом своем намерении. Совет одобрил намерение короля, и Магнус с многочисленным войском отплыл к острову Березову, или Биорку, а оттуда послал сказать новгородцам: “Пришлите на съезд своих философов, а я пошлю своих: пусть они порассудят о вере; я хочу знать, какая вера лучше. Если окажется лучшею вера ваша, я пойду в вашу веру; а если лучше наша, вы примите нашу веру, и будем все, как один человек. Но если вы не примете нашей веры, тогда я пойду на вас всею своею силою”. Новгородский владыка Василий, посадник Федор Данилович, тысяцкий Авраам и все новгородцы, подумавши, велели отвечать Магнусу: «Если хочешь узнать, какая вера лучше, наша или ваша, то пошли в Царьград к патриарху, потому что мы приняли от греков православную веру, а с тобою нам нечего спорить о вере; если же тебе есть какая-нибудь от нас обида, то шлем к тебе на съезд», - и послали к нему Авраама тысяцкого с боярами. Но Магнус отвечал послам: «Обиды мне от вас нет никакой; ступайте в мою веру, а не пойдете, так иду на вас со всею моею силою»; и, отпустивши послов с этим ответом, осадил Орешек, стал крестить ижорян в свою веру, а которые не захотели креститься, на тех рать пустил, всем попавшимся в его руки русским велел стричь бороды и потом перекрещивать их в латинство. Но русские скоро показали, что у них бороды опять отросли, говорит шведская хроника; новгородцы отправили против неприятеля известного Оницифора Лукича с малою дружиною; но Оницифору удалось с потерею только трех человек из своего войска перебить 500 человек шведов, других взять в плен и казнить переветников. Между тем посадник Федор Данилович с наместниками великокняжескими, со всею волостью Новгородскою и псковичами двинулся к Ладоге, пославши сказать великому князю Симеону: «Приходи, князь, к нам оборонять свою отчину, идет на нас король шведский, нарушивши крестное целование». Симеон отвечал: «С радостию иду, но держат меня дела ханские». Спустя несколько времени Симеон выступил в поход, но, дошедши до Ситна, возвратился назад в Москву: гонец привез ему известие, что хан выдал ему Олгердова брата Кориада; тогда московские полки повел в Новгород брат Симеонов Иоанн. Этот князь пришел в Новгород, но в Ладогу, к новгородскому войску, не отправился, а между тем королю удалось овладеть Орешком, где он захватил и послов новгородских, Авраама тысяцкого с товарищами. Удовольствовавшись взятием Орешка, Магнус оставил в нем наместников, а сам отправился в Швецию; князь Иоанн, услыхав о взятии Орешка, также ушел назад в Москву, и новгородцы с псковичами одни отправились осенью к Орешку и взяли его. Но, идучи к Орешку, новгородцы, по выражению летописца, дали жалованье Пскову, определили: посадникам новгородским во Пскове не сидеть, не судить: от владыки судить во Пскове псковичу, из Новгорода псковитян на суд не вызывать ни дворянами, ни подвойскими, ни софьянами, ни изветниками, ни биричами - и назвали Псков младшим братом Новугороду. Впрочем, есть известие, что псковитяне плохо отблагодарили новгородцев за это жалованье: они не хотели долго стоять под Орешком, и когда новгородцы просили, чтоб они ушли по крайней мере ночью, то псковичи не хотели исполнить и этой просьбы, но вышли из стана нарочно в полдень, с громкою музыкою. Через год Магнус приплыл опять к русским берегам, переночевал под Копорьем и, узнавши о приближении новгородского войска, ушел назад в море, где ждала его буря, истребившая много шведской рати в устье реки Наровы; а новгородцы пошли к Выборгу, пожгли окрестности, посад и разбили шведов, сделавших вылазку из города, наконец в 1350, в Дерпте разменяли пленных с обеих сторон и заключили мир [1]. Огорченный таким исходом своего предприятия, Магнус обратился к папе Клименту VI и писал к нему, будто карелы и ижорцы, соседственные Швеции, желая принять истинную веру, сами призывали его к себе на помощь для защиты от русских - врагов римско-католической веры и действительно приняли от него эту веру и крещение и будто русские, как только он удалился из Карелии, внезапно напали на новокрещеных и подвергли их страшным мукам: одних убивали мечом, других вешали на деревах, третьих отдавали на растерзание псам, - и всех карелов и ижорцев насильно принуждали возвратиться к прежнему их заблуждению. Вместе с тем король извещал, что по случаю крайней смертности в людях от моровой язвы, свирепствовавшей в Швеции, он сам решительно не в состоянии противодействовать русским. Вследствие этого папа повелел архиепископу Упсальскому и некоторым другим проповедовать в Швеции, Дании и Норвегии крестовый поход против России и обещал отпущение грехов всем тем, которые пойдут под знаменем Креста на защиту христианской веры против неверных россиян. Но воззвание папы осталось без всяких последствий [2]. Вообще, жители Северной России, особенно новгородцы и псковитяне, хотя имели частые сношения с последователями римской веры по делам военным и торговым и даже позволяли латинским купцам иметь в Новгороде и Пскове свои церкви, но обнаруживали всегда самое крайнее неуважение к латинству. В местных летописях очень нередко встречаются выражения “безбожная латына, поганая латына” или “безбожные и поганые немцы”, а служение латинское называется даже богомерзким. Новгородский владыка, подобно всем прочим русским епископам, давал в своем Исповедании пред рукоположением обет не дозволять во всем своем пределе православным ни свадьбы, ни кумовства как с армянами, так и с латинами. И если митрополит Фотий укорял некоторых псковских священников за то, что крестили чрез обливание и употребляли латинское миро, то сам же он объяснял это одною небрежностию их, а отнюдь не какою-либо склонностию к латинству [3].
В отечестве Магнуса ждали бедствия: сначала он должен был вести войну с родными сыновьями, потом был свергнут с престола вельможами, которые провозгласили королем племянника его от сестры, Амбрехта Мекленбургского; Магнус был взят в плен, освободился только через пять лет и, по мнению многих историков окончил жизнь в Норвегии в 1374 году. Эти известия о плачевной судьбе короля, однако отвергаються, преданием Валаамскаго монастыря и новгородским текстом того времени, известным под названием “Рукописание Магнушево”:
"Я, Магнус, король шведский, нареченный во св. крещении Григорий, отходя от света сего, пишу рукописанье при своем животе и приказываю своим детям, своей братье и всей земле Шведской: не наступайте на Русь на крестном целовании, потому что нам не удается.
<…> [4]
После похода моего, нашла на нашу землю Шведскую погибель, потоп, мор, голод и междоусобная брань. У меня самого отнял Бог ум, и сидел я целый год заделан в палате, прикован на цепи; потом приехал сын мой из Мурманской [5] земли, вынул меня из палаты и повез в свою землю Мурманскую. Но на дороге опять поднялась буря, потопила корабли и людей моих, самого меня ветер носил три дня и три ночи, наконец принес под монастырь св. Спаса в Полную реку; здесь монахи сняли меня с доски, внесли в монастырь, постригли в чернецы и схиму, после чего живу я три дня и три ночи: а все это меня Бог казнил за мое высокоумие, что наступал на Русь вопреки крестному целованию. Теперь приказываю своим детям и братьям: не наступайте на Русь на крестном целовании; а кто наступит, на того Бог, и огонь, и вода, которыми я был казнен; а все это сотворил мне Бог к моему спасению".
Из этого предания следует, что Магнус возглавлял еще одно нападение шведов на Великий Новгород, окончившееся несчастно для шведов. Возвращаясь домой Магнус попал в шторм, который довершил несчастие немолодого короля. После окончания многодневной бури, подвизавшиеся на Валааме иноки выловили изможденнаго пожилого человека, привязаннаго к обломку корабельной снасти и носившагося по волнам. Вероятно представить себе, что подвижники на острове были большею частию местного происхождения - финны, карелы, возможно даже шведы или новгородцы. Для людей того времени выловить человека «воинской наружности» было вполне информативным делом, но устремленность их мыслей к Творцу и Промыслителю бытия всей твари, сказало им еще больше чем может воспринять наш современник. Увидев в спасении небезизвестнаго гонителя Церкви, может быть и недавнаго досадителя им или их близким, действие Промысла, они поспешили возблагодарить Бога за спасение магнусово, и обратились к спасенному со словом утешения. Действительно, осознав ложь своей предыдущей жизни умирающий венценосец пришел к покаянию, Благо мне, Господи, яко воистину смирил мя еси, - говорит псалмпевец Давид. Кто знает, что пришлось пережить, очевидно вовсе не трусливому человеку, в волнах разбушевавшегося озера, и какие утешения Божии предшествовали его спасению из цепких объятий ледяных волн ноябрьской Ладоги. В 1990 году, в сенятбрьский день [6] перенесения мощей преподобных Сергия и Германа, такие же волны разбивали иллюминаторы на второй палубе корабля, пытавшегося безрезультатно доставить в мон-рь ко всенощной игумена «МП» Андроника Трубачева с компанией. Завывание ветра заглушало монастырский клирос, а огромные собор гудел как труба. И после этого дня, каждую ночь сидя в палатке у гудевшей печки, я не мог избавиться от ощущения, что завтра мы проснемся где-то в Финляндии или Швеции. Принявшего монашеский постриг от руки православнаго инока короля похоронили, через несколько дней, на на самом краю монастырскаго кладбище, где и до ныне видна его могила. Однако история имела продолжение в XIX веке. Бог явил славу в которую Он возвел схимника, о трех днях, Григория. В 1839 году, накануне праздника прпп. Сергия и Германа, к игумену Дамаскину обратились с просьбой отслужить на могиле Магнуса панихиду два православных финна. Дамаскин, духовное чадо свт. Игнатия Кавказскаго (Брянчанинова), и присутствовавшие были весьма удивлены такой заботой и попечением о человеке, ставшем за почти пятьсот лет, совершенно безразличным для всех, кроме может немногих историков, и спросили о причине такой просьбы. Тогда один из просителей поведал о болезни уложившей его в кровать с начала весны до июня месяца, проходившей столь тяжело, что больной, неподнимавшийся все это время с постели, готовился уже предстать на суд Божий. Постоянным удручением для него была судьба его большой семьи, которая лишалась кормильца, последствия чего он уже мог наблюдать с весны - дома нечего было есть, и если он не поправиться то зимой умрут и все остальные члены семьи. Каждую ночь он стал обращаться к Богу с молитвой помочь ему и его семье в этой скорби, и вот однажды, задремав, он увидел рядом с собою двух иноков, как иконе прпп. Сергия и Германа. Они сказали ему: "Твоя молитва была услышана, и предстательством Богоугоднаго короля шведскаго Магнуса, тебе возвращенно здоровье. Встань и отправляйся в Валаамский монастырь. там над могилой сего угодника Божия воздай хвалу Богу!" "я всталI," продолжал Финн, "исцеленный, и немедля отправился на Валаам; и по пути встретил сего человека, моего соседа, рассказавшаго мне про такое же видение и получившаго такие же указания, и сообшившаго, что он также был исцелен. Мы согласились идти на Валаам вместе." Тогда игумен Дамаскин благословил служить панихиду за почившаго схимонаха Григория и всех почивающих на монастырском кладбище православных, и все присутствоваввшие восхвалили Бога, Дивнаго во святых Своих. Память блаженнаго Григория, как местночтимаго, внесена в Свято-Германовский Платинский календарь, особо выделяющий Валаамских подвижников, и в календарь [7] издательства св. праведнаго Иоанна Кронштадтскаго, который выпускал по благословению еп. Иллариона, священник Григорий для англоязычных приходов Русской Православной Церкви за рубежом.
[1] П. собр. р. лет. 3. 83-85; 5. 225-226; 7. 210 [351]; Ник. лет. З. 188-190 [374]; Карамз. 4.162,163 [301].
[2] Hist. Russ. monum. 1, № CXVI [458].
[3] П. собр. р. лет. 3. 63, 70; 4.192,198, 213; 5. 7,197,198 [351]; Истор. княжества Псковск. 3.15 [267]; Акт. эксп. 1. 370 [232]; Акт. истор. 1. №. 35 [228].
[4] Следует исчисление неудачных шведских походов на Русь, от Биргерова до Магнусова. Биргеровым собственно говоря именуются сражение св. блгв. Александра Невскаго со объединенным шведско-норвежско-финским войском крестоносцев под предводительством епископа Финляндии Томаса (англичанин, доминиканец) и шведских рыцарей на Неве 15 июля 1240 г. Однако никакого ярла Биргера в качестве предводителя шведского войска в этом сражении не было; это ошибка составителя "Жития".) Ярл Биргер II, правитель Швеции, находился в это время в Стокгольме и не покидал его в течение всего 1240 г. (см. Далин Олоф. История Шведского государства. -Ч. II. - Кн. I. - Гл. IV. - § 4. - С. 131. Спб., 1805). Кроме того, Биргер II и ярлом-то стал только в 1248 г., а до него ярлом был Ульф "Многыя полкы" (по летописи), который вероятно и возглявля шведских рыцарей. Войско скандинавов насчитывало 5000 человек на 50 судах (по данным В.Т. Пашуто). Сам бой интересен тем, что новгородское ополчение в нем не участвовало, а только княжеская дружина - до тысячи професиональных военных, и отряд ладожан и ижорцев около 300 - 400 человек, который играл вспомогательную роль. Кстати и св. Александр, тогда был лишь «князь Александр Ярославич», то есть - сын Владимиро-суздальского князя Ярослава II. А великим князем святой стал примерно тогда же, когда Биргер, стал ярлом - с 1249 г. Причиной ошибок "Жития" являеться написание его через три столетия после описываемых событий, впрочем эти ошибки по сути не важны в плане направленности самого текста, как житийнаго мателиала, но по несчастию они перекочевывают и в исторические работы создавая путаницу в материалах, неимющих отношения к описываемым событиям. В такой ситуации я считаю необходимым придерживаться позиции прп. Нила Сорскаго, исправлявшего життийные тексты по достоверным источникам.
[5] Норвежской, то есть, Урманской, ага.
[6] В эти же дни Мiровое «Православие» подписывало в Шамбези совместное заявление с монофизитами, в котором сообщало, что православные признают, что наличие двух естеств во Христе, всего лищь личная точка зрения греческих церквей. Под документом стоят подписи и представителей Московской Патриархии, и даже «самой строгой» новостильной церкви - Элладской.
[7] издание почитаеться вообще за одно из самых строгих и провереных, так как отец Григорий почитаеться за ревнителя.