Механика. Фрагмент 11.
Тойло Шаэлью, компаньон
В Лейно Тойло до этого не был. Он вообще в родном Септрери не был восточнее Нарви, в котором родился.
Но все же бывший витаньери считал это королевство своим, хотя он и задумывался, откуда мог взяться подобный патриотизм, если с юных лет пришлось топтать по большей части чужие земли. Но, так или иначе, мрачные мысли не покидали Тойло с момента памятного разговора.
Ростримо Вагнер отказывался выдавать, на кого он шпионил, каждый раз раздраженно прекращая разговор. И постоянно повторял, что не собирается делать что-то, что причинит вред обожаемому Тойло королевству. Но Шаэлью не был уверен, что случись выгодный момент, и Ростримо не сделает этого. Хотя и вправду не собирался до того.
- Друг мой, все расскажу, но попозже!
И так всякий раз.
Еще у Тойло складывалось впечатление, что какая бы страна ни была для компаньона родной, на нее ему тоже плевать.
И все же Вагнер ему нравился. Было в нем очень подкупающее вчерашнего наемника качество: неуемный оптимизм, сочетающийся с полным презрением к возможным последствиям. Тойло завидовал своему спутнику, для которого жизнь стала партией в большие кости. Сам он неоднократно мечтал о том, что сможет стать таким же циничным ублюдком, но никак не получалось. И хотя перед глазами долгое время был пример грастери Ройсали, но у того в глазах и поступках читалось презрение не к возможным опасностям, а к окружающим. Все же ублюдок ублюдку рознь, сделал вывод Тойло.
Ростримо - ублюдок по отношению к самому себе, а Ройсали - к окружающим.
Эта мысль настолько поразила Шаэлью, что он по-новому взглянул на спутника. Тому на размышления Тойло о его, господина Вагнера, моральных качествах были интересны и изрядно развеселили.
Однако сразу же по въезду в Лейно, который для начала объехали по дурному проселку, чтобы не светиться у северных ворот (Творец любит осторожных), Ростримо сделался серьезен и раздражителен. Он снял комнату в средней руки гостинице, наказал компаньону не высовываться и исчез на целый день. Появившись уже за полночь, Вагнер сначала налаял на сунувшегося было с вопросами Тойло, потом извинился, по привычке пообещал «все утром» и завалился спать. Шаэлью вызверился, чуть было не хлопнул дверью, разорвав так и не начавшуюся концессию, но успокоился и решил дождаться рассвета.
- Все чуть хуже, чем я предполагал, - сказал Ростримо за завтраком.
- Что именно?
- В интересующем нас доме стало многолюднее. И это еще не все печальные известия.
- Что еще? - лейнские пироги и в самом деле были чудесны, потому Тойло уже совсем оттаял и плохие новости принимал благодушно.
- Эта скотина подговорила молодцев из банды Укки Соловья воткнуть мне спицу в печень.
Тойло шумно отхлебнул крела и согласился, что спица в печень - это неприятно. От такого чаще всего умирают, и довольно мучительно.
- А что за банда? Сколько их, как себя тут чувствуют?
Ростримо сидел нахохлившись и шуткам совсем не радовался.
- Рыл двадцать у него есть. Обидно, я ведь эту мразь три года сам прикармливал!
- А он по наследству перешел. Бывает.
- У витаньери так не принято ведь?
- По-разному. Не надо нас романтизировать, Ростримо. Один заказчик ушел, второй пришел. Вчера дрались за одного вастера, сегодня взяли его замок и пользуем его девок, а если повезет - и его жену.
- Избавьте меня от подробностей, - поморщился Вагнер, но решил уточнить: - Вы тоже жен, как Вы выразились, «пользовали»?
- Не доводилось. Это ценная добыча, даже если вастерьи захудалое. Ну, если совсем захудалое, что вастера никому не нужна, то «пользовать» ее будет либо наниматель, либо головы ватаг. Очередность по жребию.
Ростримо отбросил вилку.
- Вы открылись мне с новой стороны, Шаэлью.
- Я эту сторону и не скрывал, - хмыкнул тот. - У Вас есть время сделать вид, что мы не знакомы.
- Ну уж нет! Так, если по честному, то и я не брат святой, и у Творца ко мне куча претензий, думаю. Ужасно, но я этим немножко горжусь.
Тойло пожал плечами. Свой биографией он уж точно не гордился, но и сожалеть о совершенных поступках не спешил. И аппетит ему они не портили, поэтому яичница исчезала во рту и проваливалась в желудок, не застревая в глотке. Только в одном из «глазков» попался кусочек скорлупы, противно хрустнувший на зубах.
- Как они себя чувствуют… Так просто не ответишь. На рожон не лезут, в Лейно со стражей никто не связывается открыто. Поэтому и оружие у них - заточенные спицы и короткие ножи. Соловей промышляет по домам, когда хозяев нет. Но людей у него для такой работы много, поэтому пытается держать себя за хозяйчика в северном конце. Не наглеет, потому что стража, но чуть у кого появляется не очень законный барыш, подкатывает с требованием доли. Двое из трех соглашаются.
- Так силен?
- Нет, просто дешевле поделиться, чтобы не воняло.
- Угу… Как он нам помешает?
- Нам нужно в Северный конец, а его уроды меня в лицо знают.
- Вряд ли этот Ваш Соловей растрепал всем, что ищет Вас. Если не нарвемся на кого-то из его людей, никто и не узнает. Вообще по плану когда мы заходим в дом?
- Ближе к вечеру.
- Но засветло?
- Да.
- Тогда не будут же местные разбойники средь бела дня кидаться на почтенного господина.
- Нет, - угрюмо согласился Вагнер. - Потому спица или нож в печень. В толпе.
- Как у меня на родине все сложно.
Нужный дом Тойло рассмотрел сам. Ростримо назвал адрес и подробно описал, как пройти. Витаньери прошел мимо, выспрашивая, где найти хорошего кузнеца-оружейника. Ему назвали несколько мастерских, причем с одним из доброхотов повезло: тот подробно расписывал, как пройти к мастеру Дадаланьи, как тот гениален, но при этом берет за работу чуть ли не пару медяков всего.
- Скажете мастеру, что прислал Грязный Вармик. Скажете, уважаемый господин?
Тойло кивал и даже задавал уточняющие вопросы. И заговорщически подмигивал пройдохе, и впрямь попахивающему, мол, понимаю твою выгоду, обязательно скажу, что ты, мил человек, меня из чужой мастерской прям выдернул!
А сам в это время рассматривал место будущего налета. Дом удался на славу: из желтого кирпича, с тесными окнами и крутым сводом крыши. Двора вроде бы не было, весь квартал оказался плотно застроен в три этажа. Зато дверь порадовала.
- Там ногой вышибить можно, - рассказывал Тойло Ростримо. - Дверь из северной березы, красиво, но хрупко. И сама она хлипкая.
- Это понятно, - кивнул шпион.
Березу, доставляемую с холодного севера, ценили за ее изящный узор волокон. И мебельщики старались подчеркнуть красоту дерева тонкостью работы.
Сложнее было с самим планом проникновения. Войти-то не сложно, но во-первых, желательно, чтобы через пять минут к дому не бежала вся стража Лейно в полном составе, во-вторых, желательно остаться живыми, в-третьих, еще ведь надо уйти, не оставляя за спиной свору преследователей, жаждущих крови.
- В доме живут, получается, шесть человек. Главный - некто Усстага Норк, пуаньи, но титул я выяснить не успел. Личность не очень понятная, меня передали ему в подчинение, но наше сотрудничество долгим было недолгим, как Вы понимаете. Про него вообще ничего сказать не могу, но, раз благородный, клинком должен владеть.
С этим Тойло спорить не стал, пуаньи всегда были неприятными соперниками, если один на один. В строю же их «домашняя» школа фехтования часто мешала.
- С ним теперь пять бойцов, было трое сначала, парочка чуть позже подъехала. Они всегда сидят в доме, на улицу выходят редко. Но не пьют, всегда двое как минимум не спят. Вообще они странные какие-то?
- В чем?
- Ну как… Как будто угрюмые вечно.
Это враз напомнило отряда Грант в услужении грастери Ройсали. И бывшего члена этой ватаги нервно передернуло. Это не укрылось от взгляда Вагнера.
- Что? Это еще какие-то проблемы?
- Н-не знаю. Как они? Ну, чем вооружены? Это витаньери?
- Нет, не думаю. Больше походят на каких-то вчерашних бандитов, из оружия видел только длинные ножи и самострелы.
Ростримо задумался и признался:
- Я ведь тогда перепугался сильно, но все же понял, что будь у них мечи - я бы уже давно остыл в сточной канаве возле стены. Но они по команде схватились за арбалеты. Я между двумя проскочил к двери.
- Как этот Ваш…
- Норк.
- Да, Норк. О какую точно команду отдал? Ну, там: «Убейте его!» или как?
- Нет, это я точно помню. Он сказал: «Пристрелите его».
Это было непонятно. Есть небольшой отряд, где некий пуаньи приказывает именно пристрелить нерадивого соглядатая. И эта команда воспринимается его людьми прямо - те хватаются за самострелы. То есть некий господин Норк ездит по миру в сопровождении пяти стрелков. Бред ведь. Что лучники, что арбалетчики - это сила, но действенна она только на расстоянии и начиная от определенных чисел. Тойло знал две больших ватаги, вооруженные исключительно самострелами, стоили они дорого, но в каждой было по двести человек, не меньше.
Шайку же из пяти стрелков сомнут в первой трактирной потасовке.
- А почему не ночью?
Этот вопрос тоже мучил Шаэлью. В самом деле: зачем вламываться в дом, находящийся на не самой безлюдной улице, при свете дня? Почему не провернуть все во тьме?
- Ночью в Лейно проходы между концами перекрываются стражей. Нам надо будет пройти как минимум три поста, как ни петляй.
Три короля едят печенку! Такого Тойло не видел еще нигде. Да, свою собственную страну придется еще узнавать и узнавать.
- Ну а шум?
- А с шумом тут такое дело…
Лейно потихоньку приходил в себя после трудового дня. Завтра будет пятый день недели - самый противный, как считают многие. И сейчас извилистые улицы вольного города были полны народа, спешащего разойтись по домам. Нет, плохой это день для трактирщиков, мало кто будет сидеть за кружечкой пива или стаканом вина.
Когда-то, больше тысячи лет назад, на месте нынешнего Лейно существовало несколько деревень. На большом поле между ними раз в год собиралась ярмарка. Конечно, тогдашним селянам повезло: именно сюда пришлась середина торгового пути из древних портов Южного моря в западные страны, и многие торговцы видели свою выгоду в том, чтобы обменяться товарами именно здесь, а не идти самим до самого заката. Того же мнения придерживались и те купцы, кто шел с другой стороны. И чем известнее становилась ярмарка, тем больше она длилась, а в итоге на ее месте и вырос город, вобравший в себя окрестные поселения. Но с тех давних времен сохранились следы былой конкуренции между соседними деревнями. Считалось, что всего их было семь, и каждая стала одной из сторон Лейно. В городском совете, соответственно, заседали семь старост, формально выбиравшихся главами концов, входивших в сторону, но на самом деле давно уже власть держали руки одних и тех же семей. Изредка то там, то тут случались попытки поменять такое положение вещей, когда в выборной сваре, а когда и в противостоянии стали. Тогда вступало в силу негласное соглашение, и вечно грызущиеся старосты в едином порыве выводили против мятежников все свои силы, не оставляя смутьянам никаких шансов. Борьба борьбой, конкуренция конкуренцией, но новые действующие лица в вековом спектакле лейнской политики никому не были нужны.
Однако когда внутри сторон царил мир, старосты вновь становились злейшими врагами, готовыми выдирать друг другу волосы в зале Совета, а иногда даже на улицах. Страсти владетелей Лейно передавались и горожанам, поэтому никого не удивляло, что плотник с дреммской стороны мог увечить тихого писаря только за то, что тот живет в Книппи и посмел заявить, мол, в Дреммо вечно воняет рыбой. Вполне достаточный повод.
Древней традицией были и стражи, выставлявшие ночами посты по границам сторон и концов. Когда-то они охраняли от соседей посевы, стада и просто покой своих сел, а сейчас больше препятствовали излишне горячим патриотам своих кварталов пойти доказывать превосходство своей стороны над другой. А то и своего конца над близлежащим.
- Востри, селедка ты тухлая! Принимай пост!
Толстый десятник городской стражи надрывался так, что цветом сравнялся с закатным небом. Вот беда: досталось патрулировать границу с дреммской стороной. Учитывая, что недавно между одним дреммом и каким-то бездельником из гельских стряслась драка, закончившаяся смертью последнего, ожидать следовало чего угодно. Поэтому уже вторую ночь выходил полный десяток, а не пара стражников, как обычно.
- Я у стены уже встал! Сам тут разгребайся!
Это была, конечно, наглость. К городской стене у границы стороны Дреммо и стороны Гель вплотную подходили дома, оставляя для прохода лишь узкую щель. Как-то так получилось, хотя уже два века как каждый комендант Лейно по этому поводу плевался и топал ногами. Зато удержать излишне ретивых мстителей там было проще простого: толпу не собрать, а случись что, можно и пики выставить. А вот здесь, на улице Всадников, которая в Дреммо, естественно, меняла название и становилась Тополиной, впору было бы строить баррикаду. И хотя вряд ли сегодняшней ночью ожидался погром, но работы все равно будет не в пример больше.
- Ты там вчера стоял! Сегодня наша очередь!
И это была правда. У Тихой щели сегодня должен был дежурить гельский десяток, а дремы перекрывать широкую улицу. Но десятник Востри, седеющий, но все еще подтянутый ветеран, сдаваться отказывался.
- Ну я уже там встал! Что ж мне теперь - сгонять своих что ли?! Я первый пришел!
В этой перепалке никто не обратил внимание на двух мужчин, прошедших мимо. Они с интересом прислушивались к сваре, но шаг не замедлили и скоро скрылись за поворотом, который делала здесь улица Всадников. Один шел налегке, второй тащил сверток, из которого торчали новые, еще блестящие грабли и лопата.
- Успеем? - спросил Тойло.
- Уже успели. Это Северный конец, мы зашли в него с самого края. Тут до стены двести гло всего. Сейчас пройдем еще немного и свернем на тихие улочки. Подберемся слева.
- Да, точно, там проход узкий такой был через дом.
- Именно.
- Тут жили, Ростримо?
- Да, только с другой стороны конца. Туда мы точно соваться не будем.
Компаньоны вышли на нужное место как раз ко времени, когда солнце начало исчезать за горизонтом. Конечно, увидеть это можно было бы только со стены или с самых высоких крыш Лейно, но небо едва уловимо изменило свой цвет. Люди почти исчезли с улиц, а на Тойло напал его обычный мандраж. Все же потряхивало, несмотря на долгие годы в наемниках, и перед каждым боем, и тем более перед вот такими делами.
Вышибать дверь не пришлось, тем более что делать это Вагнер запретил строго-настрого. Он аккуратно потянул на себя дверь, но та не подалась. Тогда соглядатай выудил из кармана ключ и медленно, на толщину ногтя с каждым ударом сердца стал поворачивать его в скважине.
- Замок не меняли, - прошептал он едва слышно. - Готовы?
Тойло кивнул и поправил котарди. Распаковывать доспех он не стал: от болта все равно не спасет в сутолоке, а движения скует. И совсем не хотелось объяснять стражникам, что на улицах города делает человек с мордой опытного витаньери, напяливший на себя кожаную кирасу со стальными пластинами на груди. Вообще Шаэлью уже и не помнил, когда в последний раз приходилось надевать ее. Тем более что его куртка из плотной ткани в тесных помещениях, где главное оружие - кинжал - гораздо полезнее для сохранения здоровья.
Он распустил узел и, стараясь не звенеть, положил на брусчатку садовый инвентарь, оставив в руке клинок. Когда-то наемник Шаэлью отдавал предпочтение мечам длиной чуть более двух локтей, но на службе у грастери Ройсали перешел на короткий, всего в полтора. Удобнее. В левую руку привычно легла дага. Во всех своих битвах Тойло пользовался щитом, но в чужой дом ночью с ним не полезешь, поэтому пришлось освоить и это оружие, благо Нассо научил обращаться с ней не как с зубочисткой. Ростримо авросту не достал, но то, как быстро он умеет выхватывать ее из рукава, витаньери уже видел.
- Готовы? - Вагнер явно нервничал и сверлил дверь взглядом.
Легкий удар по левому плечу.
Это же знак витаньери.
- Да, - пришлось шепнуть в самое ухо.
- Идем.
И Ростримо рванул ручку на себя.
Шпион влетел в прихожий зал, набросив на лицо маску полного безразличия вернувшегося в свой дом хозяина. Непонятно, рассчитывал ли он на такой эффект, но человек, сидевший на резном диване справа, прежде всего, удивился и только потом потянулся к среднему арбалету.
Заряжен, не берегут плечи!
Стрелок не успел проронить ни звука, как Ростримо Вагнер вновь изумил Тойло Шаэлью. Авроста единым движением скользнула в ладонь шпиону и вонзилась в горло, снизу вверх, перебив трахею и связки. Одним ударом.
Но восхищаться искусством компаньона было некогда, только вспоминать его указания
- После входа будет дверь слева, там обычно сидит один или два охранника. Ваша задача - сделать так, чтобы они умерли и не зашли нам в спины.
Но сперва - дверь.
- Дом необычный. Он снизу доверху «заглушен». Пока не открыта дверь или окно, наружу не донесется ни одного звука. Но если только разобьют стекло или откроют печную задвижку, то все, он сразу станет как любой другой. И соседи очень удивятся тем звукам, которые услышат.
Тойло захлопнул входную дверь и рванул к левой комнатке. Ростримо оказался талантливым рисовальщиком, и выглядела она именно так, как он быстрыми штрихами набросал на листе бумаги. «Это профессиональное», - объяснил шпион. Не поспоришь.
В тесноте между массивным письменным столом и обшарпанной тахтой стоял человек. Он успел повернуться к витаньери и даже ушел от первого удара. Так, шансов не давать.
Противник схватил бронзовый подсвечник и приготовился отбить еще один удар, но Тойло описал острием полукруг и вместо ожидаемого рубящего провел идеальный укол в левую часть груди.
Не пехотинец.
Человек вмиг упал лицом вперед, витаньери пришлось отскочить, и подхватить тело он не успел. Грохот раздался такой, словно уронили шкаф с кастрюлями.
- Три короля, - выругался Шаэлью и, пронзив поверженному на всякий случай шейные позвонки, выскочил в зал.
Оказалось, что шуметь уже было можно. Ростримо как раз, лежа на спине, пытался ногами закрыть дверь в гостиную, если верить нарисованному им плану, а с той стороны кто-то активно стремился выбраться в прихожую. Из противоположной стены торчал болт.
Тойло проскользнул к косяку и махнул Вагнеру, чтобы тот убрался за диван. Шпиона лишний раз уговаривать не пришлось, зато дверь раскрылась с такой силой, что могла бы зашибить насмерть. Вслед за ней в зал вылетел дюжий здоровяк, голый по пояс, не ждавший такой подлости от нападавших: то они держат двери, то вдруг их отпускают! Веру в человечество Тойло восстанавливать не стал и, когда мужик пробегал мимо него, провел ему по животу лезвием. Воздух наполнился запахом крови и потрохов. Зато рядом с головой наемника просвистел еще один болт. Шаэлью присел, прижавшись к стене. В гостиной тихо переговаривались, слышались щелчки механизма арбалета, встающего на взвод.
Болты были разные, значит там засели два стрелка минимум.
Витаньери поймал взглядом глаза Вагнера и показал ему на дверь. Шпион мелко затряс головой - не понял.
< Толкни дверь, придурок, закрой ее!
Наконец, сообразив, что от него требуется, Ростримо поддел ногой полотно, захлопывая его. Сквозь тонкие доски пролетел еще один болт.
Один самострел должен остаться заряженным…
С верой в это Тойло нырнул на другую сторону двери. Второго выстрела не было, но холодок между лопаток дал о себе знать. Шаэлью прижал ухо Вагнера почти к своим губам и прошептал:
- Изобрази тут шевеление, только под выстрелы не лезь. Я обойду через кухню. Понял?
- Да.
- Они стреляют по одному, пока один заряжает, второй держит дверь под прицелом. Осторожнее, уже дырка есть, не светись через нее.
Когда Тойло осторожно открывал вход на кухню, предварительно задвинутый диваном, еще один болт проделал отверстие в многострадальной двери. Рядом стоял Ростримо, держащий в руках свою замшевую куртку. Шпион уже взял себя в руки и даже улыбнулся, показав, что сделал - махнул своим нарядом, словно кто-то пробежал перед самым порогом. Шаэлью ответил ему одним из жестов витаньери: чуть двинул кулаком пальцами наружу перед собой. Молодец, мол, так и продолжай.
В кухне никого не было, но этому Тойло не удивился. Тут явно не готовили, в лучшем случае разогревали. Но о том, чтобы убраться или хотя бы вымыть посуду, тоже никто не думал. Нет, эти стрелки точно не витаньери, наемники никогда не доведут свое даже временного логово до такого бардака. Как только крысы еще не расплодились в этом хаосе из объедков, грязных стаканов и неприбранных тарелок. Из печи уже зола высыпалась!
За стеной послышался голос. Тойло прислушался, но понял, что не понимает ни слова. Зато стало понятно, где находится ближайший охранник.
Наверное, Ростримо снова как-то обозначил себя, потому что щелкнула тетива и хлопнули расправившиеся плечи самострела. Выстрел был не от этой двери, и витаньери пнул ее ногой. Светловолосый арбалетчик, державший под прицелом дальний вход, испуганно обернулся, но сделать ничего не успевал. Его глаза заволокло холодной тоской, этот остроморденький мужичок уже понял, что через мгновение умрет. Он проводил взглядом клинок, скользнувший ему в горло, и завалился навзничь. Оставшийся стрелок судорожно заряжал свое оружие, но вдруг выпрямился, швырнул арбалет в Тойло, мягко подбирающегося к нему, и выхватил длинный кинжал.
- Сюда! - крикнул Шаэлью.
Ростримо аккуратно втек в зал, но быстро оценил ситуацию и начал обходить противника с другой стороны. Тот не стал дожидаться, когда враги будут и с живота, и со спины и бросился на стоявшего ближе Тойло. И мало того, что изящным движением ушел от укола, так еще и сам провел стремительную атаку, которую пришлось принимать на дагу. Вот только опыта этому стрелку не хватало, и его действия были слишком предсказуемы. Поэтому Шаэлью спокойно встретил второй удар, который охранник пытался нанести с разворота, и пнул того носком сапога под колено, тут же добавив добрым пинком в спину. Кинжал отлетел в сторону, и подошедший Вагнер подобрал клинок.
Стрелок перевернулся на спину, давая понять, что бой окончен, и он сдается. И снова сказал что-то на незнакомом языке. Шпион резко ответил, покосился на Тойло и пояснил:
- Сказал ему, чтобы на септрери говорил.
- А надо, чтобы говорил? - спросил Шаэлью, осторожно заходя к лежащему мужчине чуть сбоку и со стороны головы.
- В общем-то, нет, но если говорит, то пусть мы оба понимаем.
Охранник тяжело дышал, стрелял глазами по сторонам, но бросаться в драку не спешил.
- Хотя… Где Норк? - спросил он стрелка.
Тот несколько мгновений помолчал, но, заметив шевельнувшегося Тойло, облизал губы и ответил:
- А его нет здесь.
- Где он? Когда будет?
Пленник снова помолчал, тогда Ростримо присел на корточки, оставаясь, однако, при этом вне досягаемости возможного броска, и пояснил:
- Ты ведь понимаешь, что у нас мало времени, поэтому правду мы от тебя добудем быстро и очень больно. Вот этот господин - витаньери, который больше двадцати лет провел в Дельте. Как ты думаешь, он научился развязывать языки?
Стрелок покосился на Тойло, и стало сразу понятно, что в искусстве равнодушно глядящего на него наемника он лично не сомневается.
- А кричать ты можешь, пока Гронм не сотрется до основания. Я ведь знаю, что стены «заглушены». Ну как? Начнем, или так все скажешь?
- Скажу, - мужчина снова облизал губы. - Он к бабе ушел. Тут на другом конце… конца, - на септрери он говорил хорошо, но некоторые его особенности давались тяжело, - одна тетка живет, незамужняя. Ничего так. Норк к ней ходить повадился, до утра не будет точно.
Ростримо посмотрел на Тойло, тот чуть кивнул - верю. Вагнер был склонен согласиться.
- Давай в кабинет. Идешь мелкими шажками, руки держишь за спиной.
- Нет, - у витаньери были свои методы. - Идешь на полусогнутых, наклонившись вперед, руки держишь вверх, вывернув, пальцы врастопырку. Если мне не понравится, умрешь в момент.
Стрелок посмотрел на Ростримо, но тот кивнул:
- Делай, как он говорит.
В кабинет пришлось подняться на второй этаж. Хотя компаньон и уверял, что в доме никого больше не будет, Тойло проверял каждую дверь и двигался так, словно за каждым углом его ждала засада. Пленник не делал ничего предосудительного, с потолка никто с ножами в зубах не прыгал. После насыщенных первых минут стало даже как-то скучно.
- Нам сюда.
Ростримо вошел в нужную комнату, позабыв об осторожности, но в ней, к счастью, было пусто. Тойло встал рядом с дверью, стрелок замер посередине.
- Можно руки опустить?
- Нет, стой так, не закаменеешь.
Вагнер спорить с этим не стал, а сразу же кинулся к роскошному письменному столу, заваленному бумагами и письменными принадлежностями. Полировка была давно и безнадежно испорчена, в том числе и вином, бокал из-под которого устроился рядом с чернильницей.
- Так, что тут у нас… Ага.
Авросту Ростримо портить не стал, воспользовался чужим кинжалом. Что-то щелкнуло, потом хрустнуло, и крышка вместе со всем содержимым сдвинулась в сторону.
- Не понимаю людей, - сказал соглядатай. - Ну какой смысл прятать что-то в столе? Это же не железный сейф, дерево всего лишь. Ведь всегда разломать можно.
- Так сюрпризы же для этого, - заметил наемник.
- Ну и что, что сюрпризы. Вон, тут их набито столько, что комната в кузнечный горн в мгновение превратится, и что - помогло?
Тойло стало немного плохо. Пленник тоже заерзал, хотя руки опустить не решился.
- Ого…
Все же любопытство людское - самый большой грех. Головы вытянули все, в том числе и стрелок, который моментально забыл, что за это ему обещали воткнуть меч меж ребер или иным образом умертвить. Но Тойло, впавший в ступор, не обратил на него никакого внимания, но обалдевший охранник моментом не воспользовался.
Ростримо Вагнер вытаскивал из тайника под столешницей золотые монеты. Витаньери не смог бы точно определить, сколько было в этих стопках, но стенка из как минимум тысячи королей выросла среди исписанных бумаг. Ни одного принца или медяка.
- Ско… крхрм… сколько там?
- Н-не знаю, - шпион тоже был растерян. Тут не только короли, тут вообще золотые. Вот влизы из Окры, они тяжелее королей. Творец, вразуми, что с этим теперь делать.
- Собирай. Вон, сумка.
Ростримо послушно взял рыжую суму из мягкой кожи и начал набивать ее монетами.
- А почему вы за мной не погнались? - спросил он пленника.
- Норк не велел. Сказал, что…
- Что?
Пленник помялся, но признался:
- Что этот идиот никому не сдался, если мы, косорукие, сразу его прибить не смогли. Идиот - это он про Вас.
- А криворукие - про вас, - ехидно передразнил Ростримо. - Ну, вот теперь и поглядим, кто из нас идиот.
- С такими богатствами вы точно не идиоты.
- Голову вниз! - прикрикнул Тойло.
Что-то разговорился! Кажется, этот охранник поверил, что теперь, захапав столько золота, налетчики уберутся и даже, может быть, оставят ему жизнь. Но Ростримо вновь склонился над столом, и на этот раз возился он дольше. Но снова раздался щелчок, и открылся верхний ящик с правой стороны. Вагнер аккуратно выдвинул его, внимательно осмотрел, но, в конце концов, счастливо улыбнулся и показал компаньону искомое.
- Вот оно, вершина наша!
В руках он держал невзрачную сумку для бумаг, украшенную тисненым изображением барана - знак дипломатической неприкосновенности. Тойло читал когда-то, что глуповатое животное стало символом высоких переговоров, потому как однажды именно на овечьей шкуре был подписан какой-то важный мир после долгой войны.
.
.
В Лейно Тойло до этого не был. Он вообще в родном Септрери не был восточнее Нарви, в котором родился.
Но все же бывший витаньери считал это королевство своим, хотя он и задумывался, откуда мог взяться подобный патриотизм, если с юных лет пришлось топтать по большей части чужие земли. Но, так или иначе, мрачные мысли не покидали Тойло с момента памятного разговора.
Ростримо Вагнер отказывался выдавать, на кого он шпионил, каждый раз раздраженно прекращая разговор. И постоянно повторял, что не собирается делать что-то, что причинит вред обожаемому Тойло королевству. Но Шаэлью не был уверен, что случись выгодный момент, и Ростримо не сделает этого. Хотя и вправду не собирался до того.
- Друг мой, все расскажу, но попозже!
И так всякий раз.
Еще у Тойло складывалось впечатление, что какая бы страна ни была для компаньона родной, на нее ему тоже плевать.
И все же Вагнер ему нравился. Было в нем очень подкупающее вчерашнего наемника качество: неуемный оптимизм, сочетающийся с полным презрением к возможным последствиям. Тойло завидовал своему спутнику, для которого жизнь стала партией в большие кости. Сам он неоднократно мечтал о том, что сможет стать таким же циничным ублюдком, но никак не получалось. И хотя перед глазами долгое время был пример грастери Ройсали, но у того в глазах и поступках читалось презрение не к возможным опасностям, а к окружающим. Все же ублюдок ублюдку рознь, сделал вывод Тойло.
Ростримо - ублюдок по отношению к самому себе, а Ройсали - к окружающим.
Эта мысль настолько поразила Шаэлью, что он по-новому взглянул на спутника. Тому на размышления Тойло о его, господина Вагнера, моральных качествах были интересны и изрядно развеселили.
Однако сразу же по въезду в Лейно, который для начала объехали по дурному проселку, чтобы не светиться у северных ворот (Творец любит осторожных), Ростримо сделался серьезен и раздражителен. Он снял комнату в средней руки гостинице, наказал компаньону не высовываться и исчез на целый день. Появившись уже за полночь, Вагнер сначала налаял на сунувшегося было с вопросами Тойло, потом извинился, по привычке пообещал «все утром» и завалился спать. Шаэлью вызверился, чуть было не хлопнул дверью, разорвав так и не начавшуюся концессию, но успокоился и решил дождаться рассвета.
- Все чуть хуже, чем я предполагал, - сказал Ростримо за завтраком.
- Что именно?
- В интересующем нас доме стало многолюднее. И это еще не все печальные известия.
- Что еще? - лейнские пироги и в самом деле были чудесны, потому Тойло уже совсем оттаял и плохие новости принимал благодушно.
- Эта скотина подговорила молодцев из банды Укки Соловья воткнуть мне спицу в печень.
Тойло шумно отхлебнул крела и согласился, что спица в печень - это неприятно. От такого чаще всего умирают, и довольно мучительно.
- А что за банда? Сколько их, как себя тут чувствуют?
Ростримо сидел нахохлившись и шуткам совсем не радовался.
- Рыл двадцать у него есть. Обидно, я ведь эту мразь три года сам прикармливал!
- А он по наследству перешел. Бывает.
- У витаньери так не принято ведь?
- По-разному. Не надо нас романтизировать, Ростримо. Один заказчик ушел, второй пришел. Вчера дрались за одного вастера, сегодня взяли его замок и пользуем его девок, а если повезет - и его жену.
- Избавьте меня от подробностей, - поморщился Вагнер, но решил уточнить: - Вы тоже жен, как Вы выразились, «пользовали»?
- Не доводилось. Это ценная добыча, даже если вастерьи захудалое. Ну, если совсем захудалое, что вастера никому не нужна, то «пользовать» ее будет либо наниматель, либо головы ватаг. Очередность по жребию.
Ростримо отбросил вилку.
- Вы открылись мне с новой стороны, Шаэлью.
- Я эту сторону и не скрывал, - хмыкнул тот. - У Вас есть время сделать вид, что мы не знакомы.
- Ну уж нет! Так, если по честному, то и я не брат святой, и у Творца ко мне куча претензий, думаю. Ужасно, но я этим немножко горжусь.
Тойло пожал плечами. Свой биографией он уж точно не гордился, но и сожалеть о совершенных поступках не спешил. И аппетит ему они не портили, поэтому яичница исчезала во рту и проваливалась в желудок, не застревая в глотке. Только в одном из «глазков» попался кусочек скорлупы, противно хрустнувший на зубах.
- Как они себя чувствуют… Так просто не ответишь. На рожон не лезут, в Лейно со стражей никто не связывается открыто. Поэтому и оружие у них - заточенные спицы и короткие ножи. Соловей промышляет по домам, когда хозяев нет. Но людей у него для такой работы много, поэтому пытается держать себя за хозяйчика в северном конце. Не наглеет, потому что стража, но чуть у кого появляется не очень законный барыш, подкатывает с требованием доли. Двое из трех соглашаются.
- Так силен?
- Нет, просто дешевле поделиться, чтобы не воняло.
- Угу… Как он нам помешает?
- Нам нужно в Северный конец, а его уроды меня в лицо знают.
- Вряд ли этот Ваш Соловей растрепал всем, что ищет Вас. Если не нарвемся на кого-то из его людей, никто и не узнает. Вообще по плану когда мы заходим в дом?
- Ближе к вечеру.
- Но засветло?
- Да.
- Тогда не будут же местные разбойники средь бела дня кидаться на почтенного господина.
- Нет, - угрюмо согласился Вагнер. - Потому спица или нож в печень. В толпе.
- Как у меня на родине все сложно.
Нужный дом Тойло рассмотрел сам. Ростримо назвал адрес и подробно описал, как пройти. Витаньери прошел мимо, выспрашивая, где найти хорошего кузнеца-оружейника. Ему назвали несколько мастерских, причем с одним из доброхотов повезло: тот подробно расписывал, как пройти к мастеру Дадаланьи, как тот гениален, но при этом берет за работу чуть ли не пару медяков всего.
- Скажете мастеру, что прислал Грязный Вармик. Скажете, уважаемый господин?
Тойло кивал и даже задавал уточняющие вопросы. И заговорщически подмигивал пройдохе, и впрямь попахивающему, мол, понимаю твою выгоду, обязательно скажу, что ты, мил человек, меня из чужой мастерской прям выдернул!
А сам в это время рассматривал место будущего налета. Дом удался на славу: из желтого кирпича, с тесными окнами и крутым сводом крыши. Двора вроде бы не было, весь квартал оказался плотно застроен в три этажа. Зато дверь порадовала.
- Там ногой вышибить можно, - рассказывал Тойло Ростримо. - Дверь из северной березы, красиво, но хрупко. И сама она хлипкая.
- Это понятно, - кивнул шпион.
Березу, доставляемую с холодного севера, ценили за ее изящный узор волокон. И мебельщики старались подчеркнуть красоту дерева тонкостью работы.
Сложнее было с самим планом проникновения. Войти-то не сложно, но во-первых, желательно, чтобы через пять минут к дому не бежала вся стража Лейно в полном составе, во-вторых, желательно остаться живыми, в-третьих, еще ведь надо уйти, не оставляя за спиной свору преследователей, жаждущих крови.
- В доме живут, получается, шесть человек. Главный - некто Усстага Норк, пуаньи, но титул я выяснить не успел. Личность не очень понятная, меня передали ему в подчинение, но наше сотрудничество долгим было недолгим, как Вы понимаете. Про него вообще ничего сказать не могу, но, раз благородный, клинком должен владеть.
С этим Тойло спорить не стал, пуаньи всегда были неприятными соперниками, если один на один. В строю же их «домашняя» школа фехтования часто мешала.
- С ним теперь пять бойцов, было трое сначала, парочка чуть позже подъехала. Они всегда сидят в доме, на улицу выходят редко. Но не пьют, всегда двое как минимум не спят. Вообще они странные какие-то?
- В чем?
- Ну как… Как будто угрюмые вечно.
Это враз напомнило отряда Грант в услужении грастери Ройсали. И бывшего члена этой ватаги нервно передернуло. Это не укрылось от взгляда Вагнера.
- Что? Это еще какие-то проблемы?
- Н-не знаю. Как они? Ну, чем вооружены? Это витаньери?
- Нет, не думаю. Больше походят на каких-то вчерашних бандитов, из оружия видел только длинные ножи и самострелы.
Ростримо задумался и признался:
- Я ведь тогда перепугался сильно, но все же понял, что будь у них мечи - я бы уже давно остыл в сточной канаве возле стены. Но они по команде схватились за арбалеты. Я между двумя проскочил к двери.
- Как этот Ваш…
- Норк.
- Да, Норк. О какую точно команду отдал? Ну, там: «Убейте его!» или как?
- Нет, это я точно помню. Он сказал: «Пристрелите его».
Это было непонятно. Есть небольшой отряд, где некий пуаньи приказывает именно пристрелить нерадивого соглядатая. И эта команда воспринимается его людьми прямо - те хватаются за самострелы. То есть некий господин Норк ездит по миру в сопровождении пяти стрелков. Бред ведь. Что лучники, что арбалетчики - это сила, но действенна она только на расстоянии и начиная от определенных чисел. Тойло знал две больших ватаги, вооруженные исключительно самострелами, стоили они дорого, но в каждой было по двести человек, не меньше.
Шайку же из пяти стрелков сомнут в первой трактирной потасовке.
- А почему не ночью?
Этот вопрос тоже мучил Шаэлью. В самом деле: зачем вламываться в дом, находящийся на не самой безлюдной улице, при свете дня? Почему не провернуть все во тьме?
- Ночью в Лейно проходы между концами перекрываются стражей. Нам надо будет пройти как минимум три поста, как ни петляй.
Три короля едят печенку! Такого Тойло не видел еще нигде. Да, свою собственную страну придется еще узнавать и узнавать.
- Ну а шум?
- А с шумом тут такое дело…
Лейно потихоньку приходил в себя после трудового дня. Завтра будет пятый день недели - самый противный, как считают многие. И сейчас извилистые улицы вольного города были полны народа, спешащего разойтись по домам. Нет, плохой это день для трактирщиков, мало кто будет сидеть за кружечкой пива или стаканом вина.
Когда-то, больше тысячи лет назад, на месте нынешнего Лейно существовало несколько деревень. На большом поле между ними раз в год собиралась ярмарка. Конечно, тогдашним селянам повезло: именно сюда пришлась середина торгового пути из древних портов Южного моря в западные страны, и многие торговцы видели свою выгоду в том, чтобы обменяться товарами именно здесь, а не идти самим до самого заката. Того же мнения придерживались и те купцы, кто шел с другой стороны. И чем известнее становилась ярмарка, тем больше она длилась, а в итоге на ее месте и вырос город, вобравший в себя окрестные поселения. Но с тех давних времен сохранились следы былой конкуренции между соседними деревнями. Считалось, что всего их было семь, и каждая стала одной из сторон Лейно. В городском совете, соответственно, заседали семь старост, формально выбиравшихся главами концов, входивших в сторону, но на самом деле давно уже власть держали руки одних и тех же семей. Изредка то там, то тут случались попытки поменять такое положение вещей, когда в выборной сваре, а когда и в противостоянии стали. Тогда вступало в силу негласное соглашение, и вечно грызущиеся старосты в едином порыве выводили против мятежников все свои силы, не оставляя смутьянам никаких шансов. Борьба борьбой, конкуренция конкуренцией, но новые действующие лица в вековом спектакле лейнской политики никому не были нужны.
Однако когда внутри сторон царил мир, старосты вновь становились злейшими врагами, готовыми выдирать друг другу волосы в зале Совета, а иногда даже на улицах. Страсти владетелей Лейно передавались и горожанам, поэтому никого не удивляло, что плотник с дреммской стороны мог увечить тихого писаря только за то, что тот живет в Книппи и посмел заявить, мол, в Дреммо вечно воняет рыбой. Вполне достаточный повод.
Древней традицией были и стражи, выставлявшие ночами посты по границам сторон и концов. Когда-то они охраняли от соседей посевы, стада и просто покой своих сел, а сейчас больше препятствовали излишне горячим патриотам своих кварталов пойти доказывать превосходство своей стороны над другой. А то и своего конца над близлежащим.
- Востри, селедка ты тухлая! Принимай пост!
Толстый десятник городской стражи надрывался так, что цветом сравнялся с закатным небом. Вот беда: досталось патрулировать границу с дреммской стороной. Учитывая, что недавно между одним дреммом и каким-то бездельником из гельских стряслась драка, закончившаяся смертью последнего, ожидать следовало чего угодно. Поэтому уже вторую ночь выходил полный десяток, а не пара стражников, как обычно.
- Я у стены уже встал! Сам тут разгребайся!
Это была, конечно, наглость. К городской стене у границы стороны Дреммо и стороны Гель вплотную подходили дома, оставляя для прохода лишь узкую щель. Как-то так получилось, хотя уже два века как каждый комендант Лейно по этому поводу плевался и топал ногами. Зато удержать излишне ретивых мстителей там было проще простого: толпу не собрать, а случись что, можно и пики выставить. А вот здесь, на улице Всадников, которая в Дреммо, естественно, меняла название и становилась Тополиной, впору было бы строить баррикаду. И хотя вряд ли сегодняшней ночью ожидался погром, но работы все равно будет не в пример больше.
- Ты там вчера стоял! Сегодня наша очередь!
И это была правда. У Тихой щели сегодня должен был дежурить гельский десяток, а дремы перекрывать широкую улицу. Но десятник Востри, седеющий, но все еще подтянутый ветеран, сдаваться отказывался.
- Ну я уже там встал! Что ж мне теперь - сгонять своих что ли?! Я первый пришел!
В этой перепалке никто не обратил внимание на двух мужчин, прошедших мимо. Они с интересом прислушивались к сваре, но шаг не замедлили и скоро скрылись за поворотом, который делала здесь улица Всадников. Один шел налегке, второй тащил сверток, из которого торчали новые, еще блестящие грабли и лопата.
- Успеем? - спросил Тойло.
- Уже успели. Это Северный конец, мы зашли в него с самого края. Тут до стены двести гло всего. Сейчас пройдем еще немного и свернем на тихие улочки. Подберемся слева.
- Да, точно, там проход узкий такой был через дом.
- Именно.
- Тут жили, Ростримо?
- Да, только с другой стороны конца. Туда мы точно соваться не будем.
Компаньоны вышли на нужное место как раз ко времени, когда солнце начало исчезать за горизонтом. Конечно, увидеть это можно было бы только со стены или с самых высоких крыш Лейно, но небо едва уловимо изменило свой цвет. Люди почти исчезли с улиц, а на Тойло напал его обычный мандраж. Все же потряхивало, несмотря на долгие годы в наемниках, и перед каждым боем, и тем более перед вот такими делами.
Вышибать дверь не пришлось, тем более что делать это Вагнер запретил строго-настрого. Он аккуратно потянул на себя дверь, но та не подалась. Тогда соглядатай выудил из кармана ключ и медленно, на толщину ногтя с каждым ударом сердца стал поворачивать его в скважине.
- Замок не меняли, - прошептал он едва слышно. - Готовы?
Тойло кивнул и поправил котарди. Распаковывать доспех он не стал: от болта все равно не спасет в сутолоке, а движения скует. И совсем не хотелось объяснять стражникам, что на улицах города делает человек с мордой опытного витаньери, напяливший на себя кожаную кирасу со стальными пластинами на груди. Вообще Шаэлью уже и не помнил, когда в последний раз приходилось надевать ее. Тем более что его куртка из плотной ткани в тесных помещениях, где главное оружие - кинжал - гораздо полезнее для сохранения здоровья.
Он распустил узел и, стараясь не звенеть, положил на брусчатку садовый инвентарь, оставив в руке клинок. Когда-то наемник Шаэлью отдавал предпочтение мечам длиной чуть более двух локтей, но на службе у грастери Ройсали перешел на короткий, всего в полтора. Удобнее. В левую руку привычно легла дага. Во всех своих битвах Тойло пользовался щитом, но в чужой дом ночью с ним не полезешь, поэтому пришлось освоить и это оружие, благо Нассо научил обращаться с ней не как с зубочисткой. Ростримо авросту не достал, но то, как быстро он умеет выхватывать ее из рукава, витаньери уже видел.
- Готовы? - Вагнер явно нервничал и сверлил дверь взглядом.
Легкий удар по левому плечу.
Это же знак витаньери.
- Да, - пришлось шепнуть в самое ухо.
- Идем.
И Ростримо рванул ручку на себя.
Шпион влетел в прихожий зал, набросив на лицо маску полного безразличия вернувшегося в свой дом хозяина. Непонятно, рассчитывал ли он на такой эффект, но человек, сидевший на резном диване справа, прежде всего, удивился и только потом потянулся к среднему арбалету.
Заряжен, не берегут плечи!
Стрелок не успел проронить ни звука, как Ростримо Вагнер вновь изумил Тойло Шаэлью. Авроста единым движением скользнула в ладонь шпиону и вонзилась в горло, снизу вверх, перебив трахею и связки. Одним ударом.
Но восхищаться искусством компаньона было некогда, только вспоминать его указания
- После входа будет дверь слева, там обычно сидит один или два охранника. Ваша задача - сделать так, чтобы они умерли и не зашли нам в спины.
Но сперва - дверь.
- Дом необычный. Он снизу доверху «заглушен». Пока не открыта дверь или окно, наружу не донесется ни одного звука. Но если только разобьют стекло или откроют печную задвижку, то все, он сразу станет как любой другой. И соседи очень удивятся тем звукам, которые услышат.
Тойло захлопнул входную дверь и рванул к левой комнатке. Ростримо оказался талантливым рисовальщиком, и выглядела она именно так, как он быстрыми штрихами набросал на листе бумаги. «Это профессиональное», - объяснил шпион. Не поспоришь.
В тесноте между массивным письменным столом и обшарпанной тахтой стоял человек. Он успел повернуться к витаньери и даже ушел от первого удара. Так, шансов не давать.
Противник схватил бронзовый подсвечник и приготовился отбить еще один удар, но Тойло описал острием полукруг и вместо ожидаемого рубящего провел идеальный укол в левую часть груди.
Не пехотинец.
Человек вмиг упал лицом вперед, витаньери пришлось отскочить, и подхватить тело он не успел. Грохот раздался такой, словно уронили шкаф с кастрюлями.
- Три короля, - выругался Шаэлью и, пронзив поверженному на всякий случай шейные позвонки, выскочил в зал.
Оказалось, что шуметь уже было можно. Ростримо как раз, лежа на спине, пытался ногами закрыть дверь в гостиную, если верить нарисованному им плану, а с той стороны кто-то активно стремился выбраться в прихожую. Из противоположной стены торчал болт.
Тойло проскользнул к косяку и махнул Вагнеру, чтобы тот убрался за диван. Шпиона лишний раз уговаривать не пришлось, зато дверь раскрылась с такой силой, что могла бы зашибить насмерть. Вслед за ней в зал вылетел дюжий здоровяк, голый по пояс, не ждавший такой подлости от нападавших: то они держат двери, то вдруг их отпускают! Веру в человечество Тойло восстанавливать не стал и, когда мужик пробегал мимо него, провел ему по животу лезвием. Воздух наполнился запахом крови и потрохов. Зато рядом с головой наемника просвистел еще один болт. Шаэлью присел, прижавшись к стене. В гостиной тихо переговаривались, слышались щелчки механизма арбалета, встающего на взвод.
Болты были разные, значит там засели два стрелка минимум.
Витаньери поймал взглядом глаза Вагнера и показал ему на дверь. Шпион мелко затряс головой - не понял.
< Толкни дверь, придурок, закрой ее!
Наконец, сообразив, что от него требуется, Ростримо поддел ногой полотно, захлопывая его. Сквозь тонкие доски пролетел еще один болт.
Один самострел должен остаться заряженным…
С верой в это Тойло нырнул на другую сторону двери. Второго выстрела не было, но холодок между лопаток дал о себе знать. Шаэлью прижал ухо Вагнера почти к своим губам и прошептал:
- Изобрази тут шевеление, только под выстрелы не лезь. Я обойду через кухню. Понял?
- Да.
- Они стреляют по одному, пока один заряжает, второй держит дверь под прицелом. Осторожнее, уже дырка есть, не светись через нее.
Когда Тойло осторожно открывал вход на кухню, предварительно задвинутый диваном, еще один болт проделал отверстие в многострадальной двери. Рядом стоял Ростримо, держащий в руках свою замшевую куртку. Шпион уже взял себя в руки и даже улыбнулся, показав, что сделал - махнул своим нарядом, словно кто-то пробежал перед самым порогом. Шаэлью ответил ему одним из жестов витаньери: чуть двинул кулаком пальцами наружу перед собой. Молодец, мол, так и продолжай.
В кухне никого не было, но этому Тойло не удивился. Тут явно не готовили, в лучшем случае разогревали. Но о том, чтобы убраться или хотя бы вымыть посуду, тоже никто не думал. Нет, эти стрелки точно не витаньери, наемники никогда не доведут свое даже временного логово до такого бардака. Как только крысы еще не расплодились в этом хаосе из объедков, грязных стаканов и неприбранных тарелок. Из печи уже зола высыпалась!
За стеной послышался голос. Тойло прислушался, но понял, что не понимает ни слова. Зато стало понятно, где находится ближайший охранник.
Наверное, Ростримо снова как-то обозначил себя, потому что щелкнула тетива и хлопнули расправившиеся плечи самострела. Выстрел был не от этой двери, и витаньери пнул ее ногой. Светловолосый арбалетчик, державший под прицелом дальний вход, испуганно обернулся, но сделать ничего не успевал. Его глаза заволокло холодной тоской, этот остроморденький мужичок уже понял, что через мгновение умрет. Он проводил взглядом клинок, скользнувший ему в горло, и завалился навзничь. Оставшийся стрелок судорожно заряжал свое оружие, но вдруг выпрямился, швырнул арбалет в Тойло, мягко подбирающегося к нему, и выхватил длинный кинжал.
- Сюда! - крикнул Шаэлью.
Ростримо аккуратно втек в зал, но быстро оценил ситуацию и начал обходить противника с другой стороны. Тот не стал дожидаться, когда враги будут и с живота, и со спины и бросился на стоявшего ближе Тойло. И мало того, что изящным движением ушел от укола, так еще и сам провел стремительную атаку, которую пришлось принимать на дагу. Вот только опыта этому стрелку не хватало, и его действия были слишком предсказуемы. Поэтому Шаэлью спокойно встретил второй удар, который охранник пытался нанести с разворота, и пнул того носком сапога под колено, тут же добавив добрым пинком в спину. Кинжал отлетел в сторону, и подошедший Вагнер подобрал клинок.
Стрелок перевернулся на спину, давая понять, что бой окончен, и он сдается. И снова сказал что-то на незнакомом языке. Шпион резко ответил, покосился на Тойло и пояснил:
- Сказал ему, чтобы на септрери говорил.
- А надо, чтобы говорил? - спросил Шаэлью, осторожно заходя к лежащему мужчине чуть сбоку и со стороны головы.
- В общем-то, нет, но если говорит, то пусть мы оба понимаем.
Охранник тяжело дышал, стрелял глазами по сторонам, но бросаться в драку не спешил.
- Хотя… Где Норк? - спросил он стрелка.
Тот несколько мгновений помолчал, но, заметив шевельнувшегося Тойло, облизал губы и ответил:
- А его нет здесь.
- Где он? Когда будет?
Пленник снова помолчал, тогда Ростримо присел на корточки, оставаясь, однако, при этом вне досягаемости возможного броска, и пояснил:
- Ты ведь понимаешь, что у нас мало времени, поэтому правду мы от тебя добудем быстро и очень больно. Вот этот господин - витаньери, который больше двадцати лет провел в Дельте. Как ты думаешь, он научился развязывать языки?
Стрелок покосился на Тойло, и стало сразу понятно, что в искусстве равнодушно глядящего на него наемника он лично не сомневается.
- А кричать ты можешь, пока Гронм не сотрется до основания. Я ведь знаю, что стены «заглушены». Ну как? Начнем, или так все скажешь?
- Скажу, - мужчина снова облизал губы. - Он к бабе ушел. Тут на другом конце… конца, - на септрери он говорил хорошо, но некоторые его особенности давались тяжело, - одна тетка живет, незамужняя. Ничего так. Норк к ней ходить повадился, до утра не будет точно.
Ростримо посмотрел на Тойло, тот чуть кивнул - верю. Вагнер был склонен согласиться.
- Давай в кабинет. Идешь мелкими шажками, руки держишь за спиной.
- Нет, - у витаньери были свои методы. - Идешь на полусогнутых, наклонившись вперед, руки держишь вверх, вывернув, пальцы врастопырку. Если мне не понравится, умрешь в момент.
Стрелок посмотрел на Ростримо, но тот кивнул:
- Делай, как он говорит.
В кабинет пришлось подняться на второй этаж. Хотя компаньон и уверял, что в доме никого больше не будет, Тойло проверял каждую дверь и двигался так, словно за каждым углом его ждала засада. Пленник не делал ничего предосудительного, с потолка никто с ножами в зубах не прыгал. После насыщенных первых минут стало даже как-то скучно.
- Нам сюда.
Ростримо вошел в нужную комнату, позабыв об осторожности, но в ней, к счастью, было пусто. Тойло встал рядом с дверью, стрелок замер посередине.
- Можно руки опустить?
- Нет, стой так, не закаменеешь.
Вагнер спорить с этим не стал, а сразу же кинулся к роскошному письменному столу, заваленному бумагами и письменными принадлежностями. Полировка была давно и безнадежно испорчена, в том числе и вином, бокал из-под которого устроился рядом с чернильницей.
- Так, что тут у нас… Ага.
Авросту Ростримо портить не стал, воспользовался чужим кинжалом. Что-то щелкнуло, потом хрустнуло, и крышка вместе со всем содержимым сдвинулась в сторону.
- Не понимаю людей, - сказал соглядатай. - Ну какой смысл прятать что-то в столе? Это же не железный сейф, дерево всего лишь. Ведь всегда разломать можно.
- Так сюрпризы же для этого, - заметил наемник.
- Ну и что, что сюрпризы. Вон, тут их набито столько, что комната в кузнечный горн в мгновение превратится, и что - помогло?
Тойло стало немного плохо. Пленник тоже заерзал, хотя руки опустить не решился.
- Ого…
Все же любопытство людское - самый большой грех. Головы вытянули все, в том числе и стрелок, который моментально забыл, что за это ему обещали воткнуть меч меж ребер или иным образом умертвить. Но Тойло, впавший в ступор, не обратил на него никакого внимания, но обалдевший охранник моментом не воспользовался.
Ростримо Вагнер вытаскивал из тайника под столешницей золотые монеты. Витаньери не смог бы точно определить, сколько было в этих стопках, но стенка из как минимум тысячи королей выросла среди исписанных бумаг. Ни одного принца или медяка.
- Ско… крхрм… сколько там?
- Н-не знаю, - шпион тоже был растерян. Тут не только короли, тут вообще золотые. Вот влизы из Окры, они тяжелее королей. Творец, вразуми, что с этим теперь делать.
- Собирай. Вон, сумка.
Ростримо послушно взял рыжую суму из мягкой кожи и начал набивать ее монетами.
- А почему вы за мной не погнались? - спросил он пленника.
- Норк не велел. Сказал, что…
- Что?
Пленник помялся, но признался:
- Что этот идиот никому не сдался, если мы, косорукие, сразу его прибить не смогли. Идиот - это он про Вас.
- А криворукие - про вас, - ехидно передразнил Ростримо. - Ну, вот теперь и поглядим, кто из нас идиот.
- С такими богатствами вы точно не идиоты.
- Голову вниз! - прикрикнул Тойло.
Что-то разговорился! Кажется, этот охранник поверил, что теперь, захапав столько золота, налетчики уберутся и даже, может быть, оставят ему жизнь. Но Ростримо вновь склонился над столом, и на этот раз возился он дольше. Но снова раздался щелчок, и открылся верхний ящик с правой стороны. Вагнер аккуратно выдвинул его, внимательно осмотрел, но, в конце концов, счастливо улыбнулся и показал компаньону искомое.
- Вот оно, вершина наша!
В руках он держал невзрачную сумку для бумаг, украшенную тисненым изображением барана - знак дипломатической неприкосновенности. Тойло читал когда-то, что глуповатое животное стало символом высоких переговоров, потому как однажды именно на овечьей шкуре был подписан какой-то важный мир после долгой войны.
.
.