Цитаты из "Революция сознания Трансатлантический диалог". Часть первая.
Наиболее значимые на мой взгляд цитаты из беседы, изданной в виде книги
Революция сознания
Трансатлантический диалог
Два дня со Станиславом Грофом, Эрвином Ласло и Питером Расселом
Цитаты подтверждают мои соображения, выраженные в статье О чём была беседа Революция сознания Трансатлантический диалог состоявшаяся в 1996г.
Начало. Продолжение в Цитаты из Революция сознания Трансатлантический диалог Часть вторая.
Эрвин Ласло:
Позвольте начать со следующего высказывания: для того чтобы выжить и продолжить своё развитие, не обрекая себя на вымирание, мы должны пересмотреть свои представления о вселенной, о человеке и об идеях прогресса и развития.
Питер Рассел:
При самом наихудшем сценарии мы уничтожим озоновый слой. Тогда жизнь на суше станет невозможной. Ультрафиолетовая радиация так же опасна для насекомых, цветущих растений и микроорганизмов, как и для человека. Но в море жизнь сохранится; она существовала там за миллиарды лет до формирования озонового слоя. А впоследствии, когда озоновый слой восстановится, не исключено, что живые существа вновь заселят и сушу.
Впрочем, я не думаю, что это самый вероятный из сценариев. Гораздо более вероятно, что серия крупных экономических и экологических катастроф приведёт к падению западной цивилизации. Но это не будет концом человечества. Некоторые изолированные туземные народы смогут выжить и в конечном счёте создать новую цивилизацию - будем надеяться, более мудрую, чем наша. Впрочем, и падение западной цивилизации не означает физического конца для всех нас. Ведь крушение советской системы не привело к гибели жителей этих стран. Разумеется, там произошли далеко идущие перемены и для многих наступили трудные времена. Однако люди в большинстве своём все ещё живы
Станислав Гроф:
… поэтому у меня нет никаких сомнений в возможности глубокой трансформации на личном уровне, а также в том, что она увеличит наши шансы на выживание, если будет происходить в крупных масштабах. Естественно, остаётся открытым вопрос, произойдёт ли трансформация такого рода в достаточно крупном сегменте населения за достаточно короткое время, чтобы привести к существенным переменам. Перефразирую этот вопрос в практической плоскости: можно ли ускорить подобное изменение, и если да, то с помощью какой стратегии и какие побочные явления будут с ней сопряжены? Так или иначе, но в самой по себе человеческой личности уже имеются встроенные механизмы, способные стать промежуточным звеном на пути к глубокой и благотворной трансформации.
Эрвин Ласло:
В настоящее время мы видим, что в мышлении людей происходят изменения, предвещающие подлинную революцию в сознании. Что вы по этому поводу думаете? Связано ли это с тем фактом, что нам угрожает опасность, или же это случайность, простое совпадение?
Питер Рассел: Я считаю, что связь есть. Но, скорее, не угроза является причиной трансформации, а обе они проистекают из одного и того же источника - свойственного нашей культуре материалистического сознания. Это коренная причина глобального кризиса. Наша деловая этика, наша политика, даже наш индивидуальный стиль жизни - все это лишь симптомы более глубокой проблемы. Вся наша цивилизация нежизнеспособна, и причина этого в нежизнеспособности нашей ценностной системы, самого нашего сознания, которое определяет наше отношение к миру.
Эрвин Ласло: Такое впечатление, словно что-то в коллективной психике человечества включает предупреждающий сигнал, служащий стимулом к изменению.
Питер Рассел: Нечто подобное пережил Будда до того, как стал Буддой … Сегодня мы переживаем похожий процесс …
Станислав Гроф:
… одержимость всевозможными линейными устремлениями весьма характерна для нас - как на индивидуальном уровне, так и для всей западной цивилизации в целом. Это погоня за миражом счастья, которое всегда мыслится как нечто, находящееся где-то в будущем. Ничто не удовлетворяет нас таким, как оно есть. Мы чувствуем, что что-то должно измениться: хотим иначе выглядеть, иметь больше денег, власти, положения или славы, хотим найти другого партнера. Мы не живем полностью в настоящем и воспринимаем свою жизнь как некую подготовку к лучшему будущему. Это модель постоянной ненасытности, никак не зависящей от наших конкретных достижений.
…
Экзистенциалисты называют такую жизненную стратегию автопроекцией: мы воображаем себя в некой, лучшей, чем сейчас, ситуации в будущем, и начинаем преследовать этот мираж. Такая стратегия проигрышна, независимо от того, достигаем мы конкретной цели или нет, поскольку она никогда не приносит нам того, чего мы от нее ожидаем. Она ведет к неподлинному способу существования, неспособному дать истинное удовлетворение, к существованию, которое иногда называют «крысиными гонками» или «конвейером». Единственный выход - обратиться внутрь себя и завершить эту модель с помощью экспериментальной работы в процессе психодуховного возрождения. Полное удовлетворение в конечном счете наступает благодаря переживанию духовного измерения существования и своей собственной божественности, а не преследованию материальных целей какого бы то ни было масштаба. Когда люди правильно распознают психодуховные корни этой модели ненасытной жадности, они начинают понимать необходимость обращения внутрь себя и переживания внутреннего преображения.
Эрвин Ласло: Находится ли такое осознавание на подъеме?
Станислав Гроф: Впечатление, несомненно, именно такое. Я чувствую, что это как-то связано с тем фактом, что все больше и больше людей приходят к выводу, что автопроекция представляет собой обанкротившуюся, неработающую стратегию, поскольку они лично убедились в том, что материальный успех не приносит удовлетворения
Питер Рассел:
В определённом смысле вся наша культура нуждается в духовной скорой помощи. Во многих отношениях корни этой ситуации уходят к шестидесятым годам, когда многочисленные представители общества бросили вызов главенствующему мировоззрению, разглядев новый способ поведения и общения с людьми и миром, не основанный на старой материалистической парадигме.
Эрвин Ласло:
Из сказанного следует вывод, который всегда занимал моё воображение и продолжает занимать его всё больше и больше. Речь идёт о том, что мы, как индивиды, возможно, не являемся пленниками своего черепа, запертыми в собственной коже. Что все мы какими-то интимными узами связаны друг с другом, а быть может, и со всеми другими проявлениями жизни на планете. Поэтому в ситуации, когда всем нам угрожает реальная опасность - а сейчас сложилась именно такая ситуация, - что-то проникает в умы людей, пусть даже большинство этого и не осознаёт, и включает предупреждающие сигналы, порождая стремление к изменениям. Полагаю, не будет преувеличением предположение о существовании всеобщего разума человечества, чего-то вроде ноосферы, коллективного бессознательного, действующего внутри и вокруг нас. В эти дни оно начинает проявляться в сознании отдельных людей. Возможно, существуют силы, действие которых простирается за пределы обычных экономических, политических и общественных факторов. Это важно для нашего выживания; если бы действовали одни лишь обычные факторы, ситуация выглядела бы практически безнадёжной: их никак не хватит для того, чтобы мы изменились вовремя.
Мы уже и так значительно отстаём. Для предупреждения завтрашнего кризиса нам необходимо было бы измениться ещё вчера. Однако если в нашем коллективном бессознательном есть нечто способное проникать в сознание индивидов, то ситуация выглядит более обнадёживающей
Станислав Гроф:
… И уж тем более нелегко было предвидеть, что сам Советский Союз буквально в одночасье распадется и прекратит свое существование в качестве мировой державы. О предсказании подобных событий на основе обычной экстраполяции прошлого опыта не могло быть и речи. Тут должны были сработать какие-то иные факторы.
Эрвин Ласло: О том, что такие процессы происходят нелинейно, скачкообразно, могло подсказать нам знание того, как трансформируются сложные системы. Отдельные детали великих трансформаций непредсказуемы. Можно лишь ожидать от них неких радикальных новшеств. Но возможны ли такие же революционные перемены в процессах, проистекающих в нашем уме? Произойдет ли в ближайшие годы столь же далеко идущая и бесспорная трансформация и в нашем сознании, несмотря на то, что на сегодняшний день можно наблюдать лишь едва заметные ее симптомы? Возможно ли, что мы находимся на пороге великой революции в сознании?
Питер Рассел: Безусловно, возможно. Если интерес к личностному развитию будет продолжать расти такими же темпами, и если этот интерес найдет свое выражение в изменении сознания, то мы станем свидетелями процесса позитивной обратной связи, ведущей к экспоненциальному ускорению внутренней осознанности. Чем больше пробуждается людей, чем шире распространяется знание о факторах, культивирующих внутреннюю осознанность, - тем благоприятнее становится социальная среда для дальнейшего пробуждения, поощряя к пробуждению все большее число людей. В результате вероятность изменения в сознании растет, и само изменение становится более легким. Такое развитие может спровоцировать коллективный скачок в сознании.
Эрвин Ласло:
Одна из трудностей в развитии и распространении нового сознания заключается в его неизбежном противостоянии доминирующему мировоззрению, поскольку речь идёт о воззрении научно-технического истеблишмента. Поэтому необходимо также обновление наших представлений о том, что на самом деле сообщают нам науки. Ведь по сути общество в целом отстаёт от ведущего края научной мысли.
Питер Рассел:
Таким образом, учёные находятся сегодня в странной ситуации. Постоянно получая подтверждения факта своего сознания, они, тем не менее, не имеют никакой возможности его объяснить.
...
Все они всё ещё пытаются объяснить сознание, оставаясь внутри существующей парадигмы пространства - времени-материи. То обстоятельство, что они никак не могут добиться какого-либо значимого продвижения, подсказывает мне, что, скорее всего, они находятся на ложном пути. Необходима принципиально новая модель реальности, в которой сознание является столь же фундаментальным аспектом реальности, как пространство, время и материя, а может быть - ещё более фундаментальным.
Станислав Гроф:
Эту способность математики моделировать явления в материальном мире можно было использовать в качестве главного аргумента против картезианского раскола между res cogitans и res extensa - между разумом и материей. Как, при наличии такого раскола, система, являющаяся продуктом психики, может точно и аккуратно предсказывать явления в совершенно иной сфере?
Эрвин Ласло:
Возможно, в ближайшем будущем появится красивая и точная базовая математика, охватывающая более широкий пласт действительности - пласт, который включит, наряду с миром живой природы и с физической вселенной, и человеческое сознание.
Питер Рассел:
Да, я думаю, что именно в этом направлении мы и движемся - новая парадигма может сложиться в самое ближайшее время. Для этого нужно лишь, чтобы кто-то собрал все части мозаики каким-то совершенно новым образом и создал теоретическую модель, способную принять во внимание как мир мысли, так и мир материи. Я нахожу эту тему чрезвычайно захватывающей; именно она находится в фокусе моей работы в последние несколько лет. В настоящее время сознание представляется нам чем-то, возникающим из пространства, времени и материи, чем-то, являющимся результатом физической деятельности нервной системы. Но то, к чему мы идем, буквально противоположно этому представлению. Я уверен, что рано или поздно нам придётся принять, что сознание абсолютно фундаментально для вселенной, что оно не возникает из материи.
Станислав Гроф:
Духовность - личное дело каждого, касающееся его взаимоотношений с космосом. Религия же представляет собой организованную деятельность, требующую специальных мест и особой иерархической системы назначенных посредников. В идеале религия должна обеспечивать верующих необходимыми средствами и поддержкой для духовных переживаний. Однако на деле это очень часто отнюдь не так! Именно личные духовные переживания представляют серьёзную угрозу для организованных религий, поскольку они освобождают людей от зависимости от организации и системы верований. Мистики не нуждаются в посредничестве, у них есть прямой путь к божественному, поскольку духовность зиждется на непосредственных переживаниях радикально иного взгляда на реальность консенсуса или иных, обычно сокрытых, измерений реальности. Эти переживания происходят в изменённых состояниях сознания. Изучение таких переживаний составляет предмет трансперсональной психологии. Эта сфера явлений требует самого серьёзного исследования, результаты которого должны быть включены во всеобъемлющее научное мировоззрение будущего.
...
Есть основополагающее различие между религией и мистицизмом. Бывает религия без духовности и духовность без религии. Организованной религии необходимо убеждать людей в том, что они ради правильных взаимоотношений с божественным обязаны регулярно приходить в конкретное место и взаимодействовать с системой. А для мистиков роль храма играют природа и их собственное тело. У них прямая связь с божественным, которая не нуждается ни в каких посредниках, особенно в таких, которые не имеют личного опыта переживаний и являются не чем иным, как назначенными чиновниками. Пользу мистикам могут принести не они, а сообщества искателей и учителей, ещё более продвинутых на пути, чем они сами.
Станислав Гроф:
Как правило, роль организованной религии сводится к тому, что она объединяет людей в группу, фокусируясь на конкретных архетипических фигурах и темах и декларируя их уникальность. Это обычно ставит группу в ситуацию конфликта с другими группами, избравшими иные формы представления божественного и общения с ним
...
Совсем иная ситуация с духовными переживаниями. Они обеспечивают непосредственный доступ к священным измерениям существования, открывают единство, лежащее в основе кажущегося столь разделённым мира, божественную природу мироздания и нашу собственную божественность. Они уводят нас за пределы сектантского шовинизма организованной религии и ведут к универсальному, всеобъемлющему и объединяющему видению реальности и человечества.
...
Мы быстро движемся от разделённого и раздроблённого мира к единой мировой деревне. И важной частью этого процесса является неограниченный доступ к архетипической территории коллективного бессознательного. Я надеюсь и верю, что это обеспечит основу для становления универсальной религии будущего. Согласно моему представлению об этой религии, она создаст поддерживающий контекст для духовных переживаний и выработает средства их наведения - «технологии священного», - однако при этом она не будет стремиться диктовать людям конкретные архетипические рамки, которые тем следует избрать для входа в область трансцендентного божественного.
Станислав Гроф:
Для того чтобы быть полезным в подлинном духовном поиске, божество должно быть прозрачным по отношению к трансцендентному. Оно должно служить вратами к Высшему, а не выдавать себя за него, быть посредником в доступе к Абсолюту, одним из ведущих к нему путей, а не превращаться в объект поклонения. Жёсткость и непроницаемость конкретных архетипов ведёт к идолопоклонничеству - разделяющей, разрушительной и опасной силе.
Станислав Гроф:
В связи со всем тем, что я говорил об обнаружении коллективного бессознательного, у меня есть настойчивое ощущение, что религия будущего будет носить эмпирический характер, что она будет почитать духовный поиск и уважать специфические формы, которые этот поиск обретает для каждого отдельного человека.
...
Восток опирается на модель космоса с пустым центром. Мироздание возникло из Пустоты как тотальный гештальт, в котором все взаимосвязано, всё имеет своё место и все является одинаково важной частью целого. На Западе вы держитесь за совершенно иную, космогенетическую модель, в центре которой пребывает источник власти. Это Бог, «большой босс», сотворивший вселенную. Из этой центральной электростанции исходит иерархическая система с постепенно уменьшающейся значимостью. В мире архетипов у вас имеются разные уровни небожителей - самые высокие серафимы и херувимы, затем - персонификации власти, престолов, добродетелей и так далее, затем архангелы и, наконец, обычные ангелы. В природе тоже есть иерархия - низшие организмы, высшие организмы и, наконец, человек, как венец творения.
...
Хаяо Каваи объяснил далее, что в диалоге между Востоком и Западом это различие в базовых метафизических допущениях окрашивает любую высказанную мысль. Это всё равно, что дискуссия между ньютоновским и эйнштейновским физиками. Оба используют одни и те же понятия - «материя», «энергия», «время» и «пространство», - однако значения у этих слов совершенно иные для обеих групп.
Эрвин Ласло:
Тейяр де Шарден говорил о процессе растущей интенсификации или конкретизации в связи с увеличением численности людей и порождаемой ими информации. Может быть, как вы предсказываете, Пит, шесть миллиардов человек создадут что-то вроде глобального мозга. Я верю, что в основе этого мозга лежит и духовное измерение. Мы не осознаём нити, которыми оно нас связывает, но можем достучаться до этого измерения на более глубоких уровнях. Возможно, где-то ниже видимой поверхности наращивается коллективное поле сознания, становящееся доступным для людей в изменённом состоянии сознания - в том состоянии, которое исследует Стэн и потенциальные возможности которого мы обсуждаем.
Питер Рассел:
Определённо существует возможность, что человек, выполняющий внутреннюю работу, способен непосредственно влиять на сознание других. Я из собственного опыта знаю, что, когда я медитирую вместе с группой людей в одной комнате, что-то происходит. Меняется качество моей собственной медитации, она становится заметно глубже и яснее. Я это точно знаю и не могу объяснить это иначе, чем предположив, что существует какое-то взаимное воздействие участников медитации.
Эрвин Ласло:
Мы должны понять, во-первых, что синхронистичные явления и переживания действительно происходят, а во-вторых, что это случается независимо от каких-либо классических причинно-следственных связей. Впрочем, я всё же задаюсь вопросом, а не существует ли какая-то разновидность связи, которую мы не обнаруживаем потому, что ищем её в рамках старой парадигмы? Может быть, мы должны рассматривать отдельного человека как часть более обширной целостности? И трансформацию, возможно, претерпевает именно эта целостность, в то время как отдельные личности ищут на ощупь какого-то понимания происходящего с ними самими, их сообществами и цивилизациями. Поэтому, покуда поиск объяснений ведётся в индивидуальных умах, мы и получаем все эти парадоксальные, кажущиеся эзотерическими данные, между тем как объяснение может лежать на совершенно ином уровне целостности.
Питер Рассел:
Я не думаю, что эти синхронизмы происходят совершенно случайно. Я замечал, что синхронистичность проявляется чаще в тех случаях, когда я пребываю в чистом, уравновешенном состоянии сознания. К примеру, сразу после многодневных занятий уединенной медитацией синхронизмы происходят со мной буквально один за другим. Ощущение при этом такое, словно весь космос на моей стороне - все ладится, всё идёт самым замечательным образом, намного лучше, чем я сам планировал или ожидал. И наоборот, когда я в стрессе, когда утомлен и нахожусь в напряжённом, озабоченном состоянии ума, синхронистичность в моей жизни случается очень редко. Напрашивается предположение о том, что взаимосвязанность разнородных событий отражает моё собственное состояние сознания. Если это так, то отсюда следует очень интересный вывод о том, что, действуя в направлении собственного внутреннего благополучия, я каким-то образом могу влиять на частоту проявлений синхронистичности.
Признание и понимание этой взаимосвязанности - непростая задача для доминирующей научной парадигмы. Однако я слишком часто переживал её, чтобы убедиться в том, что явление на самом деле существует, а значит - что-то не в порядке с самой парадигмой
Станислав Гроф:
Интересующие меня необычные совпадения делятся на две разновидности. К первой относятся очень маловероятные события или их сочетания. Эта разновидность впервые была описана австрийским учёным Каммерером, который был выведен Артуром Кестлером в его книге «Случай с акушерской жабой». Явления синхронистичности неоднократно происходили с Каммерером, поражая его воображение. К примеру, в один и тот же день он дважды столкнулся с одним и тем же номером - на трамвайном билете и на билете на вечернее представление в театре. К тому же он получил этот билет от знакомого в тот же день, что и интересовавший его телефонный номер.
К. Г. Юнг ссылается на наблюдения Каммерера в своей статье «Синхронистичность, или непричинный связующий принцип», где он приводит пример ещё более поразительной истории о некоем мсье Дешане и редком виде пудинга с изюмом. В первый раз мсье Дешану этот пудинг преподнес в качестве подарка на день рождения его друг, мсье де Фонжибу. Во второй раз Дешан увидел название этого пудинга в парижском ресторане и, заказав его, узнал, что последний кусок пудинга только что был заказан в другой части ресторана не кем иным, как всё тем же мсье де Фонжибу. Тот совершенно случайно зашёл именно в этот ресторан во время своей незапланированной поездки в Париж.
Спустя много лет состоялась третья встреча мсье Дешана с тем же самым пудингом.
...
Мне трудно считать экстраординарные совпадения такого рода обычным течением событий - они астрономически невероятны. Я гораздо больше склонен усматривать в них деятельность некоего космического насмешника, пишущего сценарий реальности.
...
Вторая разновидность синхронистичности ещё более примечательна. К ней относятся ситуации, одна часть которых является внутренним психическим переживанием, а другая - событием в реальности консенсуса, то есть в материальном мире. Знаменитый пример таких совпадений - история Юнга с золотым майским жуком.
Станислав Гроф:
В духовных переживаниях у людей обычно возникает чувство, что они подсоединяются к некоему внеличностному источнику - высшей силе или высшему сознанию. Оно может принимать форму архетипического существа или вообще полностью выходить за пределы формы. Когда происходит последнее, оно воспринимается как Космическое Сознание, Универсальный Разум, Дао - тут можно использовать и любое другое имя, которым вы пожелаете назвать недифференцированную божественность.
Питер Рассел:
В действительности нам необходимо не сдерживать свою индивидуальность, а, напротив, лелеять её, доводя до полного роста. Та самоидентификация, которая господствует в нашей культуре, проистекает скорее из ограниченного чувства самости. Многие выводят свою идентичность из того, чем они обладают и чем занимаются, из того, какими видят их другие, из своего социального статуса, из выполняемых ими ролей, из своей работы, из убеждений, которых они придерживаются, даже из машины, которую они водят. В таком положении есть множество изъянов. Идентичности, зависящей от того, чем мы владеем и что делаем в мире, постоянно грозит опасность. Если что-то из этого меняется, или даже нам только кажется, что что-то меняется, наше самоотождествление оказывается под угрозой, и мы зачастую совершаем определённые поступки и произносим определённые слова не потому, что это действительно то, что уместно совершать и говорить, а потому что испытываем потребность в подкреплении своей самости.
Парадоксальным образом, именно эта ситуация заставляет нас подавлять свою подлинную идентичность. Мы делаем это, чтобы соответствовать общественным нормам и получать признание и оправдание, необходимые нам для хорошего самочувствия. Вместо того чтобы хранить верность собственной самости, люди слишком часто конструируют абсолютно искусственный образ себя и совершают в результате множество поступков, ни в малейшей степени не отдавая себе отчёта в том, правильные они или нет
Эрвин Ласло:
Позвольте для начала спросить следующее: что именно является важным в том, чем мы занимаемся прямо сейчас, то есть в диалоге? Мне представляется, что ключевым моментом любого диалога, более важным, чем любые техники по индуцированию в людях определённого умонастроения, является необходимость позаботиться о том, чтобы все участники знали, о чём говорят остальные. Без этого диалог не является диалогом. Они должны также признавать важность обсуждения того, о чём идёт речь, - признавать необходимость понять нечто, что ещё не получило должного понимания. Необходимо, чтобы каждому участнику было важнее выслушать чужую точку зрения, нежели отстоять свою. Если вы способны преодолеть потребность в утверждении своего эго и понять, что диалог это средство достижения чего-то нового, вы проявите больше открытости, больше готовности отложить в сторону мелочную озабоченность тем, «кому в конечном счёте всё это на руку», и сконцентрироваться на предмете обсуждения.
Питер Рассел: Этот подход применим ко всей нашей жизни. Что, на самом деле, важно в моей жизни? Сама постановка вопроса - «Чего я в действительности хочу?» - может оказаться поучительным упражнением. В первую очередь, конечно, чаще всего приходят на ум ответы, обусловленные нашим биографическим и социальным опытом. Кроме того, им свойственна ограниченность нашим представлением о возможном и невозможном
...
Разумеется, достижение целей самого высокого уровня, как правило, нелегко. Иногда они требуют жертв. Пример тому - мученики. Не думаю, что они стали бы добровольно жертвовать собой, если бы не были убеждены в важности своих целей.
Питер Рассел:
Самая опасная статья нашего экспорта - это наши ценности. С помощью товаров мы соблазняем жителей развивающихся стран покупать, а с помощью средств информации - особенно телевидения - поощряем их усваивать нашу автоцентрическую систему ценностей. Именно такая установка сознания и породила нашу коллективную невменяемость.
Эрвин Ласло:
Проблема в том, что, учитывая проблемы экологии и ресурсов этой планеты, на то, чтобы каждый отдельный человек и каждое отдельное общество успели пройти через все те стадии развития, которые прошли мы, просто нет времени.
Питер Рассел:
Я согласен. Именно по этой причине мы и должны помочь им ускорить темпы эволюции. Возможно, они смогут пройти материалистическую стадию всего за пару десятков лет, а не за пару столетий. Налицо признаки того, что такое ускорение возможно. Пример тому - скорость, с которой развивающиеся страны движутся из эры агрокультурной в эру индустриальную, и ещё дальше - в эру информационную. Индия осуществила свою промышленную эволюцию за каких-то двадцать лет или около того, Китай прямо сейчас совершает скачок от сельскохозяйственного уклада к информационному обществу.
В отличие от Запада, который учился всему с нуля, эти страны используют развитые нами технологии и навыки. Им не надо заново изобретать паровые двигатели, аэропланы и компьютеры; мы это уже сделали, и теперь они учатся на нашем опыте. Мы можем также помочь им разглядеть, что, помимо погони за материальными благами, в жизни есть ещё что-то. Может быть, мы способны помочь им быстрее выйти за пределы этой фазы развития
Революция сознания
Трансатлантический диалог
Два дня со Станиславом Грофом, Эрвином Ласло и Питером Расселом
Цитаты подтверждают мои соображения, выраженные в статье О чём была беседа Революция сознания Трансатлантический диалог состоявшаяся в 1996г.
Начало. Продолжение в Цитаты из Революция сознания Трансатлантический диалог Часть вторая.
Эрвин Ласло:
Позвольте начать со следующего высказывания: для того чтобы выжить и продолжить своё развитие, не обрекая себя на вымирание, мы должны пересмотреть свои представления о вселенной, о человеке и об идеях прогресса и развития.
Питер Рассел:
При самом наихудшем сценарии мы уничтожим озоновый слой. Тогда жизнь на суше станет невозможной. Ультрафиолетовая радиация так же опасна для насекомых, цветущих растений и микроорганизмов, как и для человека. Но в море жизнь сохранится; она существовала там за миллиарды лет до формирования озонового слоя. А впоследствии, когда озоновый слой восстановится, не исключено, что живые существа вновь заселят и сушу.
Впрочем, я не думаю, что это самый вероятный из сценариев. Гораздо более вероятно, что серия крупных экономических и экологических катастроф приведёт к падению западной цивилизации. Но это не будет концом человечества. Некоторые изолированные туземные народы смогут выжить и в конечном счёте создать новую цивилизацию - будем надеяться, более мудрую, чем наша. Впрочем, и падение западной цивилизации не означает физического конца для всех нас. Ведь крушение советской системы не привело к гибели жителей этих стран. Разумеется, там произошли далеко идущие перемены и для многих наступили трудные времена. Однако люди в большинстве своём все ещё живы
Станислав Гроф:
… поэтому у меня нет никаких сомнений в возможности глубокой трансформации на личном уровне, а также в том, что она увеличит наши шансы на выживание, если будет происходить в крупных масштабах. Естественно, остаётся открытым вопрос, произойдёт ли трансформация такого рода в достаточно крупном сегменте населения за достаточно короткое время, чтобы привести к существенным переменам. Перефразирую этот вопрос в практической плоскости: можно ли ускорить подобное изменение, и если да, то с помощью какой стратегии и какие побочные явления будут с ней сопряжены? Так или иначе, но в самой по себе человеческой личности уже имеются встроенные механизмы, способные стать промежуточным звеном на пути к глубокой и благотворной трансформации.
Эрвин Ласло:
В настоящее время мы видим, что в мышлении людей происходят изменения, предвещающие подлинную революцию в сознании. Что вы по этому поводу думаете? Связано ли это с тем фактом, что нам угрожает опасность, или же это случайность, простое совпадение?
Питер Рассел: Я считаю, что связь есть. Но, скорее, не угроза является причиной трансформации, а обе они проистекают из одного и того же источника - свойственного нашей культуре материалистического сознания. Это коренная причина глобального кризиса. Наша деловая этика, наша политика, даже наш индивидуальный стиль жизни - все это лишь симптомы более глубокой проблемы. Вся наша цивилизация нежизнеспособна, и причина этого в нежизнеспособности нашей ценностной системы, самого нашего сознания, которое определяет наше отношение к миру.
Эрвин Ласло: Такое впечатление, словно что-то в коллективной психике человечества включает предупреждающий сигнал, служащий стимулом к изменению.
Питер Рассел: Нечто подобное пережил Будда до того, как стал Буддой … Сегодня мы переживаем похожий процесс …
Станислав Гроф:
… одержимость всевозможными линейными устремлениями весьма характерна для нас - как на индивидуальном уровне, так и для всей западной цивилизации в целом. Это погоня за миражом счастья, которое всегда мыслится как нечто, находящееся где-то в будущем. Ничто не удовлетворяет нас таким, как оно есть. Мы чувствуем, что что-то должно измениться: хотим иначе выглядеть, иметь больше денег, власти, положения или славы, хотим найти другого партнера. Мы не живем полностью в настоящем и воспринимаем свою жизнь как некую подготовку к лучшему будущему. Это модель постоянной ненасытности, никак не зависящей от наших конкретных достижений.
…
Экзистенциалисты называют такую жизненную стратегию автопроекцией: мы воображаем себя в некой, лучшей, чем сейчас, ситуации в будущем, и начинаем преследовать этот мираж. Такая стратегия проигрышна, независимо от того, достигаем мы конкретной цели или нет, поскольку она никогда не приносит нам того, чего мы от нее ожидаем. Она ведет к неподлинному способу существования, неспособному дать истинное удовлетворение, к существованию, которое иногда называют «крысиными гонками» или «конвейером». Единственный выход - обратиться внутрь себя и завершить эту модель с помощью экспериментальной работы в процессе психодуховного возрождения. Полное удовлетворение в конечном счете наступает благодаря переживанию духовного измерения существования и своей собственной божественности, а не преследованию материальных целей какого бы то ни было масштаба. Когда люди правильно распознают психодуховные корни этой модели ненасытной жадности, они начинают понимать необходимость обращения внутрь себя и переживания внутреннего преображения.
Эрвин Ласло: Находится ли такое осознавание на подъеме?
Станислав Гроф: Впечатление, несомненно, именно такое. Я чувствую, что это как-то связано с тем фактом, что все больше и больше людей приходят к выводу, что автопроекция представляет собой обанкротившуюся, неработающую стратегию, поскольку они лично убедились в том, что материальный успех не приносит удовлетворения
Питер Рассел:
В определённом смысле вся наша культура нуждается в духовной скорой помощи. Во многих отношениях корни этой ситуации уходят к шестидесятым годам, когда многочисленные представители общества бросили вызов главенствующему мировоззрению, разглядев новый способ поведения и общения с людьми и миром, не основанный на старой материалистической парадигме.
Эрвин Ласло:
Из сказанного следует вывод, который всегда занимал моё воображение и продолжает занимать его всё больше и больше. Речь идёт о том, что мы, как индивиды, возможно, не являемся пленниками своего черепа, запертыми в собственной коже. Что все мы какими-то интимными узами связаны друг с другом, а быть может, и со всеми другими проявлениями жизни на планете. Поэтому в ситуации, когда всем нам угрожает реальная опасность - а сейчас сложилась именно такая ситуация, - что-то проникает в умы людей, пусть даже большинство этого и не осознаёт, и включает предупреждающие сигналы, порождая стремление к изменениям. Полагаю, не будет преувеличением предположение о существовании всеобщего разума человечества, чего-то вроде ноосферы, коллективного бессознательного, действующего внутри и вокруг нас. В эти дни оно начинает проявляться в сознании отдельных людей. Возможно, существуют силы, действие которых простирается за пределы обычных экономических, политических и общественных факторов. Это важно для нашего выживания; если бы действовали одни лишь обычные факторы, ситуация выглядела бы практически безнадёжной: их никак не хватит для того, чтобы мы изменились вовремя.
Мы уже и так значительно отстаём. Для предупреждения завтрашнего кризиса нам необходимо было бы измениться ещё вчера. Однако если в нашем коллективном бессознательном есть нечто способное проникать в сознание индивидов, то ситуация выглядит более обнадёживающей
Станислав Гроф:
… И уж тем более нелегко было предвидеть, что сам Советский Союз буквально в одночасье распадется и прекратит свое существование в качестве мировой державы. О предсказании подобных событий на основе обычной экстраполяции прошлого опыта не могло быть и речи. Тут должны были сработать какие-то иные факторы.
Эрвин Ласло: О том, что такие процессы происходят нелинейно, скачкообразно, могло подсказать нам знание того, как трансформируются сложные системы. Отдельные детали великих трансформаций непредсказуемы. Можно лишь ожидать от них неких радикальных новшеств. Но возможны ли такие же революционные перемены в процессах, проистекающих в нашем уме? Произойдет ли в ближайшие годы столь же далеко идущая и бесспорная трансформация и в нашем сознании, несмотря на то, что на сегодняшний день можно наблюдать лишь едва заметные ее симптомы? Возможно ли, что мы находимся на пороге великой революции в сознании?
Питер Рассел: Безусловно, возможно. Если интерес к личностному развитию будет продолжать расти такими же темпами, и если этот интерес найдет свое выражение в изменении сознания, то мы станем свидетелями процесса позитивной обратной связи, ведущей к экспоненциальному ускорению внутренней осознанности. Чем больше пробуждается людей, чем шире распространяется знание о факторах, культивирующих внутреннюю осознанность, - тем благоприятнее становится социальная среда для дальнейшего пробуждения, поощряя к пробуждению все большее число людей. В результате вероятность изменения в сознании растет, и само изменение становится более легким. Такое развитие может спровоцировать коллективный скачок в сознании.
Эрвин Ласло:
Одна из трудностей в развитии и распространении нового сознания заключается в его неизбежном противостоянии доминирующему мировоззрению, поскольку речь идёт о воззрении научно-технического истеблишмента. Поэтому необходимо также обновление наших представлений о том, что на самом деле сообщают нам науки. Ведь по сути общество в целом отстаёт от ведущего края научной мысли.
Питер Рассел:
Таким образом, учёные находятся сегодня в странной ситуации. Постоянно получая подтверждения факта своего сознания, они, тем не менее, не имеют никакой возможности его объяснить.
...
Все они всё ещё пытаются объяснить сознание, оставаясь внутри существующей парадигмы пространства - времени-материи. То обстоятельство, что они никак не могут добиться какого-либо значимого продвижения, подсказывает мне, что, скорее всего, они находятся на ложном пути. Необходима принципиально новая модель реальности, в которой сознание является столь же фундаментальным аспектом реальности, как пространство, время и материя, а может быть - ещё более фундаментальным.
Станислав Гроф:
Эту способность математики моделировать явления в материальном мире можно было использовать в качестве главного аргумента против картезианского раскола между res cogitans и res extensa - между разумом и материей. Как, при наличии такого раскола, система, являющаяся продуктом психики, может точно и аккуратно предсказывать явления в совершенно иной сфере?
Эрвин Ласло:
Возможно, в ближайшем будущем появится красивая и точная базовая математика, охватывающая более широкий пласт действительности - пласт, который включит, наряду с миром живой природы и с физической вселенной, и человеческое сознание.
Питер Рассел:
Да, я думаю, что именно в этом направлении мы и движемся - новая парадигма может сложиться в самое ближайшее время. Для этого нужно лишь, чтобы кто-то собрал все части мозаики каким-то совершенно новым образом и создал теоретическую модель, способную принять во внимание как мир мысли, так и мир материи. Я нахожу эту тему чрезвычайно захватывающей; именно она находится в фокусе моей работы в последние несколько лет. В настоящее время сознание представляется нам чем-то, возникающим из пространства, времени и материи, чем-то, являющимся результатом физической деятельности нервной системы. Но то, к чему мы идем, буквально противоположно этому представлению. Я уверен, что рано или поздно нам придётся принять, что сознание абсолютно фундаментально для вселенной, что оно не возникает из материи.
Станислав Гроф:
Духовность - личное дело каждого, касающееся его взаимоотношений с космосом. Религия же представляет собой организованную деятельность, требующую специальных мест и особой иерархической системы назначенных посредников. В идеале религия должна обеспечивать верующих необходимыми средствами и поддержкой для духовных переживаний. Однако на деле это очень часто отнюдь не так! Именно личные духовные переживания представляют серьёзную угрозу для организованных религий, поскольку они освобождают людей от зависимости от организации и системы верований. Мистики не нуждаются в посредничестве, у них есть прямой путь к божественному, поскольку духовность зиждется на непосредственных переживаниях радикально иного взгляда на реальность консенсуса или иных, обычно сокрытых, измерений реальности. Эти переживания происходят в изменённых состояниях сознания. Изучение таких переживаний составляет предмет трансперсональной психологии. Эта сфера явлений требует самого серьёзного исследования, результаты которого должны быть включены во всеобъемлющее научное мировоззрение будущего.
...
Есть основополагающее различие между религией и мистицизмом. Бывает религия без духовности и духовность без религии. Организованной религии необходимо убеждать людей в том, что они ради правильных взаимоотношений с божественным обязаны регулярно приходить в конкретное место и взаимодействовать с системой. А для мистиков роль храма играют природа и их собственное тело. У них прямая связь с божественным, которая не нуждается ни в каких посредниках, особенно в таких, которые не имеют личного опыта переживаний и являются не чем иным, как назначенными чиновниками. Пользу мистикам могут принести не они, а сообщества искателей и учителей, ещё более продвинутых на пути, чем они сами.
Станислав Гроф:
Как правило, роль организованной религии сводится к тому, что она объединяет людей в группу, фокусируясь на конкретных архетипических фигурах и темах и декларируя их уникальность. Это обычно ставит группу в ситуацию конфликта с другими группами, избравшими иные формы представления божественного и общения с ним
...
Совсем иная ситуация с духовными переживаниями. Они обеспечивают непосредственный доступ к священным измерениям существования, открывают единство, лежащее в основе кажущегося столь разделённым мира, божественную природу мироздания и нашу собственную божественность. Они уводят нас за пределы сектантского шовинизма организованной религии и ведут к универсальному, всеобъемлющему и объединяющему видению реальности и человечества.
...
Мы быстро движемся от разделённого и раздроблённого мира к единой мировой деревне. И важной частью этого процесса является неограниченный доступ к архетипической территории коллективного бессознательного. Я надеюсь и верю, что это обеспечит основу для становления универсальной религии будущего. Согласно моему представлению об этой религии, она создаст поддерживающий контекст для духовных переживаний и выработает средства их наведения - «технологии священного», - однако при этом она не будет стремиться диктовать людям конкретные архетипические рамки, которые тем следует избрать для входа в область трансцендентного божественного.
Станислав Гроф:
Для того чтобы быть полезным в подлинном духовном поиске, божество должно быть прозрачным по отношению к трансцендентному. Оно должно служить вратами к Высшему, а не выдавать себя за него, быть посредником в доступе к Абсолюту, одним из ведущих к нему путей, а не превращаться в объект поклонения. Жёсткость и непроницаемость конкретных архетипов ведёт к идолопоклонничеству - разделяющей, разрушительной и опасной силе.
Станислав Гроф:
В связи со всем тем, что я говорил об обнаружении коллективного бессознательного, у меня есть настойчивое ощущение, что религия будущего будет носить эмпирический характер, что она будет почитать духовный поиск и уважать специфические формы, которые этот поиск обретает для каждого отдельного человека.
...
Восток опирается на модель космоса с пустым центром. Мироздание возникло из Пустоты как тотальный гештальт, в котором все взаимосвязано, всё имеет своё место и все является одинаково важной частью целого. На Западе вы держитесь за совершенно иную, космогенетическую модель, в центре которой пребывает источник власти. Это Бог, «большой босс», сотворивший вселенную. Из этой центральной электростанции исходит иерархическая система с постепенно уменьшающейся значимостью. В мире архетипов у вас имеются разные уровни небожителей - самые высокие серафимы и херувимы, затем - персонификации власти, престолов, добродетелей и так далее, затем архангелы и, наконец, обычные ангелы. В природе тоже есть иерархия - низшие организмы, высшие организмы и, наконец, человек, как венец творения.
...
Хаяо Каваи объяснил далее, что в диалоге между Востоком и Западом это различие в базовых метафизических допущениях окрашивает любую высказанную мысль. Это всё равно, что дискуссия между ньютоновским и эйнштейновским физиками. Оба используют одни и те же понятия - «материя», «энергия», «время» и «пространство», - однако значения у этих слов совершенно иные для обеих групп.
Эрвин Ласло:
Тейяр де Шарден говорил о процессе растущей интенсификации или конкретизации в связи с увеличением численности людей и порождаемой ими информации. Может быть, как вы предсказываете, Пит, шесть миллиардов человек создадут что-то вроде глобального мозга. Я верю, что в основе этого мозга лежит и духовное измерение. Мы не осознаём нити, которыми оно нас связывает, но можем достучаться до этого измерения на более глубоких уровнях. Возможно, где-то ниже видимой поверхности наращивается коллективное поле сознания, становящееся доступным для людей в изменённом состоянии сознания - в том состоянии, которое исследует Стэн и потенциальные возможности которого мы обсуждаем.
Питер Рассел:
Определённо существует возможность, что человек, выполняющий внутреннюю работу, способен непосредственно влиять на сознание других. Я из собственного опыта знаю, что, когда я медитирую вместе с группой людей в одной комнате, что-то происходит. Меняется качество моей собственной медитации, она становится заметно глубже и яснее. Я это точно знаю и не могу объяснить это иначе, чем предположив, что существует какое-то взаимное воздействие участников медитации.
Эрвин Ласло:
Мы должны понять, во-первых, что синхронистичные явления и переживания действительно происходят, а во-вторых, что это случается независимо от каких-либо классических причинно-следственных связей. Впрочем, я всё же задаюсь вопросом, а не существует ли какая-то разновидность связи, которую мы не обнаруживаем потому, что ищем её в рамках старой парадигмы? Может быть, мы должны рассматривать отдельного человека как часть более обширной целостности? И трансформацию, возможно, претерпевает именно эта целостность, в то время как отдельные личности ищут на ощупь какого-то понимания происходящего с ними самими, их сообществами и цивилизациями. Поэтому, покуда поиск объяснений ведётся в индивидуальных умах, мы и получаем все эти парадоксальные, кажущиеся эзотерическими данные, между тем как объяснение может лежать на совершенно ином уровне целостности.
Питер Рассел:
Я не думаю, что эти синхронизмы происходят совершенно случайно. Я замечал, что синхронистичность проявляется чаще в тех случаях, когда я пребываю в чистом, уравновешенном состоянии сознания. К примеру, сразу после многодневных занятий уединенной медитацией синхронизмы происходят со мной буквально один за другим. Ощущение при этом такое, словно весь космос на моей стороне - все ладится, всё идёт самым замечательным образом, намного лучше, чем я сам планировал или ожидал. И наоборот, когда я в стрессе, когда утомлен и нахожусь в напряжённом, озабоченном состоянии ума, синхронистичность в моей жизни случается очень редко. Напрашивается предположение о том, что взаимосвязанность разнородных событий отражает моё собственное состояние сознания. Если это так, то отсюда следует очень интересный вывод о том, что, действуя в направлении собственного внутреннего благополучия, я каким-то образом могу влиять на частоту проявлений синхронистичности.
Признание и понимание этой взаимосвязанности - непростая задача для доминирующей научной парадигмы. Однако я слишком часто переживал её, чтобы убедиться в том, что явление на самом деле существует, а значит - что-то не в порядке с самой парадигмой
Станислав Гроф:
Интересующие меня необычные совпадения делятся на две разновидности. К первой относятся очень маловероятные события или их сочетания. Эта разновидность впервые была описана австрийским учёным Каммерером, который был выведен Артуром Кестлером в его книге «Случай с акушерской жабой». Явления синхронистичности неоднократно происходили с Каммерером, поражая его воображение. К примеру, в один и тот же день он дважды столкнулся с одним и тем же номером - на трамвайном билете и на билете на вечернее представление в театре. К тому же он получил этот билет от знакомого в тот же день, что и интересовавший его телефонный номер.
К. Г. Юнг ссылается на наблюдения Каммерера в своей статье «Синхронистичность, или непричинный связующий принцип», где он приводит пример ещё более поразительной истории о некоем мсье Дешане и редком виде пудинга с изюмом. В первый раз мсье Дешану этот пудинг преподнес в качестве подарка на день рождения его друг, мсье де Фонжибу. Во второй раз Дешан увидел название этого пудинга в парижском ресторане и, заказав его, узнал, что последний кусок пудинга только что был заказан в другой части ресторана не кем иным, как всё тем же мсье де Фонжибу. Тот совершенно случайно зашёл именно в этот ресторан во время своей незапланированной поездки в Париж.
Спустя много лет состоялась третья встреча мсье Дешана с тем же самым пудингом.
...
Мне трудно считать экстраординарные совпадения такого рода обычным течением событий - они астрономически невероятны. Я гораздо больше склонен усматривать в них деятельность некоего космического насмешника, пишущего сценарий реальности.
...
Вторая разновидность синхронистичности ещё более примечательна. К ней относятся ситуации, одна часть которых является внутренним психическим переживанием, а другая - событием в реальности консенсуса, то есть в материальном мире. Знаменитый пример таких совпадений - история Юнга с золотым майским жуком.
Станислав Гроф:
В духовных переживаниях у людей обычно возникает чувство, что они подсоединяются к некоему внеличностному источнику - высшей силе или высшему сознанию. Оно может принимать форму архетипического существа или вообще полностью выходить за пределы формы. Когда происходит последнее, оно воспринимается как Космическое Сознание, Универсальный Разум, Дао - тут можно использовать и любое другое имя, которым вы пожелаете назвать недифференцированную божественность.
Питер Рассел:
В действительности нам необходимо не сдерживать свою индивидуальность, а, напротив, лелеять её, доводя до полного роста. Та самоидентификация, которая господствует в нашей культуре, проистекает скорее из ограниченного чувства самости. Многие выводят свою идентичность из того, чем они обладают и чем занимаются, из того, какими видят их другие, из своего социального статуса, из выполняемых ими ролей, из своей работы, из убеждений, которых они придерживаются, даже из машины, которую они водят. В таком положении есть множество изъянов. Идентичности, зависящей от того, чем мы владеем и что делаем в мире, постоянно грозит опасность. Если что-то из этого меняется, или даже нам только кажется, что что-то меняется, наше самоотождествление оказывается под угрозой, и мы зачастую совершаем определённые поступки и произносим определённые слова не потому, что это действительно то, что уместно совершать и говорить, а потому что испытываем потребность в подкреплении своей самости.
Парадоксальным образом, именно эта ситуация заставляет нас подавлять свою подлинную идентичность. Мы делаем это, чтобы соответствовать общественным нормам и получать признание и оправдание, необходимые нам для хорошего самочувствия. Вместо того чтобы хранить верность собственной самости, люди слишком часто конструируют абсолютно искусственный образ себя и совершают в результате множество поступков, ни в малейшей степени не отдавая себе отчёта в том, правильные они или нет
Эрвин Ласло:
Позвольте для начала спросить следующее: что именно является важным в том, чем мы занимаемся прямо сейчас, то есть в диалоге? Мне представляется, что ключевым моментом любого диалога, более важным, чем любые техники по индуцированию в людях определённого умонастроения, является необходимость позаботиться о том, чтобы все участники знали, о чём говорят остальные. Без этого диалог не является диалогом. Они должны также признавать важность обсуждения того, о чём идёт речь, - признавать необходимость понять нечто, что ещё не получило должного понимания. Необходимо, чтобы каждому участнику было важнее выслушать чужую точку зрения, нежели отстоять свою. Если вы способны преодолеть потребность в утверждении своего эго и понять, что диалог это средство достижения чего-то нового, вы проявите больше открытости, больше готовности отложить в сторону мелочную озабоченность тем, «кому в конечном счёте всё это на руку», и сконцентрироваться на предмете обсуждения.
Питер Рассел: Этот подход применим ко всей нашей жизни. Что, на самом деле, важно в моей жизни? Сама постановка вопроса - «Чего я в действительности хочу?» - может оказаться поучительным упражнением. В первую очередь, конечно, чаще всего приходят на ум ответы, обусловленные нашим биографическим и социальным опытом. Кроме того, им свойственна ограниченность нашим представлением о возможном и невозможном
...
Разумеется, достижение целей самого высокого уровня, как правило, нелегко. Иногда они требуют жертв. Пример тому - мученики. Не думаю, что они стали бы добровольно жертвовать собой, если бы не были убеждены в важности своих целей.
Питер Рассел:
Самая опасная статья нашего экспорта - это наши ценности. С помощью товаров мы соблазняем жителей развивающихся стран покупать, а с помощью средств информации - особенно телевидения - поощряем их усваивать нашу автоцентрическую систему ценностей. Именно такая установка сознания и породила нашу коллективную невменяемость.
Эрвин Ласло:
Проблема в том, что, учитывая проблемы экологии и ресурсов этой планеты, на то, чтобы каждый отдельный человек и каждое отдельное общество успели пройти через все те стадии развития, которые прошли мы, просто нет времени.
Питер Рассел:
Я согласен. Именно по этой причине мы и должны помочь им ускорить темпы эволюции. Возможно, они смогут пройти материалистическую стадию всего за пару десятков лет, а не за пару столетий. Налицо признаки того, что такое ускорение возможно. Пример тому - скорость, с которой развивающиеся страны движутся из эры агрокультурной в эру индустриальную, и ещё дальше - в эру информационную. Индия осуществила свою промышленную эволюцию за каких-то двадцать лет или около того, Китай прямо сейчас совершает скачок от сельскохозяйственного уклада к информационному обществу.
В отличие от Запада, который учился всему с нуля, эти страны используют развитые нами технологии и навыки. Им не надо заново изобретать паровые двигатели, аэропланы и компьютеры; мы это уже сделали, и теперь они учатся на нашем опыте. Мы можем также помочь им разглядеть, что, помимо погони за материальными благами, в жизни есть ещё что-то. Может быть, мы способны помочь им быстрее выйти за пределы этой фазы развития