Éric Faye "Parij"
Как-то я рассказывала про полученную от коллеги шифровку. И
green_fr её в момент расшифровал. Я тогда только не сказала, что было в пакете, который сопровождало загадочное послание. А было там вот что:
Сопроводительный текст, напомним, гласил: "J'espère que vous aimerez cette allégorie d'une époque et d'un système pas si lointains."
Честно скажу, что читать книжку мне особо не захотелось. Во-первых, я вообще не люблю ситуации, когда вроде как обязана прочитать книжку, о которой не просила - у меня своих куч и кучек полно. Во-вторых, я не люблю, когда советуют почитать книжку "потому что" я русская. А в третьих и в-остальных: имя автора неизвестно, русские буквы на "весёленькой" обложке, не говоря уж о названии...
Но близился сентябрь, и я себя всё же заставила.
Роман - ухрония, или, как подсказала
callasfan, "альтернативка". В самом начале делается допущение, что в 1945 году американцы не дошли до Берлина, застряли на юге Франции, поэтому русские освободили всю Европу, и разделённым на две зоны влияния городом оказался не Берлин, а Париж. По одну сторону стены - Paris, по другую - Parij. И на этом, собственно, ухрония заканчивается, потому что всё остальное - более чем узнаваемо.
Когда я родилась, берлинская стена уже стояла. Это было странно, непонятно, но никто ничего не объяснял - и непонятность в конце концов стала казаться естественной. Да и в Берлине я не была, и где мы, а где - Берлин. И несмотря на Cтену жизнь там казалась красивее и свободнее нашей... А потом Cтена была разрушена, только и в обществе и в головах наших очень многое к тому времени изменилось.
А самой первой моей заграницей был Париж. Не Parij, а Paris. В первой трети восьмидесятых, когда вечность и неколебимость берлинской Стены ещё и сомнений вызывать не могла. Я была уверена, что это моя первая и последняя поездка, что больше я Парижа не увижу никогда. Я так тогда старалась им проникнуться и пропитаться, что по возвращении в Москву чувствовала себя не просто плохо - теперь думаю, что это была настоящая депрессия (из тех, что лечатся медикаментозно, а не шоколадом).
Не знаю, связано ли это с таким вот личным опытом, но художественное допущение, что Стену выстроили в Париже, производит невероятно тяжёлое, страшное даже впечатление. Не потому что мне Париж дороже - а потому что действительно переживаешь и представляешь невообразимое и немыслимое - выданный в детстве за нормальность абсурд показывается в своём истинном свете. И мурашки по коже - от возможности такого вообще, оттого, что это не просто "возможность", а исторический факт, оттого, что в юности мы об этом не думали, а теперь другие юные могут вообще забыть...
И я могла бы больше вообще ничего про книжку не писать - одни только эти возникшие с первых страниц мысли и эмоции позволяют поставить её очень и очень высоко. Но сюжет этим не ограничивается - сюжет развивается, начав с принудительной высылки на Запад известного писателя, лауреата Нобелевской премии (полученной за изданный на Западе роман и от которой ему советовали отказаться, а он почему-то не захотел). Он перебирается из Parij'а в Paris, но хорошо осведомлённым лицам и органам известно, что в Parij'е осталась рукопись его самого главного романа. И тут начинается "работа", слежка, неожиданные повороты сюжета - на самом деле ничего придуманного, вам это должно быть ясно даже уже из того немногого, что я тут написала.
Кто вы, Эрик Фэ? (когда-то я задала такой же вопрос прямо в лицо Перси Кемпу, автору вот этой книги
- ему пришлось расколоться...) Роман словно написан русским (в значении "советский"), хорошо знающим те времена и нравы, жившим в ту эпоху - эти мои слова следует воспринимать как комплимент писателю пока про остальное неизвестно. Короче, я прочла просто взахлёб, не уставая мысленно благодарить Гарольда за такое чудесное открытие (и опять думая, что если хотите что узнать стоящего о французской литературе - спросите у живущих тут и читающих иностранцев, у меня подобный опыт неоднократный).
После этого я удивилась - как же так, книжка вышла десять лет назад, а я ни сном ни духом ни про неё ни про писателя? Стала искать в сети - прослезилась. Только пара ссылок (теоретически ещё имеется ссылка на Le Matricule des Anges, по которой следовало бы припустить в первую очередь, только она не действует). И народ говорит - ну, так себе. Задумка, типа, хорошая, но затянуто, сюжет провисает и вообще... Хочется громко сказать: вы что, офонарели? Что у вас там провисает и вообще? Одна из лучших книг, что прочла за последнее время, Эрик Фэ, я с вами! Я записалась в библиотеке на ещё одну вашу книжку, и если она меня не разочарует, беру вас в немногочисленный кружок охраняемых мною современных французских писателей!
Потом я подумала, что может те читатели, у которых "провисло", думают, что это всё придумано, и им не нравится, что придумано? Нам же тоже в своё время было... как до Стены? Но я считаю, что ценность книжки не только в достоверности и точности, в узнаваемости и богатстве аллюзий, она и несомненную художественную ценность имеет.
Я немножко поцитирую. Кто про что - а я про язык и про опечатки. Я не буду вспоминать и объяснять про язык и идеологию, про языковые реформы, которые почему-то хотят провести после всякого переворота, про опечатки как диверсию, про цену, какую за них платили. Кто знал, тот помнит, кто не знал - может, оно и лучше. Уже на 33 странице попался вот такой кусочек:
Un projet du ministre de l'Education nationale envisageait, "à titre expérimental, de tester sur un échantillon d'établissements une réforme en profondeur de la grammaire qui consistait à interdire l'emploi du conditionnel".
Я упала со стула: действительно, conditionnel - идеологически не выдержанное наклонение (и вообще "наклонение" - термин сомнительный), но я вспомнила, о чём писала в ЖЖ пару лет назад: http://fiafia.livejournal.com/39160.html и http://fiafia.livejournal.com/39217.html
Вот ещё - писать про классическую опечатку в слове "главнокомандующий" во французском не имеет смысла, что можно сделать во французском тексте? Стр. 97:
Les coquilles d'en face étaient une mine inépuisable de calembours, mais le caporal Vautrin, en sentinelle du côté Ouest du mur, s'indignait à leur vue: il avait une formation de typographe. Il venait en outre de se souvenir d'un entrefilet aperçu dans la presse la semaine précédente: un chef de brigade avait été envoyé en relégation parce qu'une lettre s'était détachée la veille de l'ouverture d'un plénum du Comité central: le "P" de plan dans "VIVE LE NEUVIEME PLAN". Un de ses subalternes, paniqué par les échéances, avait paré au plus pressé et dans le désarroi, avait hissé un "C" juste avant l'ouverture de la salle.
Ну и ещё о языке и идеологии, стр. 190:
L'Union des écrivains a mollement condamné l'appel de Morvan; dans son communiqué s'est glissée une faute d'orthographe.
По-моему, замечательно точно подмечено.
И последнее. Когда я прочла сопровождавшую книжку шифровку, то подумала - всё же странно такое от преподавателя языка. Ну не думал же он в самом деле, что если писать по-французски, переключив клавиатуру, текст превратится в русский?
Теперь, прочитав книжку, я понимаю, что шифровка была намеренной - это настолько соответствует духу (и где-то даже букве) романа, что я не могу не признаться в бесконечном моём восхищении. Богатое воображение и желание и умение делать сюрпризы я настырно продолжаю считать одними из важнейших человеческих качеств.
green_fr её в момент расшифровал. Я тогда только не сказала, что было в пакете, который сопровождало загадочное послание. А было там вот что:
Сопроводительный текст, напомним, гласил: "J'espère que vous aimerez cette allégorie d'une époque et d'un système pas si lointains."
Честно скажу, что читать книжку мне особо не захотелось. Во-первых, я вообще не люблю ситуации, когда вроде как обязана прочитать книжку, о которой не просила - у меня своих куч и кучек полно. Во-вторых, я не люблю, когда советуют почитать книжку "потому что" я русская. А в третьих и в-остальных: имя автора неизвестно, русские буквы на "весёленькой" обложке, не говоря уж о названии...
Но близился сентябрь, и я себя всё же заставила.
Роман - ухрония, или, как подсказала
callasfan, "альтернативка". В самом начале делается допущение, что в 1945 году американцы не дошли до Берлина, застряли на юге Франции, поэтому русские освободили всю Европу, и разделённым на две зоны влияния городом оказался не Берлин, а Париж. По одну сторону стены - Paris, по другую - Parij. И на этом, собственно, ухрония заканчивается, потому что всё остальное - более чем узнаваемо.
Когда я родилась, берлинская стена уже стояла. Это было странно, непонятно, но никто ничего не объяснял - и непонятность в конце концов стала казаться естественной. Да и в Берлине я не была, и где мы, а где - Берлин. И несмотря на Cтену жизнь там казалась красивее и свободнее нашей... А потом Cтена была разрушена, только и в обществе и в головах наших очень многое к тому времени изменилось.
А самой первой моей заграницей был Париж. Не Parij, а Paris. В первой трети восьмидесятых, когда вечность и неколебимость берлинской Стены ещё и сомнений вызывать не могла. Я была уверена, что это моя первая и последняя поездка, что больше я Парижа не увижу никогда. Я так тогда старалась им проникнуться и пропитаться, что по возвращении в Москву чувствовала себя не просто плохо - теперь думаю, что это была настоящая депрессия (из тех, что лечатся медикаментозно, а не шоколадом).
Не знаю, связано ли это с таким вот личным опытом, но художественное допущение, что Стену выстроили в Париже, производит невероятно тяжёлое, страшное даже впечатление. Не потому что мне Париж дороже - а потому что действительно переживаешь и представляешь невообразимое и немыслимое - выданный в детстве за нормальность абсурд показывается в своём истинном свете. И мурашки по коже - от возможности такого вообще, оттого, что это не просто "возможность", а исторический факт, оттого, что в юности мы об этом не думали, а теперь другие юные могут вообще забыть...
И я могла бы больше вообще ничего про книжку не писать - одни только эти возникшие с первых страниц мысли и эмоции позволяют поставить её очень и очень высоко. Но сюжет этим не ограничивается - сюжет развивается, начав с принудительной высылки на Запад известного писателя, лауреата Нобелевской премии (полученной за изданный на Западе роман и от которой ему советовали отказаться, а он почему-то не захотел). Он перебирается из Parij'а в Paris, но хорошо осведомлённым лицам и органам известно, что в Parij'е осталась рукопись его самого главного романа. И тут начинается "работа", слежка, неожиданные повороты сюжета - на самом деле ничего придуманного, вам это должно быть ясно даже уже из того немногого, что я тут написала.
Кто вы, Эрик Фэ? (когда-то я задала такой же вопрос прямо в лицо Перси Кемпу, автору вот этой книги
- ему пришлось расколоться...) Роман словно написан русским (в значении "советский"), хорошо знающим те времена и нравы, жившим в ту эпоху - эти мои слова следует воспринимать как комплимент писателю пока про остальное неизвестно. Короче, я прочла просто взахлёб, не уставая мысленно благодарить Гарольда за такое чудесное открытие (и опять думая, что если хотите что узнать стоящего о французской литературе - спросите у живущих тут и читающих иностранцев, у меня подобный опыт неоднократный).
После этого я удивилась - как же так, книжка вышла десять лет назад, а я ни сном ни духом ни про неё ни про писателя? Стала искать в сети - прослезилась. Только пара ссылок (теоретически ещё имеется ссылка на Le Matricule des Anges, по которой следовало бы припустить в первую очередь, только она не действует). И народ говорит - ну, так себе. Задумка, типа, хорошая, но затянуто, сюжет провисает и вообще... Хочется громко сказать: вы что, офонарели? Что у вас там провисает и вообще? Одна из лучших книг, что прочла за последнее время, Эрик Фэ, я с вами! Я записалась в библиотеке на ещё одну вашу книжку, и если она меня не разочарует, беру вас в немногочисленный кружок охраняемых мною современных французских писателей!
Потом я подумала, что может те читатели, у которых "провисло", думают, что это всё придумано, и им не нравится, что придумано? Нам же тоже в своё время было... как до Стены? Но я считаю, что ценность книжки не только в достоверности и точности, в узнаваемости и богатстве аллюзий, она и несомненную художественную ценность имеет.
Я немножко поцитирую. Кто про что - а я про язык и про опечатки. Я не буду вспоминать и объяснять про язык и идеологию, про языковые реформы, которые почему-то хотят провести после всякого переворота, про опечатки как диверсию, про цену, какую за них платили. Кто знал, тот помнит, кто не знал - может, оно и лучше. Уже на 33 странице попался вот такой кусочек:
Un projet du ministre de l'Education nationale envisageait, "à titre expérimental, de tester sur un échantillon d'établissements une réforme en profondeur de la grammaire qui consistait à interdire l'emploi du conditionnel".
Я упала со стула: действительно, conditionnel - идеологически не выдержанное наклонение (и вообще "наклонение" - термин сомнительный), но я вспомнила, о чём писала в ЖЖ пару лет назад: http://fiafia.livejournal.com/39160.html и http://fiafia.livejournal.com/39217.html
Вот ещё - писать про классическую опечатку в слове "главнокомандующий" во французском не имеет смысла, что можно сделать во французском тексте? Стр. 97:
Les coquilles d'en face étaient une mine inépuisable de calembours, mais le caporal Vautrin, en sentinelle du côté Ouest du mur, s'indignait à leur vue: il avait une formation de typographe. Il venait en outre de se souvenir d'un entrefilet aperçu dans la presse la semaine précédente: un chef de brigade avait été envoyé en relégation parce qu'une lettre s'était détachée la veille de l'ouverture d'un plénum du Comité central: le "P" de plan dans "VIVE LE NEUVIEME PLAN". Un de ses subalternes, paniqué par les échéances, avait paré au plus pressé et dans le désarroi, avait hissé un "C" juste avant l'ouverture de la salle.
Ну и ещё о языке и идеологии, стр. 190:
L'Union des écrivains a mollement condamné l'appel de Morvan; dans son communiqué s'est glissée une faute d'orthographe.
По-моему, замечательно точно подмечено.
И последнее. Когда я прочла сопровождавшую книжку шифровку, то подумала - всё же странно такое от преподавателя языка. Ну не думал же он в самом деле, что если писать по-французски, переключив клавиатуру, текст превратится в русский?
Теперь, прочитав книжку, я понимаю, что шифровка была намеренной - это настолько соответствует духу (и где-то даже букве) романа, что я не могу не признаться в бесконечном моём восхищении. Богатое воображение и желание и умение делать сюрпризы я настырно продолжаю считать одними из важнейших человеческих качеств.