Четверг, стихотворение: Наталья Крандиевская-Толстая
* * *
Такое яблоко в саду
Смущало бедную праматерь.
А я, - как мимо я пройду?
Прости обеих нас, Создатель!
Желтей турецких янтарей
Его сторонка теневая,
Зато другая - огневая,
Как розан вятских кустарей.
Сорву. Ужель сильней запрет
Веселой радости звериной?
А если выглянет сосед -
Я поделюсь с ним половиной.
В качестве бонуса:
Участие Крандиевской в работе над "Золотым ключиком" Толстой, надо полагать, счёл малостью, недостойной внимания. Во всяком случае, он нигде никогда об этом не упоминал. Упомянула - и притом вскользь, мимоходом, между прочим - Крандиевская в своих воспоминаниях, фиксирующих семейный диалог декабря 1935 года:
"- А где же стихи к Буратино? Ты задерживаешь работу.
Обещаю стихи…"
Это - единственное известное мне, да и то косвенное, но вполне достоверное признание о подлинном авторстве стихов из толстовской сказки. Толстой, конечно, знал, кому он "заказывал" стихи для "Золотого ключика": тема была определена замыслом сказки, а поэтические возможности и пристрастия Крандиевской он представлял себе отчетливо. Поэтому-то сочинённые Крандиевской стихи следует рассматривать как толстовскую пародию: сотканные из далеких и близких отзвуков поэзии Блока, они приобретают пародийный смысл в контексте сказки Толстого - именно благодаря этому контексту.
Произведение, созданное при разнообразной помощи, фактически - при соавторстве Крандиевской, было бы естественно ей и посвятить, но в посвящении "Золотого ключика" стоит другое женское имя. В литературе известны - далекие от безупречности - случаи, когда лирика, вдохновленная одной женщиной, переадресовывалась другой. Но чтобы стихи, сочинённые женой, включались в произведение, посвящённое её сопернице, - этот случай, кажется, не имеет прецедентов.
Из книги Мирона Петровского "Книги нашего детства".
Что тут добавить, я прямо-таки и не знаю.
Такое яблоко в саду
Смущало бедную праматерь.
А я, - как мимо я пройду?
Прости обеих нас, Создатель!
Желтей турецких янтарей
Его сторонка теневая,
Зато другая - огневая,
Как розан вятских кустарей.
Сорву. Ужель сильней запрет
Веселой радости звериной?
А если выглянет сосед -
Я поделюсь с ним половиной.
В качестве бонуса:
Участие Крандиевской в работе над "Золотым ключиком" Толстой, надо полагать, счёл малостью, недостойной внимания. Во всяком случае, он нигде никогда об этом не упоминал. Упомянула - и притом вскользь, мимоходом, между прочим - Крандиевская в своих воспоминаниях, фиксирующих семейный диалог декабря 1935 года:
"- А где же стихи к Буратино? Ты задерживаешь работу.
Обещаю стихи…"
Это - единственное известное мне, да и то косвенное, но вполне достоверное признание о подлинном авторстве стихов из толстовской сказки. Толстой, конечно, знал, кому он "заказывал" стихи для "Золотого ключика": тема была определена замыслом сказки, а поэтические возможности и пристрастия Крандиевской он представлял себе отчетливо. Поэтому-то сочинённые Крандиевской стихи следует рассматривать как толстовскую пародию: сотканные из далеких и близких отзвуков поэзии Блока, они приобретают пародийный смысл в контексте сказки Толстого - именно благодаря этому контексту.
Произведение, созданное при разнообразной помощи, фактически - при соавторстве Крандиевской, было бы естественно ей и посвятить, но в посвящении "Золотого ключика" стоит другое женское имя. В литературе известны - далекие от безупречности - случаи, когда лирика, вдохновленная одной женщиной, переадресовывалась другой. Но чтобы стихи, сочинённые женой, включались в произведение, посвящённое её сопернице, - этот случай, кажется, не имеет прецедентов.
Из книги Мирона Петровского "Книги нашего детства".
Что тут добавить, я прямо-таки и не знаю.