Анна Наринская о "Джен Эйр": и всё-таки, про что роман-то?
Мне тут подарили книжку: сборник критических статей Анны Наринской под названием "Не зяблик". На обложке нарисован действительно зяблик, но перечёркнутый, это очень смешно. Статьи, впрочем, весьма серьёзные, есть среди них и посвящённые произведениям женского авторства: от письма Н. Толоконниковой из колонии до мемуаров о Бродском Эллендеи Проффер (http://fem-books.livejournal.com/492383.html), от "вконтактика" Наринской-младшей до нашумевших "Дневников матери-тигрицы", от дневника осведомительницы ГБ Софьи Островской до воспоминаний знамениттой рок-певицы Патти Смит. Есть и кинокритика: например, комментарии к сериалу Л. Холоденко "Оливия Киттеридж" (в сообществе были посты о книге Страут: http://fem-books.livejournal.com/535367.html, http://fem-books.livejournal.com/122944.html) или размышления о новой экранизации "Джейн Эйр". И если в оценке первого я с критикессой совпадаю, то второе эссе меня смутило уже самой постановкой вопроса.
"До обручения сжечь". Прочесть можно по ссылке, я позволю себе процитировать заключительный абзац. Воздав должное шедевру Бронте: и один из официально главных женских текстов западной цивилизации, и неумирающая актуальность, и работающий ответ на вопрос "Что значит быть женщиной?" - это всё цитаты, Наринская пишет:
Разве это не книга о том, что жена любимого человека всегда страшное чудовище? (Кстати, ни в одном из фильмов её не осмелились показать такой ужасающей, как описана у Бронте: "Был ли это зверь или человек, решить с первого взгляда оказалось невозможным. Двигалось оно словно бы на четырех конечностях, лязгало зубами и рычало, точно какой-то чудовищный волк. Однако на нем была одежда. Грива спутанных темных с проседью волос скрывала его голову вместе с мордой… или лицом"). Разве это не книга о том, что лучшее, что с этим "чудовищем" можно сделать, - это сжечь?
Соглашусь: и приведённая цитата, и последующее сравнение душевнобольной с "одетой гиеной" шокируют, даже оскорбляют современную аудиторию. И спору нет, Джейн боится Берты, как любой человек, увидевший впервые разрушительный для личности психоз, устрашится этого психоза. Я себя вспоминаю в аналогичной ситуации, - как я испугалась! При том, что пациент был мне, в общем-то, не брат, не сват и не жена моего мужа, да и на сильных антипсихотиках (то есть "не бросался"). Помню, как жалобно обратилась к психиатру:
- И можно вылечить?
А он, классический стебок такой питерский, хохотнул:
- Вылечить не можем, но можем обезвредить.
В те времена, - когда и обезвредить было нельзя - легко себе представить, какой суеверный ужас возбуждала психическая болезнь, от которой, назовём вещи своими именами, не было застрахованных. И сам Рочестер, и Джейн, подхватив какую-нибудь инфлюэнцу или отравившись, могли бы встать с постели помешанными не хуже Берты - инфекционный психоз, интоксикационный... Нередко встречались психозы, спровоцированные беременностью или родами.Все эти болезни считались неизлечимыми, вернее, подвластными только милосердию Создателя. Впрочем, и смерть больной назвали бы избавлением, и для неё, и для родных.
Джен и Берта кажутся мне очень похожими: впечатлительные, независимые, одинокие, магнетически притягательные... а прилагаются к ним всё больше эпитеты а-ля "дурная, безумная, озверевшая". Вспомним, как миссис Рид говорит о детстве Джейн:
- Сколько она мне причиняла огорчений каждый день, каждый час своим непонятным характером, своими вспышками раздражения и этой дикой манерой - следить за каждым моим движением. Один раз она говорила со мной прямо как сумасшедшая, уверю вас, или как дьявол, - никогда не видела такого ребенка!
Смутно перекликаются эти патетические речи с иеремиадами мистера Рочестера, когда он расписывает "порочные излишества" супруги. И Джейн это понимает как нельзя лучше.
- Сэр, - прервала я его, - вы беспощадны к несчастной женщине. Вы к ней несправедливы. Вы говорите о ней с отвращением, с мстительной ненавистью. Это жестоко - она же не виновата в своем безумии.
- Джен, моя любимая крошка (так я буду звать тебя, ибо так оно и есть), ты не знаешь, о чем говоришь, и опять неверно судишь обо мне: не потому я ненавижу ее, что она безумна, - будь ты безумна, разве бы я ненавидел тебя?
- Думаю, что да, сэр.
"До обручения сжечь". Прочесть можно по ссылке, я позволю себе процитировать заключительный абзац. Воздав должное шедевру Бронте: и один из официально главных женских текстов западной цивилизации, и неумирающая актуальность, и работающий ответ на вопрос "Что значит быть женщиной?" - это всё цитаты, Наринская пишет:
Разве это не книга о том, что жена любимого человека всегда страшное чудовище? (Кстати, ни в одном из фильмов её не осмелились показать такой ужасающей, как описана у Бронте: "Был ли это зверь или человек, решить с первого взгляда оказалось невозможным. Двигалось оно словно бы на четырех конечностях, лязгало зубами и рычало, точно какой-то чудовищный волк. Однако на нем была одежда. Грива спутанных темных с проседью волос скрывала его голову вместе с мордой… или лицом"). Разве это не книга о том, что лучшее, что с этим "чудовищем" можно сделать, - это сжечь?
Соглашусь: и приведённая цитата, и последующее сравнение душевнобольной с "одетой гиеной" шокируют, даже оскорбляют современную аудиторию. И спору нет, Джейн боится Берты, как любой человек, увидевший впервые разрушительный для личности психоз, устрашится этого психоза. Я себя вспоминаю в аналогичной ситуации, - как я испугалась! При том, что пациент был мне, в общем-то, не брат, не сват и не жена моего мужа, да и на сильных антипсихотиках (то есть "не бросался"). Помню, как жалобно обратилась к психиатру:
- И можно вылечить?
А он, классический стебок такой питерский, хохотнул:
- Вылечить не можем, но можем обезвредить.
В те времена, - когда и обезвредить было нельзя - легко себе представить, какой суеверный ужас возбуждала психическая болезнь, от которой, назовём вещи своими именами, не было застрахованных. И сам Рочестер, и Джейн, подхватив какую-нибудь инфлюэнцу или отравившись, могли бы встать с постели помешанными не хуже Берты - инфекционный психоз, интоксикационный... Нередко встречались психозы, спровоцированные беременностью или родами.Все эти болезни считались неизлечимыми, вернее, подвластными только милосердию Создателя. Впрочем, и смерть больной назвали бы избавлением, и для неё, и для родных.
Джен и Берта кажутся мне очень похожими: впечатлительные, независимые, одинокие, магнетически притягательные... а прилагаются к ним всё больше эпитеты а-ля "дурная, безумная, озверевшая". Вспомним, как миссис Рид говорит о детстве Джейн:
- Сколько она мне причиняла огорчений каждый день, каждый час своим непонятным характером, своими вспышками раздражения и этой дикой манерой - следить за каждым моим движением. Один раз она говорила со мной прямо как сумасшедшая, уверю вас, или как дьявол, - никогда не видела такого ребенка!
Смутно перекликаются эти патетические речи с иеремиадами мистера Рочестера, когда он расписывает "порочные излишества" супруги. И Джейн это понимает как нельзя лучше.
- Сэр, - прервала я его, - вы беспощадны к несчастной женщине. Вы к ней несправедливы. Вы говорите о ней с отвращением, с мстительной ненавистью. Это жестоко - она же не виновата в своем безумии.
- Джен, моя любимая крошка (так я буду звать тебя, ибо так оно и есть), ты не знаешь, о чем говоришь, и опять неверно судишь обо мне: не потому я ненавижу ее, что она безумна, - будь ты безумна, разве бы я ненавидел тебя?
- Думаю, что да, сэр.