МИКРОЭПИСТОЛЯРИЙ
Музыка, машины, сигареты, пиво, собаки и телевизор:
Раньше мы считали альбомы по номерам, отдавали месячную зарплату за
виниловый диск у барыг на углах магазинов грамзаписи.
Мы знали составы групп по именам и знали их дни рождения.
Мы знали их привычки и марки машин.
Мы закатывали диски и кассеты до дыр.
Всё это смыло терабитным цунами файлов музыки в сети.
И всё то не то, и играют не так.
Волга звучало. На Волгу смотрели. Тем кто на Волге тем завидовали. А так же
тем кто был на Москвичах и Жугулях.
И Запорожец был не роскошь, а средство передвижения.
Их любили , оберегали, чинили, сами красили, берегли.
Когда уходили домой снимали аккумуляторы и щетки стеклоочистителей.
Метили лобовые стекла и колеса своей маркировкой.
Знали устройство двигателя как автомат Калашникова, и сами, с завязанными
глазами.
Кайьены, Поршаки, Джитиешки, Феррари, Ламборгини, Альфа-Ромеро и Хаммеры с
ревом ворвались и растворили ветром ту самую атмосферу, когда машина была
другом.
Была Ватра. Это были овальные сигареты. Были Любительские папиросы. Розовая
пачка.
Были папиросы Север. По десять штук в пачке. Тушка. Стюардесса и Опал.
Кто то БТ. А еще были Новость и сигареты Друг.
Когда их не было покупали Беломор.
Но пришли Мальборо, Честер и ЛД.
Слим, Ментол, Суперслим и 100's
Выпустили дым и мы потеряли не нашли тех наших из табачного киоска, и даже
успели забыть.
Раньше пиво было Жигулевским, Бархатным и Ячменным Колос.
Продавалось на вынос, ждали отстоя пены и говорили что людей губит не пиво,
а губит людей вода.
Искали горящие фонари пивнушек и по десять человек, груженные канистрами
ехали на мотоцикле Урал брать эти точки на абортаж.
Нам отпор давали душманы, но мы прорывались с боями до амбразуры, плюща
десятилитровые канистры до трех литров.
Потом пришли Старопрамен, Козел и Будвайзер и разучили нас сдувать пену с
пивной кружки.
Колли и болонки. Ризеншнауцеры и терьеры. Очень много боксеров.
Они были не агрессивные. Они были добрые. Любили догов и овчарок.
Но пришли ротвеллеры и бультерьеры.
И команда <Взять!> стала другой. И по смыслу и по произношению.
Телевизионных программ было три. И не было пультов.
Чтобы переключить канал, вставили и шли к телевизору и щелкали крутилкой.
Иногда стучали по телевизору, и самое странное - это помогало.
И поэт Иванов и Хазанов были черно-белые.
И на телевизорах спали коты и кошки, потому что радиолампы выделяли тепло.
Но они перегорели и наступила тишина.
И как то быстро изменился мир. Почти все изменилось.
Всё ушло. К чему привыкли и что было привычным.
Даже мы сами. Внутри и снаружи.
Просто так случилось.
Хотя где то мы немного остались прежние - немного не понимаем, этот нынешний
мир, который стал другим пока кто то менял лампы в старом черно-белом
телевизоре.
Раньше мы считали альбомы по номерам, отдавали месячную зарплату за
виниловый диск у барыг на углах магазинов грамзаписи.
Мы знали составы групп по именам и знали их дни рождения.
Мы знали их привычки и марки машин.
Мы закатывали диски и кассеты до дыр.
Всё это смыло терабитным цунами файлов музыки в сети.
И всё то не то, и играют не так.
Волга звучало. На Волгу смотрели. Тем кто на Волге тем завидовали. А так же
тем кто был на Москвичах и Жугулях.
И Запорожец был не роскошь, а средство передвижения.
Их любили , оберегали, чинили, сами красили, берегли.
Когда уходили домой снимали аккумуляторы и щетки стеклоочистителей.
Метили лобовые стекла и колеса своей маркировкой.
Знали устройство двигателя как автомат Калашникова, и сами, с завязанными
глазами.
Кайьены, Поршаки, Джитиешки, Феррари, Ламборгини, Альфа-Ромеро и Хаммеры с
ревом ворвались и растворили ветром ту самую атмосферу, когда машина была
другом.
Была Ватра. Это были овальные сигареты. Были Любительские папиросы. Розовая
пачка.
Были папиросы Север. По десять штук в пачке. Тушка. Стюардесса и Опал.
Кто то БТ. А еще были Новость и сигареты Друг.
Когда их не было покупали Беломор.
Но пришли Мальборо, Честер и ЛД.
Слим, Ментол, Суперслим и 100's
Выпустили дым и мы потеряли не нашли тех наших из табачного киоска, и даже
успели забыть.
Раньше пиво было Жигулевским, Бархатным и Ячменным Колос.
Продавалось на вынос, ждали отстоя пены и говорили что людей губит не пиво,
а губит людей вода.
Искали горящие фонари пивнушек и по десять человек, груженные канистрами
ехали на мотоцикле Урал брать эти точки на абортаж.
Нам отпор давали душманы, но мы прорывались с боями до амбразуры, плюща
десятилитровые канистры до трех литров.
Потом пришли Старопрамен, Козел и Будвайзер и разучили нас сдувать пену с
пивной кружки.
Колли и болонки. Ризеншнауцеры и терьеры. Очень много боксеров.
Они были не агрессивные. Они были добрые. Любили догов и овчарок.
Но пришли ротвеллеры и бультерьеры.
И команда <Взять!> стала другой. И по смыслу и по произношению.
Телевизионных программ было три. И не было пультов.
Чтобы переключить канал, вставили и шли к телевизору и щелкали крутилкой.
Иногда стучали по телевизору, и самое странное - это помогало.
И поэт Иванов и Хазанов были черно-белые.
И на телевизорах спали коты и кошки, потому что радиолампы выделяли тепло.
Но они перегорели и наступила тишина.
И как то быстро изменился мир. Почти все изменилось.
Всё ушло. К чему привыкли и что было привычным.
Даже мы сами. Внутри и снаружи.
Просто так случилось.
Хотя где то мы немного остались прежние - немного не понимаем, этот нынешний
мир, который стал другим пока кто то менял лампы в старом черно-белом
телевизоре.