Без науки у нас нет будущего
Жорес Алферов: Не надо забывать, что советская наука дала миру лучшие прорывные технологии ХХ века.
Екатеринбург сегодня посетил Нобелевский лауреат Жорес Алферов. Ученый с мировым именем, который получил самую престижную премию за прорывные разработки 1960-х годов, провел "предвыборную" пресс-конференцию и прочитал лекцию перед студентами и сотрудниками УрО РАН о том, какую роль сыграла советская наука в развитии технологий второй половины прошлого века, а также о перспективах науки современной. Уральские коллеги встретили вице-президента РАН тепло, а его выступление прошло под шум аплодисментов. В завершение встречи академику вручили сувенирную медаль и альбом лауреатов Демидовской премии, которую Алферов получил за год до Нобелевской - в 1999 году. Наиболее интересные высказывания легендарного ученого о технологиях прошлого века, советской науке, о "Сколково" и его планах на посту президента РАН - в материале Накануне.RU.
О конфликте с Ливановым
Дмитрий Ливанов пришел ко мне в свое время и предложил возглавить научный совет при министерстве. После недолгого раздумья я согласился. Потому что подумал, что этот пост позволит влиять на некоторые вопросы, связанные с развитием науки. Позже я узнал, что совет этот будет не научный, а общественный. К тому же половину его будут избирать голосованием в Интернете. А вторую половину будет назначать сам министр. Там оказались довольно странные личности, даже Тина Канделаки. Тем не менее, я смог протащить в состав совета несколько человек, которых считал нужными, и решил, что можно будет работать. В работе Ливанов говорил правильные слова, в том числе и о поддержке РАН. Однако, однажды я сидел на процедуре в больнице и услышал краем уха, что Дмитрий Ливанов что-то такое сказал, а потом вечером увидел по телевидению в записи, как министр говорит о том, что академия наук - устаревшая, бесполезная неспособная к реформированию организация, и подобные вещи. Я долго не мог уснуть, утром проснулся, часов в пять утра, и тут же написал письмо, которое разместили на сайте моего института и отправили в прессу. Ливанов в этот день был в Санкт-Петербурге. И я ему лично сказал о своем решении, что я не могу работать в совете при министре, который позволяет себе такие заявления. Вообще говоря, если бы я был на его месте, я бы сам ушел в отставку после таких слов.
О перспективах Сколково
Меня пригласили возглавить научный совет Сколково, потому что у них не было выбора. Было принято решение, что сопредседатели совета должны быть лауреатами Нобелевской премии, а я единственный лауреат, живущий в России, поэтому выбор пал на меня. Я предложил в сопредседатели Роджера Корнберга, который получил премию по химии в 2006 году. Я с ним был знаком несколько лет. С ним мы не конфликтовали и созвали состав совета, который на 40% состоял из иностранных ученых - американцы, немцы и один француз. Все они с глубоким уважением относятся к российской науке. Остальные - лучшие российские ученые. Уже на первом заседании мы подняли вопрос о том, что "Сколтех" не должен основываться на MIT, голосовали против этого 4 раза, однако нам изменили статус на "научно-консультативный", то есть наши решения носят рекомендательный характер, они необязательны к исполнению. Однако, сейчас, когда начались все эти процессы, скандалы вокруг Сколково, вроде бы поддержали наше предложение делать "Сколтех" на основе Новосибирского университета и ряда других вузов. Маленькая, но это наша победа.
Я не устаю говорить также еще одну вещь, я сказал это даже на совещании, на котором присутствовал тогда еще президент Медведев. Я говорю, что Сколково - это не территория, довольно скверная, кстати, а идеология. Эту идеологию нужно распространять на наши наукограды, новосибирский академгородок, Саров, Дубну и многие другие. Сколково не должно стать оффшорной территорией, в которой пропадают огромные суммы, где есть определенные льготы для некоторых организаций и людей. Сколково должно стать идеологией развития междисциплинарных прорывных исследований. Надеюсь, что процессы, которые начались вокруг него, заставят работать Сколково более четко и в правильном направлении, в том числе и взаимодействуя с РАН.
Взгляд в прошлое: атомное оружие и энергетика, Оппенгеймер против Курчатова
Я считаю, что два наиболее прорывных проекта прошлого века были - Манхэттенский проект США и создание советской атомной бомбы. Кадровый вопрос для американцев решил Адольф Гитлер, потому что этим занимались ведущие ученые, эмигрировавшие из Европы. Кадровую проблему советского атомного проекта решил Абрам Иоффе, потому что кадровый проект развит, создан, развивался его учениками - Курчатовым, Зельдовичем, Харитоном и многими другими.
Эта тема стала разрабатываться еще в начале 20 века, немецкий ученый Отто Ган в конце 1930-х годов стал исследовать феномен деления урана, за что впоследствии получил Нобелевскую премию. Однако, дальнейшее развитие теории цепных реакций произвели две пары ученых. Немецкие ученые еврейского происхождения Отто Фриш и Рудольф Пайерлс были вынуждены эмигрировать из Германии, Пайерлс одно время преподавал в Харькове, потом уехал в Лондон и стал там сэром. Так вот, Фриш и Пайерлс первыми сделали в 1940 году исследование критической массы. Примерно в это же время аналогичную работу в СССР провели Яков Зельдович и Юлий Харитон. Обе пары ученых написали по этому поводу статьи, которые стали основой создания атомного оружия.
Что касается оружия, то большую роль в этом сыграл Энрико Ферми. Был сделан первый ядерный реактор в Чикаго. Руководил всей этой работой Роберт Оппенгеймер, а нашими работами Игорь Курчатов. Я считаю, что было великим счастьем для нашей страны, что научным руководителем этой работы оказался именно Курчатов. В 1932 году он возглавил лабораторию и уже к середине 30-х годов стал одним из признанных авторитетов. В 1936 году доклад Иоффе был подвергнут острой и резкой критике за то, что его институт развивает никому не нужные, не имеющие никакого практического применения исследования ядерной физики. Думаю, что последующие события, военные и послевоенные, показали, насколько несправедливой была эта оценка, а оценка 1936 года могла привести к очень печальным последствиям. Курчатов же возглавил это направление в 1942 году, и по его приказу была сформирована "лаборатория №2", которая позже сменила несколько названий и, в конце концов, стала Курчатовским институтом.
"Россия делает сама"
Следующим этапом стала водородная бомба. Если первая бомба в 1951 году была сделана на основе плутониевой бомбы - "Толстяка", то уже вторая была нашей, и она вдвое превосходила американские аналоги по мощности. Интересно, что все эти изделия носили название "РДС". Первая атомная бомба - РДС-1, первая водородная - РДС-6, и расшифровывалась эта аббревиатура как "Россия делает сама". Первая американская водородная бомба имела размеры с двухэтажный дом, была нетранспортабельная, с мощностью 10 мегатонн. Принцип радиационной имплозии, который там использовался, был предложен польским ученым Станиславом Уламом и развит Эдвардом Теллером. А принцип, позволяющий сделать бомбу транспортабельной, был предложен Виталием Гинзбургом. А практическая задача получения изотопов Li-6, необходимых для этого, была реализована Борисом Константиновым. Сахаров сделал свою "слойку". А последствия этого были колоссальными - появился потенциал для развития атомного флота, в том числе, подводного и ледокольного, его создателем был Анатолий Александров. Кроме того, появилась и атомная энергетика.
Во многом вся эта работа подгонялось событиями в Хиросиме и Нагасаки, потому что политическому руководству страны было очевидно, что мы можем потерять все итоги Второй мировой войны, если сохраним монополию атомного вооружения за американцами. Задача эта была решена.
Советская атомная бомба: разведка ни при чем?
Разведка сыграла свою положительную роль, но хочу привести вот такой любопытный факт. В 1942 году Великобритания была лидером по созданию атомного оружия. Работы там продвинулись гораздо дальше, чем начинавшийся Манхэттенский проект, но был заключен договор о том, чтобы все британские ученые переехали в США со всем своим оборудованием и всем своим коллективом. В 1946 году после успешного испытания атомной бомбы американцы вернули всех британских ученых в Великобританию, поскольку они им были больше не нужны, а Британии ничего не досталось. В 1947 году британское правительство приняло постановление о широком развороте работ по созданию британской атомной бомбы. Британцы испытали свою первую атомную бомбу в 1952 году - через 5 лет. Британские ученые участвовали во всех направлениях работ по созданию атомного оружия и располагали полным объемом секретов, гораздо больше, чем могли передать нам.
А мы начали работать в 1945 году и испытали уже в 1949 - через 4 года. Поэтому, понятно, что решающую роль сыграли не разведданные. Самый большой секрет Сталину открыл Трумэн на Потсдамской конференции, когда сообщил ему об успешных испытаниях. А раз испытания успешные, то остальное - дело наживное. Проблема была решена, но важно то, что развивалась не только атомная энергетика, в это время было заложено развитие очень многих других направлений - вычислительной техники, несмотря на официальное отношение к кибернетике, радиоэлектроники и радиолокации, космические технологии. При этом, между прочим, самой высокой зарплата научных работников была в 1946 году, когда профессор нашего физико-технического института имел должностной оклад в 8 тыс. руб., а доцент - 6 тыс. 200.
"Отцы" реактивной авиации
В этой сфере мы сделали довольно много еще в довоенное время. Основные принципы описал еще Константин Циолковский, а спустя 10-15 лет после него - Герман Оберт. Первый в мире ракетоплан произвел первый полет еще в 1940 году. Логическим развитием этого проекта стало развитие реактивных двигателей. В этой связи хотелось бы упомянуть трех выдающихся людей - наших конструкторов Андрея Туполева, Сергея Ильюшина и немецкого Вилли Мессершмидта. В 1942 году Мессершмидт сделал первый в мире реактивный истребитель - бомбардировщик Ме-262, который был запущен в серийное производство и который принимал участие в боях. Но советская школа реактивной авиации внесла огромный вклад в развитие мировой авиации. И хотел бы отдельно сказать о двух машинах. Ту-104 - первый реактивный пассажирский самолет. Давайте не будем забывать, что реактивная пассажирская авиация началась в нашей стране. Ил-86 - совершенно уникальный пассажирский самолет. История его отличается от всех других тем, что Ил-86 не имел ни одной аварии. Это самый безопасный реактивный пассажирский самолет, когда-либо созданный в мире. И если сегодня мы находимся в печальном состоянии, не будем забывать, что дала советская научная и конструкторская школа.
Королев и Нобелевская премия
Основоположники ракет - Вернер фон Браун и Сергей Королев - это признано во всем мире. Всем известна история "Фау-2" и советской Р-7, при помощи которой был запущен первый советский спутник. Но мне хотелось сказать не об этом. Не многие знают, что в 1965-66 году Нобелевский комитет по физике принял решение, несмотря на то, что работы наши для полета человека в космос выполнялись закрытым образом, они предложили нашим нобелевским лауреатам представить материалы с названием имен и тем, что они сделали, сказали, что готовы рассматривать этот вопрос. И я думаю, что если бы Сергей Королев не умер в начале 1966 года, и Королев и Келдыш и Валентин Глушко были бы в числе лауреатов Нобелевской премии.
Какова цена российской космической солнечной энергетики?
Фактически, солнечная энергетика началась с первого полета. Стало очевидно, что в этой области именно преобразование солнечной энергии дает возможность решать проблему энергии. В 1970-х годах мы уже активно использовали солнечные батареи, в том числе и на военных спутниках, в это время в США только начали появляться первые статьи на эту тему. На станции "Мир" было установлено 70 кв. м кремниевых батарей. В начале 1990-х я попросил у тогдашнего главы Роскосмоса $5 млн, необходимых для приобретения нескольких машин, нужных для промышленного выпуска солнечных батарей. Однако денег таких не нашлось. В результате мы до сих пор закупаем даже для собственных нужд солнечные батареи на Западе. При этом, КПД их не очень высоко - чуть выше 30%. Мы утратили мировое лидерство и откатились от мировых рекордов, которые ставили раньше. А именно такие задачи должна ставить перед собой наука, и государство ее должно в этом поддерживать.
Про современное состояние РАН
Последние 20 лет мы жили в состоянии выживания. Может быть это и неплохо было, но сейчас нужно с этой практикой заканчивать. Нам нужна стратегия развития. В начале 1990-х годов финансирование академии наук было сокращено в 15-20 раз. При Путине ситуация несколько улучшилась, однако незначительно. Сейчас около 90% бюджета РАН тратится на зарплаты и выплаты сотрудникам. Получается, что деньги академии наук тратятся на зарплаты и коммунальные платежи. Для того, чтобы заниматься реальными исследованиями, определять перспективные направления, бюджет должен быть минимум втрое выше.
Президент страны блестяще сформулировал ближайшую задачу экономики государства, когда сказал, что необходимо до 2020 года создать 25 миллионов рабочих мест. Это должны быть созданы места в высокотехнологичном секторе. Я считаю, что это задача, которая должна быть поставлена не только бизнесу и промышленности, но и академии наук и образованию.
Когда мы запустили спутник, Эйзенхауэр и Кеннеди сказали, что русские выиграли космическую гонку не на ракетном полигоне, а за школьной партой. Когда я в 1970 году читал лекции в одном из американских университетов, я был поражен крайне низкому уровню американских студентов 1-2 курсов. Сейчас, когда я слышу ответы некоторых школьников в ЕГЭ, я уже поражаюсь в другую сторону.
Петр Первый своим указом создал академию наук, в которой академики преподавали студентам университета, а студенты преподавали в гимназии, то есть академия наук теснейшим образом была связана с образованием. И сейчас ни в коем случае нельзя противопоставлять вузы и академию наук, как высказываются предложения передать науку вузам, а академию сделать элитным профессорским клубом. Напротив, необходимо заняться образованием, при котором будут формироваться специалисты, разбирающиеся не только в математике, но и в физике, биологии, медицине и т.д. Кроме того, необходимо издать федеральный закон, в котором будет прописано, что РАН - главный научный орган страны.
Самая же главная проблема РАН и науки в целом заключается в том, что наука не востребована промышленностью, государством. Самая главная задача заключается в том, чтобы сделать ее востребованной и делать это необходимо в ближайшие годы. Только так можно будет достичь прорыва в технологиях, развивать собственную высокотехнологичную экономику и достичь не только экономического, но и социального прогресса.
Источник.
Беседа с вице-президентом РАН Александром Некипеловым о проблемах научного сообщества. Мы встретились с академиком в Ростове-на-Дону, куда прилетели на 10-летний юбилей создания Южного научного центра РАН. И, понятно, наша беседа о состоянии дел в Академии началась с вопроса о ее научных центрах.
- Александр Дмитриевич, в России есть ряд научных центров - на севере, на Волге, на Байкале… Как вы оцениваете их роль в развитии науки в стране?
- Для страны очень важно, чтобы наука не была сконцентрирована в одном-двух местах, а потому и в Советском Союзе, и в России старались «распространить» ее по регионам, которые, как известно, у нас разнообразны и неповторимы. Сеть научных центров позволяет в каждом из них решать фундаментальные проблемы. Конечно же, появление таких центров связано и с конкретными учеными, их научными школами.
- Страна-то у нас большая…
- Конечно. А потому для представителей, например, наук о Земле принципиально важно, чтобы такие центры были, зачастую самые крупные ученые становились инициаторами их создания. Создание любого крупного научного центра - это событие для РАН. Однако появление Южного научного центра, на юбилее которого мы присутствовали, - все-таки особое явление. Путь был долог и труден. Тем не менее, он был пройден, что укрепило нашу науку не только на юге России, но и в стране. Южный научный центр - это пример реализации многих фундаментальных идей, и, что очень важно, они находят выход в практику, становятся жизненно важными. Этот Центр - форпост академической науки на юге России. Здесь творческая атмосфера, много молодых сотрудников, патриотов, энтузиастов. Диапазон исследований очень широк, и в этом безусловная заслуга академика Геннадия Григорьевича Матишова, чей научный авторитет и организаторские способности помогают решать сложнейшие проблемы, что позволяет всем нам с уверенностью смотреть в будущее. По исследованиям ученых Центра можно представить, как развивается наука не только на юге России, но и во всей стране…
Тот же академик Матишов возглавляет и Морской биологический институт в Мурманске, работы которого известны во всем мире. Ученые помогают решать сложнейшие проблемы в Арктике, в мировом океане. Их участие в данных проектах не только направлено на повышение эффективности работы нефтяников, геологов, рыбаков, полярников, но и способствует общему повышению культуры, уровня образования людей. Это тоже очень важно для развития общества.
- Мне довелось как-то побывать в Иркутском научном центре. Так вот, меня удивил тогда такой факт. Раньше Иркутск был городом, окруженным тюрьмами и лагерями. В общем, недобрая слава о нем шла чуть ли не со времен декабристов. Однако появление в городе научного центра резко изменило его имидж - теперь это признанный центр интеллигентности.
- Неудивительно. Таково влияние центров науки. Ведь наука - это огромный пласт культуры. Заметил такую особенность - в провинции отношение к ней совсем иное, чем в Москве или в Санкт-Петербурге. В столицах к науке привыкли, а в регионах понимают, что ее приход - это качественный скачок в их жизни, а потому к ученым относятся с особым почтением.
- Казалось бы, промышленники должны «бегать» за учеными, ждать от них новшеств, а у нас все наоборот - ученые стараются продвигать свои исследования, да еще встречают отчаянное сопротивление с их стороны…
- Движение должно быть навстречу друг другу, обеим сторонам следует быть активными. Только в этом случае придет успех. Для бизнеса вложение в науку, конечно, связано с риском. Можно сильно выиграть, но можно вложиться и в то, что не даст отдачи. Так было и так будет везде, не только у нас. Наш же бизнесмен предпочитает не заказывать научное исследование, - у нас ли, на Западе, - а купить готовую разработку, пусть не самые современные, но работающие технологию, оборудование, что обеспечит ему прибыль без всякого риска. И такую тенденцию трудно переломить.
- А по поводу «хорошей» науки у них и «плохой» - у нас, что скажете?
- Все подобные утверждения голословны. Я представляю в РАН экономические науки. Сам знаю, что во властных структурах, к сожалению, мало считаются с выводами и рекомендациями наших академических экономистов, отдавая предпочтение тем, кто выучился в Америке. Дело в том, думаю, что когда произошел слом старой системы, то выяснилось, что экономистов, знающих новую, мало. Тут никого винить нельзя. В то же время, хочу подчеркнуть, представление о том, что в советское время мы занимались только начётничеством, глубоко ошибочно. Это - ерунда! Я учился на экономическом факультете МГУ. У нас были выдающиеся семинары по тому же «Капиталу» Маркса - и я благодарен тем людям, которые их вели, потому что они учили нас вещам, которых так не хватает нашим западным коллегам. Маркс - это прежде всего свободомыслие в экономике и глубина. И одновременно мы изучали все экономические теории, пусть некоторые из них и были упакованы в критику «буржуазной экономики». Но, тем не менее, мы их изучали! Конечно, какой-то культурный разрыв существовал, но это не была пропасть, которую невозможно преодолеть.
- Что дальше будет с Академией наук, как вам кажется?
- Уже более десяти лет я среди руководителей Академии. И все эти годы нам приходится доказывать чиновникам, что без науки нет будущего у страны, у народа, что в академических институтах и учреждениях работают люди, преданные своему делу. Но те, кто придерживается иной точки зрения, неиссякаемы. Фантазии, правда, у них маловато. Она держится на двух постулатах. Во-первых, сделаем из Академии наук «клуб ученых», передадим институты в министерства и вузы, и на том с Академией будет покончено. Во-вторых, пора «приструнить» Академию, превратив ее в еще одно государственное учреждение, которым следует управлять «сверху», то есть полностью отдать Академию в распоряжение чиновников.
- Между прочим, Академию наук когда-то побаивался сам Сталин. Когда ему предложили стать «почетным академиком», он не согласился, опасаясь, что академики, по его же выражению, набросают ему «черных шаров».
- И могли бы набросать. А уж сегодняшним-то чиновникам - и подавно. Только они в этом никогда не сознаются. Масштаб не тот.
Источник.
Чем больше времени проходит с момента разрушения СССР, тем отчетливее видятся достижения советских ученых
Мировой экономический кризис, начавшийся в 2008 году, заставил многих видных экономистов иначе взглянуть на теорию нобелевского лауреата Роберта Солоу о бесконечном росте мировой экономики. В частности, известный экономист Роберт Гордон из Northwestern University убежден, что научно-техническая революция, произошедшая за последние 150 лет, в значительной степени исчерпала свой потенциал, а вместе с ними - и рост производительности труда. Его выводы, получившие негласное название «кризис навсегда», во многом подтверждаются низкими темпами экономического роста и слабым приростом производительности труда в США, на которую пришлось 36% всех изобретений, составивших основу научно-технического прогресса человечества.
Иными словами, в наши дни технологическое развитие идет в глубь уже полученных знаний, когда имеет место прогрессирующее замедление отдачи от совершенствования технологий. При этом роль капитала, как показали исследования западных экономистов, вообще является вторичной для прогресса. В той же Америке в 1909 по 1949 годы - в самый пик качественного изменения образа жизни - рост экономики за счет капиталовложений составил только 12,5%, тогда как за счет изобретений и научных разработок - 87,5%.
С одной стороны, осознание этого факта меняет в понимании многих людей (заметьте, в западной политической элите) представление об олигархии и крупном капитале, которые все чаще рассматриваются как паразитарные явления, а не как локомотив экономического развития. Это выражается прежде всего в постепенном увеличении налоговой нагрузки на крупные состояние, ввиду бесполезности и даже ненужности этой прослойки общества для социального прогресса.
С другой стороны, начинается ревизия изобретений и открытий, изменивших образ жизни человечества, то есть происходит оценка вклада каждого государства (каждого народа) в копилку мировых научно-технических достижений. Важно это прежде всего для самоидентификации нации, причем не в меньшей степени, чем победы в войнах.
За отсчет начала научно-технической революции, связанной с изобретениями и открытиями, навсегда изменившими повседневную жизнь, берется 1863 год, когда открылась первая в мире линия лондонского метро, соединявшая Фаррингдон-стрит и Паддингтон. Историки отмечают, что эксплуатация этой английской подземки, построенной для нужд обычных граждан, началась 10 января 1863 года - фактически тогда, когда в России произошла отмена позорного крепостного права (обычного рабства), поскольку Манифест от 1861 года устанавливал двухлетний срок отбывания крестьянами тех же повинностей, что были при крепостном праве.
Годы с 1863 по 1914 были самыми бурными с точки зрения новых открытий практического применения. Чешский художник, ученый и изобретатель Якуб Гусник в 1868 году изобрел фототипию. В 1869 году американский химик Дж. Хайетт изготовил целлулоид. Французский изобретатель Жан Морис Эмиль Бодо сконструировал буквопечатающий аппарат для приема телеграмм. Немецкий конструктор Николаус Август 1876 году создал 4-тактный газовый двигатель внутреннего сгорания. Американский изобретатель Томас Эдисон в 1877 и 1878 году изобрел фонограф и микрофон. В 1895 году французские изобретатели братья Луи-Жан и Огюст Люмьеры создали аппарат для съемки и проецирования, получивший название кинематограф. В том же году немецкие конструкторы Готлиб Даймлер и Карл Бенц построили первый автомобиль с двигателем внутреннего сгорания.
Из российских ученных практический вклад в научно-техническую революцию внесли Иван Усагин (трансформаторы), Александр Лодыгин (лампы накаливания с нитями из вольфрама), Иван Кондаков (синтетический каучук), Александр Попов (радио). Однако изобретения русских ученных большую пользу царской России не принесли, да и было их значительно меньше, чем в западных странах.
В целом до революции российская инженерия и наука были неконкурентными, прежде всего из-за неэффективного высшего образования, которое фактически было недоступно широким слоям населения. Для сведения, циркуляр министра просвещения Ивана Делянова «О кухаркиных детях», введенный еще при Александре III и фактически действующий до 1914 года, привел к тому, что в системе высшей школы выходцев из крестьянских семей было всего 15%. И это в агарарной стране.
Проблема усугублялась и тем, что отпрыски чиновничьей России, получив высшее образование, как правило, делали карьеру или вели праздный образ жизни, вовсе не стремились в лаборатории. То есть место на студенческой скамье занимали, а пользу обществу не приносили.
В итоге в России в 1913 году уровень энергоемкости промышленности был крайне низок и уступал американскому в 10 раз, а разрыв в коммуникациях вообще был запредельный. Так, в США в 1913 году обслуживалось 3,035 млн. абонентов телефонной сети, а в России - 97 тыс. абонентов.
В конечном счете, кастовость дореволюционного образования привела к тому, что в Первую мировую войну российская армия воевала на импортных самолетах «Ньюпор», «Фарман», «Бристоль-Бульдог», «Сопвич», «Фоккер». Причем известный российский аэроплан «Илья Муромец» в небо поднимали тоже импортные двигатели. На военных кораблях флота императора Николая II стояли английские гидрокомпасы и дальномеры, а силовые установки были оборудованы немецкими и шведскими турбинами.
В противовес царским лицеям и институтам советская высшая школа была всенародной. Открытия и разработки советских ученых, конструкторов, инженеров сыграли немалую роль в победе над фашистами. Иосиф Сталин понимал и приветствовал, наряду с техническим образованием, учебу в университетах. «Человек, получивший университетское образование, обладающий широким кругозором, будет полезнее для практики, чем, например, химик, ничего не знающий, кроме своей химии, - говорил Сталин Жданову в 1947 году. - В университеты следует набирать не одну лишь зеленую молодежь со школьной скамьи, но и практиков, прошедших определенный производственный опыт. У них в голове уже имеются вопросы и проблемы, но нет теоретических знаний для их решения».
Конечно, идеализировать сталинский период было бы исторической неправдой, так как часть ученых подвергалась гонениям и репрессиям, но в массе своей они были в привилегированном положении, что, конечно, сказалось на достижениях. В послевоенные годы была построена первая атомная станция, запущен первый искусственный спутник Земли, первый человек полетел в космос. Первая токамаковская модель для термоядерного синтеза тоже была разработана в Советском Союзе. Более того, СССР был признанным лидером в теоретической физике, химическом катализе, металлургии, математике, океанографии, магнитогидродинамике.
Все это подтверждено патентами и свидетельствами на изобретения, которые в 70 - 80-е годы составляли 25% всех мировых научных открытий и изобретений. В частности, в 1987 году в СССР было зарегистрировано 83,7 тыс. изобретений (подано заявок было в 3.5 раза больше), тогда как в США - 82,9 тысячи.
Очевидные успехи советской науки коррелировали с советским строем и не всегда соответствовали западным представлением о прогрессе, поэтому постсоветским либералам было идеологически важно дискредитировать достижения наших ученых. Первый удар по репутации советской науки был нанесен в мае 1988 года, в самый разгар горбачевской «перестройки», когда была создана специальная комиссия для анализа последствий монополизации биологической науки академиком Трофимом Лысенко.
Что характерно - мощная волна критики в адрес Лысенко, чья позиция получила название «лысенковщины», совпала по времени со становлением американских методов ГМО-технологий, в частности, с разработками по выращиванию модифицированной кукурузы, сои, рапса, огурца, картофеля, свеклы и яблок.
Именно против этого на сессии ВАСХНИЛ, которая состоялась за много лет до этого - с 31 июля по 7 августа 1948 года, выступал Лысенко. Он пророчил «концепцию непознаваемости» последствий инженерной генетики в обозримой перспективе, но ни в коей мере не отрицал её, как науку.
Спустя 63 года после его речи на сессии ВАСХНИЛ известный эксперт Джеффри Смит (Jeffrey Smith) из Института ответственных технологий США году подтвердил опасения нашего ученого. «… Генная инженерия влечет за собой массу неприятных и неожиданных последствий, - завил Смит. - Потенциальное влияние этих организмов (полученных с помощью ГМО) очень велико, так как они угрожают последующим поколениям».
Первые ласточки негативного влияния генной инженерии в производстве сельхозпродукции уже появились в той же Америке: темпы ожирения в США шокируют мир. Об этом сообщила неправительственная организация Trust for America’s Health, заявив, что каждый четвертый американец страдает ожирением и что число их катастрофически резко растет. По данным той же Trust for America’s Health, уже 60% американцев имеют избыточный вес на границе с ожирением. Причем, по словам экспертов, лишний вес стал появляться у американских подростков в 1990-х годах, сразу же, как ГМО пришли в фастфуд. Более того, в США, начиная с 2002 года, возросло с 7 до 13% число людей, страдающих тремя и более хроническими заболеваниями.
Теперь ГМО-продукты и технологии начали активно продвигать и в российское сельское хозяйство.
Именно поэтому всё чаще слышатся голоса ученых: «Лысенко был прав». Продукция, выращенная по методике селекции растений, разработанной им и Иваном Мичуриным, сейчас в той же Америке ценится значительно дороже, чем растениеводство трансгенных культур, более известных, как ГМО-продукты.
Вслед за ударом по Лысенко постсоветская истерика разразилась вокруг сталинского «разгрома кибернетики». В частности, припомнили статью в «Литературной газете» от 5 апреля 1952 года, в которой кибернетика называлась «пустоцветом и лженаукой», впрочем, без каких-либо последствий для самой науке об управлении.
Но почему-то никто не вспомнил, что современная теория систем автоматического управления базируется на разработках советских ученых Льва Понтрягина (принцип максимума), Александра Михайлова (критерий устойчивости), Андрея Маркова (теория алгоритмов и математической логики), Сергея Лебедева (техническая реализация), благодаря которым в СССР была созданы лучшие в мире системы управления ракетной техникой.
Чем больше проходит времени с момента разрушения Советского Союза, тем отчетливее видятся его научные достижения. Иностранные историки все чаще сходятся к мысли, что СССР был лучшим временем за всю тысячелетнюю историю России. Нынешнее нефтяное благополучие никого не должно вводить в заблуждение, поскольку оно не носит фундаментального характера и является скоротечным.
За последние 25 лет Россия, как научная держава, утратила свои позиции. В 2012 году в рейтинге инновационных стран, составленном авторитетной международной бизнес-школой INSEAD, наша страна по инновациям на душу населения занимает 51 строчку, уступая Эстонии (19), Латвии (30), Литве (38), Польше (44) и Молдавии (50). Это также подтверждается статистикой. В прошлом 2012 году в Роспатент поступило всего 44221 заявка на выдачу патента РФ на изобретение, из них как минимум треть были поданы иностранными лицами, которые таким образом дублируют в нашей стране свои патенты.
Как итог, страна не может динамично развиваться и все сильней вязнет в коррупции, которая является главным демотивирующим фактором научно-технического прогресса. Якоб Свенссон - аналитик Всемирного банка, в своем исследовании доказал, что «коррупция - это не причина, а следствие плохих политических, экономических и культурных институтов», когда воровать становится выгоднее, чем изобретать, особенно на фоне российских олигархических капиталов, возникновение которых до сих пор не получило правовой оценки и является ложным общественным ориентиром.
«Ложные ориентиры и отсутствие мотивации на научный труд усугубляются духовной нищетой нашего общества, - констатирует доктор химических наук, профессор Сергей Кара-Мурза. - Современное положение дел в российской науке соответствует глубокому провалу. К сожаленью, ее можно сравнить с тяжело больным человеком. Нужно хотя бы выжить, не умереть, тут уж не до мировых достижений. Дождаться бы того времени, когда изменится нынешнее бездуховное положение. И тогда молодые люди, которые сейчас пришли в науку, смогут возродить ее прежнее могущество».
«СП»: Все-таки в чем секрет высоких достижений советской науки?
- Советская наука работала в условиях высокого культурного и духовного подъема нашего народа. Вспомните, какая была поэзия, литература, кинематограф. Кроме того, организация науки в СССР была совсем иной, чем сейчас. Достижения науки являлись национальным достоянием и были доступны всем ученым, что позволяло интенсивнее использовать полученные результаты. В то время советские ученые были сотрудниками одной огромной лаборатории. Второе - был выработан особый стиль, получивший название русского. В мировой истории науки он так и называется «русский стиль», для которого характерна смекалка, нестандартные решения. Ресурсов-то было мало.
«СП»: Голь на выдумки хитра?
- Совершенно верно. Но все-таки за основу брался фундаментальный подход, который показывал короткую дорогу к различным прикладным решениям. То есть при малых возможностях получались высокие достижения, что позволяло решать те же задачи, которые решали наши зарубежные коллеги, за в разы меньшие лабораторные эксперименты и исследования. Скажу так, на одного нашего ученого приходились приборных мощностей в двести раз меньше, чем в США, и при этом у нас был паритет по научным достижениям. Иными словами, наша наука была чрезвычайно экономически эффективной. Каждый рубль, вложенный в неё, приносил высокую конкретную отдачу.
«СП»: Чего не скажешь о нашем «Сколково»...
- «Сколково» - это спектакль, настолько несерьезный, что даже не хочется его комментировать. Талантливые ученые разбросаны по всей стране, особенно много их в провинции, в той же Сибири. Люди, ответственные за судьбу национальной науки, прежде всего старая гвардия, советские преподаватели, считают, что сейчас важно передать молодежи знания и наш русский стиль. Сейчас это главная задача.
Источник.
Екатеринбург сегодня посетил Нобелевский лауреат Жорес Алферов. Ученый с мировым именем, который получил самую престижную премию за прорывные разработки 1960-х годов, провел "предвыборную" пресс-конференцию и прочитал лекцию перед студентами и сотрудниками УрО РАН о том, какую роль сыграла советская наука в развитии технологий второй половины прошлого века, а также о перспективах науки современной. Уральские коллеги встретили вице-президента РАН тепло, а его выступление прошло под шум аплодисментов. В завершение встречи академику вручили сувенирную медаль и альбом лауреатов Демидовской премии, которую Алферов получил за год до Нобелевской - в 1999 году. Наиболее интересные высказывания легендарного ученого о технологиях прошлого века, советской науке, о "Сколково" и его планах на посту президента РАН - в материале Накануне.RU.
О конфликте с Ливановым
Дмитрий Ливанов пришел ко мне в свое время и предложил возглавить научный совет при министерстве. После недолгого раздумья я согласился. Потому что подумал, что этот пост позволит влиять на некоторые вопросы, связанные с развитием науки. Позже я узнал, что совет этот будет не научный, а общественный. К тому же половину его будут избирать голосованием в Интернете. А вторую половину будет назначать сам министр. Там оказались довольно странные личности, даже Тина Канделаки. Тем не менее, я смог протащить в состав совета несколько человек, которых считал нужными, и решил, что можно будет работать. В работе Ливанов говорил правильные слова, в том числе и о поддержке РАН. Однако, однажды я сидел на процедуре в больнице и услышал краем уха, что Дмитрий Ливанов что-то такое сказал, а потом вечером увидел по телевидению в записи, как министр говорит о том, что академия наук - устаревшая, бесполезная неспособная к реформированию организация, и подобные вещи. Я долго не мог уснуть, утром проснулся, часов в пять утра, и тут же написал письмо, которое разместили на сайте моего института и отправили в прессу. Ливанов в этот день был в Санкт-Петербурге. И я ему лично сказал о своем решении, что я не могу работать в совете при министре, который позволяет себе такие заявления. Вообще говоря, если бы я был на его месте, я бы сам ушел в отставку после таких слов.
О перспективах Сколково
Меня пригласили возглавить научный совет Сколково, потому что у них не было выбора. Было принято решение, что сопредседатели совета должны быть лауреатами Нобелевской премии, а я единственный лауреат, живущий в России, поэтому выбор пал на меня. Я предложил в сопредседатели Роджера Корнберга, который получил премию по химии в 2006 году. Я с ним был знаком несколько лет. С ним мы не конфликтовали и созвали состав совета, который на 40% состоял из иностранных ученых - американцы, немцы и один француз. Все они с глубоким уважением относятся к российской науке. Остальные - лучшие российские ученые. Уже на первом заседании мы подняли вопрос о том, что "Сколтех" не должен основываться на MIT, голосовали против этого 4 раза, однако нам изменили статус на "научно-консультативный", то есть наши решения носят рекомендательный характер, они необязательны к исполнению. Однако, сейчас, когда начались все эти процессы, скандалы вокруг Сколково, вроде бы поддержали наше предложение делать "Сколтех" на основе Новосибирского университета и ряда других вузов. Маленькая, но это наша победа.
Я не устаю говорить также еще одну вещь, я сказал это даже на совещании, на котором присутствовал тогда еще президент Медведев. Я говорю, что Сколково - это не территория, довольно скверная, кстати, а идеология. Эту идеологию нужно распространять на наши наукограды, новосибирский академгородок, Саров, Дубну и многие другие. Сколково не должно стать оффшорной территорией, в которой пропадают огромные суммы, где есть определенные льготы для некоторых организаций и людей. Сколково должно стать идеологией развития междисциплинарных прорывных исследований. Надеюсь, что процессы, которые начались вокруг него, заставят работать Сколково более четко и в правильном направлении, в том числе и взаимодействуя с РАН.
Взгляд в прошлое: атомное оружие и энергетика, Оппенгеймер против Курчатова
Я считаю, что два наиболее прорывных проекта прошлого века были - Манхэттенский проект США и создание советской атомной бомбы. Кадровый вопрос для американцев решил Адольф Гитлер, потому что этим занимались ведущие ученые, эмигрировавшие из Европы. Кадровую проблему советского атомного проекта решил Абрам Иоффе, потому что кадровый проект развит, создан, развивался его учениками - Курчатовым, Зельдовичем, Харитоном и многими другими.
Эта тема стала разрабатываться еще в начале 20 века, немецкий ученый Отто Ган в конце 1930-х годов стал исследовать феномен деления урана, за что впоследствии получил Нобелевскую премию. Однако, дальнейшее развитие теории цепных реакций произвели две пары ученых. Немецкие ученые еврейского происхождения Отто Фриш и Рудольф Пайерлс были вынуждены эмигрировать из Германии, Пайерлс одно время преподавал в Харькове, потом уехал в Лондон и стал там сэром. Так вот, Фриш и Пайерлс первыми сделали в 1940 году исследование критической массы. Примерно в это же время аналогичную работу в СССР провели Яков Зельдович и Юлий Харитон. Обе пары ученых написали по этому поводу статьи, которые стали основой создания атомного оружия.
Что касается оружия, то большую роль в этом сыграл Энрико Ферми. Был сделан первый ядерный реактор в Чикаго. Руководил всей этой работой Роберт Оппенгеймер, а нашими работами Игорь Курчатов. Я считаю, что было великим счастьем для нашей страны, что научным руководителем этой работы оказался именно Курчатов. В 1932 году он возглавил лабораторию и уже к середине 30-х годов стал одним из признанных авторитетов. В 1936 году доклад Иоффе был подвергнут острой и резкой критике за то, что его институт развивает никому не нужные, не имеющие никакого практического применения исследования ядерной физики. Думаю, что последующие события, военные и послевоенные, показали, насколько несправедливой была эта оценка, а оценка 1936 года могла привести к очень печальным последствиям. Курчатов же возглавил это направление в 1942 году, и по его приказу была сформирована "лаборатория №2", которая позже сменила несколько названий и, в конце концов, стала Курчатовским институтом.
"Россия делает сама"
Следующим этапом стала водородная бомба. Если первая бомба в 1951 году была сделана на основе плутониевой бомбы - "Толстяка", то уже вторая была нашей, и она вдвое превосходила американские аналоги по мощности. Интересно, что все эти изделия носили название "РДС". Первая атомная бомба - РДС-1, первая водородная - РДС-6, и расшифровывалась эта аббревиатура как "Россия делает сама". Первая американская водородная бомба имела размеры с двухэтажный дом, была нетранспортабельная, с мощностью 10 мегатонн. Принцип радиационной имплозии, который там использовался, был предложен польским ученым Станиславом Уламом и развит Эдвардом Теллером. А принцип, позволяющий сделать бомбу транспортабельной, был предложен Виталием Гинзбургом. А практическая задача получения изотопов Li-6, необходимых для этого, была реализована Борисом Константиновым. Сахаров сделал свою "слойку". А последствия этого были колоссальными - появился потенциал для развития атомного флота, в том числе, подводного и ледокольного, его создателем был Анатолий Александров. Кроме того, появилась и атомная энергетика.
Во многом вся эта работа подгонялось событиями в Хиросиме и Нагасаки, потому что политическому руководству страны было очевидно, что мы можем потерять все итоги Второй мировой войны, если сохраним монополию атомного вооружения за американцами. Задача эта была решена.
Советская атомная бомба: разведка ни при чем?
Разведка сыграла свою положительную роль, но хочу привести вот такой любопытный факт. В 1942 году Великобритания была лидером по созданию атомного оружия. Работы там продвинулись гораздо дальше, чем начинавшийся Манхэттенский проект, но был заключен договор о том, чтобы все британские ученые переехали в США со всем своим оборудованием и всем своим коллективом. В 1946 году после успешного испытания атомной бомбы американцы вернули всех британских ученых в Великобританию, поскольку они им были больше не нужны, а Британии ничего не досталось. В 1947 году британское правительство приняло постановление о широком развороте работ по созданию британской атомной бомбы. Британцы испытали свою первую атомную бомбу в 1952 году - через 5 лет. Британские ученые участвовали во всех направлениях работ по созданию атомного оружия и располагали полным объемом секретов, гораздо больше, чем могли передать нам.
А мы начали работать в 1945 году и испытали уже в 1949 - через 4 года. Поэтому, понятно, что решающую роль сыграли не разведданные. Самый большой секрет Сталину открыл Трумэн на Потсдамской конференции, когда сообщил ему об успешных испытаниях. А раз испытания успешные, то остальное - дело наживное. Проблема была решена, но важно то, что развивалась не только атомная энергетика, в это время было заложено развитие очень многих других направлений - вычислительной техники, несмотря на официальное отношение к кибернетике, радиоэлектроники и радиолокации, космические технологии. При этом, между прочим, самой высокой зарплата научных работников была в 1946 году, когда профессор нашего физико-технического института имел должностной оклад в 8 тыс. руб., а доцент - 6 тыс. 200.
"Отцы" реактивной авиации
В этой сфере мы сделали довольно много еще в довоенное время. Основные принципы описал еще Константин Циолковский, а спустя 10-15 лет после него - Герман Оберт. Первый в мире ракетоплан произвел первый полет еще в 1940 году. Логическим развитием этого проекта стало развитие реактивных двигателей. В этой связи хотелось бы упомянуть трех выдающихся людей - наших конструкторов Андрея Туполева, Сергея Ильюшина и немецкого Вилли Мессершмидта. В 1942 году Мессершмидт сделал первый в мире реактивный истребитель - бомбардировщик Ме-262, который был запущен в серийное производство и который принимал участие в боях. Но советская школа реактивной авиации внесла огромный вклад в развитие мировой авиации. И хотел бы отдельно сказать о двух машинах. Ту-104 - первый реактивный пассажирский самолет. Давайте не будем забывать, что реактивная пассажирская авиация началась в нашей стране. Ил-86 - совершенно уникальный пассажирский самолет. История его отличается от всех других тем, что Ил-86 не имел ни одной аварии. Это самый безопасный реактивный пассажирский самолет, когда-либо созданный в мире. И если сегодня мы находимся в печальном состоянии, не будем забывать, что дала советская научная и конструкторская школа.
Королев и Нобелевская премия
Основоположники ракет - Вернер фон Браун и Сергей Королев - это признано во всем мире. Всем известна история "Фау-2" и советской Р-7, при помощи которой был запущен первый советский спутник. Но мне хотелось сказать не об этом. Не многие знают, что в 1965-66 году Нобелевский комитет по физике принял решение, несмотря на то, что работы наши для полета человека в космос выполнялись закрытым образом, они предложили нашим нобелевским лауреатам представить материалы с названием имен и тем, что они сделали, сказали, что готовы рассматривать этот вопрос. И я думаю, что если бы Сергей Королев не умер в начале 1966 года, и Королев и Келдыш и Валентин Глушко были бы в числе лауреатов Нобелевской премии.
Какова цена российской космической солнечной энергетики?
Фактически, солнечная энергетика началась с первого полета. Стало очевидно, что в этой области именно преобразование солнечной энергии дает возможность решать проблему энергии. В 1970-х годах мы уже активно использовали солнечные батареи, в том числе и на военных спутниках, в это время в США только начали появляться первые статьи на эту тему. На станции "Мир" было установлено 70 кв. м кремниевых батарей. В начале 1990-х я попросил у тогдашнего главы Роскосмоса $5 млн, необходимых для приобретения нескольких машин, нужных для промышленного выпуска солнечных батарей. Однако денег таких не нашлось. В результате мы до сих пор закупаем даже для собственных нужд солнечные батареи на Западе. При этом, КПД их не очень высоко - чуть выше 30%. Мы утратили мировое лидерство и откатились от мировых рекордов, которые ставили раньше. А именно такие задачи должна ставить перед собой наука, и государство ее должно в этом поддерживать.
Про современное состояние РАН
Последние 20 лет мы жили в состоянии выживания. Может быть это и неплохо было, но сейчас нужно с этой практикой заканчивать. Нам нужна стратегия развития. В начале 1990-х годов финансирование академии наук было сокращено в 15-20 раз. При Путине ситуация несколько улучшилась, однако незначительно. Сейчас около 90% бюджета РАН тратится на зарплаты и выплаты сотрудникам. Получается, что деньги академии наук тратятся на зарплаты и коммунальные платежи. Для того, чтобы заниматься реальными исследованиями, определять перспективные направления, бюджет должен быть минимум втрое выше.
Президент страны блестяще сформулировал ближайшую задачу экономики государства, когда сказал, что необходимо до 2020 года создать 25 миллионов рабочих мест. Это должны быть созданы места в высокотехнологичном секторе. Я считаю, что это задача, которая должна быть поставлена не только бизнесу и промышленности, но и академии наук и образованию.
Когда мы запустили спутник, Эйзенхауэр и Кеннеди сказали, что русские выиграли космическую гонку не на ракетном полигоне, а за школьной партой. Когда я в 1970 году читал лекции в одном из американских университетов, я был поражен крайне низкому уровню американских студентов 1-2 курсов. Сейчас, когда я слышу ответы некоторых школьников в ЕГЭ, я уже поражаюсь в другую сторону.
Петр Первый своим указом создал академию наук, в которой академики преподавали студентам университета, а студенты преподавали в гимназии, то есть академия наук теснейшим образом была связана с образованием. И сейчас ни в коем случае нельзя противопоставлять вузы и академию наук, как высказываются предложения передать науку вузам, а академию сделать элитным профессорским клубом. Напротив, необходимо заняться образованием, при котором будут формироваться специалисты, разбирающиеся не только в математике, но и в физике, биологии, медицине и т.д. Кроме того, необходимо издать федеральный закон, в котором будет прописано, что РАН - главный научный орган страны.
Самая же главная проблема РАН и науки в целом заключается в том, что наука не востребована промышленностью, государством. Самая главная задача заключается в том, чтобы сделать ее востребованной и делать это необходимо в ближайшие годы. Только так можно будет достичь прорыва в технологиях, развивать собственную высокотехнологичную экономику и достичь не только экономического, но и социального прогресса.
Источник.
Беседа с вице-президентом РАН Александром Некипеловым о проблемах научного сообщества. Мы встретились с академиком в Ростове-на-Дону, куда прилетели на 10-летний юбилей создания Южного научного центра РАН. И, понятно, наша беседа о состоянии дел в Академии началась с вопроса о ее научных центрах.
- Александр Дмитриевич, в России есть ряд научных центров - на севере, на Волге, на Байкале… Как вы оцениваете их роль в развитии науки в стране?
- Для страны очень важно, чтобы наука не была сконцентрирована в одном-двух местах, а потому и в Советском Союзе, и в России старались «распространить» ее по регионам, которые, как известно, у нас разнообразны и неповторимы. Сеть научных центров позволяет в каждом из них решать фундаментальные проблемы. Конечно же, появление таких центров связано и с конкретными учеными, их научными школами.
- Страна-то у нас большая…
- Конечно. А потому для представителей, например, наук о Земле принципиально важно, чтобы такие центры были, зачастую самые крупные ученые становились инициаторами их создания. Создание любого крупного научного центра - это событие для РАН. Однако появление Южного научного центра, на юбилее которого мы присутствовали, - все-таки особое явление. Путь был долог и труден. Тем не менее, он был пройден, что укрепило нашу науку не только на юге России, но и в стране. Южный научный центр - это пример реализации многих фундаментальных идей, и, что очень важно, они находят выход в практику, становятся жизненно важными. Этот Центр - форпост академической науки на юге России. Здесь творческая атмосфера, много молодых сотрудников, патриотов, энтузиастов. Диапазон исследований очень широк, и в этом безусловная заслуга академика Геннадия Григорьевича Матишова, чей научный авторитет и организаторские способности помогают решать сложнейшие проблемы, что позволяет всем нам с уверенностью смотреть в будущее. По исследованиям ученых Центра можно представить, как развивается наука не только на юге России, но и во всей стране…
Тот же академик Матишов возглавляет и Морской биологический институт в Мурманске, работы которого известны во всем мире. Ученые помогают решать сложнейшие проблемы в Арктике, в мировом океане. Их участие в данных проектах не только направлено на повышение эффективности работы нефтяников, геологов, рыбаков, полярников, но и способствует общему повышению культуры, уровня образования людей. Это тоже очень важно для развития общества.
- Мне довелось как-то побывать в Иркутском научном центре. Так вот, меня удивил тогда такой факт. Раньше Иркутск был городом, окруженным тюрьмами и лагерями. В общем, недобрая слава о нем шла чуть ли не со времен декабристов. Однако появление в городе научного центра резко изменило его имидж - теперь это признанный центр интеллигентности.
- Неудивительно. Таково влияние центров науки. Ведь наука - это огромный пласт культуры. Заметил такую особенность - в провинции отношение к ней совсем иное, чем в Москве или в Санкт-Петербурге. В столицах к науке привыкли, а в регионах понимают, что ее приход - это качественный скачок в их жизни, а потому к ученым относятся с особым почтением.
- Казалось бы, промышленники должны «бегать» за учеными, ждать от них новшеств, а у нас все наоборот - ученые стараются продвигать свои исследования, да еще встречают отчаянное сопротивление с их стороны…
- Движение должно быть навстречу друг другу, обеим сторонам следует быть активными. Только в этом случае придет успех. Для бизнеса вложение в науку, конечно, связано с риском. Можно сильно выиграть, но можно вложиться и в то, что не даст отдачи. Так было и так будет везде, не только у нас. Наш же бизнесмен предпочитает не заказывать научное исследование, - у нас ли, на Западе, - а купить готовую разработку, пусть не самые современные, но работающие технологию, оборудование, что обеспечит ему прибыль без всякого риска. И такую тенденцию трудно переломить.
- А по поводу «хорошей» науки у них и «плохой» - у нас, что скажете?
- Все подобные утверждения голословны. Я представляю в РАН экономические науки. Сам знаю, что во властных структурах, к сожалению, мало считаются с выводами и рекомендациями наших академических экономистов, отдавая предпочтение тем, кто выучился в Америке. Дело в том, думаю, что когда произошел слом старой системы, то выяснилось, что экономистов, знающих новую, мало. Тут никого винить нельзя. В то же время, хочу подчеркнуть, представление о том, что в советское время мы занимались только начётничеством, глубоко ошибочно. Это - ерунда! Я учился на экономическом факультете МГУ. У нас были выдающиеся семинары по тому же «Капиталу» Маркса - и я благодарен тем людям, которые их вели, потому что они учили нас вещам, которых так не хватает нашим западным коллегам. Маркс - это прежде всего свободомыслие в экономике и глубина. И одновременно мы изучали все экономические теории, пусть некоторые из них и были упакованы в критику «буржуазной экономики». Но, тем не менее, мы их изучали! Конечно, какой-то культурный разрыв существовал, но это не была пропасть, которую невозможно преодолеть.
- Что дальше будет с Академией наук, как вам кажется?
- Уже более десяти лет я среди руководителей Академии. И все эти годы нам приходится доказывать чиновникам, что без науки нет будущего у страны, у народа, что в академических институтах и учреждениях работают люди, преданные своему делу. Но те, кто придерживается иной точки зрения, неиссякаемы. Фантазии, правда, у них маловато. Она держится на двух постулатах. Во-первых, сделаем из Академии наук «клуб ученых», передадим институты в министерства и вузы, и на том с Академией будет покончено. Во-вторых, пора «приструнить» Академию, превратив ее в еще одно государственное учреждение, которым следует управлять «сверху», то есть полностью отдать Академию в распоряжение чиновников.
- Между прочим, Академию наук когда-то побаивался сам Сталин. Когда ему предложили стать «почетным академиком», он не согласился, опасаясь, что академики, по его же выражению, набросают ему «черных шаров».
- И могли бы набросать. А уж сегодняшним-то чиновникам - и подавно. Только они в этом никогда не сознаются. Масштаб не тот.
Источник.
Чем больше времени проходит с момента разрушения СССР, тем отчетливее видятся достижения советских ученых
Мировой экономический кризис, начавшийся в 2008 году, заставил многих видных экономистов иначе взглянуть на теорию нобелевского лауреата Роберта Солоу о бесконечном росте мировой экономики. В частности, известный экономист Роберт Гордон из Northwestern University убежден, что научно-техническая революция, произошедшая за последние 150 лет, в значительной степени исчерпала свой потенциал, а вместе с ними - и рост производительности труда. Его выводы, получившие негласное название «кризис навсегда», во многом подтверждаются низкими темпами экономического роста и слабым приростом производительности труда в США, на которую пришлось 36% всех изобретений, составивших основу научно-технического прогресса человечества.
Иными словами, в наши дни технологическое развитие идет в глубь уже полученных знаний, когда имеет место прогрессирующее замедление отдачи от совершенствования технологий. При этом роль капитала, как показали исследования западных экономистов, вообще является вторичной для прогресса. В той же Америке в 1909 по 1949 годы - в самый пик качественного изменения образа жизни - рост экономики за счет капиталовложений составил только 12,5%, тогда как за счет изобретений и научных разработок - 87,5%.
С одной стороны, осознание этого факта меняет в понимании многих людей (заметьте, в западной политической элите) представление об олигархии и крупном капитале, которые все чаще рассматриваются как паразитарные явления, а не как локомотив экономического развития. Это выражается прежде всего в постепенном увеличении налоговой нагрузки на крупные состояние, ввиду бесполезности и даже ненужности этой прослойки общества для социального прогресса.
С другой стороны, начинается ревизия изобретений и открытий, изменивших образ жизни человечества, то есть происходит оценка вклада каждого государства (каждого народа) в копилку мировых научно-технических достижений. Важно это прежде всего для самоидентификации нации, причем не в меньшей степени, чем победы в войнах.
За отсчет начала научно-технической революции, связанной с изобретениями и открытиями, навсегда изменившими повседневную жизнь, берется 1863 год, когда открылась первая в мире линия лондонского метро, соединявшая Фаррингдон-стрит и Паддингтон. Историки отмечают, что эксплуатация этой английской подземки, построенной для нужд обычных граждан, началась 10 января 1863 года - фактически тогда, когда в России произошла отмена позорного крепостного права (обычного рабства), поскольку Манифест от 1861 года устанавливал двухлетний срок отбывания крестьянами тех же повинностей, что были при крепостном праве.
Годы с 1863 по 1914 были самыми бурными с точки зрения новых открытий практического применения. Чешский художник, ученый и изобретатель Якуб Гусник в 1868 году изобрел фототипию. В 1869 году американский химик Дж. Хайетт изготовил целлулоид. Французский изобретатель Жан Морис Эмиль Бодо сконструировал буквопечатающий аппарат для приема телеграмм. Немецкий конструктор Николаус Август 1876 году создал 4-тактный газовый двигатель внутреннего сгорания. Американский изобретатель Томас Эдисон в 1877 и 1878 году изобрел фонограф и микрофон. В 1895 году французские изобретатели братья Луи-Жан и Огюст Люмьеры создали аппарат для съемки и проецирования, получивший название кинематограф. В том же году немецкие конструкторы Готлиб Даймлер и Карл Бенц построили первый автомобиль с двигателем внутреннего сгорания.
Из российских ученных практический вклад в научно-техническую революцию внесли Иван Усагин (трансформаторы), Александр Лодыгин (лампы накаливания с нитями из вольфрама), Иван Кондаков (синтетический каучук), Александр Попов (радио). Однако изобретения русских ученных большую пользу царской России не принесли, да и было их значительно меньше, чем в западных странах.
В целом до революции российская инженерия и наука были неконкурентными, прежде всего из-за неэффективного высшего образования, которое фактически было недоступно широким слоям населения. Для сведения, циркуляр министра просвещения Ивана Делянова «О кухаркиных детях», введенный еще при Александре III и фактически действующий до 1914 года, привел к тому, что в системе высшей школы выходцев из крестьянских семей было всего 15%. И это в агарарной стране.
Проблема усугублялась и тем, что отпрыски чиновничьей России, получив высшее образование, как правило, делали карьеру или вели праздный образ жизни, вовсе не стремились в лаборатории. То есть место на студенческой скамье занимали, а пользу обществу не приносили.
В итоге в России в 1913 году уровень энергоемкости промышленности был крайне низок и уступал американскому в 10 раз, а разрыв в коммуникациях вообще был запредельный. Так, в США в 1913 году обслуживалось 3,035 млн. абонентов телефонной сети, а в России - 97 тыс. абонентов.
В конечном счете, кастовость дореволюционного образования привела к тому, что в Первую мировую войну российская армия воевала на импортных самолетах «Ньюпор», «Фарман», «Бристоль-Бульдог», «Сопвич», «Фоккер». Причем известный российский аэроплан «Илья Муромец» в небо поднимали тоже импортные двигатели. На военных кораблях флота императора Николая II стояли английские гидрокомпасы и дальномеры, а силовые установки были оборудованы немецкими и шведскими турбинами.
В противовес царским лицеям и институтам советская высшая школа была всенародной. Открытия и разработки советских ученых, конструкторов, инженеров сыграли немалую роль в победе над фашистами. Иосиф Сталин понимал и приветствовал, наряду с техническим образованием, учебу в университетах. «Человек, получивший университетское образование, обладающий широким кругозором, будет полезнее для практики, чем, например, химик, ничего не знающий, кроме своей химии, - говорил Сталин Жданову в 1947 году. - В университеты следует набирать не одну лишь зеленую молодежь со школьной скамьи, но и практиков, прошедших определенный производственный опыт. У них в голове уже имеются вопросы и проблемы, но нет теоретических знаний для их решения».
Конечно, идеализировать сталинский период было бы исторической неправдой, так как часть ученых подвергалась гонениям и репрессиям, но в массе своей они были в привилегированном положении, что, конечно, сказалось на достижениях. В послевоенные годы была построена первая атомная станция, запущен первый искусственный спутник Земли, первый человек полетел в космос. Первая токамаковская модель для термоядерного синтеза тоже была разработана в Советском Союзе. Более того, СССР был признанным лидером в теоретической физике, химическом катализе, металлургии, математике, океанографии, магнитогидродинамике.
Все это подтверждено патентами и свидетельствами на изобретения, которые в 70 - 80-е годы составляли 25% всех мировых научных открытий и изобретений. В частности, в 1987 году в СССР было зарегистрировано 83,7 тыс. изобретений (подано заявок было в 3.5 раза больше), тогда как в США - 82,9 тысячи.
Очевидные успехи советской науки коррелировали с советским строем и не всегда соответствовали западным представлением о прогрессе, поэтому постсоветским либералам было идеологически важно дискредитировать достижения наших ученых. Первый удар по репутации советской науки был нанесен в мае 1988 года, в самый разгар горбачевской «перестройки», когда была создана специальная комиссия для анализа последствий монополизации биологической науки академиком Трофимом Лысенко.
Что характерно - мощная волна критики в адрес Лысенко, чья позиция получила название «лысенковщины», совпала по времени со становлением американских методов ГМО-технологий, в частности, с разработками по выращиванию модифицированной кукурузы, сои, рапса, огурца, картофеля, свеклы и яблок.
Именно против этого на сессии ВАСХНИЛ, которая состоялась за много лет до этого - с 31 июля по 7 августа 1948 года, выступал Лысенко. Он пророчил «концепцию непознаваемости» последствий инженерной генетики в обозримой перспективе, но ни в коей мере не отрицал её, как науку.
Спустя 63 года после его речи на сессии ВАСХНИЛ известный эксперт Джеффри Смит (Jeffrey Smith) из Института ответственных технологий США году подтвердил опасения нашего ученого. «… Генная инженерия влечет за собой массу неприятных и неожиданных последствий, - завил Смит. - Потенциальное влияние этих организмов (полученных с помощью ГМО) очень велико, так как они угрожают последующим поколениям».
Первые ласточки негативного влияния генной инженерии в производстве сельхозпродукции уже появились в той же Америке: темпы ожирения в США шокируют мир. Об этом сообщила неправительственная организация Trust for America’s Health, заявив, что каждый четвертый американец страдает ожирением и что число их катастрофически резко растет. По данным той же Trust for America’s Health, уже 60% американцев имеют избыточный вес на границе с ожирением. Причем, по словам экспертов, лишний вес стал появляться у американских подростков в 1990-х годах, сразу же, как ГМО пришли в фастфуд. Более того, в США, начиная с 2002 года, возросло с 7 до 13% число людей, страдающих тремя и более хроническими заболеваниями.
Теперь ГМО-продукты и технологии начали активно продвигать и в российское сельское хозяйство.
Именно поэтому всё чаще слышатся голоса ученых: «Лысенко был прав». Продукция, выращенная по методике селекции растений, разработанной им и Иваном Мичуриным, сейчас в той же Америке ценится значительно дороже, чем растениеводство трансгенных культур, более известных, как ГМО-продукты.
Вслед за ударом по Лысенко постсоветская истерика разразилась вокруг сталинского «разгрома кибернетики». В частности, припомнили статью в «Литературной газете» от 5 апреля 1952 года, в которой кибернетика называлась «пустоцветом и лженаукой», впрочем, без каких-либо последствий для самой науке об управлении.
Но почему-то никто не вспомнил, что современная теория систем автоматического управления базируется на разработках советских ученых Льва Понтрягина (принцип максимума), Александра Михайлова (критерий устойчивости), Андрея Маркова (теория алгоритмов и математической логики), Сергея Лебедева (техническая реализация), благодаря которым в СССР была созданы лучшие в мире системы управления ракетной техникой.
Чем больше проходит времени с момента разрушения Советского Союза, тем отчетливее видятся его научные достижения. Иностранные историки все чаще сходятся к мысли, что СССР был лучшим временем за всю тысячелетнюю историю России. Нынешнее нефтяное благополучие никого не должно вводить в заблуждение, поскольку оно не носит фундаментального характера и является скоротечным.
За последние 25 лет Россия, как научная держава, утратила свои позиции. В 2012 году в рейтинге инновационных стран, составленном авторитетной международной бизнес-школой INSEAD, наша страна по инновациям на душу населения занимает 51 строчку, уступая Эстонии (19), Латвии (30), Литве (38), Польше (44) и Молдавии (50). Это также подтверждается статистикой. В прошлом 2012 году в Роспатент поступило всего 44221 заявка на выдачу патента РФ на изобретение, из них как минимум треть были поданы иностранными лицами, которые таким образом дублируют в нашей стране свои патенты.
Как итог, страна не может динамично развиваться и все сильней вязнет в коррупции, которая является главным демотивирующим фактором научно-технического прогресса. Якоб Свенссон - аналитик Всемирного банка, в своем исследовании доказал, что «коррупция - это не причина, а следствие плохих политических, экономических и культурных институтов», когда воровать становится выгоднее, чем изобретать, особенно на фоне российских олигархических капиталов, возникновение которых до сих пор не получило правовой оценки и является ложным общественным ориентиром.
«Ложные ориентиры и отсутствие мотивации на научный труд усугубляются духовной нищетой нашего общества, - констатирует доктор химических наук, профессор Сергей Кара-Мурза. - Современное положение дел в российской науке соответствует глубокому провалу. К сожаленью, ее можно сравнить с тяжело больным человеком. Нужно хотя бы выжить, не умереть, тут уж не до мировых достижений. Дождаться бы того времени, когда изменится нынешнее бездуховное положение. И тогда молодые люди, которые сейчас пришли в науку, смогут возродить ее прежнее могущество».
«СП»: Все-таки в чем секрет высоких достижений советской науки?
- Советская наука работала в условиях высокого культурного и духовного подъема нашего народа. Вспомните, какая была поэзия, литература, кинематограф. Кроме того, организация науки в СССР была совсем иной, чем сейчас. Достижения науки являлись национальным достоянием и были доступны всем ученым, что позволяло интенсивнее использовать полученные результаты. В то время советские ученые были сотрудниками одной огромной лаборатории. Второе - был выработан особый стиль, получивший название русского. В мировой истории науки он так и называется «русский стиль», для которого характерна смекалка, нестандартные решения. Ресурсов-то было мало.
«СП»: Голь на выдумки хитра?
- Совершенно верно. Но все-таки за основу брался фундаментальный подход, который показывал короткую дорогу к различным прикладным решениям. То есть при малых возможностях получались высокие достижения, что позволяло решать те же задачи, которые решали наши зарубежные коллеги, за в разы меньшие лабораторные эксперименты и исследования. Скажу так, на одного нашего ученого приходились приборных мощностей в двести раз меньше, чем в США, и при этом у нас был паритет по научным достижениям. Иными словами, наша наука была чрезвычайно экономически эффективной. Каждый рубль, вложенный в неё, приносил высокую конкретную отдачу.
«СП»: Чего не скажешь о нашем «Сколково»...
- «Сколково» - это спектакль, настолько несерьезный, что даже не хочется его комментировать. Талантливые ученые разбросаны по всей стране, особенно много их в провинции, в той же Сибири. Люди, ответственные за судьбу национальной науки, прежде всего старая гвардия, советские преподаватели, считают, что сейчас важно передать молодежи знания и наш русский стиль. Сейчас это главная задача.
Источник.