Политическая история: книжные анонсы от Андрея Фурсова [15]
Брайан Дж. Мартин "Шанхайский зеленый синдикат: политика и организованная преступность, 1919-1937".
MARTIN, BRIAN G. THE SHANGHAI GREEN GANG: POLITICS AND ORGANIZED CRIME, 1919-1937. BERKELEY; LOS ANGELES: UNIVERSITY OF CALIFORNIA PRESS, 1996. 314 P.
Реальный мир не таков, каким нам его рисуют политология и социология - дисциплины , отражающие (и то неполно) уникальный западный опыт развития. В анализе мира за пределами Запада эти дисциплины, будь то изучение государства, общества, партий, политики и т.п., порождают западоцентричную, западоподобную картину, имеющую мало общего с реальностью. Как только речь заходит об изучении, например, государства, политики и партий в афро-азиатском мире, оказывается, что традиционные схемы не срабатывают, ломаются на эмпирическом материале. Например, длительное время делались попытки анализировать Гоминьдан (ГМД) и компартию Китая (КПК) как обычные партии (это то же самое, что трактовать кун-фу или карате как бокс). При таком подходе не только искажалась суть этих организаций, но из виду упускались многие иные важные субъекты властной игры, например, организованная преступность - будь то триады или «Зеленый синдикат» (ЗС). Новые исследования позволяют более адекватно взглянуть и на властный процесс в Восточной Азии, и на реальное соотношение оргпреступности и «партий», которые нередко выступали в значительной степени ее политической верхушкой, как айсберга.
Этой теме посвящено интереснейшее исследование Брайана Дж. Мартина, которое местами читается как детектив и политический триллер одновременно: «Зеленый синдикат» («Цин бан») - крупнейшая и влиятельнейшая гангстерская группировка в Шанхае 1920- 1930-х годов и ГМД, коммунисты и западные спецслужбы, коминтерновцы и полиция.
Возникнув в 1880-е годы, отпочковавшись от «Сообщества друзей пути спокойствия и чистоты» («Аньцин даою»), «Цин бан» окончательно оформился в середине 1920-х. Организован «Цин бан» был по принципу квазиродственного иерархического коллектива. Введение в организацию новых членов сопровождалось, как правило, выполнением целого набора ритуалов, воспроизводивших обрядность буддийской монастырской жизни. Да и на уровне терминологии процесс посвящения неофита имитировал то, что практиковалось в буддийских монастырях. Подача просьбы о принятии в состав синдиката называлась «вхождением в монастырь».
Члены ЗС воспринимали себя через призму традиции «хаося» (досл. «люди чести и мужества»), уходящей в толщу веков и драматизирующей героику бандитской вольницы, борьбы с несправедливостью, с продажными и жестокими чиновниками. Понятие «хаося», возникшее от термина «цзянься» («люди меча, профессиональные воины, люди, искусные в применении холодного оружия») эпохи Борющихся Царств и отражавшее своеобразную культуру насилия, распространилось впоследствии во всю ширь китайской народной культуры в связи с невероятной популярностью героев эпосов «Троецарствие», «Речные заводи» и др., ставших архетипическим олицетворением таких качеств, как отвага, преданность, справедливость. Имена исторических и литературных персонажей, связанных с традицией «хаося», были широко представлены в названиях подразделений ЗС.
Хотя идеологически ЗС был укоренен в многовековой традиции тайных обществ, он был все же продуктом современной эпохи. На особенности его развития наложила свой отпечаток специфика Шанхая первой трети XIX века как:
ключевого узла в системе транспортировки податного зерна на север страны;
центра массовой миграции крестьян из соседних провинций;
территории одновременного существования нескольких полицейских юрисдикций (китайский город; Международный сеттлмент; территория Французской концессии), особенности которой создавали питательную среду для роста гангстеризма. В результате к 1920-м годам Шанхай превратился в урбанизированное «Ляншаньбо» по названию территории в провинции Шаньдун, где действовали герои эпоса «Речные заводи».
Действовавшие здесь издавна триады (ЗС/«Цин бан» существенно отличался от них) к концу XIX века прочно обосновались в Шанхае в форме так называемого «Красного синдиката» («Хун бан»). Однако постепенно ЗС выдвигается на первый план как наиболее активно действующее тайное общество, контролирующее или координирующее многообразные виды преступной деятельности, главным образом, похищение людей (в том числе детей) и вооруженный разбой; через повсеместное проникновение в земляческие организации (тунсянхуэи) гангстеры могли также эффективно налаживать рэкет, контролировать проституцию, игорный бизнес, посредничать в трудовых конфликтах и в отношениях населения с муниципальной бюрократией.
Еще одной особенностью Шанхая являлось то, что как в Международном сеттлменте, так и во Французской концессии сами гангстеры составляли массовую базу для комплектования частей китайской криминальной полиции. В первые десятилетия ХХ века руководителем криминального отдела Шанхайской муниципальной полиции (в Международном сеттлменте) был некто Шэнь Синшань.
Одновременно со своей официальной должностью Шэнь был одним из главарей так называемой «Большой банды восьми», крупной гангстерской организации, специализировавшейся на перевозке наркотиков, причем большая часть его подручных по банде одновременно подчинялись ему и в качестве служащих криминального отдела муниципальной полиции. Абсолютно то же самое происходило и на французской части, где во главе отдела расследований многие годы находился один из высших лидеров «Цин бан» Хуан Цзиньжун. По принципу «с помощью вора ловить мошенника» колониальные власти совершенно сознательно шли на селективное использование местных гангстерских группировок для поддержания своей власти в городе. Эти гангстеры-полицейские на службе колониальной полиции были, по сути, «компрадорами насилия».
Несмотря на широко распространенное мнение, ЗС в Шанхае отнюдь не представлял собой единой централизованной структуры под контролем одного главного лидера. Он действовал как рыхлая совокупность нескольких групп, сосуществовавших и конкурировавших друг с другом. По некоторым данным, в период с 1919 по 1949 год в Шанхае действовали 48 известных боссов ЗС, каждый из которых имел ту или иную степень власти сам по себе. К 20-м годам можно говорить о консолидации трех или четырех центров силы в рамках синдиката: группа Чжан Жэнькуя и «Большая банда восьми» на территории Международного сеттльмента; группа Гу Чжусюаня в китайском городе (Чжабэй) и в районе Хункоу Международного сеттлмента; группа Хуан Цзиньжуна на территории Французской концессии.
По мере развертывания революционных событий все более важными для ЗС становились отношения с ГМД и КПК. Отношения между «Цин бан» и Гоминьданом берут отсчет еще с событий Синьхайской революции, когда Чэнь Цимэй, бывший руководителем бюро по Центральному Китаю суньятсеновского Объединенного союза использовал Зеленый и Красный синдикаты для захвата Шанхая и последующего упрочения своих позиций как шанхайского военного губернатора (дуду). Члены «Цин бан» составили в тот период основную часть так называемого «Отряда бесстрашных» (Ганьсыдуй).
Примеру своего учителя в этот же период последовал и Чан Кайши, также установивший тесные связи с руководителями в Шанхае. Эти связи восходят ко времени, когда Чан Кайши во главе одного из подразделений «Отряда бесстрашных» двинулся из Шанхая освобождать Ханчжоу.
Отношения Чан Кайши с «Цин бан» остаются среди историков спорным вопросом на протяжении последних десятков лет. Тем не менее многие авторы полагают бесспорным членство Чан Кайши в синдикате и его тесные личные отношения с Хуан Цзинчжуном. Есть также данные, что Чан Кайши получал от Хуан Цзинчжуна финансовую помощь, когда он в 1919 году пробовал силы в качестве брокера на Шанхайской бирже и позднее, когда ему нужны были деньги, чтобы присоединиться в Гуанчжоу к Сунь Ятсену. Согласно некоторым внутренним документам синдиката, Чан Кайши формально состоял членом поколенческой группы «У» и относился к отделению «Син улю».
Связи гангстеров с китайской компартией в начале 1920-х годов носили более сложный характер. Никогда не разделяя стратегических целей коммунистов, члены «Цин бан» в то же время не демонстрировали ярко выраженной враждебности, для них КПК была просто еще одной политической силой, с которой надо было попытаться договориться, как это делалось со всеми другими. Со своей стороны, у коммунистов тоже не было твердой линии в отношении синдиката, тактика коммунистов колебалась от прямого противостояния до осторожного сотрудничества.
Одна из областей, где интересы сторон сталкивались, - контроль над фабрично-заводскими рабочими. Синдикат контролировал рабочих через систему контрактования, известную под термином «баогун». Когда в начале 1920-х годов коммунисты приступили к массовой организации рабочих в профсоюзы, они сразу столкнулись с проблемой ЗС. После первоначальных неудач в соперничестве с «Цин бан» в контроле над индустриальными рабочими коммунисты по инициативе таких лидеров, как Ли Цихань и Чжан Готао, приняли тактику систематической инфильтрации синдиката. Эта тактика преследовала цели использования организационной структуры синдиката для получения доступа к массам рабочих и одновременно для манипулирования синдикатом в целях политики партии в области профсоюзного движения. Однако инфильтрация оказалась сложной задачей, приносившей зачастую противоположные результаты.
Роль ЗС в событиях общекитайской значимости возрастала по мере разворачивания Северного похода и обострения противоречий между Гоминьданом и КПК. Шанхай являлся важнейшим военно-политическим центром в стратегии Чан Кайши по установлению власти ГМД. Поддержка со стороны ЗС помогала решать сразу несколько задач. Тесные связи главарей синдиката с Сунь Чуаньфаном и чиновниками его администрации могли быть использованы в стратегии подрыва милитаристской власти в Шанхае и сбора разведывательной информации. С другой стороны, боевики «Цин бан» могли быть использованы как мобильная ударная сила для нейтрализации власти Генсовета профсоюзов и рабочих пикетов. Наконец, тесные отношения гангстеров с иностранными властями концессий могли быть использованы ГМД для получения молчаливого согласия держав на захват Шанхая Национально-революционной армией. Все эти соображения заставили Чан Кайши возобновить связи с Хуан Цзиньжуаном, с которым он не был в контакте с 1919 года.
Ключевым обстоятельством в определении, что союз с ГМД является для синдиката наиболее выгодным, было условие сохранения в руках синдиката опиумных поставок. Есть данные, что с предложением гарантировать синдикату возможность беспрепятственно продолжать этот бизнес в обмен на полную поддержку коммунистов Ду Юэшэн обращался также к представителям КПК, но не нашел у них понимания.
После переворота, осуществленного Чан Кайши 12 апреля 1927 года, ЗС принял активное участие в организованном терроре против коммунистов. Оказав столь важную помощь Чан Кайши в событиях апреля 1927 года, лидеры «Цин бан» стали официально признанной частью формировавшейся гоминьдановской государственности. В мае 1927 года три босса ЗС были официально назначены советниками в ранге генерал-майора при военном штабе Чан Кайши.
1932 год был поворотным пунктом в отношениях между ЗС Французской концессии во главе с Ду Юэшэном и нанкинским режимом. На протяжении первой половины этого года и гоминьдановский режим в целом, и организация Ду Юэшэна пережили по не зависящим друг от друга причинам кризисный период, столкнувшись с серьезными вызовами их существованию. В борьбе с этими вызовами они обнаружили дополнительные стимулы помогать друг другу. В то время как правительство было воссоздано на более широкой и интегрированной основе, включающей более значительную роль для крупных шанхайских предпринимателей, Ду Юэшэн потерял свою независимую базу на территории Французской концессии и был вынужден искать пути более тесного взаимодействия с гоминьдановским правительством.
К концу 1932 года Ду Юэшэн сумел найти взаимопонимание с гоминьдановскими властями, позволившее ему не только перевести свои операции с наркотиками с территории Французской концессии на китайскую территорию, но и получить для них в ходе переговоров с мэром У Течэном полуофициальный статус.
На общекитайском уровне события 1931-1932 годов имели следствием серьезную трансформацию режима Чан Кайши, важной частью которой являлось, по мнению некоторых исследователей, усиление элементов корпоратистского государства.
Ду Юэшэн и его организация также стали важной составной частью новой корпоратистской системы в Шанхае. Ключевыми аспектами его включения в эту систему были тесные связи с контролировавшей гоминьдановский партийный аппарат группировкой «Си-си». Эти связи восходили еще к 1924 году, когда под защитой Ду Юэшэна Чэнь Лифу создавал в Шанхае подпольную организацию ГМД. Они включали сотрудничество в области контроля и назначения своих людей в партийные органы на городском и районном уровнях, в области операций спецслужб против коммунистов, левых элементов и других врагов гоминьдановского режима. К началу японо-китайской войны в 1937 году Ду Юэшэн сумел превратиться в одну из ключевых фигур не только шанхайского, но и общенационального масштаба.
Сравнивая ЗС с итальянской мафией, японскими якудза и гангстерами Батавии (колониальная Индонезия), автор отмечает: несмотря на многие традиционные характеристики, «Цин бан» был одной из вариаций оргпреступности, которая представляет собой неотъемлемую часть сложного процесса становления капитализма на периферии. Иными словами, мы имеем дело с неотрадиционным типом нелегальной власти, оформляющей развитие периферийного капитализма в симбиозе с квазиполитическими и квазипартийными структурами типа ГМД.
Источник.
MARTIN, BRIAN G. THE SHANGHAI GREEN GANG: POLITICS AND ORGANIZED CRIME, 1919-1937. BERKELEY; LOS ANGELES: UNIVERSITY OF CALIFORNIA PRESS, 1996. 314 P.
Реальный мир не таков, каким нам его рисуют политология и социология - дисциплины , отражающие (и то неполно) уникальный западный опыт развития. В анализе мира за пределами Запада эти дисциплины, будь то изучение государства, общества, партий, политики и т.п., порождают западоцентричную, западоподобную картину, имеющую мало общего с реальностью. Как только речь заходит об изучении, например, государства, политики и партий в афро-азиатском мире, оказывается, что традиционные схемы не срабатывают, ломаются на эмпирическом материале. Например, длительное время делались попытки анализировать Гоминьдан (ГМД) и компартию Китая (КПК) как обычные партии (это то же самое, что трактовать кун-фу или карате как бокс). При таком подходе не только искажалась суть этих организаций, но из виду упускались многие иные важные субъекты властной игры, например, организованная преступность - будь то триады или «Зеленый синдикат» (ЗС). Новые исследования позволяют более адекватно взглянуть и на властный процесс в Восточной Азии, и на реальное соотношение оргпреступности и «партий», которые нередко выступали в значительной степени ее политической верхушкой, как айсберга.
Этой теме посвящено интереснейшее исследование Брайана Дж. Мартина, которое местами читается как детектив и политический триллер одновременно: «Зеленый синдикат» («Цин бан») - крупнейшая и влиятельнейшая гангстерская группировка в Шанхае 1920- 1930-х годов и ГМД, коммунисты и западные спецслужбы, коминтерновцы и полиция.
Возникнув в 1880-е годы, отпочковавшись от «Сообщества друзей пути спокойствия и чистоты» («Аньцин даою»), «Цин бан» окончательно оформился в середине 1920-х. Организован «Цин бан» был по принципу квазиродственного иерархического коллектива. Введение в организацию новых членов сопровождалось, как правило, выполнением целого набора ритуалов, воспроизводивших обрядность буддийской монастырской жизни. Да и на уровне терминологии процесс посвящения неофита имитировал то, что практиковалось в буддийских монастырях. Подача просьбы о принятии в состав синдиката называлась «вхождением в монастырь».
Члены ЗС воспринимали себя через призму традиции «хаося» (досл. «люди чести и мужества»), уходящей в толщу веков и драматизирующей героику бандитской вольницы, борьбы с несправедливостью, с продажными и жестокими чиновниками. Понятие «хаося», возникшее от термина «цзянься» («люди меча, профессиональные воины, люди, искусные в применении холодного оружия») эпохи Борющихся Царств и отражавшее своеобразную культуру насилия, распространилось впоследствии во всю ширь китайской народной культуры в связи с невероятной популярностью героев эпосов «Троецарствие», «Речные заводи» и др., ставших архетипическим олицетворением таких качеств, как отвага, преданность, справедливость. Имена исторических и литературных персонажей, связанных с традицией «хаося», были широко представлены в названиях подразделений ЗС.
Хотя идеологически ЗС был укоренен в многовековой традиции тайных обществ, он был все же продуктом современной эпохи. На особенности его развития наложила свой отпечаток специфика Шанхая первой трети XIX века как:
ключевого узла в системе транспортировки податного зерна на север страны;
центра массовой миграции крестьян из соседних провинций;
территории одновременного существования нескольких полицейских юрисдикций (китайский город; Международный сеттлмент; территория Французской концессии), особенности которой создавали питательную среду для роста гангстеризма. В результате к 1920-м годам Шанхай превратился в урбанизированное «Ляншаньбо» по названию территории в провинции Шаньдун, где действовали герои эпоса «Речные заводи».
Действовавшие здесь издавна триады (ЗС/«Цин бан» существенно отличался от них) к концу XIX века прочно обосновались в Шанхае в форме так называемого «Красного синдиката» («Хун бан»). Однако постепенно ЗС выдвигается на первый план как наиболее активно действующее тайное общество, контролирующее или координирующее многообразные виды преступной деятельности, главным образом, похищение людей (в том числе детей) и вооруженный разбой; через повсеместное проникновение в земляческие организации (тунсянхуэи) гангстеры могли также эффективно налаживать рэкет, контролировать проституцию, игорный бизнес, посредничать в трудовых конфликтах и в отношениях населения с муниципальной бюрократией.
Еще одной особенностью Шанхая являлось то, что как в Международном сеттлменте, так и во Французской концессии сами гангстеры составляли массовую базу для комплектования частей китайской криминальной полиции. В первые десятилетия ХХ века руководителем криминального отдела Шанхайской муниципальной полиции (в Международном сеттлменте) был некто Шэнь Синшань.
Одновременно со своей официальной должностью Шэнь был одним из главарей так называемой «Большой банды восьми», крупной гангстерской организации, специализировавшейся на перевозке наркотиков, причем большая часть его подручных по банде одновременно подчинялись ему и в качестве служащих криминального отдела муниципальной полиции. Абсолютно то же самое происходило и на французской части, где во главе отдела расследований многие годы находился один из высших лидеров «Цин бан» Хуан Цзиньжун. По принципу «с помощью вора ловить мошенника» колониальные власти совершенно сознательно шли на селективное использование местных гангстерских группировок для поддержания своей власти в городе. Эти гангстеры-полицейские на службе колониальной полиции были, по сути, «компрадорами насилия».
Несмотря на широко распространенное мнение, ЗС в Шанхае отнюдь не представлял собой единой централизованной структуры под контролем одного главного лидера. Он действовал как рыхлая совокупность нескольких групп, сосуществовавших и конкурировавших друг с другом. По некоторым данным, в период с 1919 по 1949 год в Шанхае действовали 48 известных боссов ЗС, каждый из которых имел ту или иную степень власти сам по себе. К 20-м годам можно говорить о консолидации трех или четырех центров силы в рамках синдиката: группа Чжан Жэнькуя и «Большая банда восьми» на территории Международного сеттльмента; группа Гу Чжусюаня в китайском городе (Чжабэй) и в районе Хункоу Международного сеттлмента; группа Хуан Цзиньжуна на территории Французской концессии.
По мере развертывания революционных событий все более важными для ЗС становились отношения с ГМД и КПК. Отношения между «Цин бан» и Гоминьданом берут отсчет еще с событий Синьхайской революции, когда Чэнь Цимэй, бывший руководителем бюро по Центральному Китаю суньятсеновского Объединенного союза использовал Зеленый и Красный синдикаты для захвата Шанхая и последующего упрочения своих позиций как шанхайского военного губернатора (дуду). Члены «Цин бан» составили в тот период основную часть так называемого «Отряда бесстрашных» (Ганьсыдуй).
Примеру своего учителя в этот же период последовал и Чан Кайши, также установивший тесные связи с руководителями в Шанхае. Эти связи восходят ко времени, когда Чан Кайши во главе одного из подразделений «Отряда бесстрашных» двинулся из Шанхая освобождать Ханчжоу.
Отношения Чан Кайши с «Цин бан» остаются среди историков спорным вопросом на протяжении последних десятков лет. Тем не менее многие авторы полагают бесспорным членство Чан Кайши в синдикате и его тесные личные отношения с Хуан Цзинчжуном. Есть также данные, что Чан Кайши получал от Хуан Цзинчжуна финансовую помощь, когда он в 1919 году пробовал силы в качестве брокера на Шанхайской бирже и позднее, когда ему нужны были деньги, чтобы присоединиться в Гуанчжоу к Сунь Ятсену. Согласно некоторым внутренним документам синдиката, Чан Кайши формально состоял членом поколенческой группы «У» и относился к отделению «Син улю».
Связи гангстеров с китайской компартией в начале 1920-х годов носили более сложный характер. Никогда не разделяя стратегических целей коммунистов, члены «Цин бан» в то же время не демонстрировали ярко выраженной враждебности, для них КПК была просто еще одной политической силой, с которой надо было попытаться договориться, как это делалось со всеми другими. Со своей стороны, у коммунистов тоже не было твердой линии в отношении синдиката, тактика коммунистов колебалась от прямого противостояния до осторожного сотрудничества.
Одна из областей, где интересы сторон сталкивались, - контроль над фабрично-заводскими рабочими. Синдикат контролировал рабочих через систему контрактования, известную под термином «баогун». Когда в начале 1920-х годов коммунисты приступили к массовой организации рабочих в профсоюзы, они сразу столкнулись с проблемой ЗС. После первоначальных неудач в соперничестве с «Цин бан» в контроле над индустриальными рабочими коммунисты по инициативе таких лидеров, как Ли Цихань и Чжан Готао, приняли тактику систематической инфильтрации синдиката. Эта тактика преследовала цели использования организационной структуры синдиката для получения доступа к массам рабочих и одновременно для манипулирования синдикатом в целях политики партии в области профсоюзного движения. Однако инфильтрация оказалась сложной задачей, приносившей зачастую противоположные результаты.
Роль ЗС в событиях общекитайской значимости возрастала по мере разворачивания Северного похода и обострения противоречий между Гоминьданом и КПК. Шанхай являлся важнейшим военно-политическим центром в стратегии Чан Кайши по установлению власти ГМД. Поддержка со стороны ЗС помогала решать сразу несколько задач. Тесные связи главарей синдиката с Сунь Чуаньфаном и чиновниками его администрации могли быть использованы в стратегии подрыва милитаристской власти в Шанхае и сбора разведывательной информации. С другой стороны, боевики «Цин бан» могли быть использованы как мобильная ударная сила для нейтрализации власти Генсовета профсоюзов и рабочих пикетов. Наконец, тесные отношения гангстеров с иностранными властями концессий могли быть использованы ГМД для получения молчаливого согласия держав на захват Шанхая Национально-революционной армией. Все эти соображения заставили Чан Кайши возобновить связи с Хуан Цзиньжуаном, с которым он не был в контакте с 1919 года.
Ключевым обстоятельством в определении, что союз с ГМД является для синдиката наиболее выгодным, было условие сохранения в руках синдиката опиумных поставок. Есть данные, что с предложением гарантировать синдикату возможность беспрепятственно продолжать этот бизнес в обмен на полную поддержку коммунистов Ду Юэшэн обращался также к представителям КПК, но не нашел у них понимания.
После переворота, осуществленного Чан Кайши 12 апреля 1927 года, ЗС принял активное участие в организованном терроре против коммунистов. Оказав столь важную помощь Чан Кайши в событиях апреля 1927 года, лидеры «Цин бан» стали официально признанной частью формировавшейся гоминьдановской государственности. В мае 1927 года три босса ЗС были официально назначены советниками в ранге генерал-майора при военном штабе Чан Кайши.
1932 год был поворотным пунктом в отношениях между ЗС Французской концессии во главе с Ду Юэшэном и нанкинским режимом. На протяжении первой половины этого года и гоминьдановский режим в целом, и организация Ду Юэшэна пережили по не зависящим друг от друга причинам кризисный период, столкнувшись с серьезными вызовами их существованию. В борьбе с этими вызовами они обнаружили дополнительные стимулы помогать друг другу. В то время как правительство было воссоздано на более широкой и интегрированной основе, включающей более значительную роль для крупных шанхайских предпринимателей, Ду Юэшэн потерял свою независимую базу на территории Французской концессии и был вынужден искать пути более тесного взаимодействия с гоминьдановским правительством.
К концу 1932 года Ду Юэшэн сумел найти взаимопонимание с гоминьдановскими властями, позволившее ему не только перевести свои операции с наркотиками с территории Французской концессии на китайскую территорию, но и получить для них в ходе переговоров с мэром У Течэном полуофициальный статус.
На общекитайском уровне события 1931-1932 годов имели следствием серьезную трансформацию режима Чан Кайши, важной частью которой являлось, по мнению некоторых исследователей, усиление элементов корпоратистского государства.
Ду Юэшэн и его организация также стали важной составной частью новой корпоратистской системы в Шанхае. Ключевыми аспектами его включения в эту систему были тесные связи с контролировавшей гоминьдановский партийный аппарат группировкой «Си-си». Эти связи восходили еще к 1924 году, когда под защитой Ду Юэшэна Чэнь Лифу создавал в Шанхае подпольную организацию ГМД. Они включали сотрудничество в области контроля и назначения своих людей в партийные органы на городском и районном уровнях, в области операций спецслужб против коммунистов, левых элементов и других врагов гоминьдановского режима. К началу японо-китайской войны в 1937 году Ду Юэшэн сумел превратиться в одну из ключевых фигур не только шанхайского, но и общенационального масштаба.
Сравнивая ЗС с итальянской мафией, японскими якудза и гангстерами Батавии (колониальная Индонезия), автор отмечает: несмотря на многие традиционные характеристики, «Цин бан» был одной из вариаций оргпреступности, которая представляет собой неотъемлемую часть сложного процесса становления капитализма на периферии. Иными словами, мы имеем дело с неотрадиционным типом нелегальной власти, оформляющей развитие периферийного капитализма в симбиозе с квазиполитическими и квазипартийными структурами типа ГМД.
Источник.