Возвращение Матвея
В последней декаде августа, в один дождливый понедельник, в прямой эфир «Эха Москвы», и не просто в эфир, а в студию «Эха» после долгого отсутствия вернулся Матвей Юрьевич Ганапольский.
Я обычно не слушаю утренние «Развороты» на «Эхе» по причине того, что в это время сплю. Я - человек ночной, и «силуэт совиный», мелькнувший в одной из песен великого барда, это, возможно, мой силуэт. Но тут я был далеко за городом, на даче, и один умелый, с золотыми руками, человек с Украины ремонтировал наш домишко, стучал молотком, жужжал шуруповертом с половины девятого. В этой ситуации я не нашел ничего лучшего, как прослушать первые четыре «Разворота» Матвея Ганапольского и Татьяны Фельгенгауэр. Те самые знаменательные «Развороты», где М.Г. в прямом эфире допрашивал питерское милицейское начальство на предмет прапорщика, который вопрошал: «Хорьки, бля! Ну, кто еще?» - и лупил отваривал по всем частям тела тех-кто-еще…
Должен заметить, что обзвон милицейских чиновников в прямом эфире не показался мне сильным ходом. Скорее, дешевкой, карауловщиной. Милицейские начальники - робкие, беспомощные, всего боящиеся, боящиеся сказать глупость и боящиеся, что их запрезирают за немоту и нерешительность. Ни один из них не сказал журналисту сакраментального “no comments” - они просто не знают таких слов. Ни один из них не объяснил журналисту, что выбирать, когда и как ньюсмейкеру разговаривать с журналистом в прямом эфире, - это привилегия разговаривающего, интервьируемого, а вовсе не журналиста. Но, думаю, рейтинг, был, да, рейтинг был…
Любопытен был и бенефис М.Г. в программе «Сотрудники». Матвей Юрьевич предстал здесь как человек, обретший в многолетних двухлетних скитаниях по миру мудрость, понимание того, как устроен этот самый мир, мир вообще, а не только тот весьма ограниченный его кусок, который именуется Россией.
Да, это претензия, претензия на то, что он глубоко понимает какие-то основополагающие, базовые вещи, что ему открылся свет истины… не то, что Ксения Ларина, которая беседовала с ним в программе, Ларина, которая демонстрирует традиционное для либералов, ограниченное пределами МКАДа видение мира. Как это он выразился? - «Я смотрю немножко шире…»
Наконец, у Матвея Юрьевича появился весьма своеобразный рефрен: «мне 57 лет»… Человек, отталкиваясь от возраста, как бы фиксирует свой статус, сам назначает себя старейшиной (я имею в виду, конечно, не одноименный ставропольский коньяк). А возраст - это, несомненно, свидетельство мудрости.
На основе обретенного опыта, на основе своего здравого смысла он весьма жестко ставит и весьма категорично решает вопросы нашего социального и политического бытия - те вопросы, которые рассмотрены в десятках книг, которые он, я полагаю, едва ли читал. В этом смысле М.Г. - полная противоположность весьма уважаемой мной Евгении Марковне Альбац, которая читала и знает едва ли не все, во всяком случае, если речь идет о теории политического процесса, о political sсience, и это многознание порой даже мешает ей, поскольку знание всегда несколько статично, схематично и абсолютно, а реальность динамична, сложна и эклектична. И противоположность Юлии Латыниной, которая (может быть, здесь я наивен) слишком хорошо знает историю - и частенько увязает в сомнительных аналогиях.
М.Г. фантазирует поверх существующего знания так, как будто его, этого знания, не существует, как будто он открывает нечто здесь и сейчас («Слушайте меня!»), прямо в эфире, и именно то, что доселе было не открыто и не известно. То есть ведет себя как самоуверенный дилетант, пусть и не лишенный таланта и харизмы.
Итак, претензия быть интересным. Амбиция быть парадоксальным. Не-таким-как-все. Разные прочие заурядные, посредственные… И это на фоне отсутствия приличного гуманитарного образования, что очевидным образом сужает кругозор и примитивизирует алгоритмы интерпретации окружающей действительности... Но я отвлекся.
Характерны клише, используемые М.Г. в полемике. Рефрен: «Это не имеет значения». Другой рефрен: «Меня это не интересует». Или: «Поверьте, это очень важно, что я сейчас говорю». Или: «Подожди, подожди, послушай меня!». Или: «Я вам сейчас объясню». Или: «Слушайте меня!». Повторяется бесконечное число раз.
При этом М.Г. порой впадает в эфире в какую-то экзальтацию, повышает голос, порой создается впечатление, что он находится на грани истерики. И, что очевидно, не в состоянии слушать других. Очень трудно слушать других, когда ты все знаешь и все можешь сказать сам. Роль Татьяны Фельгенгауэр в «Развороте» - быть фоном, оттеняющим великолепие фигуры подлинного героя программы. Он так и говорит: «Моя программа» - не наша.
Я сейчас говорю в основном о стилистике, о манере общения фигуранта. Не затрагивая сути высказываемого им, то есть, если хотите, идеологического аспекта. Потому что здесь я с М.Г. чаще всего вполне солидарен. Очень и очень во многом солидарен. Прежде всего, в абсолютном неприятии путинского режима. Согласен с тем, что он говорит о тошнотворности этого режима. И с оценкой нашей судебной системы: «Эта послушная шушера, именуемая судами и судьями…» Да, именно так, я об этом совсем недавно написал. И с многим другим. Разумеется, исключая упования на Медведева, который, по мнению М.Г., лучше Путина.
Ну, и конечно, хамство. Бесконечно омерзительное, высокомерное хамство. Вот он обращается к Чубайсу и Евтушенкову: «Поднимите свои царственные зады…» (аудитория аплодирует). А вот он обращается к рядовому слушателю, который задал вопрос, возможно, пропустив что-то из того, что говорил ранее ведущий: «Вы что, ходили в туалет, что ли, пока я говорил?» («Народ против», 25.08.2010).
Или в минувшую субботу в «Перехвате», в той же примерно ситуации, другому слушателю, пенсионеру: «Похоже, вы лежали в каком-то холодильнике, хорошо, что не в морге, все последние 11 лет» («Перехват», 04.09.2010). И эта гнусь звучит в эфире лучшей радиостанции столицы, а возможно, и России.
Разговор в прямом эфире с Лимоновым. Ганапольский Лимонову говорит «ты». Лимонов говорит Ганапольскому «вы». Матвей Юрьевич не замечает. Нет рефлексии.
Далее. 23, 24, 25, 26 августа Матвей Юрьевич испепелял прапорщика, который обозвал митингующих в Петербурге хорьками. Терзал по телефону начальство, которое этого прапорщика покрывает. А в субботнем «Перехвате» он, раздраженный сообщениями людей, подписывающихся такой-то, маляр, или такой-то, строитель, вывел их авторов на чистую воду: «сидит какой-то офисный хомяк и пишет».
Не вижу разницы между хорьком и хомяком. Так что теперь милицейское начальство может при желании начать терзать руководство «Эха». Хотя прямого эфира у милицейского начальства нет…
О стиле, о манере Ганапольского можно сказать то, что Андрей Пионтковский сказал об интервью Путина, данном недавно в желтой машине корреспонденту «Ъ»: это не пиар, это органика.
Итак, сказано было: «Я - Ганапольский, на меня наплевать невозможно». Похоже, это мания величия. Мания, отягощенная пробелами в образовании и отсутствием элементарной культуры. И, увы, развивающаяся на фоне полного отсутствия рефлексии по поводу эманаций своего «Я». Это - параметры личности, в некоторой степени диагноз. Органика, как и было сказано. Так что, очертив эти параметры, будем продолжать слушать в эфире уважаемого Матвея Юрьевича, но уже не как мудрейшего из мудрых, острейшего из острых, не как «самопровозглашенного короля эфира» (© Т.Фельгенгауэр), а как представителя некоего характерного амплуа, носителя некоего образа.
Но это - картина грустная. И, спасаясь от этой неизбывной грусти, попробуем пойти другим путем. Мобилизуем остатки фантазии. Представим себе, что с нами незаурядный актер, эксплуатирующий уникальную, хотя временами несколько отталкивающую маску. И что пассажи о сидящих в офисах (хорошо, что не в моргах) хомяках - это своеобразные ролевые импровизации. Посмотрим на М.Г. как на персонаж, по праву занимающий на сцене свое законное место рядом с Прохановым, Максимом Шевченко и прочими кургинянами, столпившимися у левой кулисы, и Новодворской и Радзиховским, оттиснутым к кулисе правой. Премудрый прищур всезнающих глаз… скорбно опущены уголки рта… лоб сосредоточенно наморщен… Ганапольский в роли Ганапольского… И тогда все покажется не таким грустным. Ведь маска - это жанр, это комедия дель арте, что всегда небезынтересно и часто весьма забавно…
Я обычно не слушаю утренние «Развороты» на «Эхе» по причине того, что в это время сплю. Я - человек ночной, и «силуэт совиный», мелькнувший в одной из песен великого барда, это, возможно, мой силуэт. Но тут я был далеко за городом, на даче, и один умелый, с золотыми руками, человек с Украины ремонтировал наш домишко, стучал молотком, жужжал шуруповертом с половины девятого. В этой ситуации я не нашел ничего лучшего, как прослушать первые четыре «Разворота» Матвея Ганапольского и Татьяны Фельгенгауэр. Те самые знаменательные «Развороты», где М.Г. в прямом эфире допрашивал питерское милицейское начальство на предмет прапорщика, который вопрошал: «Хорьки, бля! Ну, кто еще?» - и лупил отваривал по всем частям тела тех-кто-еще…
Должен заметить, что обзвон милицейских чиновников в прямом эфире не показался мне сильным ходом. Скорее, дешевкой, карауловщиной. Милицейские начальники - робкие, беспомощные, всего боящиеся, боящиеся сказать глупость и боящиеся, что их запрезирают за немоту и нерешительность. Ни один из них не сказал журналисту сакраментального “no comments” - они просто не знают таких слов. Ни один из них не объяснил журналисту, что выбирать, когда и как ньюсмейкеру разговаривать с журналистом в прямом эфире, - это привилегия разговаривающего, интервьируемого, а вовсе не журналиста. Но, думаю, рейтинг, был, да, рейтинг был…
Любопытен был и бенефис М.Г. в программе «Сотрудники». Матвей Юрьевич предстал здесь как человек, обретший в многолетних двухлетних скитаниях по миру мудрость, понимание того, как устроен этот самый мир, мир вообще, а не только тот весьма ограниченный его кусок, который именуется Россией.
Да, это претензия, претензия на то, что он глубоко понимает какие-то основополагающие, базовые вещи, что ему открылся свет истины… не то, что Ксения Ларина, которая беседовала с ним в программе, Ларина, которая демонстрирует традиционное для либералов, ограниченное пределами МКАДа видение мира. Как это он выразился? - «Я смотрю немножко шире…»
Наконец, у Матвея Юрьевича появился весьма своеобразный рефрен: «мне 57 лет»… Человек, отталкиваясь от возраста, как бы фиксирует свой статус, сам назначает себя старейшиной (я имею в виду, конечно, не одноименный ставропольский коньяк). А возраст - это, несомненно, свидетельство мудрости.
На основе обретенного опыта, на основе своего здравого смысла он весьма жестко ставит и весьма категорично решает вопросы нашего социального и политического бытия - те вопросы, которые рассмотрены в десятках книг, которые он, я полагаю, едва ли читал. В этом смысле М.Г. - полная противоположность весьма уважаемой мной Евгении Марковне Альбац, которая читала и знает едва ли не все, во всяком случае, если речь идет о теории политического процесса, о political sсience, и это многознание порой даже мешает ей, поскольку знание всегда несколько статично, схематично и абсолютно, а реальность динамична, сложна и эклектична. И противоположность Юлии Латыниной, которая (может быть, здесь я наивен) слишком хорошо знает историю - и частенько увязает в сомнительных аналогиях.
М.Г. фантазирует поверх существующего знания так, как будто его, этого знания, не существует, как будто он открывает нечто здесь и сейчас («Слушайте меня!»), прямо в эфире, и именно то, что доселе было не открыто и не известно. То есть ведет себя как самоуверенный дилетант, пусть и не лишенный таланта и харизмы.
Итак, претензия быть интересным. Амбиция быть парадоксальным. Не-таким-как-все. Разные прочие заурядные, посредственные… И это на фоне отсутствия приличного гуманитарного образования, что очевидным образом сужает кругозор и примитивизирует алгоритмы интерпретации окружающей действительности... Но я отвлекся.
Характерны клише, используемые М.Г. в полемике. Рефрен: «Это не имеет значения». Другой рефрен: «Меня это не интересует». Или: «Поверьте, это очень важно, что я сейчас говорю». Или: «Подожди, подожди, послушай меня!». Или: «Я вам сейчас объясню». Или: «Слушайте меня!». Повторяется бесконечное число раз.
При этом М.Г. порой впадает в эфире в какую-то экзальтацию, повышает голос, порой создается впечатление, что он находится на грани истерики. И, что очевидно, не в состоянии слушать других. Очень трудно слушать других, когда ты все знаешь и все можешь сказать сам. Роль Татьяны Фельгенгауэр в «Развороте» - быть фоном, оттеняющим великолепие фигуры подлинного героя программы. Он так и говорит: «Моя программа» - не наша.
Я сейчас говорю в основном о стилистике, о манере общения фигуранта. Не затрагивая сути высказываемого им, то есть, если хотите, идеологического аспекта. Потому что здесь я с М.Г. чаще всего вполне солидарен. Очень и очень во многом солидарен. Прежде всего, в абсолютном неприятии путинского режима. Согласен с тем, что он говорит о тошнотворности этого режима. И с оценкой нашей судебной системы: «Эта послушная шушера, именуемая судами и судьями…» Да, именно так, я об этом совсем недавно написал. И с многим другим. Разумеется, исключая упования на Медведева, который, по мнению М.Г., лучше Путина.
Ну, и конечно, хамство. Бесконечно омерзительное, высокомерное хамство. Вот он обращается к Чубайсу и Евтушенкову: «Поднимите свои царственные зады…» (аудитория аплодирует). А вот он обращается к рядовому слушателю, который задал вопрос, возможно, пропустив что-то из того, что говорил ранее ведущий: «Вы что, ходили в туалет, что ли, пока я говорил?» («Народ против», 25.08.2010).
Или в минувшую субботу в «Перехвате», в той же примерно ситуации, другому слушателю, пенсионеру: «Похоже, вы лежали в каком-то холодильнике, хорошо, что не в морге, все последние 11 лет» («Перехват», 04.09.2010). И эта гнусь звучит в эфире лучшей радиостанции столицы, а возможно, и России.
Разговор в прямом эфире с Лимоновым. Ганапольский Лимонову говорит «ты». Лимонов говорит Ганапольскому «вы». Матвей Юрьевич не замечает. Нет рефлексии.
Далее. 23, 24, 25, 26 августа Матвей Юрьевич испепелял прапорщика, который обозвал митингующих в Петербурге хорьками. Терзал по телефону начальство, которое этого прапорщика покрывает. А в субботнем «Перехвате» он, раздраженный сообщениями людей, подписывающихся такой-то, маляр, или такой-то, строитель, вывел их авторов на чистую воду: «сидит какой-то офисный хомяк и пишет».
Не вижу разницы между хорьком и хомяком. Так что теперь милицейское начальство может при желании начать терзать руководство «Эха». Хотя прямого эфира у милицейского начальства нет…
О стиле, о манере Ганапольского можно сказать то, что Андрей Пионтковский сказал об интервью Путина, данном недавно в желтой машине корреспонденту «Ъ»: это не пиар, это органика.
Итак, сказано было: «Я - Ганапольский, на меня наплевать невозможно». Похоже, это мания величия. Мания, отягощенная пробелами в образовании и отсутствием элементарной культуры. И, увы, развивающаяся на фоне полного отсутствия рефлексии по поводу эманаций своего «Я». Это - параметры личности, в некоторой степени диагноз. Органика, как и было сказано. Так что, очертив эти параметры, будем продолжать слушать в эфире уважаемого Матвея Юрьевича, но уже не как мудрейшего из мудрых, острейшего из острых, не как «самопровозглашенного короля эфира» (© Т.Фельгенгауэр), а как представителя некоего характерного амплуа, носителя некоего образа.
Но это - картина грустная. И, спасаясь от этой неизбывной грусти, попробуем пойти другим путем. Мобилизуем остатки фантазии. Представим себе, что с нами незаурядный актер, эксплуатирующий уникальную, хотя временами несколько отталкивающую маску. И что пассажи о сидящих в офисах (хорошо, что не в моргах) хомяках - это своеобразные ролевые импровизации. Посмотрим на М.Г. как на персонаж, по праву занимающий на сцене свое законное место рядом с Прохановым, Максимом Шевченко и прочими кургинянами, столпившимися у левой кулисы, и Новодворской и Радзиховским, оттиснутым к кулисе правой. Премудрый прищур всезнающих глаз… скорбно опущены уголки рта… лоб сосредоточенно наморщен… Ганапольский в роли Ганапольского… И тогда все покажется не таким грустным. Ведь маска - это жанр, это комедия дель арте, что всегда небезынтересно и часто весьма забавно…