Во рту всё больше брейвинок, пора мне в ближайшие пампасы, не то куплю огнемёт и буду радоваться.

У меня в письменном столе лежит хирургический ланцет. Взаправдашний. Как он оказался дома - понятия не имею, но не это беда, а то, что он затуплен просто мрачно. Иду под дождем по городу и размышляю. Вот где можно, спрашивается, порядочному человеку заточить свой ланцет? Негде! Надо жаловаться в Раду! Начинаю смеяться, входя в банк, - рожа небритая ( Read more... )

Все мизантропы после смерти попадают на пляжи. Пляжи Одессы. В полдень. А особо яростные - те на крымские.
Но я бы переименовал "Отраду" в пляж имени Артура Шопенгауэра, ха-ха.

Пытаюсь сейчас уснуть, тут открывается балконная дверь, медленно-медленно, с диким таким скрипом. Смешно, но сделалось не по себе, хотя сплю не один ( Read more... )

Плейбой во мне умер давно и успешно. И ещё тьма народу. Я в себе, как на кладбище, хожу, ищу, в кого б вселиться. А нет никого. Умерли все. Так и хожу бестелесный.

Я хочу сбежать. В удалённую, глухую местность - горы или лес. Карпаты (и не только) пестрят тошнотворными шаблонами типа "в каждом номере нашего охуительно-уютненького и ниибацца-стилизованного коттеджа на 3000 человек есть также фен, утюг, микроволновка, спутниковое тв, луна-парк, эксклюзивная подвесная канатная дорога, чудный новенький космодром ( Read more... )

Сопли, воспалённые глаза, небритость, подкашивающиеся ноги, дёрганная походка, речь на пороге серьёзного заикания, фоловая депрессия - такая красота. И поволоклась эта вот красота сегодня на выборы, волеизъя(з)вляться, типо это что-то изменит, но, таки, вот ( Read more... )

Каждый день наблюдаю, как приближается зима. Окружает, спускается, усиливается постепенно. Не то, чтобы я её теперь страшился, уже нет, но по старой памяти её опасаешься, как редицива. Вроде как у тебя только-только отпустило сердце и ты боишься сделать вдох)

( Read more... )

( такие дела )