Православная культура сегодня: "за" и "против". Судьба музея Андрея Рублева
Мы как-то незаметно привыкли к тому, что проблемы существования культуры в современное мире, ее развития помещаются в общественном сознании за рамками первоочередных. Теленовости, страницы популярных изданий открываются обычно сообщениями о войне, террористических актах, преступлениях, событиях политической и экономической жизни и, только потом, вскользь, в связи с каким-либо особенным событием (премьерой в театре, вернисажем) говорится о культуре. Не приживаются на страницах ежедневных газет очерки культурной жизни, с политических трибун не произносятся речи о культурной политике государства. В расходах бюджета страны на социальные нужды упоминаются только "образование" и "здравоохранение". Культура, как феномен общественного бытия как бы перестала существовать. Единственный в стране специальный телевизионный канал "культура" (как и одноименная газета, а так же нынешнее Министерство культуры РФ) - явно не в счет. Слишком мало, невнятно и не о том - на канале и в газете. Министерство же выполняет, в основном, функцию распределителя бюджетных финансовых ручейков...
А ведь "культура" - тема, отнюдь, не периферийная. Ее не обходили великие умы человечества, все крупные государственные деятели воздавали ей должное, писатели, философы посвящали особые трактаты, обогащая интеллектуальный потенциал человечества. Наукой доказан тот факт, что от качества, направления культурной политики зависит интенсивность развития государства и общества в целом, понятие "культура" так емко, что определяет собой и искусства, и политику, и социальные отношения, морально-нравственные ориентиры общества, уровень его духовного развития, религиозные устремления его граждан. Вот почему культурную стратегию невозможно строить на основе нормального усвоения административно-бюрократических установок, аморфных, расплывчатых нравственных посылок. Но могут не понимать и нынешние "чиновники от культуры", что к каждому значимому явлению современной культурной жизни необходим особый, заинтересованный подход со стороны государства, желание не расточить, а приумножить богатство национальной культуры. Тем не менее, мы видим более чем беспомощные попытки государства, руками обветшалого, десятилетиями несменяемого, закоснелого бюрократического аппарата Министерства культуры России управлять жизнью сложнейших творческих структур. В связи с этим понятным становится резко выраженный протест кинематографической общественности против бездумной реорганизации отечественного кинематографа. Борьба гениального дирижера Светланова за свой оркестр, драматичная смена "власти" в крупнейшем в стране Большом театре. Возможно ли за этим "столкновением гигантов" разглядеть борьбу за православный музей, разворачивающуюся в небольшом, но столь же значимом для национальной культуры, музее имени Андрея Рублева?...
Русская культура и искусство, рожденные Православной Церковью воспитавшей русский народ, даже в атеистическом государстве были чрезвычайно высоко оценены. Так, в 1947 году, после кровопролитной Отечественной войны, на волне выстраданной народом Великой Победы, И. Сталин лично подписал указ о создании в Москве, на территории бывшего Спасо-Андроникова монастыря Музея имени Андрея Рублева. Уже тогда значение имени великого иконописца, ныне канонизированного Русской Православной Церковью, было неоспоримо как символ драгоценного вклада русского народа в сокровищницу мировой культуры.
Спасо-Андроников монастырь - одна из древнейших обителей Москвы. Здесь Андрей Рублев монашествовал, совершенствовался как инок и художник, здесь же был погребен. Его могила неизвестна, поэтому мемориалом великому иконописцу, русскому святому стал сам Спасо-Андроников монастырь.
Волей судьбы первым директором музея был назначен Давид Ильич Арсенишвили - грузин по происхождению, горячий патриот Отечества, большой знаток русской культуры, создавший за свою жизнь ряд замечательных музеев в Грузии. Арсенишвили "принял в сердце" судьбу полуразрушенной древней обители, задачу прославления имени Андрея Рублева, спасение рассеянных временем сокровищ древнерусской культуры. Он сделал музей Рублева самым значимым, последним и единственным в своей жизни любимым детищем. Для него, никогда не имевшего ни своего дома, ни семьи, крошечный коллектив Музея стал семьей, с которой он, в труднейших условиях собирал в музейные стены погибающие древние святыни Церкви - основную часть нынешней обширной коллекции Музея Рублева. Именно эти первые годы жизни Музея, полные творческих озарений, чудесных открытий, задали направление собирательской деятельности Музея. Его фонды составили исключительно церковные литургические предметы - по сути, святыни Русской Православной Церкви.
Именем великого Рублева, под надежный приют монастырских стен, посредством официально разрешенной музейной деятельности, в разрушительное время "хрущевских" гонений на Церковь горстка великодушных "ревнителей Православия" собирала со всей страны драгоценные жемчужины Русского Православия. За доброе, а, тем более, святое дело, необходимо пострадать. Драматична судьба Арсенишвили - этого бескорыстного подвижника музейного дела. За год до открытия первой, им же создаваемой музейной экспозиции, он был уволен. Вернулся в Тбилиси, где, через непродолжительное время, скончался. Продолжатели его дела, музейщики, еще и теперь не в полной море воздали должное его светлой памяти, а главное, так и не усвоили пример его честного, беззаветного служения национальной культуре,
Свыше 20 лет длился период экстенсивного, сравнительно спокойного развития Музея, пополнялись его собрания, осмысления его перспектив. В 1986 году, когда в стране уже вовсю шла "перестройка", Музей еще оставался все в тех же скудных площадях, с третьей категорией по ранжиру музеев г. Москвы, имел всего 24 научных сотрудника. На большей части монастырских площадей размещалось сильное реставрационное объединение Союзного подчинения, со своими многочисленными лабораториями и производствами, что делало попытки Музея расширить свои площади бесперспективными.
Святому делу помогло чудо. Очередное обращение руководства Музея "наверх" было, наконец, услышано. Объявленная в стране "перестройка" возбудила свежую волну патриотизма. Творческая интеллигенция патриотического направления обратила внимание "власть предержащих" на бедственное положение замечательного Музея, возможности создать здесь Центр изучения и просвещения в области древнерусской культуры. Личным указом Президента СССР музей был в 1987 г. преобразован в Центральный музей древнерусской культуры и искусства 1-й категории как научно-исследовательское учреждение, ему был придан статус особо ценного объекта, был увеличен до 100 единиц штат его научных сотрудников. Тогда же Музею был передан весь Спасо-Андроников монастырь, ряд зданий возле него. В дальнейшем предполагалось полное выведение музейных структур за стены монастыря, освоение под них зданий Андроньевской площади, возобновление в монастыре церковной жизни. В 1987 г. началась комплексная реставрация зданий Спасо-Андроникова монастыря, в Музее открывались новые направления исследовательской деятельности, собирался штат сотрудников редких специальностей, высокой профессиональной квалификации.
Благодушные "авансы" перестроечного времени слишком скоро сменились нестроениями в политике и развалом отечественной экономики. Не могло это не отразиться и на отношении к культуре, традиционно финансируемой "по остаточному принципу". Тем не менее, Музей жил. Коллектив его возрастал профессионально. Многие специалисты окончили аспирантуру, защитили кандидатские и докторские диссертации, открывали выставки и экспозиции, проводили научные конференции, работала в музее "Воскресная школа" для детей различного возраста. Наиболее явно обозначались тенденции к сближению деятельности Музея и Русской Православной Церкви по духовно-нравственному и культурному просвещению. Музей проводил общие с Церковью общественные акции. Таковыми были: установление памятника Андрею Рублеву на площади перед Спосо-Андрониковым монастырем, установление памятного Креста на месте бывшего монастырского кладбища; передача церкви храма Преподобного Сергия Радонежского в Рогожской слободе (данного Центру под размещение Музея древнерусской фрески; к сожалению, государство не компенсировало эту потерю музейных площадей) и передача из своих фондов чудотворной иконы "Богоматерь Косинская" православному приходу церкви в Косино.
Однако, в 1994 г., после смерти директора музея Вашлаевой С.В., в Музей был назначен новый директор - Геннадий Викторович Попов, профессор, искусствовед, кабинетный работник, никогда не руководивший людьми, не имевший опыта административно-хозяйственной работы. Г.В. Попов с первых же дней работы лихо взялся за реформирование (а по-сути, ломку) Музея и его коллектива. При этом, "рафинированный интеллигент" - "либерал" использовал совсем не деликатные средства. В ход пошли незаконные административные меры, увольнения, преследования, шельмование.
В результате, слаженной, целеустремленной работе был положен конец. Коллектив разделился на "сторонников директора" "малодушных" и "оппозиционеров". В разряд последних, попали все те, кто, так или иначе, участвовал в создании Центрального музея. Не содействовали работе и первые же неквалифицированные и безответственные действия нового администратора по расходованию бюджетных средств. Проверка Музея Счетной палатой выявила разбазаривания около 9 млрд. руб. (в исчислении 1995 г.). Однако Министерство культуры, в лице (тогда еще замминистра) Швыдкого М.Е., прикрыло своего ставленника, списав убытки на его "неопытность", и назначило свою комиссию, уже по проверке научной работы Музея. Проверка эта производилась, мягко говоря, пристрастно. Достаточно сказать, что Акт по проверке был представлен коллективу только после издания приказа МК РФ (за подписью г-жи Дементъевой Н.Л.), что лишило проверяемых возможности опротестовать выводы комиссии. Однако, как не стремились министерские чиновники и "приглашенные лично Г.В. Поповым специалисты " - члены комиссии, подыграть Попову Г.В., ни в одном документе Министерства и Комиссии все же не было ни слова о необходимости реорганизации Музея (подо что все время подводил Попов), а, тем более, сокращение штата. До прихода Попова Г.В., в штате Музея числилось 225 едениц. Реально работающих было не более 190 ед. Именно при Попове Г.В. штат Музея неоправданно вырос до 318 ед. Одних зам. директоров было 7.
Следуя рекомендациям Министерства "привести численность штата в соответствие с реально выполняемыми работами", Попов не просто сократил незанятые никем вакантные 1ОО ед., а начал "чистить" работающий коллектив, попутно расправляясь с неугодными ему сотрудниками, сокращая те структуры, которые лично ему казались ненужными. Сокращение шло, несмотря протесты профкома Музея, отдельных сотрудников. Тогда же был создан "параллельный профком", так называемый "директорский", что никак не содействовал нормализации положения в коллективе. В Министерстве знали все о происходящем в Музее, но, "развязав руки" Попову, свои "умыли".
Со стороны покажется странной ситуация, при которой именно в год празднования 2000-летия христианства единственный в системе МК РФ Музей православных церковных святынь подвергается подобной "чистке" от "ревнителей православия"?
За что же такая нелюбовь к Музею Рублева, что во имя нее не боятся чиновники от культуры нарушать все мыслимые установления действующего трудового законодательства? Сложности современной внутриполитической и экономической жизни страны поневоле заставляют думать о том, что храмы, церковная утварь, иконы, священнические облачения - не только произведения искусства, литургические предметы, но и завидная на сегодня собственность, материальные ценности. Исключительное право музеев распоряжаться этими ценностями по собственному усмотрению, помимо чисто идеологических (например, неприятие религия вообще!) соображений, побуждает к поиску путей закрепление нынешнего положения вещей навечно. И хотя общественный статус Русской Православной Церкви сейчас необычайно возрос, вопрос о возвращении наиболее ценных для Церкви святынь, часто превращается в настоящее "стояние за веру". Противники возвращения Церкви несправедливо отобранного, особенно из числа так называемых "специалистов"-исследователей, музейных работников, чиновников Министерства культуры и прочих, часто прибегают к доводу о "неподготовленности" Церкви принять столь ценные памятники на "ответственное перед историей" хранение. При этом забывается, или опускается, как несущественное то, что именно Церкви мы обязаны возникновением высочайшей живописи, архитектуры, музыки, словесности. К сожалению, позиция большинства неправославных чиновников, работников музеев, исследователей древнерусской культуры в отношении возвращения Церкви ее святынь - "держать и не пущать":
Таким образом, в наше "веротерпимое", "либеральное", "демократическое" время, при внешнем соблюдении признаков должного, уважительного отношения к Русской Православной Церкви (архиереев, клириков Церкви стало принято приглашать на все общественно значимые мероприятия, с почетом усаживать в президиумы), на деле, в скрытой, неявной форме осуществляется мощное гонение на православные святыни и верующий православный народ. Враг веры Христовой не может не знать, что литургическая жизнь Церкви, лишенная молитвенного общения верующих с основными историческими святынями Православия, - неполна.
Если учесть тот факт, что, в среднем, любой из музеев делает в год не более 5 крупных выставок с включением никогда ранее не экспонировавшихся памятников. А в каждом из них используется (с учетом ограниченной площади!) от 50 до 150 экспонатов - у большинства из изъятых у Церкви в свое время древних святынь (их в музейных запасниках страны многие сотни тысяч!), хранящихся в государственных музеях, нет никаких шансов не только вновь "увидеть Свет Божий", но и попросту быть отреставрированными. Ограниченность средств, специалистов, опять же площадей и материалов, делают даже реставрацию памятника в музейных фондах проблематичной, если он, по тому или иному признаку не заинтересовал исследователя или экспозиционера, и хранится по акту исторического поступления в хранилище.
А что же г-н Г. В. Попов? И опять все те же методы: клевета, шельмование. Придя в Музей в качестве нового директора, Г. В. Попов начал (в духе "демократического" времени) издавать приказы по Музею, запрещающие сотрудникам обсуждать, издавать материалы, касающиеся православной идеи. Однако, это не испугало ревнителей благочестия. Ведь, несмотря на расширение площадей, музейные экспозиции продолжали размещаться в монастырских храмах, а фондохранилище, как и в недавнем прошлом - в монашеских кельях, не приспособленных под эти цели, музейные смотрители, сотрудники вынуждены работать в алтарях церквей. Для благочестивого православного человека, призванного благоговейно относиться к установлениям Церкви - это совершенно невозможные вещи. Выходит, что музейные работники, как деятели культуры призванные воспитывать в гражданах бережное, уважительное отношение к древним ценностям, хоть и вынужденно, но все же попирают церковные каноны. К сожалению, в музеях не всегда соблюдают и необходимые инструкции, пренебрегают правилами хранения древностей (достаточно показателен в этом отношении Акт комиссии по проверке ЦМиАР за 1998 год).
И, конечно, никак нельзя согласиться с утверждением некоторых "музейных ревнителей" о том, что соблюдение норм церковного благочестия находится в постоянном противоречии с музейной инструкцией по хранению. Нет таких проблем, в решении которых, при условии доброй воли с обеих сторон, нельзя бы было достичь приемлемого для них компромисса. В этой связи представляется необъяснимым факт принятия Московским Патриархатом такого соглашения с Министерством культуры, при котором в известном в Москве храме Покрова в Филях действующему уже несколько лет "на улице" приходу были разрешены только 12 богослужений в год. И это при том, что настоятель храма - известный искусствовед - древнеруссник, что Указ о передаче храма верующим подписан лично Президентом В. В. Путиным. Известно, что в нижнем храме двухъярусной церкви первоначальное (XVII в.) убранство не сохранилось. Но директор Музея Рублева Г. В. Попов (храм является филиалом Музея), Министерство культуры вцепились в храм "мертвой хваткой":
За время "деятельности" Попова Г.В. в должности директора музея сменилось четыре Министра культуры РФ. Ни один из них, к сожалению, не пожелал разораться в конфликтной ситуации в Музее и его истинных причинах. Правда, издавались приказы по Министерству с выговорами Попову, проводились заседания коллегии, совещания у заместителя министра, издавались приказы по "исправлению недостатков": При этом, даже утверждение Устава Музея, внесение существенных изменений в него, были осуществлены Поповым Г. В. совместно с министерскими чиновниками в нарушение норм законодательства - вне участия коллектива Музея. Согласно этому Уставу Попов Г.В., самостоятельно, как директор Музея, определять его структуру и штат. Однако трудовое законодательство не позволяет этого делать без согласования с профсоюзом. За время директорства Г. В. Попов ни разу по своей инициативе не собрал коллектив, не прислушался к мнению работающих в Музее специалистов. Коллектив выразил свое отношение к произволу, чинимому директором в ходе задуманной им "реорганизаций", объявив Г.В. Попову на общем собрании коллектива 23 декабря 1999 года - недоверие.
В Таганском суде г. Москвы слушались 11 дел уволенных и "выведенных за штат" сотрудников музея. Трое из них уже восстановлены решением Таганского, Московского городского суда. Меж тем, "рафинированному интеллигенту, светлой личности" каковым представляется Г.В. Попов автору публикации о нем в газете "Московский комсомолец" от 28.09. 2000 года, ничего не стоит не выполнить решение суда, как, впрочем, и нарушить закон.
На запрос Таганского суда о контракте директора с Министерством Г.В. Поповым был предоставлен пространный документ, в котором, вопреки обычному сроку действия в 3-5 лет, было указано - "бессрочный". Неужели в Министерстве культуры не знают общих для всех правил? - Знают, но полагают, что закон можно обойти.
В качестве "сильных" средств борьбы сторонниками директора в Музее организуют подписание так называемых "открытых писем", под которыми подписи бухгалтеров, кадровиков, технических работников, смотрителей - словом, всех тех, кто не имеет отношения к научной работе. В этих письмах позиция Г.В. Попова представлена единственно верной... За рамками этих писем, конечно же, остается Акт Счетной палаты о разбазаривании огромных бюджетных средств, как необоснованной выдачи Поповым ценнейших икон XVI-XVIII вв. в частные руки; фальсификация Поповым выставочной деятельности, когда по выделенному Музею гранту в 15 тыс. долларов, вместо подлинных экспонатов в экспозиции были представлены их полиграфические копии - своеобразная реклама полиграфической фирмы и оборудования в церкви Покрова в Филях; волюнтаристская кадровая политика. Ничего этого не видит и Министерство культуры РФ, для которого важнее не просто поддержать "милого сердцу" директора, но, главное, ничего не уступить Церкви. Г-да искусствоведы, министр культуры М.Е. Швыдкой делают вид, будто действительно верят в то, что одни и те же святые иконы в Церкви - святыни веры, а в экспозициях и запасниках музеев - памятники культуры, единицы хранения.
Думается, пора все же заканчивать с безответственностью, волюнтаристскими решениями, диктаторскими попытками остановить истории. Все говорит о том, что в нашем государстве наступает эпоха "диктатуры закона". Вот и в ответе на обращении председателя профкома Музея, депутата Государственной Думы - Таганский межрайонный прокурор А.М. Атарщиков возбудил в отношении директора ЦмиАР Попова Г.В. производство об административном правонарушении. Дело в Государственной инспекции по труду, Министерством культуры РФ, которое не может до бесконечности делать вид, будто в Музее Рублева "все спокойненько".
Эдуард ВОЛОДИН
http://www.voskres.ru/kolonka/rublev.htm