El malei rachamim (Господь, полный милосердия): поляк
Этому старику уже под 100 лет, но он ходит сам, хотя в последнее время очень поплохел: перенес инсульт. В доме для престарелых его зовут поляк, хотя он и еврей, как и почти все русские в доме. Старик поляк молодец: до 90 лет его дочка спокойно оставляла старика с тремя внуками, когда он уежала надолго по бизнесу, а муж проходил врачебную практику в другом городе.
На черно-белой фотографии времен его военной службы старик поляк выглядит бравым орлом: волосы зачесаны назад, брови вразлет, глубокие острые глаза, тонкий вдавленый нос, волевой рот, квадратная челюсть, и награды на гимнастерке. Он прекрасно говорит по-русски: научился в сибирском лагере.
Вообще он страшно везучий: он был военный, и когда часть Польши отошла Советскому Союзу еще до войны, поляка немедленно посадили в лагерь. Когда началась война, ему удалось попасть из лагеря в армию, и пройдя всю войну,он уцелел, даже не был ранен, и потом вернулся в Польшу. Там бы он и прожил бы всю жизнь, если бы дочка не укатила в Америку, не вышла там замуж за американца, и не родила бы трех внуков, с которыми надо было сидеть. Кстати, младшего назвали в его честь Саймоном (Шимон), хотя у евреев и не положено называть именем живущего родственника.
Как и все наши старики, поляк ходит в синагогу чуть ли ни каждый день, потому что у пожилого человека должно быть занятие и общение, да и вообще больше тут особо некуда ходить.
Но есть у поляка одна особенность. Как только наш раввин или еще какой нибудь религиозный работник заводит вблизи него разговор о боге и божьей любви, поляк вынимает трясущимися руками из кармана сложеную фотографию, совершенно непонятно как уцелевшую в мясорубке жизни.
Там вся его истребленная семья. Их было человек, наверное, сорок, но все, кроме поляка и его брата, погибли, и могил от них не осталось, как это обычно бывало с убитыми евреями. Поляк показывает фотографию раввину и спрашивает по-русски: "Где был бог?"
Не знаю, что такое говорит ему раввин.
Наверное, можно было бы ответить, как один маленький мальчик: "Бог в это время моргнул".
На черно-белой фотографии времен его военной службы старик поляк выглядит бравым орлом: волосы зачесаны назад, брови вразлет, глубокие острые глаза, тонкий вдавленый нос, волевой рот, квадратная челюсть, и награды на гимнастерке. Он прекрасно говорит по-русски: научился в сибирском лагере.
Вообще он страшно везучий: он был военный, и когда часть Польши отошла Советскому Союзу еще до войны, поляка немедленно посадили в лагерь. Когда началась война, ему удалось попасть из лагеря в армию, и пройдя всю войну,он уцелел, даже не был ранен, и потом вернулся в Польшу. Там бы он и прожил бы всю жизнь, если бы дочка не укатила в Америку, не вышла там замуж за американца, и не родила бы трех внуков, с которыми надо было сидеть. Кстати, младшего назвали в его честь Саймоном (Шимон), хотя у евреев и не положено называть именем живущего родственника.
Как и все наши старики, поляк ходит в синагогу чуть ли ни каждый день, потому что у пожилого человека должно быть занятие и общение, да и вообще больше тут особо некуда ходить.
Но есть у поляка одна особенность. Как только наш раввин или еще какой нибудь религиозный работник заводит вблизи него разговор о боге и божьей любви, поляк вынимает трясущимися руками из кармана сложеную фотографию, совершенно непонятно как уцелевшую в мясорубке жизни.
Там вся его истребленная семья. Их было человек, наверное, сорок, но все, кроме поляка и его брата, погибли, и могил от них не осталось, как это обычно бывало с убитыми евреями. Поляк показывает фотографию раввину и спрашивает по-русски: "Где был бог?"
Не знаю, что такое говорит ему раввин.
Наверное, можно было бы ответить, как один маленький мальчик: "Бог в это время моргнул".