Волки-оборотни
В предыдущем посте я рассказывала сказку про волка и козлят, которая описывает картину мира людей с внешним локусом контроля и эгоцентризмом, и обещала рассказать другую сказку, в которой живут те, кого козлята сначала принимают за мамочек (папочек), а потом опознают как волков. Это альтруисты с внешним локусом контроля.
Некоторым кажется, что такие альтруисты, готовые спешить козлятам на помощь, непременно имеют внутренний локус контроля, то есть сами несут ответственность за себя. На самом деле это совсем не так. И у козлят, и у тех, кто с ними нянчится, локус контроля внешний, иначе бы у них не возникало таких больших проблем.
Внутренний локус контроля - это центр личности, ее точка сборки. Внутренний центр контроля не появляется сам по себе, а формируется в процессе интеграции личности. Чтобы легче было понять, представьте себе экономическую модель, например, компанию, которая работает эффективно. У такой компании будет центрированная структура - согласие и единство на уровне руководства, но достаточно свободы, мотивации и ответственности на производственных уровнях и между всеми уровнями будут хорошо налаженные связи, а главное, такая компания будет вписана во внешнюю среду, условно - в рынок, на максимально выгодных условиях (выгодных для себя, что важно для ее процветания сейчас, выгодных для других, что важно для ее процветания в будущем). Примерно так выглядит интегрированная личность, поэтому бесполезно спрашивать, как сменить внешний локус контроля на внутренний или искать причины его в самом раннем детстве, когда личность еще разобрана на части и зависима. Внутренний локус развивается одновременно с развитием самостоятельности, формируется в процессе взросления личности, а не рождается сам по себе.
Внешний локус контроля означает, что внутри личности единого центра нет, ее части совсем никак не связаны, конфликтуют между собой, воруют друг у друга энергию, продают свои ресурсы или отказываются их добывать, вместо того, чтобы экологично использовать их и наращивать производство. В силу плохой внутренней организации личность не находит внутри себя той силы, которая могла бы обеспечить ей жизнь, и ищет эту силу извне. В зависимости от уровня эгоцентризма у такой личности два пути: тянуть энергию у других (отнимать или вымогать) или отдать себя в рабство, сдать свою территорию. Так мы получаем два основных типа людей с внешним локусом контроля : инфантила и его слугу.
Многие думают, что взрослый инфантил может забраться на шею интегрированной личности, но это технически невозможно. Интегрированная личность как процветающая компания, хотя и честно платит налоги и охотно участвует в благотворительности, но никогда не становится чьим-то ресурсным придатком или пассивным рабом, поскольку это означало бы конец ее процветания. Процветание основано на принципе активного обмена продукцией (не ресурсами!) с окружающим миром, поэтому интегрированная личность делает другим людям благо, вовлекая их в активный обмен, понуждая их создавать собственную продукцию, а значит, помогая тем самым организации их собственной активной и центрированной структуры с их внутренним локусом контроля.
Изредка мне поступают вопросы, почему я писала раньше про каннибалов и защищала жертв, а теперь пишу про ответственность жертв и про то, как опасно видеть кругом злодеев, как важно устанавливать с миром дружественные связи. Дело в том, что раньше я писала для альтруистов с внешним локусом контроля, поскольку симпатизировала им и чаще таких встречала. Мне казалось, что эгоисты с внешним локусом контроля («каннибалы» и им подобные) меняться не будут, а вот альтруистам можно помочь сменить локус, если рассказать, чем им это грозит и как опасно для них слияние. Однако в течение нескольких лет я с большой грустью убедилась, что эгоистов среди читающих больше, чем альтруистов (или они намного заметней и требовательнее), а главное - альтруисты со внешним локусом контроля очень легко(!) превращаются в эгоистов с внешним локусом, то есть альтруизм на эгоизм сменить просто, достаточно лишь испугаться и обозлиться на «каннибалов», а вот внешний локус на внутренний сменить очень сложно, для этого требуется работа и развитие личности. Как в сказке про вампиров, укушенные ими сами становятся такими же (если не меняют локус). Многие осознавшие себя жертвами хотят мстить и быть насильниками. Поэтому в новых текстах я обращаю основное внимание на разорительность ненависти и недопустимость вражды. Для озлобленного на мир эгоиста никакая интеграция и внутренний локус невозможны! Сначала должна пройти ненависть и только потом может начаться интеграция. Что касается добрых альтруистов со внешним локусом контроля, на мой взгляд, они многократно симпатичнее эгоистов, но тоже не могут быть образцами для подражания и тем более не являются ангелами.
Не случайно в сказках про волка и козлят голодный инфантил всегда встречает хищника. У него совершенно нет шанса встретить однажды молочную реку с кисельными берегами и убедиться в том, что мир не так уж зол. Именно на это надеются все те, кто помогают инфантильным людям: мечтают наполнить их черную дыру своей любовью и помочь обрести доверие к миру, подставляя плечо. Почему же этого не происходит? Почему вся любовь и все тепло утекают в дыру, а претензий становится только больше и больше, пока не наступает ненависть?
Это закон гомеостаза. Чем больше извне поступает чего-то, тем меньше вырабатывается изнутри. Если перед вами - маленький ребенок, любви и заботы ему можно давать много, но и с ребенком необходимо соизмерять уровень опеки и его самостоятельности. Если что-то он уже может делать сам, нельзя это делать за него. Всем известно, какие слезы бывают у трехлетнего ребенка, которому не дают делать самостоятельно то, что он пытается, пусть и плохо. Слезы бывают не у всех, а лишь у тех детей, которые болезненно реагируют в этот период на посягательство на свое Я, пока еще очень хрупкое. Но даже те дети, которые реагируют не болезненно, тоже имеют свое хрупкое Я, пусть и согласны его уступить взрослым из-за любви или тревоги. Но Я ребенка это ценность и необходимо проявлять уважение к ней. Нельзя все делать за человека, поскольку это означает презрение к его личности. За этим может стоять огромная любовь и страх за него, готовность жертвовать собой ради него, но это любовь к объекту (пусть и к самому дорогому в мире), а не уважение к субъекту, а отношения с личностью, даже маленькой, должны включать то и другое. И чем взрослее личность, тем больше уважения к ней требуется, помимо объектной любви.
Поразительно, что в отношениях взрослого инфантила с его опекуном-спасителем одновременно разыгрываются две разные сказки, как две параллельные мистерии. Кажется, что эти сказки даже не пересекаются, но на самом деле это не так. Инфантил живет в сказке про волка и козлят, а опекун - в сказке про царевича и серого волка. Пересечение двух разных сказок заметит всякий: и там, и там фигурирует волк. Каким же образом добрый спасатель может выступать в роли хищника?
Все дело в том, что такой спасатель, каким бы добрым он ни был, спасает не личность человека, не его самостоятельность (самостоятельность обеспечить извне нельзя), не его чувство собственной силы и достоинства, не его Я, а его объектную сущность (тело и эмоции). Он искренне любит его, он эмоционально кормит его с ложки, он дает ему тепло и даже деньги, но при этом игнорирует его личность как факт. То есть он не против личности и, возможно, надеется, что эта личность где-то есть, например, отдыхает неподалеку и набирается сил, пока опекой тела физического и эмоционального данного человека занимается другой. Скорее же всего он ничего не думает, руководствуясь просто сочувствием, но в этом сочувствии нет места уважению чужой личности, иначе он намного больше пекся бы о ее самостоятельности. Именно за это спасатель и страдает, а страдает он практически всегда. Козленок какое-то время принимает его за маму-козу, манну небесную без личности, а потом удивленно опознает в нем другую личность, подчиняющую себе его, и начинает ненавидеть. Это как гнев ребенка, у которого взрослый отобрал ложку, чтобы он не вымазал супом стены. Ребенок не мог бы объяснить, откуда в нем появилась злость, ведь процесс обеда пошел эффективней. Так и инфантил, начинающий ненавидеть своего опекуна, не может объяснить, почему тот так сильно его раздражает, почему в нем все больше мерещится высокомерие, почему так хочется опустить его, унизить или потребовать давать больше и больше, заставить доказать свою преданность (если нет уважения). Иногда инфантилу становится страшно и стыдно, если он не законченный эгоист, что он так себя ведет, но окончательно справиться с гневом он не может. И когда спаситель, доведенный выходками инфантила, не выдерживает и позволяет себе защитную агрессию, «ставит на место» и обвиняет в хамстве и неблагодарности, инфантил окончательно утверждается в своем чувстве: перед ним волк, который с помощью белой пушистой шкурки втирался к нему в доверие, а сам изначально хотел сожрать его изнутри и подчинить себе. Это грустная и жестокая трактовка, но ей-богу, нельзя сказать, что она совсем ни на чем не основана. Не так ли?
Сказка, в которой живет опекун и спасатель, имеет другие акценты. Если вы помните сказку про царевича и серого волка, их «дружба», которая больше похожа на рабство волка, начинается с того, что царевич оплакивает косточки съеденного кем-то коня (средства движения, вероятно - социальный лифт), а волк решает, что - виновник он. Чтобы искупить (групповую) вину, волк служит царевичу верой и правдой, царевич в буквальном смысле слова ездит на нем верхом, волк обеспечивает ему все чудеса света: птицу счастья, коня и жену, а потом даже оживляет и возвращает здоровье, убив врагов. За все это волк не получает ничего, кроме, хочется верить, избавления от чувства вины. При этом царевич совсем не слушается и не уважает волка и все делает по-своему, из-за чего волку приходится снова и снова исправлять все ошибки царевича, втягиваясь в новые неприятности. Освобождается волк от добровольного рабства только, исчерпав все капризы царевича до конца. Прощаются они сухо и «навсегда», не желая продолжать «дружбы».
В реальной жизни сказка для спасателя начинается с того, что он встречает страдающего царевича, то есть кого-то, кто вызывает у него приступ сочувствия и чувства вины, в результате которого происходит идентификация. Но разве ненормально испытывать сочувствие? Еще как нормально. Более того, совершенно необходимо, если не хочется превратиться в несчастного козленка из другой сказки. Однако, сочувствие человека с внутренним локусом контроля существенно отличается от сочувствия человека с локусом внешним. Первый, сочувствуя, не испытывает желания встать на колени и подставить спину, поскольку во-первых, не считает причиной несчастий себя, во-вторых, хорошо понимает, что чужая спина личности не поможет, ей нужны свои опоры. Его локус контроля внутренний, а это значит, он очень хорошо видит, где начинается и заканчивается его право влиять, что в его зоне ответственности, а что нет. Чувствовать себя глубоко виноватым перед всеми страдающими за то, что он сам не так страдает, такой человек не будет. Поэтому его сочувствие будет принципиально отличаться от сочувствия альтруиста с внешним локусом контроля, считающего себя ответственным за весь мир, но не чувствующего ответственности за себя и поэтому готового скормить себя (и своих близких нередко тоже). Альтруисты с внешним локусом контроля склонны к слиянию не по причине своего альтруизма, а по причине отсутствия центра. Они легко идентифицируются с другим человеком, и начинают видеть его центром, то есть царевичем, а себя слугой. И именно чувство вины (за которой нередко - гордыня) часто запускает этот процесс. Некто прекрасный, но несправедливо обиженный, вызывает в таких альтруистах желание защитить, стать волком, рвать врагов на части и мчать царевичей на своих спинах за счастьем. Вместо того, чтобы компенсировать только реальный, собственноручно нанесенный вред (если таковой вообще есть), серые волки отдаются в рабство целиком, пытаясь отработать грехи всего мира, из чувства некого "внутреннего долга". При этом ответственности за себя они частенько не несут, не выполняют своего реального долга перед собой, близкими и теми, кто с ними прочно связан взаимными обязательствами. А главное, мир в представлении волков делится на жертв и хищников, и к последним они иногда с ужасом относят себя, испытывая раскаяние и вину. Именно это деление - основной и главный признак внешнего локуса контроля, что в случае волков (альтруистов), что в случае козлят (эгоистов).
О практической пользе, которую можно почерпнуть из двух сказок про волков для работы над своим локусом контроля, в следующей серии.
Некоторым кажется, что такие альтруисты, готовые спешить козлятам на помощь, непременно имеют внутренний локус контроля, то есть сами несут ответственность за себя. На самом деле это совсем не так. И у козлят, и у тех, кто с ними нянчится, локус контроля внешний, иначе бы у них не возникало таких больших проблем.
Внутренний локус контроля - это центр личности, ее точка сборки. Внутренний центр контроля не появляется сам по себе, а формируется в процессе интеграции личности. Чтобы легче было понять, представьте себе экономическую модель, например, компанию, которая работает эффективно. У такой компании будет центрированная структура - согласие и единство на уровне руководства, но достаточно свободы, мотивации и ответственности на производственных уровнях и между всеми уровнями будут хорошо налаженные связи, а главное, такая компания будет вписана во внешнюю среду, условно - в рынок, на максимально выгодных условиях (выгодных для себя, что важно для ее процветания сейчас, выгодных для других, что важно для ее процветания в будущем). Примерно так выглядит интегрированная личность, поэтому бесполезно спрашивать, как сменить внешний локус контроля на внутренний или искать причины его в самом раннем детстве, когда личность еще разобрана на части и зависима. Внутренний локус развивается одновременно с развитием самостоятельности, формируется в процессе взросления личности, а не рождается сам по себе.
Внешний локус контроля означает, что внутри личности единого центра нет, ее части совсем никак не связаны, конфликтуют между собой, воруют друг у друга энергию, продают свои ресурсы или отказываются их добывать, вместо того, чтобы экологично использовать их и наращивать производство. В силу плохой внутренней организации личность не находит внутри себя той силы, которая могла бы обеспечить ей жизнь, и ищет эту силу извне. В зависимости от уровня эгоцентризма у такой личности два пути: тянуть энергию у других (отнимать или вымогать) или отдать себя в рабство, сдать свою территорию. Так мы получаем два основных типа людей с внешним локусом контроля : инфантила и его слугу.
Многие думают, что взрослый инфантил может забраться на шею интегрированной личности, но это технически невозможно. Интегрированная личность как процветающая компания, хотя и честно платит налоги и охотно участвует в благотворительности, но никогда не становится чьим-то ресурсным придатком или пассивным рабом, поскольку это означало бы конец ее процветания. Процветание основано на принципе активного обмена продукцией (не ресурсами!) с окружающим миром, поэтому интегрированная личность делает другим людям благо, вовлекая их в активный обмен, понуждая их создавать собственную продукцию, а значит, помогая тем самым организации их собственной активной и центрированной структуры с их внутренним локусом контроля.
Изредка мне поступают вопросы, почему я писала раньше про каннибалов и защищала жертв, а теперь пишу про ответственность жертв и про то, как опасно видеть кругом злодеев, как важно устанавливать с миром дружественные связи. Дело в том, что раньше я писала для альтруистов с внешним локусом контроля, поскольку симпатизировала им и чаще таких встречала. Мне казалось, что эгоисты с внешним локусом контроля («каннибалы» и им подобные) меняться не будут, а вот альтруистам можно помочь сменить локус, если рассказать, чем им это грозит и как опасно для них слияние. Однако в течение нескольких лет я с большой грустью убедилась, что эгоистов среди читающих больше, чем альтруистов (или они намного заметней и требовательнее), а главное - альтруисты со внешним локусом контроля очень легко(!) превращаются в эгоистов с внешним локусом, то есть альтруизм на эгоизм сменить просто, достаточно лишь испугаться и обозлиться на «каннибалов», а вот внешний локус на внутренний сменить очень сложно, для этого требуется работа и развитие личности. Как в сказке про вампиров, укушенные ими сами становятся такими же (если не меняют локус). Многие осознавшие себя жертвами хотят мстить и быть насильниками. Поэтому в новых текстах я обращаю основное внимание на разорительность ненависти и недопустимость вражды. Для озлобленного на мир эгоиста никакая интеграция и внутренний локус невозможны! Сначала должна пройти ненависть и только потом может начаться интеграция. Что касается добрых альтруистов со внешним локусом контроля, на мой взгляд, они многократно симпатичнее эгоистов, но тоже не могут быть образцами для подражания и тем более не являются ангелами.
Не случайно в сказках про волка и козлят голодный инфантил всегда встречает хищника. У него совершенно нет шанса встретить однажды молочную реку с кисельными берегами и убедиться в том, что мир не так уж зол. Именно на это надеются все те, кто помогают инфантильным людям: мечтают наполнить их черную дыру своей любовью и помочь обрести доверие к миру, подставляя плечо. Почему же этого не происходит? Почему вся любовь и все тепло утекают в дыру, а претензий становится только больше и больше, пока не наступает ненависть?
Это закон гомеостаза. Чем больше извне поступает чего-то, тем меньше вырабатывается изнутри. Если перед вами - маленький ребенок, любви и заботы ему можно давать много, но и с ребенком необходимо соизмерять уровень опеки и его самостоятельности. Если что-то он уже может делать сам, нельзя это делать за него. Всем известно, какие слезы бывают у трехлетнего ребенка, которому не дают делать самостоятельно то, что он пытается, пусть и плохо. Слезы бывают не у всех, а лишь у тех детей, которые болезненно реагируют в этот период на посягательство на свое Я, пока еще очень хрупкое. Но даже те дети, которые реагируют не болезненно, тоже имеют свое хрупкое Я, пусть и согласны его уступить взрослым из-за любви или тревоги. Но Я ребенка это ценность и необходимо проявлять уважение к ней. Нельзя все делать за человека, поскольку это означает презрение к его личности. За этим может стоять огромная любовь и страх за него, готовность жертвовать собой ради него, но это любовь к объекту (пусть и к самому дорогому в мире), а не уважение к субъекту, а отношения с личностью, даже маленькой, должны включать то и другое. И чем взрослее личность, тем больше уважения к ней требуется, помимо объектной любви.
Поразительно, что в отношениях взрослого инфантила с его опекуном-спасителем одновременно разыгрываются две разные сказки, как две параллельные мистерии. Кажется, что эти сказки даже не пересекаются, но на самом деле это не так. Инфантил живет в сказке про волка и козлят, а опекун - в сказке про царевича и серого волка. Пересечение двух разных сказок заметит всякий: и там, и там фигурирует волк. Каким же образом добрый спасатель может выступать в роли хищника?
Все дело в том, что такой спасатель, каким бы добрым он ни был, спасает не личность человека, не его самостоятельность (самостоятельность обеспечить извне нельзя), не его чувство собственной силы и достоинства, не его Я, а его объектную сущность (тело и эмоции). Он искренне любит его, он эмоционально кормит его с ложки, он дает ему тепло и даже деньги, но при этом игнорирует его личность как факт. То есть он не против личности и, возможно, надеется, что эта личность где-то есть, например, отдыхает неподалеку и набирается сил, пока опекой тела физического и эмоционального данного человека занимается другой. Скорее же всего он ничего не думает, руководствуясь просто сочувствием, но в этом сочувствии нет места уважению чужой личности, иначе он намного больше пекся бы о ее самостоятельности. Именно за это спасатель и страдает, а страдает он практически всегда. Козленок какое-то время принимает его за маму-козу, манну небесную без личности, а потом удивленно опознает в нем другую личность, подчиняющую себе его, и начинает ненавидеть. Это как гнев ребенка, у которого взрослый отобрал ложку, чтобы он не вымазал супом стены. Ребенок не мог бы объяснить, откуда в нем появилась злость, ведь процесс обеда пошел эффективней. Так и инфантил, начинающий ненавидеть своего опекуна, не может объяснить, почему тот так сильно его раздражает, почему в нем все больше мерещится высокомерие, почему так хочется опустить его, унизить или потребовать давать больше и больше, заставить доказать свою преданность (если нет уважения). Иногда инфантилу становится страшно и стыдно, если он не законченный эгоист, что он так себя ведет, но окончательно справиться с гневом он не может. И когда спаситель, доведенный выходками инфантила, не выдерживает и позволяет себе защитную агрессию, «ставит на место» и обвиняет в хамстве и неблагодарности, инфантил окончательно утверждается в своем чувстве: перед ним волк, который с помощью белой пушистой шкурки втирался к нему в доверие, а сам изначально хотел сожрать его изнутри и подчинить себе. Это грустная и жестокая трактовка, но ей-богу, нельзя сказать, что она совсем ни на чем не основана. Не так ли?
Сказка, в которой живет опекун и спасатель, имеет другие акценты. Если вы помните сказку про царевича и серого волка, их «дружба», которая больше похожа на рабство волка, начинается с того, что царевич оплакивает косточки съеденного кем-то коня (средства движения, вероятно - социальный лифт), а волк решает, что - виновник он. Чтобы искупить (групповую) вину, волк служит царевичу верой и правдой, царевич в буквальном смысле слова ездит на нем верхом, волк обеспечивает ему все чудеса света: птицу счастья, коня и жену, а потом даже оживляет и возвращает здоровье, убив врагов. За все это волк не получает ничего, кроме, хочется верить, избавления от чувства вины. При этом царевич совсем не слушается и не уважает волка и все делает по-своему, из-за чего волку приходится снова и снова исправлять все ошибки царевича, втягиваясь в новые неприятности. Освобождается волк от добровольного рабства только, исчерпав все капризы царевича до конца. Прощаются они сухо и «навсегда», не желая продолжать «дружбы».
В реальной жизни сказка для спасателя начинается с того, что он встречает страдающего царевича, то есть кого-то, кто вызывает у него приступ сочувствия и чувства вины, в результате которого происходит идентификация. Но разве ненормально испытывать сочувствие? Еще как нормально. Более того, совершенно необходимо, если не хочется превратиться в несчастного козленка из другой сказки. Однако, сочувствие человека с внутренним локусом контроля существенно отличается от сочувствия человека с локусом внешним. Первый, сочувствуя, не испытывает желания встать на колени и подставить спину, поскольку во-первых, не считает причиной несчастий себя, во-вторых, хорошо понимает, что чужая спина личности не поможет, ей нужны свои опоры. Его локус контроля внутренний, а это значит, он очень хорошо видит, где начинается и заканчивается его право влиять, что в его зоне ответственности, а что нет. Чувствовать себя глубоко виноватым перед всеми страдающими за то, что он сам не так страдает, такой человек не будет. Поэтому его сочувствие будет принципиально отличаться от сочувствия альтруиста с внешним локусом контроля, считающего себя ответственным за весь мир, но не чувствующего ответственности за себя и поэтому готового скормить себя (и своих близких нередко тоже). Альтруисты с внешним локусом контроля склонны к слиянию не по причине своего альтруизма, а по причине отсутствия центра. Они легко идентифицируются с другим человеком, и начинают видеть его центром, то есть царевичем, а себя слугой. И именно чувство вины (за которой нередко - гордыня) часто запускает этот процесс. Некто прекрасный, но несправедливо обиженный, вызывает в таких альтруистах желание защитить, стать волком, рвать врагов на части и мчать царевичей на своих спинах за счастьем. Вместо того, чтобы компенсировать только реальный, собственноручно нанесенный вред (если таковой вообще есть), серые волки отдаются в рабство целиком, пытаясь отработать грехи всего мира, из чувства некого "внутреннего долга". При этом ответственности за себя они частенько не несут, не выполняют своего реального долга перед собой, близкими и теми, кто с ними прочно связан взаимными обязательствами. А главное, мир в представлении волков делится на жертв и хищников, и к последним они иногда с ужасом относят себя, испытывая раскаяние и вину. Именно это деление - основной и главный признак внешнего локуса контроля, что в случае волков (альтруистов), что в случае козлят (эгоистов).
О практической пользе, которую можно почерпнуть из двух сказок про волков для работы над своим локусом контроля, в следующей серии.