При Сталине был порядок
Это убедительно доказывают полные благодарностей вождю «Последние письма Сталину».
Особенно много порядка было в с/х.
«В 1951 г. Совет Министров Армении вынес решение о двукратной стрижке овец, в результате чего от морозов начался массовый падеж скота» - с баранов драть две шкуры, а с колхозников - все семь!
«Если в 1947-1948 гг. молокопоставки были 230 литров с коровы, то в 1952 г. молокопоставки увеличились до 310 литров с коровы; если налог с коровы был до войны 400-500 рублей, а в 1951 г. - 700 рублей, то в 1952 г. он увеличился до 1000 рублей да плюс мясозаготовки с коровы 40 кг - колхозники стали своих коров резать или продавать, а на их место покупать коз. ... Если подсчитать это сокращение по всему СССР, то получится громадное стадо, которого лишается государство.»
Труд в колхозах был принудительным (трудодни практически не оплачивались), но т.к. из механизмов принуждения были только ругань и угрозы, то колхозники (не будучи баранами) просто «клали на работу болт» (в письмах этого выражения нет).
Здесь надо заметить, как смешно выглядят перестроечные стенания демократов о беспаспортных колхозниках. На практике (при спросе на рабсилу в городах) проблем свалить из колхоза не было. Бегство молодежи с этой каторги было массовым, но и др. находили пути, уезжали целыми семьями, перевозя даже дома (в малые города). В письмах стон: некому работать на селе.
Для фанатов МТС - просто запустите поиск по книге по ключевому слову «МТС», читайте, плачьте и бейтесь головой об стенку.
В городах был др. порядок - рука руку моет, вор вора кроет. «Эпидемия зажима критики» отмечается многими писавшими честными коммунистами.
Отраслевое начальство коррумпировало партийную крышу, та прикрывала хозяйственников от слишком честных дурачков-критиканов.
Пример, как это работало:
«…зачастую вместо справедливых требований к московским организациям и московским дорогам по лучшему использованию вагонов и паровозов по первому же звонку выделяли дополнительное количество вагонов, создавали дополнительное количество вертушек, зачастую в ущерб общесетевым, общегосударственным интересам, лишь бы слыть у руководителей МК ВКП(б) хорошим человеком. …То же самое было в отношении требования дать на московские дороги только новые паровозы, а старые послать на другие дороги. Это была попытка искусственно создать легкую работу на дорогах московского узла вместо большевистской борьбы за лучшее использование имевшегося в наличии паровозного парка. С такой именно критикой я однажды и выступал на заседании коллегии министерства…. я также возражал против неправильного зачастую предоставления служебных вагонов работникам МК ВКП(б) и Железнодорожного райкома, использовавшихся для личных целей (тт. Парфенов, Рыжов и др.).
По вышеуказанным вопросам со мной несколько раз разговаривали в МК ВКП(б) (тт. Парфенов, Царегородцев и др.) и обвиняли меня в том, что я, будучи секретарем парткома, не отстаиваю интересов московских организаций в Министерстве путей сообщения.»
Как же это всё могло держаться и развиваться? А за счет многих энтузиастов, которые ценой собственного здоровья и личной жизни выправляли ситуацию, получая в награду тумаки. В письмах категории энтузиастов и дурачков-критиканов чаще всего совпадают, для них тумаки со стороны начальства сменяются преследованием: лишением жилья, работы, исключением из партии. (При этом парадоксальным образом быть исключенным гораздо хуже, чем никогда не вступать - запись об этом заносилась куда надо и становилась волчьим билетом). Обиженные, разумеется, припадают к трону вождя с челобитными. Но железная метла репрессий как и ранее направлена не на тех.
Итог немного предсказуем: народ не баран, число энтузиастов неуклонно сокращается, система клонится к упадку.
Самые золотые страницы из этой книги памяти:
98
179
207
231
289
375
Особенно много порядка было в с/х.
«В 1951 г. Совет Министров Армении вынес решение о двукратной стрижке овец, в результате чего от морозов начался массовый падеж скота» - с баранов драть две шкуры, а с колхозников - все семь!
«Если в 1947-1948 гг. молокопоставки были 230 литров с коровы, то в 1952 г. молокопоставки увеличились до 310 литров с коровы; если налог с коровы был до войны 400-500 рублей, а в 1951 г. - 700 рублей, то в 1952 г. он увеличился до 1000 рублей да плюс мясозаготовки с коровы 40 кг - колхозники стали своих коров резать или продавать, а на их место покупать коз. ... Если подсчитать это сокращение по всему СССР, то получится громадное стадо, которого лишается государство.»
Труд в колхозах был принудительным (трудодни практически не оплачивались), но т.к. из механизмов принуждения были только ругань и угрозы, то колхозники (не будучи баранами) просто «клали на работу болт» (в письмах этого выражения нет).
Здесь надо заметить, как смешно выглядят перестроечные стенания демократов о беспаспортных колхозниках. На практике (при спросе на рабсилу в городах) проблем свалить из колхоза не было. Бегство молодежи с этой каторги было массовым, но и др. находили пути, уезжали целыми семьями, перевозя даже дома (в малые города). В письмах стон: некому работать на селе.
Для фанатов МТС - просто запустите поиск по книге по ключевому слову «МТС», читайте, плачьте и бейтесь головой об стенку.
В городах был др. порядок - рука руку моет, вор вора кроет. «Эпидемия зажима критики» отмечается многими писавшими честными коммунистами.
Отраслевое начальство коррумпировало партийную крышу, та прикрывала хозяйственников от слишком честных дурачков-критиканов.
Пример, как это работало:
«…зачастую вместо справедливых требований к московским организациям и московским дорогам по лучшему использованию вагонов и паровозов по первому же звонку выделяли дополнительное количество вагонов, создавали дополнительное количество вертушек, зачастую в ущерб общесетевым, общегосударственным интересам, лишь бы слыть у руководителей МК ВКП(б) хорошим человеком. …То же самое было в отношении требования дать на московские дороги только новые паровозы, а старые послать на другие дороги. Это была попытка искусственно создать легкую работу на дорогах московского узла вместо большевистской борьбы за лучшее использование имевшегося в наличии паровозного парка. С такой именно критикой я однажды и выступал на заседании коллегии министерства…. я также возражал против неправильного зачастую предоставления служебных вагонов работникам МК ВКП(б) и Железнодорожного райкома, использовавшихся для личных целей (тт. Парфенов, Рыжов и др.).
По вышеуказанным вопросам со мной несколько раз разговаривали в МК ВКП(б) (тт. Парфенов, Царегородцев и др.) и обвиняли меня в том, что я, будучи секретарем парткома, не отстаиваю интересов московских организаций в Министерстве путей сообщения.»
Как же это всё могло держаться и развиваться? А за счет многих энтузиастов, которые ценой собственного здоровья и личной жизни выправляли ситуацию, получая в награду тумаки. В письмах категории энтузиастов и дурачков-критиканов чаще всего совпадают, для них тумаки со стороны начальства сменяются преследованием: лишением жилья, работы, исключением из партии. (При этом парадоксальным образом быть исключенным гораздо хуже, чем никогда не вступать - запись об этом заносилась куда надо и становилась волчьим билетом). Обиженные, разумеется, припадают к трону вождя с челобитными. Но железная метла репрессий как и ранее направлена не на тех.
Итог немного предсказуем: народ не баран, число энтузиастов неуклонно сокращается, система клонится к упадку.
Самые золотые страницы из этой книги памяти:
98
179
207
231
289
375