Дневник Евгения Степанова (июнь, часть вторая)
«МОСКОВСКИЙ СЧЕТ»
Объявлен список номинантов на премию «Московский счет».
Я голосовал так. Книга Игоря Панина «Мертвая вода», книга Сергея Попова «Воронеж etc», Андрей Сизых, «Аскорбиновые сумерки».
Хотел, конечно, и за себя проголосовать, но постыдился. Что поделаешь, советское воспитание обязывает.
Полагаю, что у Игоря Панина есть щансы. Его книга собрала невиданную прессу… Столько рецензий на поэтический сборник я не читал давно….
ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ
5 июня весь день работал. В 8.30 уже был в Бизнес-центре. Днем - у себя в офисе. Выпили по бокалу вина на работе. Сотрудники подарили мне подарки.
Вечером записал на камеру интервью с Юрием Беликовым, Владимиром Бояриновым, Игорем Харичевым и Андреем Корвиным.
Андрей пригласил меня на Волошинский фестиваль. Поеду в сентябре.
5-6 июня получил невиданное количество писем.
Некоторые поздравления как стихи. Или стихи как таковые. Не могу их не привести.
Сергей СУТУЛОВ КАТЕРИНИЧ
Дорогой Евгений!
Пользуюсь счастливой возможностью оказаться в числе первой сотни
поздравивших Вас с Днём рождения!
Ночь на дворе, а на душе светло - на белом свете живёт Степанов!:)))
Творите, парите, любите!
Я думаю, что Россия не столь безнадёжна,
как представляется на первый взгляд,
поскольку есть созидатели.
Старательные созидатели!
Созидательные старатели!
Виват Вам, Евгений!
Эмиль СОКОЛЬСКИЙ
АОНИДЫ ПЕЛИ ПОД ТАМБОВОМ
Если поэт пишет и рифмованные стихи, и верлибры, если у него и примитивизм, и эксперимент, если у него и любовная лирика, и политика, и философия, если у него и серьёзность, и юмор, и ирония, - это плохой поэт? Поверхностный, беспринципный, непоследовательный, слабохарактерный?
А смотря о ком речь.
Да, бывают творческие люди, которые легко поддаются поветриям, готовы смешивать всё со всем, артистически демонстрировать свои способности: «Умею и то, и другое, и третье». Своего рода обжорство. Они жиреют, но жир не заполняет их пустоты.
Но есть и другие: которые стараются не изменять себе, ищут истину, идут на риск. Задаются вопросами, на которые не всегда находят ответ. Их широта - она же одновременно и углублённость. Их юмор - одновременно и серьёзность (и наоборот). Рифмованные стихи, верлибр - не самоцель, но - одежда, потребная для лучшего выражения той или иной мысли.
В своё время таким поэтом был Пушкин, который в силу своей образованности, одарённости, гармоничности прекрасно чувствовал себя в любом жанре, в любой исторической эпохе, любая стилизация поднималась у него до уровня настоящей поэзии (что случается у других поэтов ой как редко).
А в наше... Я назову двух, которые, помимо писания стихов, поддерживают, пропагандируют и других авторов. Это Кирилл Ковальджи, всегда опекавший молодых (многие из них - ныне очень известные поэты). Это Евгений Степанов, основатель нескольких литературных журналов и газет.
У обоих налицо органичность, естественность, свобода.
Степанов - случай интересный. Коренной москвич, несколько лет он прожил в Рассказове под Тамбовом (городок премилый, - может потому, что я провёл там всего день? У Степанова впечатления, вижу, не столь светлые). Именно там он окрылился поэзией. И запомнил на всю жизнь: нужно быть внимательным к провинциальным авторам.
Очень уязвимая позиция, очень... Но в его журналах я нахожу много интересных, неизвестных мне имён.
Однако я отвлёкся: вот же оно - там, в Рассказове, в двадцатилетнем возрасте написанное стихотворение.
Синематограф, клуб, два книжных магазина.
Печальный коленкор - провинциальный быт.
Но где ты осознал, что в мире есть рябина,
Но где ты услыхал напевы аонид!
Хроническая грязь, извечные попутки,
В автобусах смурных - грызня и толкотня.
Но где к тебе друзья на удивленье чутки,
Но где тебе дано взобраться на коня!..
Итак, открываю бутылку: сегодня у поэта Евгения Степанова - день рождения.
Александр АЛЕШИН
* * *
Стоят как истуканы
года и времена,
Но ты не бей стаканы
с вином и без вина.
Не говори: «Всё было!»
Тверди одно: «Всё есть!»
Не говори: «Любил я…»
А дай друзьям поесть.
Чтоб челюсти и руки
трудились как кроты,
Чтобы трещали брюки
гудели животы.
Не говори: «Всё спели,
всё выдали вчера!»
Ты пой. Не еле-еле,
а так как «Баккара»
И мы подхватим -
злее
надавим на басы,
соседей не жалея,
не глядя на часы.
Осанистым пророкам
не верь и не проси,
что выдадут по срокам
селёдку иваси.
Средь фикусов-гераней
и лиц, что без лица
не оставляй стараний
собой быть до конца!
НЬЮ-ЙОРК. 1993
* * *
Разбираю старые нью-йоркские записи.
ЯКОВ МОИСЕЕВИЧ И ДОВЛАТОВ
Был в гостях у Лены Довлатовой и Норы Сергеевны Довлатовой (мамы Сергея Донатовича).
Лена рассказала, что Довлатов их таксу Яшку любовно называл Яковом Моисеевичем.
Настоящий Яков Моисеевич (Андрей Седых) об этом знал, но ничуть не обижался. Однако рекламу еженедельника «Новый американец» (который редактировал Довлатов) печатать в своей газете отказывался категорически.
КУЗЬМИНСКИЙ
Ездил на Брайтон к Косте Кузьминскому, записал интервью с ним на камеру. Читали стихи друг другу. Заставлял его работать над поэмой «Девочка из Днепропетровска». Костя бухает. Но когда начинает работать, пить перестает.
Эмма (Костина жена) делала бутерброды.
ЛЕНА ДОВЛАТОВА
Поднимались на лифте вместе с Леной Довлатовой. Ехали к ней в гости. С нами оказалась какая-то американо-еврейская семья. Маленький непосредственный мальчик спросил, глядя на нас:
- Are you brother and sister? (Вы брат и сестра?)
Мы улыбнулись, ответили, что нет. Хотя чисто внешне мы действительно похожи.
Вспомнил об этом забавном нью-йоркском эпизоде не случайно. Когда я выпустил книжку своих рассказов, многие мои приятели сказали, что я нахожусь под влиянием творчества Сергея Довлатова. Это правда. Но это неполная правда. Дело в том, что на самом деле не меньшее влияние на меня оказали В. Вересаев и Б. Ямпольский, Н. Тэффи и Ф. Искандер и многие другие прекрасные писатели, которым я, конечно, не чета. Но права считать их своими учителями у меня никто не отберет.
ФАКС
Целый месяц искал в Манхэттене факс по наиболее приемлемой цене. Наконец-то купил. За 200 долларов.
Лена Довлатова подарила мне компьютер.
Теперь у меня в Москве будет домашний офис.
ПО ДОВЛАТОВСКИМ МЕСТАМ В НЬЮ-ЙОРКЕ
Творчество Сергея Довлатова я (как и многие другие) полюбил давно и сразу. Помню, жил тогда в далеком замечательном городе Рассказово в Тамбовской губернии. Учил, как мог, детишек уму-разуму в сельской школе. А вечерами - знали бы мои бедные ученики! - слушал вражеское радио «Свобода». Довлатова слушал. Он читал свои потрясающе смешные этюды из цикла «Ремесло».
Когда писателя не стало, как-то стало тяжелее жить. Все его книги уже прочитаны. А новых никто за него не напишет. Мне кажется, все русские писатели ставили и ставят перед собой одну неправильную, странную задачу - напугать читателя, показать, какой страшный мир его окружает. А Довлатов - наоборот. Довлатов, да еще - не смейтесь! - Александр Сергеевич. Во всяком случае, именно эти два литератора меня спасают, вселяют в меня заряд оптимизма!
В начале девяностых я неоднократно бывал в Нью-Йорке, жил там довольно долго.
Русский Нью-Йорк пропитан прозой Сергея Донатовича.
Мне, как всегда, повезло. Я встретил массу людей, которые знали Довлатова, дружили с ним.
В 1992 году по довлатовским местам я гулял в сопровождении Григория Поляка (он теперь уже тоже в лучшем из миров). Несколько слов о нем. Гриша был человеком бесконечно добрым и симпатичным. Подвижником культуры. За двадцать с лишним лет эмиграции издал в своем издательстве «Серебряный век» книги Ремизова и Вагинова, Булгакова и Платонова, Хармса и Олейникова, Венедикта Ерофеева и Аксенова, и, конечно, Довлатова, своего друга...
Про Григория Поляка очень хорошо пишет в книге «Сергей Довлатов» (серия ЖЗЛ) Валерий Георгиевич Попов.
То, что меня сопровождал Гриша, было вдвойне приятно, ибо Поляк - прототип многих героев писателя, один из ближайших его товарищей.
Район, где жил Сергей, называется Квинс, местечко - Форест Хилз. Дома - по нью-йоркским масштабам - небольшие. Вокруг много русских, точнее, бывших советских евреев. Русская речь слышна повсюду. Много синагог. Изумительны русские магазины. В один из них (который посещал в свое время и Довлатов) мы зашли. Все говорят по-русски. Но с колоритным одесским акцентом. Григория все знали.
Тут же подскочил продавец:
- Гриша, что возьмешь?
Поляк набрал всякой всячины. И колбасы, и сыров, и русского черного хлеба.
Даже русской пищи в Америке с избытком. Как говорится, Вы хотите курочек? Их есть у меня!
- В этот магазин, - рассказывал Григорий. - Мы с Сережей заходили очень часто. Он у него неоднократно описан. Правда, однажды мы решили похудеть и стали ходить только в американские супермаркеты, потому что в наших магазинах пища очень жирная, типично русская, основательная.
- Давно Вы познакомились с Довлатовым?
- Мы познакомились с Сережей на пятый день после его приезда в Нью-Йорк. И с тех пор практически не расставались. Виделись ежедневно, общались постоянно. Мы ведь не только жили по соседству. Мы целый период в жизни работали под одной крышей. Сережа в газете «Новый американец», я - в издательстве «Серебряный век».
Мы подошли к невысокому блочному дому, открыли дверь. Гриша показал мне список жильцов. Я прочитал надпись: Довлатова. Раньше здесь значилось: Довлатов.
Мы продолжили прогулку. Григорий рассказал, каким человеком был Сергей.
- Сережа отличался многими замечательными качествами. Очень редкими по нашим временам. Например, я уверен: в мире не найдется ни одного человека, который бы сказал, что Довлатов остался ему должен. Долги отдавал всегда. Ему, знаю, не отдавали. О его широте ходят легенды. Но он был даже шире... Я знаю массу людей из России, одаренных Сережей. Он им дарил МЕШКИ с вещами, устраивал вечера, словом, помогал как мог.
- В этом, по-моему, вообще отличительная черта русских писателей - больших писателей! - поддержал я тему. - Например, Федор Михайлович Достоевский, не взяв с собой червонца - того, золотого! - не выходил на улицу. Он всем всегда хотел что-то подарить, как-то облегчить жизнь тех, кого встречал на пути. И Довлатов - такой. А ведь сам жил, насколько мне известно, вовсе не богато.
- Да. Хотя в последнее время его материальное положение улучшилось, он вел много передач на радио, издавались его книги по-английски, он получал большие авансы, выходили его многочисленные публикации в крупнейшем литературном журнале Америки «Нью-Йоркер».
- Григорий, Вы один из персонажей книг Довлатова. Как так получилось?
- Весь наш район состоит из таких персонажей. Вон неподалеку стоит дядя Миша (Григорий показал рукой на худощавого, невысокого человека. - Е. С.). Он столяр и тоже герой Довлатова. Дядя Миша до сих пор не может осознать, что его бывший сосед - известный писатель. Привык, что Сережа - просто свой в доску парень.
- Вы часто гуляли вместе?
- Каждый вечер. Если не были в разъездах. Он на мне «обкатывал» многие свои произведения. Он всегда мне что-то в своей шутливой манере рассказывал. Как потом выяснялось, это были куски его новых рассказов.
- Я слышал, что Довлатов очень любил собак. Правда?
- Да, правда. Сначала у него был фокстерьер Глаша, потом такса Яшка. Яшка жив и сейчас, ему много лет. Пес забавный. С ним всегда приключались какие-то забавные случаи. Расскажу об одном. К Сереже постоянно наведывалась разная писательская публика из Москвы и Ленинграда, пятнадцать-двадцать человек запросто размещались в его отнюдь не роскошной кухне. Радушный хозяин всех угощал. А Яшка ко всем ласкался. И незаметно грыз штаны гостей. Так один маститый литературный критик, ныне главный редактор популярного московского журнала, однажды присел в джинсах, а вышел в шортах. Очень обижался.
- Расскажите о семье Довлатова.
- У Довлатова остались мама Нора Сергеевна (Нора Сергевна уже тоже умерла. - Е. С., 2012), вдова Лена, дочь Катя, сын Коля. Он родился уже в Америке. Мы постоянно перезваниваемся с Норой Сергеевной. По несколько раз на дню. С собакой гуляет Лена. Иногда мы это делаем вместе. У меня есть ощущение, что Сергей по-прежнему присутствует в моей жизни. Просто уехал в далекую командировку...
* * *
…В 1993 году я познакомился с Норой Сергеевной Довлатовой и Леной, вдовой писателя. У нас установились хорошие, добрые отношения. Лена даже подарила мне компьютер Сергея Донатовича, какие-то другие вещи.
Однажды на кухне Довлатовых (очень хлебосольной, очень русской) мы разговорились с Леной. Я рискнул спросить ее:
- Вы не жалеете о том, что уехали?
Лена ответила, что нет, не жалеет. По ее словам, в Америке ее семья начала вторую жизнь, приобрела большой новый опыт.
На мой субъективный взгляд, этот опыт оказался весьма нелегким.
Постоянной работы у Лены тогда, по-моему, не было. Она зарабатывала на жизнь тем, что набирала тексты на своем компьютере «Макинтош» для русского издательства «Ардис».
Сейчас я вынужден сказать о том, о чем говорить не очень принято.
Когда писатель умирает - его, как правило, начинают идеализировать, наводить на него хрестоматийный лоск.
Талантливейший Довлатов был земным человеком - любителем жизни во всех ее проявлениях. И меры - по словам многих его друзей - ни в чем не знал. Работал - так работал на износ, пил - так пил основательно. По-русски. Хотя русской крови в нем не было ни капли. Отец у него еврей, а мама - армянка.
В 1993 году на Брайтоне мой тогдашний приятель, поэт и издатель Константин Кузьминский показал мне дом, где встретил свои последние часы Сергей Довлатов. В этом доме, якобы, жила подруга Сергея Донатовича.
Легенда такова: Довлатов находился в очередном запое. Потом у него случился сердечный приступ. Скорую помощь он вызвать не захотел. Во-первых, он не имел элементарной медицинской страховки, а во-вторых, он не хотел предстать перед врачами в непрезентабельном виде. Он был аристократом до мозга костей.
Подробнее о последних днях замечательного русского писателя Сергея Довлатова можно прочитать в книге Валерия Попова, вышедшей в серии ЖЗЛ.
ТАМБОВСКИЙ ПРИЯТЕЛЬ В НЬЮ-ЙОРКСКОМ ХИАСЕ
Когда я учился на инязе в Тамбовском пединституте, у меня был приятель Игорь Чубарев. На лекциях мы частенько сидели вместе, слушали наших мудрых и проницательных преподавателей научного коммунизма и политэкономии. Игорь - еврей по национальности - рассказывал мне - на ушко - о том, как он хочет уехать в Израиль, о том, какая это прекрасная страна.
После института наши пути разошлись. Я уехал в Москву, жил подолгу за границей. О Чубареве я ничего не слышал. Когда же спустя многие годы вновь приехал в Тамбов, узнал, что Игорь живет в Нью-Йорке.
В скором времени я и сам должен был отправиться на несколько месяцев в Штаты, в город большого красного яблока.
Когда я приехал в Америку, то сразу записал себе в дневничок, что нужно встретиться с Чубаревым. Написать-то я написал, но никаких шагов для этого не делал. Я жил в Манхэттене с прекрасной женщиной, думал только о ней, из дома выходил очень редко, в основном за продуктами.
Покупал я провизию преимущественно в своем любимом Чайна-таун, где на доллар тогда, в начале и середине девяностых, давали по пять апельсинов, где на пятнадцать «баксов» можно было роскошно пообедать вдвоем, где редкий прохожий мог ответить что-либо по-английски.
И вот однажды, возвращаясь домой из Чайна-таун, я увидел знакомое лицо...
- Я не могу в это поверить! - закричал Игорь по-английски. - Женя, неужели это ты?
Мы обнялись. Оказалось, Игорь жил в Штатах уже пять лет, работал в ХИАСе. Он был с девушкой, американкой еврейского разлива.
Он пригласил меня к себе на работу, в гости. Я пришел. Чубарев в ХИАСе работал мелким клерком, фотографировал вновь прибывших семитов из разных стран мира, составлял на них картотеку.
Он оказался очень довольным жизнью. «Денежек я за это время скопил немало! - признался он мне. - Выбор в свое время сделал правильный. Нью-Йорк - мой город. А Восток я разлюбил».
- А откуда прибывают к вам, в ХИАС, евреи? - полюбопытствовал я.
- Да отовсюду! - улыбнулся Игорь. - Есть даже из Африки. Представляешь, черные евреи.
- Это как?
- Дело в том, что они - иудаисты, религия у них наша. Следовательно, и считаются евреями.
- А знаешь, - продолжил Игорь, - Какие фамилии у нас, евреев, самые распространенные?
- Какие?
- Рабинович и Иванов! Полно евреев носят русские фамилии. Так что в случае чего и тебя по старой дружбе поддержим!
Я поблагодарил за доверие…
НЬЮ-ЙОРКСКИЕ «КОМИССИОНКИ»
Пожалуй, ни одна страна в мире не дала мне такого жизненного опыта, как Америка. Был я там пять раз, причем, в самых различных штатах, прожил многие месяцы. Общался (а часто и делил кров) со всевозможными людьми - от еврейских невозвращенцев и русских военных преступников второй мировой войны до бездарных и гениальных поэтов и, прошу прощения, милых, милых дам...
Интереснее всего было общаться с бедными людьми. Эти знали все тайны выживания... И охотно делились секретами со мной.
Никогда не забуду нью-йоркские комиссионки. Многие вещи там купил. Называются такие магазины «Трифт шопами».
* * *
...Нью-Йорк. Остров небоскребов Манхэттен. Угол Восьмой авеню и Двадцатой стрит. Один из крупнейших тамошних «комков». Торгуют здесь буквально всем, что можно продать: одеждой и компьютерами, кухонной утварью и мебелью, спортивным инвентарем и грампластинками. Цены мне очень понравились. Микроволновая печь - 15 долларов, проигрыватель «Панасоник» - 60, классное кожаное пальто - 50. Правда, магазин не дает никакой гарантии качества. Поэтому на сложной технике можно серьезно «наколоться». Хорошо, если у тебя руки куда надо приставлены, из любой кофемолки можешь тюнер «хай-фай» сварганить... А если нет? Такие покупатели приезжают в «Трифт шоп», как правило, в сопровождении платного консультанта. Услуги специалиста, который на месте проверит выбранную вещь, стоят примерно 15 баксов. Согласитесь, цена терпимая - если Вы, скажем, намерены приобрести хороший компьютер долларов за сто...
* * *
Изысканный Гринвич-виллидж. Между Четвертой авеню и Десятой стрит - тоже весьма приличный «комок». Но этот уже - специализированный, «по аппаратуре». Выбор шикарный. Качество - так себе, но и цены божеские. Фотоаппарат «Полароид» я, например, купил в свое время за семь «зеленых», переносной навороченный японский (родной) телефон за двадцатку.
* * *
Есть специализированные книжные «Трифт шопы». Новые книги в Америке очень дороги, а в «комке» можно за доллар купить два-три толстенных тома в шикарном переплете.
Нередки «комки» при церквях. Выбор в таких магазинах победнее, но тоже кое-что присмотреть можно. Так, на Парк-авеню я видел классные кожаные сумки по пятерке и совершенно новые на вид ботинки по двадцать.
* * *
Кто же ходит в Штатах в «Трифт шопы»? Пенсионеры, люди среднего возраста и низкого достатка. Кстати говоря, никто не стесняется подолгу выбирать вещь, устроить примерку прямо в магазине. Американцы, как известно, чрезмерной закомплексованностью не страдают.
Комиссионки в США существуют за счет пожертвований сердобольных богатеев - во-первых, и за счет того, что люди легко расстаются со старыми вещами, - во-вторых. Иногда в «комках» устраивают даже бесплатную раздачу товаров. Товары, разумеется, не шик-модерн, но все же. Я вот на такой раздаче отхватил как-то раз принтер «Эпсон».
Что еще сказать о «Трифт шопах»? Ах, да, чуть не забыл. В этих магазинах я ни разу не встречал советских эмигрантов. Бывшие наши соотечественники, видимо, ходят только в дорогие магазины.
* * *
Вообще, нью-йоркские (парижские, женевские, берлинские, мадридские...) - это тема для большого исследования. Мне нравится, что многие западные люди не стесняются там выбирать себе вещи. Потому что знают цену деньгам. И знают, что вещь - это всего лишь вещь, не более того. Может быть, поэтому я и вспоминаю западные «комки» (и не только «комки») с нежностью... В них вещи, как правило, оценены адекватно.
ВОСПОМИНАНИЯ О БЕГАХ, ЛОШАДИНЫХ И СОБАЧЬИХ
Я опять об Америке. В городе Цинцинати пошли мы как-то с моим приятелем Бобом на бега. Для меня это было тогда в диковинку, никогда ранее я подобных зрелищ не видел, только в книжках заграничных о них читал.
- Какую кобылу выбираешь? - спросил меня Боб перед началом скачек. - Я за тебя плачу.
Я, не раздумывая, назвал первую попавшуюся лошадь, как сейчас помню, звали ее романтично Рашель.
- Ну, это аутсайдер, я здесь уже неоднократно играл. На эту кобылу никто никогда не ставит. Но раз хочешь - дело твое.
Видимо, Рашель услышала обидные слова Боба и дала такого жара на старте, что уже на третьем круге обошла всех своих именитых соперников и соперниц.
Боб даже растерялся.
- Новичкам везет! - все время повторял он.
А я поспешил в кассу получить выигрыш. Он оказался чисто символическим. Двадцать долларов. Ну и что же - все равно было приятно. И главное ведь - азарт, удача, а не деньги.
Однако больше я на бега не ходил. То ли потому что Боба рядом нет, то ли просто некогда.
А вот на собачьих бегах побывать пришлось. И надо сказать, они мне понравились даже больше.
По-моему, собачьи бега честнее. Как мне объяснили знатоки, допингом собаку накачать нельзя, она становится агрессивней, на всех бросается, за это ее могут дисквалифицировать. Чем-то дурным накормить, напоить? На это никто из хозяев не пойдет. Один раз плохо покормишь животное - можешь его потерять навсегда. Да и вообще, хозяева относятся к своим питомцам как к собственным детям.
Собачьи бега - зрелище захватывающее, зажигательное. Я, помнится, попал как-то в конноспортивный комплекс «Битца» на профессиональные соревнования. Полный зал. Трибуны ревели. Комментатор призывал делать ставки. Потом пригласил на старт «афганов». Имена собак меня поразили: Пилат, Несен, Прайд...
В напряжении напрягся механический заяц - будто чувствовал, что через несколько секунд его искусственную шкурку разорвут на части.
Наконец, комментатор объявил: «Ставки больше не принимаются. Старт». И - скорость, скорость, скорость - до тринадцати метров в секунду. Собаки в самом деле побежали, как сумасшедшие. Но не все. Один сообразительный пес вдруг решил, что торопиться не стоит. Он остановился и стал ждать зайца прямо на старте. Зачем куда-то бежать, если глупый заяц все равно бегает по кругу?
Честно сказать, этот пес мне понравился больше всех.
И я о нем почему-то частенько вспоминаю...
РУССКАЯ И АМЕРИКАНКА
Не Дон Жуан. Я жил только с двумя женщинами. Русской и американкой. Звучит почти как в анекдоте. Однако это не анекдот, а объективная реальность, которая когда-то была мне дана в ощущении...
Теперь я живу один. И только вспоминаю своих бывших спутниц жизни, пытаюсь понять их - увы, когда понимать что-либо уже поздновато.
РУССКАЯ
Если бы меня сейчас спросили, с кем бы ты хотел остаться, я бы наверняка ответил: с русской. Мне вообще думается, что она (женщина наша отечественная) - единственное достояние, оставшееся в стране. Я до сих пор не могу понять, как моя прекрасная жена Наташа умудрялась воспитывать ребенка, стирать, готовить, гладить, зарабатывать деньги, писать стихи, говорить на разных зарубежных языках, играть на фортепиано Баха и Чайковского, учиться водить автомобиль, утешать и ублажать нерадивого супруга и при этом практически НИЧЕГО (как я сейчас понимаю) от меня не требовать. Ютились мы втроем в крошечной комнатенке, в одной квартире с родителями. Ну, Вы сами понимаете, как ладят невестка и свекровь...
Иногда я вероломно влюблялся в других женщин. Писал о них разные нелепые лирические вирши. Жена их находила, разрывала в клочья, ревновала дико, а потом все равно прощала.
Я считаю свою бывшую жену святой. Но чтобы понять это, нужно было пожить на Западе, например, в американском обществе. С американкой.
АМЕРИКАНКА
Сказать, что жить с американкой непросто - значит, ничего не сказать. Это очень непросто. Собственно говоря, даже вступить с ней в отношения нелегко. Во-первых, в Штатах, как в дореволюционной России, за женщинами принято ухаживать. Случайные связи практически исключены.
Прежде чем начать совместное проживание, парень ухаживает за девушкой, представьте себе, не менее полугода. Приглашает в рестораны, дарит подарочки и т. д. Только спустя несколько месяцев предлагает своей избраннице стать его герл-френд. Если девушка соглашается, молодые люди приносят друг другу справку о состоянии здоровья, в частности, о том, нет ли у них СПИДа.
Если же Вы надумали жениться на своей герл-френд, то Вы покупаете два обручальных кольца, одно из которых дарите невесте. Так делается предложение. На словах в Америке не делается НИЧЕГО.
Каковы отношения между американскими супругами?
Прежде всего, партнерские. Супруги - партнеры. Во всем! В сексе, в быту, в воспитании детей. Если Вы думаете, что Ваша американская жена будет Вам постоянно готовить, стирать, гладить Ваши вещи, то Вы страшно, чудовищно ошибаетесь. Все это делается супругами, как правило, вместе. Либо представителями сильного пола. В любом американском «апартаменте» есть в подвале большие стиральная и сушильная машины. В каждую из них закладываются по шесть квотеров (монета в двадцать пять центов) и - пошла работа.
Что касается пищи, то американцы, живущие в квартирах, предпочитают не готовить, а заказывать еду на дом. Позвонил - через пять минут принесли все, что Вы захотели. Причем стоимость принесенной на дом еды такая же, как если бы Вы сами покупали ее в магазине.
В ресторан американские пары ходят каждую пятницу или субботу. В отпуске - каждый день. Так принято.
Все свое свободное время американский мужчина уделяет жене. После работы супруги постоянно вместе. В магазин - вдвоем, в кино (редко, правда) - вдвоем...
Подарки можно дарить только жене.
Знаете, что преподносят американцы своим самым близким друзьям на Кристмас? Открыточку... И только жене (мужу) дарят хорошие подарки. В Штатах супруги говорят так: «Мы вдвоем против всего мира!» И кроме семьи американцы уважают, по-моему, только свою работу.
Разумеется, я пишу эти субъективные заметки исключительно про коренных американцев или про тех эмигрантов, которые приняли заокеанский образ жизни. Что касается нашей родной и любимой брайтонской публики - там, конечно, такие же нравы, как в Москве или в Тамбове. Адюльтеры (если выражаться изящно), пьяные мордобои, перестрелки и т. д. Однако это тема отдельного разговора.
Адюльтер в Америке - это ЧП, небывалая редкость. Даже если муж проводит отпуск один, без жены, это может вызвать толки на работе, а, следовательно, отразиться на его карьере. А уж если мужчина изменил жене, это может привести к разводу, серьезным неприятностям по службе. Знаю множество тому примеров.
Женщины в Америке очень независимые. И очень гордые. И - к слову сказать - не бедные. Семьдесят процентов национального богатства страны принадлежит им, женщинам.
Все американки выглядят, конечно, различно. Но есть нечто общее, что их всех (и белых, и желтых, и черных) объединяет. Это уверенный взгляд. Они очень уверены в себе, я бы даже сказал самоуверенны. Это связано с работой. Если хочешь устроиться на службу, рекламируешь себя изо всех сил. «Это умеешь делать?» - «Умею!» - «А это?» - «И это!» Если же ты замешкаешься в ответе, босс усомнится в тебе и возьмет другого. А если он все-таки возьмет тебя, ты по ходу дела все освоишь. Именно так думают многие американцы, в том числе и женщины. И, разумеется, это отражается на лице, на внешнем облике человека. Привычка постепенно становится второй натурой.
Наверное, так и надо жить. Но иногда бывает немного забавно. Когда, например, какая-нибудь страшная толстуха считает, что она не уступает по красоте Мерилин Монро.
В общем, уверенностью в себе, самоуверенностью американки сильно отличаются от русских женщин, утонченных, изящных, но часто страдающих комплексом неполноценности (пишу именно о женщинах, а не о базарных бабах).
НЕБОЛЬШОЕ ОТСТУПЛЕНИЕ, ПОСВЯЩЕННОЕ НАМ, МУЖЧИНАМ
Ситуация с мужчинами в России меня поражает и, разумеется, радует. Любой самый плохонький, невзрачный пьянчужка в России навроде Бонапарта, который приглашал женщин для любовных утех минут эдак на пятнадцать (не более) и даже шпагу во время этих утех не снимал. Все мы - Бонапарты. У нас все тоже на ходу, быстренько, мимолетом. При этом постсоветский мужчина еще хочет, чтобы его покормили, полечили его израненную душу (послушали, пожалели) и т. д. И - НИЧЕГО ВЗАМЕН!
В подлой Америке такие номера, разумеется, не проходят. Женщину действительно нужно заслужить. Не случайно браки между американками и русскими мужчинами крайне недолговечны. Что значит жить с русским - предельно ясно описала коварная актриса Ширли Маклейн, которая некоторое время делила кров с режиссером Андроном Кончаловским.
В общем, лучше всего жить, конечно, в России.
1993