Нидерландский театр танца
Nederlands Dans Theatre (NDT-1)
4 июля
Мариинский театр
Главные балетные гастроли этого года - посещение Петербурга Нидерландским театром танца (в рамках, естественно, - у нас ничего без рамок не бывает - года "Россия - Голландия"). 3 и 4 июля знаменитый театр современного танца показывал свою программу из двух балетов на старой сцене Мариинки, 5 июля - совместно с Мариинским театром участвовал в вечере балета, состоявшем из двух частей.
NDT заворожил буквально с первой минуты первого балета. "Sehnsucht" ("тоска" по-немецки - но не печаль и страх, а стремление к чему-то, ностальгия, положительная тоска) сделана поразительно: на первом плане танцует юноша (наверное, самый интересный танцовщик труппы - Силас Хенриксен), время от времени застывая в скульптурных позах, а на заднике, в комнате, приподнятой над землей, делают нервные движения мужчина и женщина (Парвани Шарафали, Медхи Валерски). Им тесно в маленькой комнате, им хочется наружу - и они пытаются выйти, то наполовину исчезая в окне, то открывая дверь. Стул и стол, поставленные в комнате, тоже участвуют в танце: они что-то вроде балетного станка, точки опоры и толчка. В какой-то момент комната поворачивается - пол становится стеной, потом поворачивается еще раз - пол становится потолком, и этот вращающийся куб комнаты невероятно усиливает ощущение закрытого пространства, запертости в недрах бытия. Свободное пространство перед комнатой, в котором танцует на сцене первый юноша, и пространство, видное за дверью, когда она открывается, работает на те же значения.
В конце первой части мужчина выходит из комнаты и попадает к "свободному юноше" первого плана, перед ним теперь вся сцена. Они танцуют вместе, "свободный юноша" показывает движения. Комната исчезает, пропадает тоска, сцена заполняется людьми. Бодрая музыка 5 симфонии Бетховена сменяет медитативность 3 фортепианного концерта. Общий танец на мощном музыкальном подъеме, может быть, и простоват, но совсем не пуст. Девушки танцуют топ-лесс - впрочем, никаких эротических ощущений это не вызывает; появляется, скорее, ощущение внутренней свободы, свободы и духа и тела.
В третьей части (под 4 фортепианный концерт Бетховена) мужчина возвращается в комнату. Возвращается и душевное состояние первой части, но на ином уровне. Теперь один из двоих людей в комнате глотнул свободы, видел запредельное. Sehnsucht усиливается - например, одним из движений герои полностью исчезают из комнаты скрываясь в окне (стене?). Комната вращается чаще, проходя все четыре стадии поворота: первоначальный пол в конце снова становится полом. И, наконец, балет замыкается в кольцо, когда "свободный юноша" вновь группируется в углу сцены в позе зародыша, возращаясь в самое начало балета.
Экзистенциалистский балет этот укоренен в культурных ассоциациях 20 века: очень напоминает "Орфея" Кокто с поэтикой замкнутых пространств, прохождением через стену/скольжением по стене и выходу из мира в беспредельное. Философский балет - и в то же время весь построенный на танце и ощущениях. При этом едва ли не потрясает, как музыка Бетховена точно наложена на экзистенциалистскую идею и на придуманные хореографами движения - будто великий романтик писал специально для NDT. Глубокая культурность хореографии и в этом новом прочтении классической музыки.
Тут же, едва спектакль закончился, техники сцены начинают разбирать декорации - еще одна глубинная культурная ассоциация, что-то вроде блоковского "балаганчика", сделанности явленного нам мира, наплывает весь антракт. Полантракта "свободный юноша" сидит на авансцене скрючившись, потом медленно распрямляется и медленно уходит за сцену. Его сменяет на авансцене новая танцовщица, из следующего балета. Заполнение антрактного времени хореографическим смыслом - общая тенденция современного балета (только что мы видели похожий ход у Наарина и Батшевы). Так возникает ощущение вовлеченности публики - и снятие тотального разделения бытия на жизнь и театр. Но, пожалуй, только у Соль Леон и Пола Лайтфута этот прием выполняется столь умно. Если "свободный юноша" - явление запредельного, то старуха из "Бабочки" существо такого же плана.
Второй балет "Бабочка" по идейным акцентам близок первому. Он более современен (напоминает уже не фильмы Кокто, а фильмы Дэвида Линча; уродливая старуха как прорыв "мирового уродства" в нашу жизнь смотрится экзистельницально-линчевски; причем со сгорбленной старухой остальные танцуют как с обычной танцовщицей, то ли демонстрируя политкорректность, то ли действительно не замечая уродства) и более хулиганист. Если начало балета приводит нас в какой-то вигвам а ля "Твин Пикс", в котором люди появляются и растворяются, то в середине мы видим серию ироничных хореографических номеров, поставленных на песенную музыку. Музыка простая - просты и движения танцовщиков, однако все это очень смешно и тонко. К финалу драпировки вигвама постепенно раздвигаются (вновь, как и в первом балете, хочется отметить блестящую многоуровневую сценографию), и за ними видно грозовое небо. Затем они взлетают вверх, остается сцена с танцовщиками и небо - которое медленно начинает собирать в складки один из артистов. Небо оказывается нарисованным.
Давно мы в Петербурге тоскуем по философской хореографии. И вот, наконец, дождались. Соль Леон и Пол Лайтфут, руководители NDT-1, уже знакомы Петербургу по одной из программ Дианы Вишневой (http://evg-ponomarev.livejournal.com/37091.html). Тогда впечатление осталось смазанным - хореографы показались чем-то вроде обычной хореографической попсы - хотя сценография была и там очень мощной. Казалось, что Вишнева не нужна для этого балета. Теперь понимаю, что Вишнева - как почти и все наши танцовщики классической школы - не в состоянии эту хореографию танцевать. По крайней мере, без долгого обучения: и интеллектуального, и пластического.
4 июля
Мариинский театр
Главные балетные гастроли этого года - посещение Петербурга Нидерландским театром танца (в рамках, естественно, - у нас ничего без рамок не бывает - года "Россия - Голландия"). 3 и 4 июля знаменитый театр современного танца показывал свою программу из двух балетов на старой сцене Мариинки, 5 июля - совместно с Мариинским театром участвовал в вечере балета, состоявшем из двух частей.
NDT заворожил буквально с первой минуты первого балета. "Sehnsucht" ("тоска" по-немецки - но не печаль и страх, а стремление к чему-то, ностальгия, положительная тоска) сделана поразительно: на первом плане танцует юноша (наверное, самый интересный танцовщик труппы - Силас Хенриксен), время от времени застывая в скульптурных позах, а на заднике, в комнате, приподнятой над землей, делают нервные движения мужчина и женщина (Парвани Шарафали, Медхи Валерски). Им тесно в маленькой комнате, им хочется наружу - и они пытаются выйти, то наполовину исчезая в окне, то открывая дверь. Стул и стол, поставленные в комнате, тоже участвуют в танце: они что-то вроде балетного станка, точки опоры и толчка. В какой-то момент комната поворачивается - пол становится стеной, потом поворачивается еще раз - пол становится потолком, и этот вращающийся куб комнаты невероятно усиливает ощущение закрытого пространства, запертости в недрах бытия. Свободное пространство перед комнатой, в котором танцует на сцене первый юноша, и пространство, видное за дверью, когда она открывается, работает на те же значения.
В конце первой части мужчина выходит из комнаты и попадает к "свободному юноше" первого плана, перед ним теперь вся сцена. Они танцуют вместе, "свободный юноша" показывает движения. Комната исчезает, пропадает тоска, сцена заполняется людьми. Бодрая музыка 5 симфонии Бетховена сменяет медитативность 3 фортепианного концерта. Общий танец на мощном музыкальном подъеме, может быть, и простоват, но совсем не пуст. Девушки танцуют топ-лесс - впрочем, никаких эротических ощущений это не вызывает; появляется, скорее, ощущение внутренней свободы, свободы и духа и тела.
В третьей части (под 4 фортепианный концерт Бетховена) мужчина возвращается в комнату. Возвращается и душевное состояние первой части, но на ином уровне. Теперь один из двоих людей в комнате глотнул свободы, видел запредельное. Sehnsucht усиливается - например, одним из движений герои полностью исчезают из комнаты скрываясь в окне (стене?). Комната вращается чаще, проходя все четыре стадии поворота: первоначальный пол в конце снова становится полом. И, наконец, балет замыкается в кольцо, когда "свободный юноша" вновь группируется в углу сцены в позе зародыша, возращаясь в самое начало балета.
Экзистенциалистский балет этот укоренен в культурных ассоциациях 20 века: очень напоминает "Орфея" Кокто с поэтикой замкнутых пространств, прохождением через стену/скольжением по стене и выходу из мира в беспредельное. Философский балет - и в то же время весь построенный на танце и ощущениях. При этом едва ли не потрясает, как музыка Бетховена точно наложена на экзистенциалистскую идею и на придуманные хореографами движения - будто великий романтик писал специально для NDT. Глубокая культурность хореографии и в этом новом прочтении классической музыки.
Тут же, едва спектакль закончился, техники сцены начинают разбирать декорации - еще одна глубинная культурная ассоциация, что-то вроде блоковского "балаганчика", сделанности явленного нам мира, наплывает весь антракт. Полантракта "свободный юноша" сидит на авансцене скрючившись, потом медленно распрямляется и медленно уходит за сцену. Его сменяет на авансцене новая танцовщица, из следующего балета. Заполнение антрактного времени хореографическим смыслом - общая тенденция современного балета (только что мы видели похожий ход у Наарина и Батшевы). Так возникает ощущение вовлеченности публики - и снятие тотального разделения бытия на жизнь и театр. Но, пожалуй, только у Соль Леон и Пола Лайтфута этот прием выполняется столь умно. Если "свободный юноша" - явление запредельного, то старуха из "Бабочки" существо такого же плана.
Второй балет "Бабочка" по идейным акцентам близок первому. Он более современен (напоминает уже не фильмы Кокто, а фильмы Дэвида Линча; уродливая старуха как прорыв "мирового уродства" в нашу жизнь смотрится экзистельницально-линчевски; причем со сгорбленной старухой остальные танцуют как с обычной танцовщицей, то ли демонстрируя политкорректность, то ли действительно не замечая уродства) и более хулиганист. Если начало балета приводит нас в какой-то вигвам а ля "Твин Пикс", в котором люди появляются и растворяются, то в середине мы видим серию ироничных хореографических номеров, поставленных на песенную музыку. Музыка простая - просты и движения танцовщиков, однако все это очень смешно и тонко. К финалу драпировки вигвама постепенно раздвигаются (вновь, как и в первом балете, хочется отметить блестящую многоуровневую сценографию), и за ними видно грозовое небо. Затем они взлетают вверх, остается сцена с танцовщиками и небо - которое медленно начинает собирать в складки один из артистов. Небо оказывается нарисованным.
Давно мы в Петербурге тоскуем по философской хореографии. И вот, наконец, дождались. Соль Леон и Пол Лайтфут, руководители NDT-1, уже знакомы Петербургу по одной из программ Дианы Вишневой (http://evg-ponomarev.livejournal.com/37091.html). Тогда впечатление осталось смазанным - хореографы показались чем-то вроде обычной хореографической попсы - хотя сценография была и там очень мощной. Казалось, что Вишнева не нужна для этого балета. Теперь понимаю, что Вишнева - как почти и все наши танцовщики классической школы - не в состоянии эту хореографию танцевать. По крайней мере, без долгого обучения: и интеллектуального, и пластического.