Балет "Ярославна. Затмение"
Стиль оформления и хореографии - в прямом противоречии с музыкой балета
Пусть лучше ставит Эйфман, чем эпигон Эйфмана
1 июля, второй спектакль премьеры (первый - 30 июня)
Новая сцена Мариинского театра
Фестиваль "Звезды белых ночей"
Владимиру Варнаве доверили поставить большой балет. Балет Бориса Тищенко "Ярославна", балет с историей. В семидесятые в Малом оперном театре, рассказывают, он потрясал культурный Ленинград грандиозным симфонизмом в сочетании с непривычными для балета хорами, талантливой хореографией Олега Виноградова, режиссурой Юрия Любимова, но главное - идеологическим поворотом сюжета. Изучавшееся в школе "Слово о полку Игореве" было "нашим всем" из области древней литературы, свидетельством культурного величия Древней Руси и одновременно демонстрацией древнерусского патриотизма. Усомниться в героичности князя Игоря, как это сделал Тищенко, было в среде композиторов и театральных работников равносильно научному скепсису А.А.Зимина, последовательно доказывавшего неподлинность "Слова". Вот такой полудиссидентский балет пошел в 1974 году в советском Ленинграде. Антивоенный и антимилитаристский (что тогда вполне укладывалось в рамки официальной пропаганды - это, надо думать, и спасло его от запрета), но и призывающий думать, чувствовать, понимать свою культуру и историю.
Можно представить, какого эффекта можно было бы добиться сегодня этой премьерой, если бы ее не поручили Владимиру Варнаве и его команде, из которой особо выделяется Галя Солодовникова, автор декораций и костюмов. Из грандиозного переосмысления древней истории, задуманной Борисом Тищенко - композитором невероятно серьезным, увлеченным Бетховеном и Шостаковичем, Солодовникова сделала банальное и типовое фэнтези. На стенах древнего Путивля стоят люди в костюмах и прическах древнего Китая. Войско Игоря напоминает солдат из "Звездных войн". Сам Игорь одет в костюм супергероя, слегка стилизованный под древность. Половцы - это такие полулюди-полузвери, которые устраивают звериные оргии и почти что сатанинские обряды.
Возможно, в сознании не слишком образованного молодого и успешного дизайнера (российское образование в наши годы все меньше задумывается об обшей культуре человека, экономя на каждом часе общего образования, ограничиваясь исключительно "специальностью"), не способного понять ни "Слово", ни вообще азы русской культуры (очень характерная вещь: из церковно-славянских букв Галя Солодовникова сделала какие-то бессмысленные иероглифы), - это единственный знакомый художественный язык: язык голливудского фильма. Но стиль начинает диктовать значения, и вся идея балета - благодаря бессмыслице художественных решений - превращается в свою противоположность. Конечно же, плохих парней, сатанистов и извращенцев, нужно замочить в сортире как можно быстрее. Дружина Игоря и сам князь - олицетворение светлых сил. Только какие-то они гламурные, расслабленные и туповатые - ведутся на разводку хана Кончака (тоже, кстати, гламурного - руководит зверолюдьми очень умный и цивилизованный злодей, эксплуатирующий их дремучесть). В этом контексте совершенно не ясно, почему княгиня в конце настоятельно рекомендует опустить руки, поднятые в воинском приветствии (оно почти нацистское, только вместо правой руки вперед вытягивается левая). Почему нужно закончить эту священную войну?
Художественное оформление убило балет "Ярославна" уже в момент первого поднятия занавеса. Потому что Тищенко - композитор-интеллектуал. В процессе создания балета он многократно консультировался с сотрудником Пушкинского дома О.В.Твороговым, выдающимся ученым, тонким и глубоким филологом, крупнейшим специалистом по "Слову" (это, кстати, отражено в программке). Он стремился положить оригинальный текст "Слова" на хоровую и оркестровую музыку так, чтобы не потерять те значения, которые могут быть прочитаны в древнем памятнике. И это только один пример настоящей культуры композитора. Оформление Солодовниковой создает культурный диссонанс музыке Тищенко. Кажется, что глубокая и интеллектуальная музыка должна звучать отдельно, а видеоряд идти отдельно. Музыкальный текст балета чрезвычайно сложен, но Владимир Варнава, как и Солодовникова, его не слышит - он (в большом интервью, напечатанном в программке) предлагает нам полюбоваться сложными значками партитуры (страничка партитуры прилагается в виде фото).
Я не случайно начал с Солодовниковой, а не с Варнавы. Владимир Варнава - не просто вторичный хореограф, он хореограф-симулякр. В этом отношении кажется символическим его пятилетняя работа в Карельском балете у Кирилла Симонова. Симонов, кто не помнит, начал свою карьеру хореографа с того, что вписал отдельные танцевальные движения в мощные декорации шемякинского "Щелкунчика". Здесь мы видим то же самое: оформление балета намного мощнее самого балета, оно диктует определенные танцевальные (заведомо не пишу: хореографические) решения. Художественное мышление Варнавы близко мышлению Солодовниковой. В нем нет цельности, оно представляет собой надерганные из разных систем элементы. Преобладает среди систем-доноров балет Эйфмана (с самого начала - массовка поворачивает огромный меч, превращая его в крест - и до самого конца: Ярославна внутри колеса-солнца, Ярославна ходит между воинов и опускает им руки). К нему добавлено немножко Баланчина (вся сцена банкета-тризны с тремя эротичными наложницами списана с "Блудного сына"), немножко Григоровича (вариация Игоря во главе войска - местами точная копия начальной вариации Красса из "Спартака") и совсем немножко Фокина (без этого никак нельзя в половецком стане). Это не цитация, это именно симулякр. Если убрать из балета Варнавы все цитаты, не останется совершенно ничего.
Со стилистикой Эйфмана связаны и лучшие моменты балета. Это чисто танцевальная вариация Дива (если бы он только не носил дурацкий костюм от Солодовниковой!), делающего какие-то нечеловеские движения и наподобие змея подлезающего из-за спины к главным героям, - в конце первого акта. И работа Ярославны внутри колеса-солнца в середине третьего акта. Впрочем, если бы я более-менее следил за творчеством Эйфмана, возможно, я бы и тут легко нашел заимствования, не исключаю. С Эйфманом связана и главная проблема балета "Ярославна". Это его небалетность. Эйфман очень любит "работу с вещами", вроде большого меча или большого колеса. Размещаешь танцовщиков рядом или внутри, прицепляешь танцовщика к вещи - и взаимодействие танцора с вещью замещает танец. За Ярославну танцует колесо. Если в так называемом балете Эйфмана (на мой взгляд, он ближе пластическому театру, вроде "Дерева", нежели балету) собственно танца - процентов десять, то в балете Варнавы - еще меньше. Это проект для Винзавода или Эрарты, но не для балетной труппы Мариинки.
Я понимаю, что Валерию Гергиеву очень хочется исполнить музыку Бориса Тищенко - не просто исполнить, а сделать спектакль. Это можно только приветствовать. Но нельзя допускать на сцене великого театра (пусть и Новой сцене) такой, простите, детский сад. Почему бы не сделать так, как Мариинка обычно поступает в последние годы, - не восстановить легендарный балет? Тем более, что хореограф жив и, наверное, хорошо свой балет помнит. На худой конец, пусть лучше ставит Эйфман, чем эпигон Эйфмана. Ощущение самого тупого троллинга (или, как говорят в сетевой среде, хейтинга - от глагола hate) по отношению к музыке Тищенко, "Слову о полку" и русской культуре в целом не отпускает от начала до конца.
Только сейчас мы начинаем понимать, как кипела культурная жизнь застойного Ленинграда. Насколько интеллектуальны и глубоки, по сравнению с сегодняшним застоем, были композиторы, хореографы, режиссеры того времени. Для моего поколения это откровение - ведь мы на заре юности выдели в культуре застойного времени исключительно пошлость (там ее было действительно немало), да еще и пропитанную идеологией. Пожалуй, это и есть главное культурологическое впечатление, вынесенное мною с балета "Ярославна".
Пусть лучше ставит Эйфман, чем эпигон Эйфмана
1 июля, второй спектакль премьеры (первый - 30 июня)
Новая сцена Мариинского театра
Фестиваль "Звезды белых ночей"
Владимиру Варнаве доверили поставить большой балет. Балет Бориса Тищенко "Ярославна", балет с историей. В семидесятые в Малом оперном театре, рассказывают, он потрясал культурный Ленинград грандиозным симфонизмом в сочетании с непривычными для балета хорами, талантливой хореографией Олега Виноградова, режиссурой Юрия Любимова, но главное - идеологическим поворотом сюжета. Изучавшееся в школе "Слово о полку Игореве" было "нашим всем" из области древней литературы, свидетельством культурного величия Древней Руси и одновременно демонстрацией древнерусского патриотизма. Усомниться в героичности князя Игоря, как это сделал Тищенко, было в среде композиторов и театральных работников равносильно научному скепсису А.А.Зимина, последовательно доказывавшего неподлинность "Слова". Вот такой полудиссидентский балет пошел в 1974 году в советском Ленинграде. Антивоенный и антимилитаристский (что тогда вполне укладывалось в рамки официальной пропаганды - это, надо думать, и спасло его от запрета), но и призывающий думать, чувствовать, понимать свою культуру и историю.
Можно представить, какого эффекта можно было бы добиться сегодня этой премьерой, если бы ее не поручили Владимиру Варнаве и его команде, из которой особо выделяется Галя Солодовникова, автор декораций и костюмов. Из грандиозного переосмысления древней истории, задуманной Борисом Тищенко - композитором невероятно серьезным, увлеченным Бетховеном и Шостаковичем, Солодовникова сделала банальное и типовое фэнтези. На стенах древнего Путивля стоят люди в костюмах и прическах древнего Китая. Войско Игоря напоминает солдат из "Звездных войн". Сам Игорь одет в костюм супергероя, слегка стилизованный под древность. Половцы - это такие полулюди-полузвери, которые устраивают звериные оргии и почти что сатанинские обряды.
Возможно, в сознании не слишком образованного молодого и успешного дизайнера (российское образование в наши годы все меньше задумывается об обшей культуре человека, экономя на каждом часе общего образования, ограничиваясь исключительно "специальностью"), не способного понять ни "Слово", ни вообще азы русской культуры (очень характерная вещь: из церковно-славянских букв Галя Солодовникова сделала какие-то бессмысленные иероглифы), - это единственный знакомый художественный язык: язык голливудского фильма. Но стиль начинает диктовать значения, и вся идея балета - благодаря бессмыслице художественных решений - превращается в свою противоположность. Конечно же, плохих парней, сатанистов и извращенцев, нужно замочить в сортире как можно быстрее. Дружина Игоря и сам князь - олицетворение светлых сил. Только какие-то они гламурные, расслабленные и туповатые - ведутся на разводку хана Кончака (тоже, кстати, гламурного - руководит зверолюдьми очень умный и цивилизованный злодей, эксплуатирующий их дремучесть). В этом контексте совершенно не ясно, почему княгиня в конце настоятельно рекомендует опустить руки, поднятые в воинском приветствии (оно почти нацистское, только вместо правой руки вперед вытягивается левая). Почему нужно закончить эту священную войну?
Художественное оформление убило балет "Ярославна" уже в момент первого поднятия занавеса. Потому что Тищенко - композитор-интеллектуал. В процессе создания балета он многократно консультировался с сотрудником Пушкинского дома О.В.Твороговым, выдающимся ученым, тонким и глубоким филологом, крупнейшим специалистом по "Слову" (это, кстати, отражено в программке). Он стремился положить оригинальный текст "Слова" на хоровую и оркестровую музыку так, чтобы не потерять те значения, которые могут быть прочитаны в древнем памятнике. И это только один пример настоящей культуры композитора. Оформление Солодовниковой создает культурный диссонанс музыке Тищенко. Кажется, что глубокая и интеллектуальная музыка должна звучать отдельно, а видеоряд идти отдельно. Музыкальный текст балета чрезвычайно сложен, но Владимир Варнава, как и Солодовникова, его не слышит - он (в большом интервью, напечатанном в программке) предлагает нам полюбоваться сложными значками партитуры (страничка партитуры прилагается в виде фото).
Я не случайно начал с Солодовниковой, а не с Варнавы. Владимир Варнава - не просто вторичный хореограф, он хореограф-симулякр. В этом отношении кажется символическим его пятилетняя работа в Карельском балете у Кирилла Симонова. Симонов, кто не помнит, начал свою карьеру хореографа с того, что вписал отдельные танцевальные движения в мощные декорации шемякинского "Щелкунчика". Здесь мы видим то же самое: оформление балета намного мощнее самого балета, оно диктует определенные танцевальные (заведомо не пишу: хореографические) решения. Художественное мышление Варнавы близко мышлению Солодовниковой. В нем нет цельности, оно представляет собой надерганные из разных систем элементы. Преобладает среди систем-доноров балет Эйфмана (с самого начала - массовка поворачивает огромный меч, превращая его в крест - и до самого конца: Ярославна внутри колеса-солнца, Ярославна ходит между воинов и опускает им руки). К нему добавлено немножко Баланчина (вся сцена банкета-тризны с тремя эротичными наложницами списана с "Блудного сына"), немножко Григоровича (вариация Игоря во главе войска - местами точная копия начальной вариации Красса из "Спартака") и совсем немножко Фокина (без этого никак нельзя в половецком стане). Это не цитация, это именно симулякр. Если убрать из балета Варнавы все цитаты, не останется совершенно ничего.
Со стилистикой Эйфмана связаны и лучшие моменты балета. Это чисто танцевальная вариация Дива (если бы он только не носил дурацкий костюм от Солодовниковой!), делающего какие-то нечеловеские движения и наподобие змея подлезающего из-за спины к главным героям, - в конце первого акта. И работа Ярославны внутри колеса-солнца в середине третьего акта. Впрочем, если бы я более-менее следил за творчеством Эйфмана, возможно, я бы и тут легко нашел заимствования, не исключаю. С Эйфманом связана и главная проблема балета "Ярославна". Это его небалетность. Эйфман очень любит "работу с вещами", вроде большого меча или большого колеса. Размещаешь танцовщиков рядом или внутри, прицепляешь танцовщика к вещи - и взаимодействие танцора с вещью замещает танец. За Ярославну танцует колесо. Если в так называемом балете Эйфмана (на мой взгляд, он ближе пластическому театру, вроде "Дерева", нежели балету) собственно танца - процентов десять, то в балете Варнавы - еще меньше. Это проект для Винзавода или Эрарты, но не для балетной труппы Мариинки.
Я понимаю, что Валерию Гергиеву очень хочется исполнить музыку Бориса Тищенко - не просто исполнить, а сделать спектакль. Это можно только приветствовать. Но нельзя допускать на сцене великого театра (пусть и Новой сцене) такой, простите, детский сад. Почему бы не сделать так, как Мариинка обычно поступает в последние годы, - не восстановить легендарный балет? Тем более, что хореограф жив и, наверное, хорошо свой балет помнит. На худой конец, пусть лучше ставит Эйфман, чем эпигон Эйфмана. Ощущение самого тупого троллинга (или, как говорят в сетевой среде, хейтинга - от глагола hate) по отношению к музыке Тищенко, "Слову о полку" и русской культуре в целом не отпускает от начала до конца.
Только сейчас мы начинаем понимать, как кипела культурная жизнь застойного Ленинграда. Насколько интеллектуальны и глубоки, по сравнению с сегодняшним застоем, были композиторы, хореографы, режиссеры того времени. Для моего поколения это откровение - ведь мы на заре юности выдели в культуре застойного времени исключительно пошлость (там ее было действительно немало), да еще и пропитанную идеологией. Пожалуй, это и есть главное культурологическое впечатление, вынесенное мною с балета "Ярославна".