Царское Дело - VII. Камердинер
История, будто бы рассказанная несуществующим (что само по себе не пошло ей на пользу) камердинером Государя Николая Александровича, тем не менее, находит известное подтверждение не только в виде отрывочных воспоминаний вдовы и сына полковника военной разведки САСШ Слотера. Даже если признать, что их память сохранила рассказы мужа и отца с достаточной отчетливостью, нельзя не учесть что сам покойный разведчик выступил гарантом истинности сведений, содержащихся в рукописи Парфена Алексеевича (Ивановича) Домнина (Доминина). Гомер Слотер был профессионалом, но даже по одной этой причине ему могло быть нелегко признать допущенную ошибку. Но существуют сторонние свидетельства. Летом 1918 года некий датчанин по имени Пауль Ри (Poul Ree) состоял в должности вице-консула своего королевства в городе Перми. Туда, как известно, удалились те большевистские силы, которым пришлось оставить Екатеринбург. В 1967 году отставной дипломатический чиновник Ree, доживаюший свои дни в Копенгагене, ответил на запрос британского исследователя касательно известных событий в Екатеринбурге. В письме говорилось:
My knowledge about where and how the tsar was shot is different from what the research committee at Ekaterinburg arrived at. I had my information from one of the men who condemned the tsar to death and - who fled to Perm-whereas the committee started the research a long time after the deed and after all the guilty were fallen on the front or had disappeared from Ekaterinburg ... I feel convinced that the news I got a few days after the deed is with all its details the right one . . . The tsar was shot in the woods near the pit, when he descended from the car of the Oblasnoje Kommissar . . . the whole story of the murder of the tsar is a fake.
То, что я знаю о том, как и где был расстрелян Царь, отличается от выводов, к которым пришел следственный комитет [так дипломату было угодно именовать следствие Н.А. Соколова; мы сейчас увидим, что он имел в виду именно заключительный, позднейший этап, начавшийася после отстранения И.А. Сергеева и А.Ф. Кирсты] в Екатеринбурге. Свои сведения я получил от одного из тех, кто выносил смертный приговор Царю - этот человек бежал в Пермь, тогда как комитет начал свое следствие гораздо позже - по прошествии значительного времени после того, как все виновные погибли на фронте или исчезли из Екатеринбурга... Я вполне убежден, что сведения, полученные мною всего через несколько дней после произошедшего, во всех своих подробностях соответствуют действительности.... Царь был застрелен в лесу возле шахты [урочище Четырех Братьев], когда он вышел из автомобиля Областного комиссара... Вся история цареубийства фальсифицирована.
Ree также отметил, что у него имелись свои источники информации, из которых он и узнал о судьбе Царской Семьи. Но это письмо оказалось последним, т.к. автор его скончался прежде, чем о нем услышали Саммерс и Мэнгольд. Датское Министерство иностранных дел, куда они сразу же обратились, заявило, что в его архивах не сохранилось (или вовсе никогда не бывало) говорит, никаких официальных донесений от покойного вице-консула, и предложило запросить Королевский архив. Саммерс и Мэнгольд уткнулись в глухую стену, поскольку любые документы, связанные с Датским Королевским домом или его родственниками закрыты на 100 лет. Сегодня нам осталось подождать всего десять, но надежд на то, что интересующие нас документы еще не превратились в легкий бумажный пепел, практически нет. Принцип «Хранить вечно!» здесь не работает, ибо дело происходит не в романе покойного А.И. Солженицына.
Зато сохранилось частное письмо, которое молодой датский вице-консул отправил в июне-самом начале июля 1918 года своей матери. Из письма следует, что Пауль Ри только что возвратился в Пермь из краткой поездки в Екатеринбург. Читаем:
While I was there, a bomb was thrown over the fences around the tsar's villa. Lots of noise-little damage. The man got away in the smoke and the dust. Next day there was nothing to see. They say though that the tsar's heir died of fright and was secretly buried at 6 am, some say in the prison yard ... I think the government arranged the bomb at Ekaterinburg. I don't believe Alexei died of fright.
Я как раз был там, когда кто-то бросил гранату через забор во двор дома, где находился Царь. Много шуму-мало толку (последствия взрыва незначительны). Тот, кто сделал это, сумел в дыму и грохоте скрыться. На следующий день никаких следов взрыва не было видно. Тем не менее, говорят, будто Наследник-Цесаревич умер от испуга, а некоторые - что его тайно похоронили в 6 часов утра во дворе дома-тюрьмы... Я считаю, что взрыв гранаты организовали власти в Екатеринбурге. И не верю тому, что Алексей умер от испуга.
Первые строки почти в точности повторяют соответствующее место из «воспоминаний Домнина». Т. е. это никак не беллетристическая вольность.
А теперь и нам пора вспомнить, - как обошелся тот, кто первым обрел эти «воспоминания», а именно Карл Аккерман, со знаменитым сочинением, автором которого иногда считают Ахад-Гаама (он же Ашер Гинзбург), т.е. с Протоколами Сионских Мудрецов. Он закамуфлировал (собственно, переменил) их компрометирующее название. Сионские мудрецы получили возможность высказаться на страницах добропорядочного филадельфийского издания, будучи выданы за большевиков. Нам представляется, что подобным же образом Аккерман поступил и с попавшей к нему, а от него - к майору Слотеру, - рукописью. Он изменил имя и даже биографию рассказчика, но, однако, сохранил его должность. Этим он не ставил под удар действительного повествователя, - если им и вправду был Терентий Иванович Чемодуров. - Ведь настоящий слуга Государев находился в эти дни в тюремной больнице.
Итак, откуда поступали все эти данные? Если не соглашаться на допущение, что журналист Аккерман, майор Слотер, генерал немецкой армии князь Макс Баденский (сообщивший в Управление военной разведки, что по его сведениям, Русский Император погиб отдельно от семьи) и, наконец, Терентий Иванович Чемодуров - состояли в тайном, тщательно организованном сговоре, то придется рассмотреть какие-то иные варианты.
Из показаний полк. Кобылинского и Пьера Жильяра мы узнаем, как Терентий Иванович встречал их восклицаниями «Их Величества, слава Богу, живы!» и прочее в этом же роде. И он повторял это до конца, не поддаваясь ни на какие уговоры. В своих собственных показаниях он сообщил, что Семью вынудили переодеться в солдатскую форму, после чего Они и были увезены. Охранник Филипп Проскуряков рассказал, что поваренок Л. Седнев пожаловался ему, что, мол, Юровский, прежде чем перевести его в дом, который занимала охрана, отобрал его носильные вещи. Кому могла пригодиться эта одежонка?
И еще. Можно ли допустить, что Терентий Иванович Чемодуров - помешался от горя и пережитых бедствий, был одержим навязчивой идеей, да и по самой природе своей никак не мог произвести на серьезного газетного волка, каков был Карл Аккерман, впечатление человека, заслуживающего хоть сколько-нибудь серьезного отношения? Или иначе: как мог психически нестабильный человек оказаться на более чем ответственной должности личного слуги Императора Всероссийского и занимать ее девять с лишним лет?
Формальная биографическая канва Т.И. Чемодурова выглядит следующим образом.
Чемодуров Терентий Иванович (1849-1919?), камердинер Императора Николая II с 1 декабря 1908 г., добровольно последовал за царской семьей в ссылку, сопровождал Государя при переводе его из Тобольска в Екатеринбург. Находился в Ипатьевском доме до 24 (11) мая, откуда по болезни был удален и заключен в тюремную больницу. В тюрьме был, как обыкновенно считается, забыт чекистами и 25 июля 1918 года освобожден чехословаками. Следствием привлекался в качестве свидетеля по делу об убийстве Царской Семьи. В 1919 году умер в Тобольске.
Есть некоторое вероятие того, что слухи о крестьянском происхождении Терентия Ивановича из Курской губернии - дань сентиментальной традиции, не более. У Брокгауза - Эфрона читаем: Чемодуровы - два русских дворянских рода, восходящих к середине XVII в. и записанных в VI часть родословной книги: первый - Орловской губернии, второй - Казанской и Самарской губерний. Герб последнего рода Ч. внесен в IX часть Общего Гербовника.
В 1998 году увидели свет отрывки из воспоминаний Владимира Петровича Аничкова «Екатеринбург в 1917 - 1918 гг.» В предисловии к ним говорится: Владимир Петрович Аничков до революции был управляющим Екатеринбургского отделения Волжско-Камского коммерческого банка. Пережив в Екатеринбурге все "прелести" правления большевиков, он уехал из города с отступающей армией Колчака, а в 1922 г. покинул Россию. Остаток жизни Аничков провел в Америке, где незадолго до смерти написал обширные воспоминания. Часть из них, относящуюся к Революции и Гражданской войне и судьбе последнего императора, опубликовал Русский Общественный фонд Александра Солженицына.
Приводим (частично) относящееся до Т.И. Чемодурова
/.../Ещё на похоронах жертв большевицкого террора мне указали на высокого человека, одетого в пиджак цвета хаки. Был он в очках, с большой русой бородой. (внешних признаков дряхлости мемуарист не отметил) Это оказался камердинер Государя.
Дня через два после праздника ко мне заехал ротмистр Сотников и попросил от имени группы гвардейских офицеров собрать пять тысяч рублей на расходы по поискам Царской семьи, поскольку он уверен, что не только его семья, но и сам Государь живы и находятся в Перми. («белыми» властями средства выделялись только на поиски мертвецов) К сожалению, такой суммы я дать не мог, а вручил всего полторы тысячи рублей, предложив за остальными обратиться к кому-либо из более состоятельных граждан Екатеринбурга.
Вторая просьба Сотникова заключалась в том, чтобы я приютил у себя Чемодурова, потому что он совершенно без средств и его слишком одолевают газетные репортёры, от которых его надо тщательно оберегать в интересах объективного ведения следствия. Я охотно согласился на эту просьбу и поместил Чемодурова как раз в ту комнату, в которой весной жил великий князь Сергей Михайлович. Таким образом, я был вновь волею судьбы приближен к дому Романовых, но на этот раз я имел дело не с живыми членами династии, а лишь с тенями венценосных мертвецов.
Дней через пять я уехал со всей семьёй в Самару. Поэтому очень мало виделся с Чемодуровым, обычно целый день пропадавшим у следователя. /.../
За месяц до расстрела Царской семьи Терентий Иванович стал прихварывать и по настоянию самого Государя стал просить комиссара временно выпустить его на волю для лечения. Комиссар согласился, но вместо того, чтобы выпустить на волю, заключил в тюремную больницу, откуда впоследствии его перевели в камеру, где помещался граф Илья Леонидович Татищев.
/.../
Спасение своё от расстрела Терентий Иванович объяснял чудом. По его словам, был прислан список лиц, подлежащих расстрелу. Список был большой и на одной странице не уместился, отчего фамилия его оказалась написанной на обратной стороне листа. Будто бы по небрежности комиссаров, не перевернувших страницу, когда выкликали заключенных, его не вызвали. Вскоре пришли чехи, и он оказался спасённым. Всё это правдоподобно, но есть и другая версия, сильно меня смущавшая: не был ли Чемодуров в близких отношениях с доктором Деревенко, который, как известно, тоже был выпущен и пользовался большим фавором у большевиков?
Возможно, Чемодуров был ему полезен, давая кое-какие сведения о Царской семье. Когда же вопрос о расстреле был предрешён, дальнейшая слежка стала уже не нужна. Вот и решили спасти старика от расстрела в благодарность за его шпионство. (оставляем на совести тех, кто предложил эту версию мемуаристу) Но это тягостное обвинение голословно и основано лишь на моих наблюдениях над переменой состояния духа Чемодурова. Мне казалось, что первые два дня он был более подавленным, чем тогда, когда узнал, что расстреляна вся семья и вся прислуга. Мне казалось, что это обстоятельство, за отсутствием свидетелей снимавшее с него все улики, было ему приятно. (а это - на совести самого мемуариста)
/.../
Уезжая, Чемодуров в знак благодарности за приют подарил моему сыну револьвер системы "Стайер", который и по сие время хранится у него.
Почему Терентий Иванович оказался вынужденным (принял решение) уехать? На каких основаниях им был избран Тобольск? Каковы причины его внезапной смерти (в перечне имен, приложенном к известной книге «Письма Святых Царственных Мучеников из заточения», указан даже не 1919, а 1918 г.)? Обострение старческих недугов? - Недоброжелательный мемуарист не преминул бы указать на «геронтологические» признаки в облике, поведении и под. подозрительного ему Чемодурова. Начни Государев слуга «прихварывать» в его доме, - мы узнали бы и об этом. В дневнике Государя сказано только: 11 мая. Пятница. /.../ Решил отпустить моего старика Чемодурова для отдыха и вместо него взять на время Труппа. Мы, однако, всегда считали, что дневник подвергся разного рода фальсификационным воздействиям. Чем, собственно, болел Чемодуров? Сохранился ли скорбный лист из тюремной больницы, диагноз, который был поставлен Терентию Ивановичу, описание лечебных процедур (средств), которыми он был пользован, начиная с 25-го, скажем, мая по н.с. 1918 году и до того дня, когда он был выписан и препровожден в камеру? Существуют ли сторонние подтверждения того, что он оставался в тюрьме вплоть до прихода «белочехов»?
Мы же позволим заметить, что напрасно Терентий Иванович расстался со своим «стайером». Возможно, он пригодился бы ему в Тобольске. Надо полагать, старательный камуфляж, которому Аккерман (думается, не без участия майора Слотера) подверг «рукопись Домнина», все же оказался недостаточным прикрытием.
Конец VII-й части. Продолжение следует.
От Редакции. В следующем выпуске Обзора мы обратимся к свидетельским показаниям и вещественным доказательствам - уликам, полученным следствием в Екатеринбурге.