НЕПОСЛУШНОЕ ДИТЯ БИОСФЕРЫ Часть №1
Зоологи утверждают: в двух проявлениях человек уникален в животном царстве - он пользуется речью и огнем.
Использование огня утилитарно, но тяга к огню у человека бессознательна, инстинктивна.
Это единственный инстинкт, которого не знают звери.
Инстинкт человека.
Он возник у тебя, далекий предок, и сохранился в нас. Но как только не преломлялся он в сознании!
Анализируя факты подобным образом, мы открываем для себя еще один путь познать образ предка, а значит, по-новому понять и себя: сравнительную экологию и сравнительную этологию.
ЗНАКОМЬТЕСЬ: ИНСТИНКТ
Многим видам животных, например травоядным, пища дается даром, она вокруг.
Первобытный человек не был наделен ни быстрым бегом, ни острыми когтями, ни мощными зубами, ни желудком, способным переваривать траву, листья и ветки. Пищевые ресурсы человека всегда были ограниченны, голод - постоянный его спутник. Даже в наш самый сытый в истории век более 2 миллиардов живут на грани голода или голодают. Небольшие стада - два-три десятка - предков человека бродили по тропической саванне, вблизи водоемов и рек. Дохлая рыба, объедки со стола хищников, моллюски, почки, побеги, камбий со стволов деревьев, ягоды, орехи, черви, насекомые, пресмыкающиеся, изредка - попавшиеся зверьки, птицы, яйца - вот меню собирателя.
Немногое из этого странного набора используется в современной кухне.
Но наша склонность лакомиться продуктами с разными оттенками тухлятины - с тех времен.
Такие блюда есть у всех народов - от сыра рокфор и камамбер у французов до копальхена у эскимосов.
Азарт, сопутствующий сбору бесполезных предметов на морском берегу, особенно наглядно демонстрирует нашу инстинктивную тягу к подобным занятиям. В других случаях картина смазана, потому что, когда у человека страсть (именно страсть, а не средство заработка) к сбору грибов, ягод, орехов, кажущаяся практичность этих занятий скрывает их суть.
Так ли нам нужны эти грибы - ведь их можно купить, но вы любите их собирать.
Может статься, что вы и есть их даже не любите.
Но, собирая, вы счастливы, когда внутреннее чувство - «там, за этой березкой» - не ошибается.
Это счастье предвидения, знания наперед, счастье сбывшегося инстинкта.
Инстинкт собирателя, содержащий в себе стремление искать, различать, классифицировать, учиться, награждающий нас за правильное применение программы радостью удовлетворения, - этот инстинкт проявляется не только в атавизмах - сборе даров природы. Он в азарте коллекционера марок и этикеток, он в страсти зоолога и ботаника собирать и классифицировать коллекции животных и растений, он и в неутомимой жажде геолога к пополнению коллекций минералов.
С ЧЕГО НАЧИНАЕТСЯ РОДИНА
В детстве каждого территориального животного особый момент - период закрепления территории.
В это время происходит импринтинг - запечатление в мозгу облика окружающего мира.
Запечатление навсегда.
Став взрослым, животное будет стремиться не потерять этой территории, возвращаться на нее. Если период запечатления короткий, а животное в это время малоподвижное, оно запомнит маленький участок.
Если период длинный, как у человека, и животное много перемещается, оно запечатлеет обширную территорию.
Для детей оседлого крестьянина их индивидуальная родина - деревня и ее окрестности.
Земли за ее пределами чужды им, не влекут. Если жизнь складывалась спокойно, крестьянин мог не покидать родной деревни от рождения до смерти.
Но и сын кочевника тоже запечатлевает родину - обширную территорию, по которой он кочевал с родителями.
Разные результаты, но основа одна.
Кочевник не бродяга, не знающий дома.
Многие виды животных имеют и еще один, уже врожденный образ - образ подходящей для данного
вида экологической среды. При возможности выбора выросший в изоляции олень предпочтет лес, а сайгак - открытое пространство.
Исходная среда человека - всхолмленные берега озер и рек в саванне.
И для нас до сих пор самый приятный ландшафт - слабовсхолмленный, где деревья и кустарники чередуются с открытыми пространствами, а вблизи есть река или озеро.
Заметьте, что люди безжалостно вырубают леса вокруг поселений в лесной зоне, но упорно сажают деревья вокруг поселений в степи.
СТРАСТЬ К ОХОТЕ
В последние годы неожиданно раскрыли одну тайну современных человекообразных обезьян: изредка они охотятся на небольших животных. Если этот инстинкт имелся и у предков человека, специализация некоторых популяций собирателей на охоте очень упрощалась. И до сего дня у многих сытых, занятых совершенно иной деятельностью людей проявляется инстинктивная страсть к охоте. Причем одни любят ходить с ружьем в одиночку, для других главное - особые отношения в коллективе мужчин-охотников.
Кто-то предпочитает мелкую дичь, кто-то - крупного зверя. Есть поклонники охоты - изнурительного преследования и поклонники охоты из засады. Люди, для которых удовольствие - убийство животного, и люди, для которых удовольствие - точность собственных действий, а добыча - только неоспоримое свидетельство мастерства. (Вторых вы можете уговорить охотиться с фотоаппаратом, а первых - никогда.)
Все эти варианты нами унаследованы.
Но наш охотничий инстинкт в одном не похож на инстинкт хищного зверя: врожденных программ
методов охоты мы не имеем.
Тигр от рождения владеет несколькими способами поимки и убийства жертв; рысь знает, как затаиться на дереве над тропой, как прыгнуть на косулю, куда вонзить когти и куда клыки; сокол знает, как сделать ставку на утку и как, проносясь мимо в пике, рассечь ее одним когтем. В течение жизни хищники совершенствуют искусство применять программы, а не выдумывают новые.
Врожденная же программа человека побуждает его только подкрадываться, догонять, хватать, возможно, чем-то ударить. Человек сам находил методы охоты, частично наблюдая действия настоящих хищников, частично изобретая новые.
Именно новые приемы позволили ему не конкурировать с другими хищниками.
ТЯГА К ЗЕМЛЕ
Как возник у человека инстинкт земледельца и садовода - редчайший в мире животных?
(Если вам нужен пример - напомню, что некоторые муравьи выращивают грибы на особых плантациях, есть и муравьи-жнецы.)
Трудно поверить, что примитивный собиратель мог, просто наблюдая растительный мир, представить себе всю цепь поразительных превращений семени в плодоносящее дерево и сразу приступить к сознательному земледелию.
Убедительнее гипотеза постепенного перехода, при которой осознавалась лишь часть собственных действий и их результатов.
Человек живет долго, он может обнаружить, во что спустя несколько лет превращаются его кладовые. И когда-нибудь осознать побочную пользу своих действий.
Древние греки еще помнили, что их далекие предки питались желудями. Сажать дубы и плодовые деревья вдоль дорог, при переезде на новое место - древний и не очень понятный нам обычай.
Как широко распространены гены, нужные для земледелия?
Есть интересные подсчеты.
Среди традиционно земледельческих народов их нет у 10-15% популяции. У остальных гены представлены, но обычно в неполном наборе.
В полном наборе ими обладает всего 5% населения.
Поэтому, пока земледелием занимается 50-80% людей, урожаи в стране невысоки. Они увеличиваются по мере того, как менее приспособленные к этому занятию работники уходят с земли.
Когда же пашня остается в руках 3-5% - страна не знает, куда девать урожай.
ПОЧЕМУ МЫ ЛЮБИМ СОБАК
Собаку к человеку влечет инстинкт.
А нас к собаке?
Да он же!
Так и не удается установить, где и когда был заключен союз с собакой. Даже неясно, кем тогда была собака - волком, шакалом или просто дикой собакой, особым, несохранившимся животным.
Очевидно лишь, что эту связь установили охотничьи племена, и притом очень давно. Долгие тысячи, а может быть, десятки тысяч лет у человека был лишь один друг - собака. Не обязательно полагать, что где-то и когда-то какой-то человек решил: приручу-ка я собаку, она будет полезна тем-то и тем-то.
Очень важная для обоих видов связь могла устанавливаться путем постепенного схождения, на бессознательной основе.
Взаимовыгодный союз двух слабовооруженных хищников.
И одомашнивание некоторых других животных, возможно, также происходило путем постепенного взаимного сближения человека и животного. Северные оленеводы не кормят оленей - они их пасут,
охраняют от волков, перегоняют на более кормные угодья. Кочевники пустыни не кормят верблюдов и даже не пасут их - они роют колодцы, поднимают на поверхность воду, расширяя этим доступные верблюдам пастбища.
В первичную мораль человека, как и многих животных, входит запрет причинять ущерб тем, кто ему доверяет.
Несколько видов животных воспользовались этим, чтобы сблизиться с ним.
Кошка, которую мы считаем домашней, аисты, голуби, ласточки, которых мы домашними не считаем, поселились среди нас и пользуются нашей защитой.
Всех их мы любим.
А к действительно прирученным животным - курам, свиньям, козам - человек не испытывает бессознательной любви. Для первобытного человека инстинктивная тяга к собаке не являлась странной прихотью.
Собака была необходима, чтобы выжить.
Примитивный скотовод обнаружил в собаке соседа-охотника еще одно качество - ее охотничий инстинкт гонять стада легко замещается при особом воспитании пастушеским поведением. И здесь пригодилась собака. Лишь земледелец не очень нуждался в ней - разве что сторожить.
Интересно, что пословицы охотничьих и скотоводческих племен обычно поминают собаку добром, а в пословицах земледельцев ее удел печален.
ЛЮБОВЬ К ПРИРОДЕ
Первобытный собиратель, охотник, садовод были естественными членами экологических систем.
Человек разумный рождается с программами поведения в этом мире.
С огромным набором напутствий, выстраданных и проверенных в несметном числе поколений его предков, в калейдоскопе ситуаций.
Тщательно отобранных, умело сформированных инстинктов.
Инстинкт удивительно корректен по отношению к разуму.
Древний повелитель поведения, он обычно не командует, не требует слепого подчинения, даже не советует. Он только незаметно направляет желания и мысли, оставляя разуму полную свободу облечь желание в подходящую времени и обстановке форму.
Ведь он, инстинкт, древен и консервативен.
Жизнь же меняется, на то и дан разум, чтобы ориентироваться в меняющихся, нестандартных ситуациях и принимать решения.
Нам кажется, что мы поступаем так, а не иначе потому, что так хотим, нас так воспитали, это наше убеждение, - и почти никогда, что нас побуждает к этому что-то слепое, грубое, враждебное
нашему разуму. Нам так трудно поверить, что в мотивации нашего поведения участвуют инстинкты. Ибо разум почти никогда не борется с инстинктом и инстинкт не глушит разум.
Они сотрудничают.
Миллионы лет.
/В.Р. Дольник/