LA SERENISSIMA ИЛИ «ЧУЖИЕ» В ЕВРОПЕ
Откуда пошли «венецианцы», захватившие позже власть в Лондоне. Глава 4 из книги А. Фурсова «De Conspiratione. О Заговоре» рассказывает о венецианской аристократии как об одном из субъектов мировой истории.
Венеция «стартовала» как территория, подконтрольная Ромейской империи (Византией ее стали называть немецкие историки с середины XVI в., чтобы единственной Римской империей в истории осталась Священная Римская империя). Однако в IX в. после похода сына Карла Великого Пипина в Северную Италию (810 г.) и заключения договора с Ромейской империей Венеция постепенно освободилась от византийского сюзеренитета. Венеция (или, как любовно и гордо называли этот город его жители, La Serenissima (Светлейшая) набрала историческую силу за счет разгрома бывшей метрополии. Венецианская верхушка сыграла большую роль в организации крестовых походов, по сути - международного разбоя, который они направляли вместе с бенедиктинцами и Ватиканом. Ну а организованный венецианцами (дожем был Энрико Дандоло) захват и разграбление Константинополя в 1204 г. во время Третьего крестового похода принес им 400 тыс. серебряных марок и немало других дивидендов, как материального, так и нематериального свойства (начиная от территории - три восьмых византийских владений - и ряда стратегических островов Средиземноморья, включая Крит и Кипр, и заканчивая фактом устранения геополитического соперника). Уже в первой трети XIII в. венецианцы, а также генуэзцы и ломбардцы опутали долговой сетью значительную часть Европы; в качестве политического союзника они использовали папу, поддерживая Рим в противостоянии императору Священной Римской империи. В значительной степени благодаря именно их позиции произошло падение Гогенштауфенов (1268 г.). Итальянские банки подбирали под себя Западную Европу, используя финансовые механизмы; в том же направлении работал орден тамплиеров.
В середине XIII в. венецианцы «запускают» золотой дукат, сохранявший хождение до 1840-х годов. Контролируя богатейшие серебряные шахты в Европе (германские земли, Венгрия, Словения, Балканы), венецианцы наладили обмен серебра на золото с Китаем и, как отмечает А. Дуглас, эта биметаллическая система, «помноженная» на «ось» Венеция - Китай, обеспечила венецианцам беспрецедентные возможности доить реальную («физическую») экономику Европы, которая, благодаря Венеции, время от времени испытывала «серебряный голод». То, как венецианцы наживались на Европе, видно из следующего: ежегодный рост европейской экономики в XIV в. составлял 3-4%, а ежегодная прибыль Венеции - 40% (4 млн. дукатов).
В первой трети XIV в. европейские монархии нанесли ростовщикам мощный удар. Сначала Филипп Красивый разгромил орден тамплиеров во Франции. Часть тамплиеров бежала в Шотландию, часть - в Португалию (именно это стало основой будущих тесных исторических связей между Шотландией, а затем и Англией, и Португалией). Затем английский король Эдуард III отказался платить по долгам флорентийским банковским домам: в 1343 г. - Перуцци, а в 1345 г. - Барди, обанкротив их и ввергнув европейскую финансовую систему в состояние хаоса. В историческую память итальянцев крах банков Барди и Перуцци вошел как катастрофа, о которой помнили даже в XX в.: во время Второй мировой войны Муссолини (возможно, желая погрозить своим бывшим британским вербовщикам и кураторам) заявил, что после победы заставит британцев вернуть долг Эдуарда III с набежавшими за 600 лет процентами. Даже в середине XV в., т.е. по прошествии ста лет после падения Барди и Перуцци, Медичи, банкирам новой эпохи, не удалось достичь их уровня.
Генуя и Венеция тоже пострадали от финансового хаоса второй половины XIV -первой половины XV в., усугублявшегося эпидемией чумы, экономическим кризисом и социальными волнениями. Однако в XV в. ситуация начала меняться. Сначала уже к середине XV в. при доже Франческо Фоскари венецианцы захватили значительную часть Северной Италии, продвинувшись на terraferma до Бергамо, где лев Св. Марка столкнулся со змеем Милана. Эти новые владения, пишет Д. Абулафиа, сыграют свою роль в XVI - XVII вв., когда Венеция начнет разворачиваться на запад. Как заметил Ф. Бродель, овладев в первой половине XV в. Падуей, Вероной, Брешией и Бергамо, Венеция выкроила себе миниимперию, которая прикрывала ее со стороны Италии, - это тоже был вклад в будущее. И все же главным источником поправления дел Венеции стал, как и в начале XIII в., Константинополь. Венецианцы, (а с ними генуэзцы) решили свои проблемы за счет Ромейской империи, где правила династия Палеологов (греческая ветвь итальянской семьи Витербо, имевшая тесные связи с Медичи). Как и в 1204 г., Венеция объединила усилия с Ватиканом (а также с Генуей); есть сведения, что они помогли Мехмеду II деньгами, а часть генуэзских наемников на службе Ромейской империи оказались предателями и открыли ворота города противнику.
Позиция венецианцев не должна удивлять, и дело не только в том, что финансово-политические выгоды перевешивали религиозные христианские чувства: «ценности становятся весьма эластичными, когда речь заходит о власти и прибыли», комментирует такие ситуации И. Валлерстайн. Дело еще и в другом. Как отмечает А. Чайткин, в раннее средневековье венецианская торгово-политическая элита в значительной степени формировалась из представителей купеческих династий Константинополя, выходцев из богатого района Фанар. «Фанариоты», в свою очередь, были в основном выходцами из Леванта, т.е. Восточного Средиземноморья. Для этого региона было характерно смешение различных этносов, культов и традиций, религиозных и магических верований, причем нередко магия оказывалась сильнее религии, наряжаясь в ее одежды, будь то христианство (гностики) или позднее ислам (псевдоислам течения «Донмё», из которого в конце XIX в. вышли лидеры младотурок, /которые финансировались в т.ч. через Парвуса - партнера итальянского министра финансов Вольпи ди Мисурата - прим. ред.).
Таким образом, в Венеции оказались представители родов, которые были псевдохристианами, придерживавшимся на самом деле либо традиций гностицизма, либо традиций древневосточных религиозных и магических культов - финикийских и особенно вавилонских. Показательно, что символ Венеции - крылатый лев, весьма распространенный на древнем Ближнем Востоке. Кстати, крылатый лев св. Марка, расположившийся на одной из колонн Пьяцетты, по-видимому, персидского происхождения (IV в. н.э.).
Таким образом, за формально христианским, католическим фасадом Венеции/ собора св. Марка пряталась иная традиция, скрытно противостоящая христианству или, как минимум, альтернативная ему. В связи с этим отношение Венеции к Ромейской империи, с одной стороны, и к католическому миру, Ватикану, с другой, определялось не только финансово-экономическими резонами, но и идейно-религиозными: и в этом плане, а не только в финансовом Венеция выступала по отношению к христианской Европе в качестве «чужого».
Казалось, перед Венецией открываются радужные перспективы, особенно после того, как турки не без помощи венецианцев и с помощью генуэзцев захватили Константинополь (1453 г.) и венецианцы в благодарность получили свои «бочку варенья и корзину печенья» - по сути Османы передали в их руки кураторство дипломатией и разведкой Османской империи. Однако ситуация начала работать против Венеции.
Во-первых, Османская империя была намного сильнее приходящей в упадок Ромейской, у нее были свои торговые интересы на Востоке и она объективно если не перекрывала, то затрудняла венецианцам торговлю с Востоком. Венеция исходно была восточно-ориентированным городом: в то время как все остальные города-коммуны Северной Италии смотрели либо на север, в сторону императора, либо на юг, в сторону папы, Венеция повернулась ко всему этому и даже к Италии спиной и смотрела на восток. И вот эта ориентация ставилась под угрозу. Как заметил Р. Краули, Османы грозили разрушить брак Венеции с морем - Средиземным, разумеется.
Во-вторых, португальцы (Вашку да Гама) проложили новый путь в Азию - вокруг Африки, оставив венецианцев в «геоторговом офсайде». Посол Венеции в Каире сказал, что открытие пути на Восток вокруг Африки - это «саuse de grande ruina del stato Veneto» («причина огромного ущерба государству Венеции»).
В-третьих, в 1509 г. против венецианцев в Камбрейской лиге объединились почти все крупные европейские государства (кроме Англии), включая Священный престол, и в 1511 г. Венеция потерпела поражение. Полного стирания из Истории венецианской олигархии удалось избежать только путем подкупа папы Юлия II (первый римский первосвященник, труп которого забальзамировали).
Таким образом, в начале XVI в. Венеция оказалась в весьма трудном положении, и ее верхушка стремилась сделать все, чтобы больше не оказаться один на один со всей Европой. Для этого нужно было, во-первых, заручиться поддержкой какой-либо из европейских держав, плотно привязав ее в финансовом плане; во-вторых, сделать так, чтобы Европе было не до Венеции, т.е. разжечь в ней конфликт. Внешнеполитическая ставка была сделана на Габсбургов. Здесь венецианцы перехватили эстафету у генуэзцев. Последние, контролируя в финансовом плане Бургундию (XV в. в истории Франции именуется «бургундским» - по роли и значению этого герцогства) и франкоговорящие швейцарские кантоны, весьма поспособствовали брачному союзу бургундского дома и Габсбургов. Результат - контроль над Испанией, а следовательно и Португалией (недаром Дж. Арриги первый цикл накопления капитала назвал генуэзско-иберийским, подчеркивая его симбиотический характер). Теперь нужно было протолкнуть Габсбурга на трон Священной Римской империи, и венецианцы этим активно занялись.
Их серебро, пришедшее через немецких ростовщиков (с середины XVI в. шло активное освоение венецианцами юга Германии: в Нюрнберге и Аугсбурге возникли «венецианские кварталы», в тесном контакте с венецианцами работали Фуггеры), помогло Карлу I Габсбургу стать императором Священной Римской империи Карлом V; у его конкурента французского короля Франциска I не хватило денег на подкуп выборщиков. Франциск I готов был заплатить курфюрстам-выборщикам 3 млн. крон золотом. У внука Максимилиана I Карла I таких денег не было, и тогда за дело взялись венецианцы, призвав Фуггера, который обеспечил сумму большую, чем та, что располагал французский король. К 1515 г. скупка голосов достигла цели - Карл стал императором. Один нюанс: поддержка избрания Карла против Франциска не помешала венецианцам буквально через несколько лет профинансировать Франциска I в войне с Карлом V, которого, в свою очередь, финансировали генуэзцы. А вместе они делали одно общеитальянское дело, разжигая и поддерживая конфликт, суливший хороший гешефт и отвлекавший внимание от их городов. В 1523 г. Якоб Фуггер Богатый (1459-1525) писал Карлу V, что без его, Фуггера, помощи «его величество не получили бы римскую корону», но он, естественно, умолчал о том, что значительную часть суммы предоставили венецианцы - то была их политическая игра, направлявшая экономическую игру Фуггеров. Остается сказать лишь то, что результатом этой венецианской игры были итальянские войны между Испанией и Францией, продолжавшиеся всю первую половину XVI в.
В финансовом плане Испанию венецианцы и генуэзцы контролировали вместе; германские княжества были в основном зоной влияния венецианцев, а швейцарские кантоны - генуэзцев. Впрочем, постепенно венецианцы наращивали свое присутствие и там; финал этого процесса наступил через несколько столетий, в 1815г. В том году венецианец по происхождению дипломат Российской империи граф Каподистриа разработал для Священного союза документ, которым де-факто создавалось государство Швейцария - в значительной степени как дополнительная «камера хранения» богатств венецианских семей и «зона» страховых компаний. Показательно, что конкретным содержанием специальной декларации по Швейцарии занимался английский посланник Стратфорд Кеннинг, с результатами работы которо-го согласился Каподистриа.
После наполеоновского удара венецианские капиталы нужно было перевести в более безопасное место, им и стала Швейцария. Здесь довольно быстро оформился финансовый и родственный союз венецианских и местных протестантских семей (напомню, что протестантизм - наиболее иудаизированная версия христианства, неплохо сочетающаяся с гностическим учением и т.п.). Вернемся, однако, в XVI в., в эпоху Итальянских войн.
Эти войны были не единственным европейским конфликтом, к которому в своих политических и финансовых интересах приложили руку венецианцы. Сразу же после поражения от Камбрейской лиги венецианцы, еще недавно подкупившие папу, начали спонсировать критиков и противников католической церкви Рима, обеспечивая финансовую поддержку Реформации. Ну а когда реформационный «процесс пошел» и набрал скорость, они решили «уравновесить» его и начали под-держивать Контрреформацию - финансировать ее, способствуя борьбе с Реформацией. В частности, именно Венеция активно работала на создание ордена иезуитов. Криптоиудея (по другой версии - представитель древней баскской фамилии) Игнатия Лойолу, основателя ордена иезуитов, рекомендовала для решения этой задачи одна из старейших и знатнейших венецианских семей - Контарини. В результате - «два шара в лузу»: католики-контрреформаторы получили грозное оргоружие, само наличие которого углубляло и ужесточало религиозный конфликт в Европе, а семья Контарини и вместе с ней венецианская олигархия получали в свои руки разведку, если угодно, спецслужбу общеевропейского масштаба.
В середине XVI в. Итальянские войны закончились, и венецианцам понадобился новый конфликт. Именно они подстрекали Филиппа II (сын Карла V, сменивший его на престоле в Испании) начать «крестовый поход» против голландских протестантов, разворачивающих антииспанское движение. У этого движения несколько причин, причем обычно подчеркиваются испанский гнет и т.п. Но была и другая сторона медали. В 1557 г. Вальядолидским декретом Филипп II приостановил платежи и запретил вывоз золота из Испании, поскольку наживались на этом золоте кто угодно, включая голландских купцов, но только не испанцы. Фуггеров декрет подкосил раз и навсегда, Антверпен и антверпенская биржа получили удар, от которого не смогли оправиться (центр североевропейской торговли на короткий отрезок времени переместился в Гамбург, а затем вернулся в Голландию - в Амстердам, и оставался там почти сто лет). Итальянские, немецкие и английские банкиры покинули Антверпен, и это отсечение от испанского золота стало одним из факторов, подхлестнувших так называемую «нидерландскую революцию».
Подстрекали Филиппа II наказать голландцев не только венецианцы, к ним присоединились генуэзцы: если в ХП-ХУ вв. Венеция и Генуя были непримиримыми противниками, то в новых условиях XVI в. при сохранении определенной конкуренции эти два города стали часто выступать в союзе. Генуэзцы, перехватив у Фуггеров финансирование Испании, давали Филиппу в долг под 70%. Филиппу было чем платить, испанские колонии Мексика и Перу с XVI до почти середины XIX в. обеспечивали миру 80% его серебра, именно миру и прежде всего генуэзцам и венецианцам, поскольку это серебро тут же уходило из Испании. Для утилизации этого потока венецианцы в 1587 г. создали свой первый государственный банк - Ваnco di Piazza di Rialto (его вскоре поглотил Ваnco del Giro), но начало созданию госбанков в Европе было положено), а генуэзцы - Безансонские ярмарки в Пьяченце (Северная Италия), но за генуэзцами и флорентийцами стояли венецианцы.
«Биметаллические контакты» с Китаем, где в 1570-е годы был введен единый налог серебром, и финансовое ограбление Испании (в том числе с помощью бунта голландских провинций, который вульгарные марксисты окрестили «голландской буржуазной революцией») позволили венецианцам к 1600 г., когда их сундуки стали ломиться от денег, не только выплатить государственный долг, но и обеспечить наличие 12 - 14 млн. дукатов в казне. Часть получаемых из Испании в качестве процентов средств венецианцы переправляли голландцам, финансируя их борьбу против испанцев, т.е. организуя войны, бунты - разжигая конфликт. Как цинично заметил в конце XVI в. венецианский посол в Испании, раньше нужен был всего лишь 1 млн. дукатов, чтобы организовать войну в Европе, но теперь из-за инфляции это стоит дороже. В то же время некоторые голландцы, причем высокостатусные, преследуемые испанцами на родине, находили убежище в Венеции. В условиях общеевропейского религиозно-политического конфликта, развитию которого венецианцы активно способствовали, они могли решать свои проблемы: пожар в Европе обеспечил им «breathing space» («пространство для вдоха») продолжительностью почти в столетие. И «пространство» это было нужно тем более, что согласия по вопросу, как и где решать эти проблемы, у венецианской верхушки не было. Более того, разногласия именно по этому вопросу привели в 1582 г. к серьезнейшему конфликту в венецианской верхушке.
В течение всего XVI в. шло перемещение торговых путей, возникла североатлантическая мир-экономика/мир-система с Западной Европой в качестве ядра. Во время замужества Марии Кровавой, английской королевы, законной дочери Генриха VIII, за испанским королем Филиппом II, сыном Карла V, казалось, что это единое ядро станет основой могучей испано-английской католической империи - супруги были католиками. Однако в 1558 г. Мария умирает от рака и королевой становится не вполне законная дочь Генриха VIII Елизавета, сплотившая вокруг себя протестантов, ярых врагов католицизма, папы и Испании. Ядро раскололось, и началась острая борьба между его частями за то, кто будет хозяином североатлантической мир-системы. Иными словами, центр европейской и мировой торговли начал развертываться в сторону Америки и океана, смещаясь на крайний запад Европы, далеко от традиционной венецианской зоны влияния, которая в новых условиях оказывалась периферийной. И хотя в конце XVI в. объем венецианской торговли вдвое превосходил объем англиской и французской торговли вместе взятых (3 млн. дукатов против 1,5 млн.), главный экономический «навар» варился далеко от Средиземноморья. Да к тому же оно становилось все менее безопасным. В связи с этим уже в 1570-е годы в среде венецианской аристократии начались споры о будущем. В 1582 г. эти споры вылились, как заметил А. Дуглас, в самую острую схватку внутри венецианской аристократии, открывшую счет новому времени в истории Венеции. По ироническо-историческому совпадению именно в 1582 г. по указанию папы Григория XIII был введен новый календарь - григорианский. Разрабатывала его специальная комиссия, главную роль в которой играл Игнатий Данти (1536-1586) - известный математик и астроном из Болонского университета, который наряду с Падуанским был интеллектуальной и идейной цитаделью венецианцев.
В среде венецианской аристократии столкнулись два подхода, два проекта, два «больших дизайна» будущего, за которыми стояли так называемые «старовенецианская» и «нововенецианская» «партии» («партии», естественно, не в современном смысле слова - отсюда кавычки, а группировки). Обе группировки исходили из того, что нужно смещать центр активности на запад и ставить под контроль тот или иной «центр силы» в Европе. При этом, однако, «старовенецианцы» считали необходимым упрочение и развитие контроля над Ватиканом и Испанией, а «младовенецианцы» считали это направление бесперспективным и выступали за установление контроля над удаленной от Испании и не только ведущей с ней борьбу, но и получившей от нее значительные экономические дивиденды Голландией. Последняя, помимо прочего, отчасти походила на Венецию своей «амфибиеподобностью». Верх взяли «младовенецианцы», и венецианский лев прыгнул, а точнее перелетел на своих вавилонских крыльях в Голландию. Следы «прыжка» сохранились на голландских картах конца XVI-XVII вв. - на них контуры Голландии стилизованы под очертания льва.
«Старовенецианцы» вынуждены были подчиниться, не прекратив, однако, свои активные контакты с папой и испанским престолом. Однако эти «игры престолов», а точнее, «игры с престолами» работали на общевенецианское дело, став элементом в политико-экономическом разделении труда: «яйца» не складывались в одну «корзину», а сами «корзины» можно было стравливать между собой.
В Голландии венецианцы развили бурную деятельность. Прежде всего они сделали все, чтобы привязать деловую активность голландцев к своим интересам. Средством такой интерпретации стало создание в 1602 г. голландской Ост-Индской Компании. Однако еще раньше, в 1594-1597 гг., Голландская республика, опираясь на капиталы и связи бежавших с Иберийского полуострова евреев, перехватила контроль над распределениями «колониальных товаров» в Северной Европе; основой этого стал реэкспорт в Германию специй, доставлявшихся из Португалии.
Вместе с голландскими (точнее, еврейскими) купцами они открыли амстердамскую биржу, а в 1609 г. Амстердамский банк - Wisselbank, который контролировался 2 тыс. депозитариев и был главным в Европе до первых десятилетий XVIII в., т.е. до того времени, когда пик Голландии в мировой экономике остался на полстолетие в прошлом.
Венецианцы первыми признали Голландию в 1619 г., годом раньше в Европе началась война, которой суждено было стать первой общеевропейской и продлиться 30 лет (1618-1648 гг.). Эта война стала катастрофой для огромной части континентальной Европы, и хотя венецианцы, пусть косвенно, но вполне сознательно, приложили руку к ее «организации», война создала прямую и явную угрозу их новой зоне/среде обитания - Голландии. Геоисторически ушлым венецианцам стало ясно, что Голландия - угрожаемое, небезопасное и уязвимое место. «Подобно португальцам, - пишет Л. Дехийо, - голландцы были уязвимы, но по другим причинам. Земноводный ландшафт Голландии служил более эффективной защитой против нападения с континента, но в других отношениях Голландии приходилось действовать в неблагоприятных условиях». Не меньшее значение имело и то, что Голландия с конца XVI в. уже была в значительной степени занята еврейским капиталом - сюда по причинам местной веротерпимости и гешефтно-экономической выгоды бежали из Испании и Португалии евреи-марраны. Марраны - это иберийские евреи, формально, внешне принявшие христианство, но втайне, подпольно сохранившие свою веру - криптоиудеи, которых преследовали власти и инквизиция. «До середины XVII в., - пишет С.М. Дубнов, - еврейская колония в Голландии могла бы называться "Новой Испанией" или "Новой Португалией", так как ее составляли почти исключительно марраны, уходившие из стран инквизиции. Тогда Голландия была сефардским центром. Только со второй половины XVII века усиливается иммиграция ашкеназов» (из Восточной Европы).
Марраны сыграли огромную роль в голландском рывке начала XVII столетия, подготовительную работу для которого провели венецианцы и генуэзцы во второй половине XVI в. Несколько преувеличивая роль соплеменников и, по-видимому, ничего не зная о роли венецианцев, Г. Грец в целом верно констатирует: «Несомненно, что только марранские капиталы сделали возможным основание огромных заморских обществ и снаряжение торговых экспедиций (Maatschappy van derre), в которых приняли деятельное участие и португальские евреи».
Неудивительно, что значительная часть акционерного капитала голландской Ост-Индской Компании принадлежала евреям-марранам (именно на акциях этой компании в Амстердаме XVII в., а не в Генуе XIII в. стала впервые осуществляться биржевая спекуляция, считает В. Зомбарт); они присутствовали во всех колониальных структурах Голландии и играли определяющую роль в ведении плантационного хозяйства в Бразилии, причем даже после того, как португальцы перехватили эту колонию у голландцев. «Еврейский капитал, - пишет Г. Грец, - играл большую роль на амстердамской бирже, имевшей тогда (в XVII в. - А.Ф.) мировое значение. Активные участники Ост-Индской и Вест-Индской компаний, еврейские капиталисты много содействовали эксплуатации богатств Нового Света и влияли на международный рынок. Владея большим количеством акций обеих компаний, они развили к концу XVII века сильную спекуляцию этими акциями на голландских биржах. Разбогатевшие таким способом финансисты часто приходили на помощь государственной казне; они стояли близко к штатгальтерам Голландской республики и оказывали ей важные услуги. Евреи неоднократно выказывали свою привязанность к штатгальтерам из Оранского дома, единственным в Европе правителям, не преследовавшим своих еврейских подданных». Неслучайно штатгальтер Вильгельм Оранский (1672-1702) особо покровительствовал евреям, поощряя их коммерческую деятельность.
У венецианцев не было противоречий ни с евреями вообще, ни с марранами. В самой Венеции уже в 1152 г. было еврейское поселение численностью в 1300 чел., в XVI в. еврейская община выросла до 6000 чел. Марраны бежали в Венецию и внесли большой вклад в интеллектуальную жизнь города, сформировав его определенные традиции. Один из крупнейших банкирских домов Венеции - дом Липманов - был еврейским, а среди венецианских знатных семей были еврейские. Зафиксированы случаи выступлений венецианцев в защиту марранов, не говоря уже об общем бизнесе, в частности, в Голландии. То есть острого противоречия между венецианским и еврейским капиталом не было. И тем не менее Голландия оказалась экономически уже в значительной степени занята, что дополнялось ее растущей в условиях кризиса XVII в. геополитической уязвимостью. Единственной альтернативой Голландии была Англия - мало того, что остров, отделенный от континента естественным «рвом» - проливом, но государство с очень сильной потенцией превращения в ядро североатлантической мир-экономики. К тому же в Англии (до середины XVII в.) не было конкурентного еврейского капитала (после изгнания евреев из страны) и, что не менее важно, Англия была уже подготовлена венецианцами в качестве запасной площадки - они работали над этим с конца 1520-х годов, т.е. в течение почти столетия. В Англии уже развивался процесс сборки нового социосистемного и геоисторического субъекта, имевшего «семь источников, семь составных частей». Одним из этих частеисточников, причем особым, катализирующим стали венецианцы. Так или иначе, новый субъект сложился бы и без них. Но без них, без их «вещества, энергии и информации» он едва ли стал бы таким, каким стал, да и процесс шел бы значительно медленнее.
Источник