Недоразумение. Часть №1 и №2
Источник: bohemicus
Часть №1 Изгои мира
Масс-медиа по-разному описывают инцидент, произошедший в июле 2013 года в Швейцарии. Все версии сходятся на том, что Опра Гейл Уинфри (американская телезвезда, состояние без малого три миллиарда долларов) пришла в цюрихский бутик Trois Pommes и попросила показать ей сумочку стоимостью 35 000 франков (крокодиловая кожа, дизайн Дженифер Анистон). Что произошло дальше, не вполне понятно. Одни утверждают, что швейцарка отказалась снять товар с полки со словами "Для Вас это слишком дорого". Другие уверяют, что продавщица всего лишь хотела помочь покупательнице, обратив её внимание на наличие в магазине сумочек той же модели, но из более дешёвых материалов (например, из кожи страуса).
Не знаю, действительно ли сотрудница бутика недальновидно оценила платёжеспособность клиентки на основании её расовой принадлежности или же имело место невиннейшее недоразумение, раздутое журналистами до масштабов трансатлантического скандала. В любом случае, в деле обыгрывался устойчивый антропологический стереотип. Как поётся в "Чёрной Марсельезе":
Enfants des noirs, proscrits du monde,
Pauvre chair changée en troupeau,
Qui de vous-mêmes, race immonde,
Portez le deuil sur votre peau!
Очень приблизительно эти слова можно перевести как
Дети негров, изгои мира,
Сбились ваши тела в стада,
Ваша грязная раса одета
В кожу траурную всегда!
Любопытно, что кожа траурного цвета далеко не всегда считалась признаком принадлежности к изгоям. Хотя уже египтяне различали четыре человеческие расы, древность не знала расизма в нашем понимании слова.
Классическая античная традиция описывала обитавших на южном краю Ойкумены чернокожих эфиопов как идеальных людей, живших в гармонии с природой. В недавнем прошлом расисты считали возможным сравнивать чёрных с обезьянами и отказывать им в принадлежности к человеческому роду. Судя по всему, древние смотрели на вопрос противоположным образом. Во всяком случае, известно описание одного путешествия карфагенян вдоль западного берега Африки, в ходе которого мореходы безуспешно пытались установить контакт с захваченными в плен странными существами, принятыми ими за диких людей. Историки считают, что соотечественники Ганнибала повстречались с гориллами.
Если уж говорить об антропологическом признаке отверженности, то в древности таковым считались... рыжие волосы. В римском театре с помощью рыжих париков актёры изображали рабов, а имя Руфус (т.е. "красный") считалось в Риме типично рабским. Рыжий цвет волос характерен для кельтских народов. По-видимо, он был типичен и для фракийцев. И те, и другие, становились римскими рабами настолько часто, что их антропологические признаки превратились в знак социального положения. Существует история о Калигуле, приказавшем выкрасить в рыжий цвет волосы всех пленных, которых вели за его колесницей во время триумфального шествия.
В целом же представления древних были близки к географическому детерминизму. Античные авторы уделяли разнице между народами много внимания, но приписывали эту разницу в первую очередь влиянию климата.
Запад унаследовал античный энвайронментализм и пронёс его через средние века. Эта эпоха тоже была бесконечно далека от расовых теорий. Ксенофобия в Европе существовала, и её проявления широко известны, однако она носила не антропологический, а религиозный характер. В эпоху конфессиональной идентификации имело значение, как человек молится, а не какой пигментацией кожи наградил его Бог.
Расизм создали арабы.
Ислам ограничивал возможность порабощения единоверцев, поэтому источником рабов для мусульманской цивилизации стали сопредельные регионы - Европа, Африка и Кавказ.
Лет двадцать назад хозяин одного кавказского дома, потчуя меня за изобильным столом, сказал: "Кавказ никогда не знал двух вещей - голода и рабства". Я оценил его гостеприимство, но в душе подумал, каким разочарованием для этого гордого и щедрого человека стало бы знакомство с реальной родной историей. На протяжении веков многие кавказские народы были известны в мире только в качестве рабов. И если некоторые из них иcпользовались в военном деле (например, в мамелюкских войсках в Египте), это нисколько не меняло сути дела.
Европейцев мусульмане уводили в рабство вплоть до начала XIX века. Известны случаи, когда арабские пираты-работорговцы добирались до Исландии, а уж на берегах Средиземноморья борьба с ними продолжалась столетиями. Попадавшиеся мне оценки говорят о примерно одном миллионе европейцев, проданных на рынках Северной Африки.
Однако чернокожих рабов у мусульман было ещё больше (согласно некоторым оценкам - до четырёх миллионов). И исламские интеллектуалы первыми сформировали взгляд на чёрных, как на существа низшего порядка. Столь любимый некоторыми ЖЖ-истами ибн Хальдун писал, что рабство - естественный удел обитателей Африки, ибо они ближе к животным, нежели к людям: живут в лесах и пещерах, не умеют объединяться, питаются растениями и пожирают друг друга.
При этом ибн Хальдун полагал, что то же самое можно сказать и о славянах. Однако другие арабские авторы утверждали, что между белыми и чёрными рабами существует большая разница. Со временем их взгляд возобладал. Исламское общество настолько прониклось бытовым расизмом, что не принимало в качестве равноправных членов даже свободных чернокожих мусульман.
Cлавянские страны наряду с субсахарской Африкой принадлежали к числу крупнейших поставщиков рабов в исламский мир. А уж для Западной Европы они долгое время были основным источником живого товара
Судя по той литературе, что попадалась мне, чешские авторы пишут об этом несколько откровеннее русскиx. Некоторыe современные историки благословенной Богемии даже утверждают, что их страна возникла благодаря пражскому рынку рабов. Чехами изначально называлось племя, жившее в Праге и её окрестностях, а прочие племена (лучане, дечане, литомержичи и т.д.) были вынуждены признать власть чешских князей, сумевших первыми создать некое подобие государства. Поднялись же эти князья, продав в рабство 15 тысяч человек и получив таким образом средства для госудapстственного строительства. Подобная интерпретация едва ли когда-нибудь станет мейнстримной, но она считается в местной историографии вполне легитимной. Впрочем, события эти отнесены куда-то к незапамятному и тёмному IX веку, что делает их подробный анализ невозможным.
Можно лишь предположить, что в Богемии некогда существовала определённая разновидность системы, хорошо известной по Гвинее и Крыму. Более цивилизованные пришельцы устанавливали торговые контакты с одним из местных племён и использовали его для охоты на людей. В Северном Причерноморье генуэзцы пользовались услугами крымских татар, массово поставлявших им славянских рабов, в Западной Африке португальцы выбрали для этих же целей племя биссагов.
Самое смешное, что в ЖЖ есть несколько безумных троллей, всерьёз повторяющих тезисы об "ордынском характере" русской государственности. Смысл существовании любой Орды заключается в обслуживании интересов тех или иных торговых домов, независимо от того, продаёт ли им Орда нефть или своих подданных. С национальной государственностью подобная система не имеет ничего общего. На Западе (и в нормальной русской историографии) принято считать, что как раз возникновение русской государственности, покончившей с Ордой и способной хоть хоть как-то защитить население от набегов крымчаков, стало одним из двух факторов, прекративших поставку славянских рабов в Европу (вторым фактором был захват турками Проливов, затруднивший итальянскую торговлю с Крымом).
В XV веке началось разведение сахарного тростника на Мадейре и на Канарах. Oсновной рабочей силой на плантациях на первых порах были славяне. Однако в этом же столетии прослеживается процесс замены славянских рабов на негритянских. В первой половине века выходцы из Причерноморья составляли что-то около 90% всех рабов, продавашихся на генуэзских рынках. Во второй половине столетия их доля снизилась примерно до 25%.
Убыток рабочей силы компенсировался поставками рабов с берегов Гвинейского залива. Вскоре последовало открытие Америки, а за ним - организация грандиозной трансатлантической работорговли (средние оценки говорят о 10-15 миллионах вывезенных в Новый Свет африканцев, крайние колеблются от 3 до 40 миллионов).
Унаследовав традиционно арабский источник чёрных рабов, европейцы унаследовали и традиционно арабский взгляд на них. Рабы всегда бывают тупы, подлы, трусливы, ленивы, склонны к пьянству и т.д. Такими описывали своих невольников греки и римляне, арабы и персы, итальянцы и португальцы, французы и англичане. Рабские качества более или менее автоматически переходят на каждую группу, оказывающуюся порабощённой. Что, кстати, вполне естественно. Было бы странно, если бы рабы вдруг начали проявлять трудолюбие и благородство или мужество и великодушие.
Расизм не был причиной работорговли. Напротив, он стал последствием рабовладения. И просуществовал до наших дней в виде курьёзного пережитка. А как иначе, если не курьёзом, назвать ситуацию, когда даму, владеющую $ 2 800 000 000, отказываются обслужить в магазине? Бог с ним, со швейцарским происшествием. Опра Уинфри рассказывала, что однажды её не пустили в нью-йoркский магазин, поскольку тремя днями раньше там побывали чернокожие грабители.
Сегодня, когда нормы политической корректности предписывают вернуться к энвайронменталистским представлениям (теперь уже скорее социальным, нежели географическим), отказавшись от преобладавшей в XIX-XX веках биологической концепции, недолгое торжество расизма воспринимается как недорaзумение. Однако мне захотелось подробно поговорить о том, как традиционный географический детерминизм на время сменился биологизмом.
Эта тема гораздо обширнее, чем может показаться на первый взгляд. Всё вышесказанное - лишь предисловие к ней. Чтобы раскрыть её, мне придётся вспомнить многих мыслителей прошлого, в том числе ныне почти забытых. Создать определённый исторический фон, на котором проходили их диспуты, иначе смысл последних останется непонятен. Описать несколько течений мысли, включая совершенно неизвестные современному широкому читателю. Затронуть целый ряд сопряжённых социокультурных феноменов. А может быть, даже проиллюстрировать свои тезисы не слишком широко известными артефактами.
Выводы, к которым я приду, для многих станут неожиданными. Например, окажется, что вся мифология арийской расы, принесшая в ХХ веке столько бедствий и самим немцам, и тем, кто имел с ними дело, была лишь побочным продуктом нескольких внутрифранцузских и англо-французских дискуссий, участники которых жили в совсем другую эпоху и преследовали совершенно иные цели.
Hачать же лучше всего с происхождения европейской аристократии.
Часть №2 Молодые львы
Простые люди исполняют всю тяжёлую работу, поэтому они полезнее для государства, нежели богатые. Мы найдём среди них рабочих, виноградарей, столяров, плотников, каменщиков, солдат, ткачей и торговцев любыми товарами; они обеспечивают процветание государства. Нельзя пренебрегать заботой об их благе."
Это не коммунистический президент Италии Джорджо Наполитано, не комсомольский канцлер Германии Ангела Меркель и не получившая свой титул за заслуги перед социалистическим движением баронесса Эштон. Это не Плеханов и не Бакунин, не Маркс и не Прудон, не Фурье и не Сен-Симон. Это даже не Гракх Бабёф.
Это граф Анри де Буленвилье, живший во времена Людовика XIV и Регентства. Он входил в круг герцога Бургундского (внука короля) и одно время писал для герцога Орлеанского (регента Франции). После смерти Буленвилье в 1722 году Людовик Орлеанский приказал немедленно привезти из нормандского замка покойного все его рукописи, дабы сохранить их для потомков. Никогда не пренебрегайте искусством социальной демагогии. Это высокое, аристократическое искусство.
Недавно я улыбнулся, обнаружив, что некоторые юзеры называют меня певцом аристократии. Это явное недоразумение. Ну какой из реалиста, рационалиста и циника певец чего бы то ни было? Для воспевания нужны совсем другие качества.
От меня никто никогда не слышал романтичных историй о людях с именами вроде Львиное Сердце, Красное Солнышко, Синяя Борода или Кожаные Штаны. Их биографии составляют совсем другие авторы. Помнится, в одном английском жизнеописании Ричарда I я встретил волшебную фразу, посвящённую перемещению его войск через пустыню: "Специалисты по логистике считают этот поход технически неосуществимым, но сила воли короля была так велика, что он совершил невозможное". Я не пишу о людях, волевым усилием преодолевавших законы физики.
Я люблю куда более простые и правдоподобные истории. Например, о жителе Романьи Муцио Аттендоло, которого позвали с собой проходившие мимо наёмники (он сделал карьеру кондотьера, а его сын Франческо Сфорца в конце концов стал герцогом Миланским). Или о флорентийском банкире Нерио Аччайуоли, нанявшем отряд авантюристов и захватившем власть в Афинах (династия Аччайуоли правила в этом городе, пока не была изгнана такими же авантюристами-каталонцами). Или о Медичи, превратившихся из аптекарей в герцогов Флорентийских (семейство дало миру четверых римских пап и двух французских королев). Или о генуэзской консульской семье Гримальди, которая так удачно приобрела землю и титул, что её потомки и сегодня остаются князьями Монако. Или о пирате Уолтере Рэли, которому пожаловала рыцарское достоинство поднявшаяся на борт его корабля королева. Или о торговцах сукном из Бордо Гобино, ставших графами де Гобино (в XIX веке один утончённый потомoк этого рода создал расовую теорию).
В этих историях зафиксирован процесс формирования европейской аристократии. Он отчётливо прослеживается в ХV-XVII веках и в Италии, и в Богемии, и в Англии. Но если вспомнить Италию, то скажут, что у неё нетипичная история, если заговорить о Богемии, то всё спишут на периферийный характер страны и специфику "гуситской революции", а если завести речь об Англии, то непременно заявят, что у неё уже со времён Вильгельма Завоевателя была совершенно замечательная аристократия (которая, однако, трагически самоубилась во время Войны Роз).
Поэтому обратимся к стране классического феодализма - к Франции. Существует статистика. По состоянию на 1789 год в королевстве французском дворянскими правами обладали шестнадцать тысяч семей. Девяносто процентов из них стали дворянами в течение двухсот последних дореволюционных лет (если говорить точнее, то около 65% - в XVII веке и около 25% - в XVIII).
К сожалению, не могу сказать точно, сколько именно из 10% древнейших дворянских родов приобрели свой статус в XVI веке, а сколько - в XV. В любом случае, доля тех, кто мог проследить свой род до ещё более ранних времён, не превышает в общем количестве дворян пределов статистической погрешности. Это значит, что зарождение известной нам аристократии относится примерно к эпохе бургундского герцога Карла Смелого. Собственно, при бургундском дворе и появилось всё то, с чем у нас ассоциируется понятие "европейский аристократ" - от придворного этикета до Ордена Золотого Руна. Но главное - там возник сам типаж аристократа. А Карл Смелый был одним из его воплощений. Судьба герцога показывает, сколь труднодостижима была цель, которую поставил перед собой новый класс.
Hаёмники и пираты, банкиры и юристы, торговцы шерстью и аптекари в течение нескольких поколений стали сначала гонфалоньерами справедливости и консулами республик, а потом - герцогами и графами. Молодые львы пришли в мир, чтобы взять всё. Как ни странно, у них это получилось.
Карл Смелый. Удивительно похожий на него русский актёр Мерзликин обычно играет в фильмах бандитов.
Герб Карла Смелого
Видимо, мне не уклониться от необходимости сказать несколько слов о том, что же было до пришествия львов. Моё отношение к историографии средних веков общеизвестно. Некоторые спрашивают меня о причинах столь ироничного скептицизма. Другие, напротив, удивляются, отчего мой скепсис не распространяется и на античность.
Ответ крайне прост. История древнего мира написана хорошо, история средних веков - плохо.
Представьте себе историю античной Греции, в которой были бы изложены пророчества Дельфийского оракула, описаны Элевсинские мистерии и подробно проанализировано введение культа Диониса. Но при этом в ней не было бы ничего о политической истории Афин, Спарты, Фив, Коринфа и Сиракуз. Абсурд? Однако история средних веков написана именно таким образом. Борьба за инвеституру, движениe флагеллантов и крестовые походы - это, конечно, замечательно. Но где история городов? Её просто нет. Единственным счастливым исключением является история средневековой Италии с её республиками, коммунами и сеньориями. Однако каждая вторая книга по итальянской истории начинается с предуведомления, что эта история "нетипична".
От возникновения цивилизации и до появления в XVI-XVII веках государств современного типа политическая история творилась в городах. Окончательно торжество государств было зафиксировано Вестфальским миром 1648 года. Если историография одного из периодов довестфальской эпохи считает основным предметом изучения не города, а другие объекты (церкви, ереси, ордена, кочевые орды, княжества без архивов и империи без столиц), то результатом её усилий может стать появление остроумных анекдотов, развитой агиографии или национальной мифологии, но не создание научной исторической картины в полном смысле слова.
Если я спрошу, знаете ли вы, кто такой Ян Жижка, то пусть не сто, но по крайней мере девяносто восемь или девяносто девять из ста отвечающих наверняка скажет "да". При том что описания жижковых подвигов сегодня вызывают скорее неловкость за авторов хроник. Например, считается, что в битве на Витковой горе Жижка, располагая от силы сотней пеших чешских ополченцев (включая трёх женщин), разгромил не то семь, не то восемь тысяч конных противников, по большей части - опытных профессионалов (среди них были такие люди, как кондотьер Филиппо Сколари). No comment.
Но если спросить, как в в том же XV веке избирался пражский бургомистр, сомневаюсь, что хотя бы один или два человека из ста смогут сказать что-нибудь определённое. А ведь это гораздо важнее и гораздо интереснее. До венецианских изысков в Праге не доходило, но и в этом городе всерьёз заботились о защите свободы перед возможной узурпацией власти. Пражане выбирали восемнадцать консулов сроком на один год, причём никто не мог быть избран на два срока подряд. В течение года избранные консулы сменяли друг друга на посту бургомистра, при этом никто не мог исполнять его обязаности больше четырёх недель. Одновременно сборник "Старопражские права" фиксировал право горожан отказать в повиновении королю, если он нарушит их права и свободы. Бургомиcтру в таком случае предписывалось... организовать выборы нового короля.
Это реальное лицо Европы - континента, один из основных принципов которого был сформулирован в античности и донесён до наших дней в виде формулы "Нет зрелища прекраснее, чем смерть тирана". Неудивительно, что Карл Смелый всю жизнь боролся против нидерландских и швейцарских городов и в конце концов был убит.
Основными субъектами средневековой истории были города. Обладающие реальной властью монархии сложились очень поздно. Процесс их формирования затянулся до самой Тридцатилетней войны, и при желании его можно проследить по годам, а то и по месяцам. Эти годы были заняты борьбой монархов с независимостью городов (идеальным примером тут могут служить Габсбурги в Богемии). Аристократия являлась молодым классом, вступившим в игру в ситуации, когда древние городские демократические традиции были были живы, а их нарушение чревато самыми опасными последствиями. Поэтому она изначально была вынуждена усвоить принципы социальной демагогии.
Характерно, что восхвалявшего бедных в противовес богатым графа Анри де Буленвилье, с цитирования которого я начал данный пост, принято называть реакционным аристократом. Левая идея всегда была одним из любимых политических орудий высшей аристократии, натравливавшей низы на возможных конкурентов из средних слоёв. Барон Монтескьё обвинял графа Буленвилье в заговоре против третьего сословия. Впрочем, нас он будет интересовать в другом качестве - как участник полемики о происхождении франков..
Выйдя на авансцену, монархия и аристократия стали невероятно преувеличивать собственное значение в прошлом. Они совершили нечто вроде культурной революции, убедив окружающих в древности и традиционности своего современного положения (дело осложнялось тем, что оба института находились в постоянной оппозиции друг к другу).
В этих условиях история как таковая никого не интереcовала, а исторические исследования были орудиями в политической и идеологической борьбе. Многочисленные группы, преследовавшие далёкие от науки цели, триста лет вели полемику о собственных корнях. Глобальные последствия их дискуссии являются предметом моего интереса.
Мне пришлось сразу за вступлением продолжить повествование данным отступлением. Это нарушение всех канонов. Ho eсли бы я не обрисовал общую ситуацию, то не смог бы объяснить, почему французы создали столько взаимоисключающих версий собственной истории. В частности, каким образом появилoсь двенадцать различных вариантов происхождения франков.
Часть №1 Изгои мира
Масс-медиа по-разному описывают инцидент, произошедший в июле 2013 года в Швейцарии. Все версии сходятся на том, что Опра Гейл Уинфри (американская телезвезда, состояние без малого три миллиарда долларов) пришла в цюрихский бутик Trois Pommes и попросила показать ей сумочку стоимостью 35 000 франков (крокодиловая кожа, дизайн Дженифер Анистон). Что произошло дальше, не вполне понятно. Одни утверждают, что швейцарка отказалась снять товар с полки со словами "Для Вас это слишком дорого". Другие уверяют, что продавщица всего лишь хотела помочь покупательнице, обратив её внимание на наличие в магазине сумочек той же модели, но из более дешёвых материалов (например, из кожи страуса).
Не знаю, действительно ли сотрудница бутика недальновидно оценила платёжеспособность клиентки на основании её расовой принадлежности или же имело место невиннейшее недоразумение, раздутое журналистами до масштабов трансатлантического скандала. В любом случае, в деле обыгрывался устойчивый антропологический стереотип. Как поётся в "Чёрной Марсельезе":
Enfants des noirs, proscrits du monde,
Pauvre chair changée en troupeau,
Qui de vous-mêmes, race immonde,
Portez le deuil sur votre peau!
Очень приблизительно эти слова можно перевести как
Дети негров, изгои мира,
Сбились ваши тела в стада,
Ваша грязная раса одета
В кожу траурную всегда!
Любопытно, что кожа траурного цвета далеко не всегда считалась признаком принадлежности к изгоям. Хотя уже египтяне различали четыре человеческие расы, древность не знала расизма в нашем понимании слова.
Классическая античная традиция описывала обитавших на южном краю Ойкумены чернокожих эфиопов как идеальных людей, живших в гармонии с природой. В недавнем прошлом расисты считали возможным сравнивать чёрных с обезьянами и отказывать им в принадлежности к человеческому роду. Судя по всему, древние смотрели на вопрос противоположным образом. Во всяком случае, известно описание одного путешествия карфагенян вдоль западного берега Африки, в ходе которого мореходы безуспешно пытались установить контакт с захваченными в плен странными существами, принятыми ими за диких людей. Историки считают, что соотечественники Ганнибала повстречались с гориллами.
Если уж говорить об антропологическом признаке отверженности, то в древности таковым считались... рыжие волосы. В римском театре с помощью рыжих париков актёры изображали рабов, а имя Руфус (т.е. "красный") считалось в Риме типично рабским. Рыжий цвет волос характерен для кельтских народов. По-видимо, он был типичен и для фракийцев. И те, и другие, становились римскими рабами настолько часто, что их антропологические признаки превратились в знак социального положения. Существует история о Калигуле, приказавшем выкрасить в рыжий цвет волосы всех пленных, которых вели за его колесницей во время триумфального шествия.
В целом же представления древних были близки к географическому детерминизму. Античные авторы уделяли разнице между народами много внимания, но приписывали эту разницу в первую очередь влиянию климата.
Запад унаследовал античный энвайронментализм и пронёс его через средние века. Эта эпоха тоже была бесконечно далека от расовых теорий. Ксенофобия в Европе существовала, и её проявления широко известны, однако она носила не антропологический, а религиозный характер. В эпоху конфессиональной идентификации имело значение, как человек молится, а не какой пигментацией кожи наградил его Бог.
Расизм создали арабы.
Ислам ограничивал возможность порабощения единоверцев, поэтому источником рабов для мусульманской цивилизации стали сопредельные регионы - Европа, Африка и Кавказ.
Лет двадцать назад хозяин одного кавказского дома, потчуя меня за изобильным столом, сказал: "Кавказ никогда не знал двух вещей - голода и рабства". Я оценил его гостеприимство, но в душе подумал, каким разочарованием для этого гордого и щедрого человека стало бы знакомство с реальной родной историей. На протяжении веков многие кавказские народы были известны в мире только в качестве рабов. И если некоторые из них иcпользовались в военном деле (например, в мамелюкских войсках в Египте), это нисколько не меняло сути дела.
Европейцев мусульмане уводили в рабство вплоть до начала XIX века. Известны случаи, когда арабские пираты-работорговцы добирались до Исландии, а уж на берегах Средиземноморья борьба с ними продолжалась столетиями. Попадавшиеся мне оценки говорят о примерно одном миллионе европейцев, проданных на рынках Северной Африки.
Однако чернокожих рабов у мусульман было ещё больше (согласно некоторым оценкам - до четырёх миллионов). И исламские интеллектуалы первыми сформировали взгляд на чёрных, как на существа низшего порядка. Столь любимый некоторыми ЖЖ-истами ибн Хальдун писал, что рабство - естественный удел обитателей Африки, ибо они ближе к животным, нежели к людям: живут в лесах и пещерах, не умеют объединяться, питаются растениями и пожирают друг друга.
При этом ибн Хальдун полагал, что то же самое можно сказать и о славянах. Однако другие арабские авторы утверждали, что между белыми и чёрными рабами существует большая разница. Со временем их взгляд возобладал. Исламское общество настолько прониклось бытовым расизмом, что не принимало в качестве равноправных членов даже свободных чернокожих мусульман.
Cлавянские страны наряду с субсахарской Африкой принадлежали к числу крупнейших поставщиков рабов в исламский мир. А уж для Западной Европы они долгое время были основным источником живого товара
Судя по той литературе, что попадалась мне, чешские авторы пишут об этом несколько откровеннее русскиx. Некоторыe современные историки благословенной Богемии даже утверждают, что их страна возникла благодаря пражскому рынку рабов. Чехами изначально называлось племя, жившее в Праге и её окрестностях, а прочие племена (лучане, дечане, литомержичи и т.д.) были вынуждены признать власть чешских князей, сумевших первыми создать некое подобие государства. Поднялись же эти князья, продав в рабство 15 тысяч человек и получив таким образом средства для госудapстственного строительства. Подобная интерпретация едва ли когда-нибудь станет мейнстримной, но она считается в местной историографии вполне легитимной. Впрочем, события эти отнесены куда-то к незапамятному и тёмному IX веку, что делает их подробный анализ невозможным.
Можно лишь предположить, что в Богемии некогда существовала определённая разновидность системы, хорошо известной по Гвинее и Крыму. Более цивилизованные пришельцы устанавливали торговые контакты с одним из местных племён и использовали его для охоты на людей. В Северном Причерноморье генуэзцы пользовались услугами крымских татар, массово поставлявших им славянских рабов, в Западной Африке португальцы выбрали для этих же целей племя биссагов.
Самое смешное, что в ЖЖ есть несколько безумных троллей, всерьёз повторяющих тезисы об "ордынском характере" русской государственности. Смысл существовании любой Орды заключается в обслуживании интересов тех или иных торговых домов, независимо от того, продаёт ли им Орда нефть или своих подданных. С национальной государственностью подобная система не имеет ничего общего. На Западе (и в нормальной русской историографии) принято считать, что как раз возникновение русской государственности, покончившей с Ордой и способной хоть хоть как-то защитить население от набегов крымчаков, стало одним из двух факторов, прекративших поставку славянских рабов в Европу (вторым фактором был захват турками Проливов, затруднивший итальянскую торговлю с Крымом).
В XV веке началось разведение сахарного тростника на Мадейре и на Канарах. Oсновной рабочей силой на плантациях на первых порах были славяне. Однако в этом же столетии прослеживается процесс замены славянских рабов на негритянских. В первой половине века выходцы из Причерноморья составляли что-то около 90% всех рабов, продавашихся на генуэзских рынках. Во второй половине столетия их доля снизилась примерно до 25%.
Убыток рабочей силы компенсировался поставками рабов с берегов Гвинейского залива. Вскоре последовало открытие Америки, а за ним - организация грандиозной трансатлантической работорговли (средние оценки говорят о 10-15 миллионах вывезенных в Новый Свет африканцев, крайние колеблются от 3 до 40 миллионов).
Унаследовав традиционно арабский источник чёрных рабов, европейцы унаследовали и традиционно арабский взгляд на них. Рабы всегда бывают тупы, подлы, трусливы, ленивы, склонны к пьянству и т.д. Такими описывали своих невольников греки и римляне, арабы и персы, итальянцы и португальцы, французы и англичане. Рабские качества более или менее автоматически переходят на каждую группу, оказывающуюся порабощённой. Что, кстати, вполне естественно. Было бы странно, если бы рабы вдруг начали проявлять трудолюбие и благородство или мужество и великодушие.
Расизм не был причиной работорговли. Напротив, он стал последствием рабовладения. И просуществовал до наших дней в виде курьёзного пережитка. А как иначе, если не курьёзом, назвать ситуацию, когда даму, владеющую $ 2 800 000 000, отказываются обслужить в магазине? Бог с ним, со швейцарским происшествием. Опра Уинфри рассказывала, что однажды её не пустили в нью-йoркский магазин, поскольку тремя днями раньше там побывали чернокожие грабители.
Сегодня, когда нормы политической корректности предписывают вернуться к энвайронменталистским представлениям (теперь уже скорее социальным, нежели географическим), отказавшись от преобладавшей в XIX-XX веках биологической концепции, недолгое торжество расизма воспринимается как недорaзумение. Однако мне захотелось подробно поговорить о том, как традиционный географический детерминизм на время сменился биологизмом.
Эта тема гораздо обширнее, чем может показаться на первый взгляд. Всё вышесказанное - лишь предисловие к ней. Чтобы раскрыть её, мне придётся вспомнить многих мыслителей прошлого, в том числе ныне почти забытых. Создать определённый исторический фон, на котором проходили их диспуты, иначе смысл последних останется непонятен. Описать несколько течений мысли, включая совершенно неизвестные современному широкому читателю. Затронуть целый ряд сопряжённых социокультурных феноменов. А может быть, даже проиллюстрировать свои тезисы не слишком широко известными артефактами.
Выводы, к которым я приду, для многих станут неожиданными. Например, окажется, что вся мифология арийской расы, принесшая в ХХ веке столько бедствий и самим немцам, и тем, кто имел с ними дело, была лишь побочным продуктом нескольких внутрифранцузских и англо-французских дискуссий, участники которых жили в совсем другую эпоху и преследовали совершенно иные цели.
Hачать же лучше всего с происхождения европейской аристократии.
Часть №2 Молодые львы
Простые люди исполняют всю тяжёлую работу, поэтому они полезнее для государства, нежели богатые. Мы найдём среди них рабочих, виноградарей, столяров, плотников, каменщиков, солдат, ткачей и торговцев любыми товарами; они обеспечивают процветание государства. Нельзя пренебрегать заботой об их благе."
Это не коммунистический президент Италии Джорджо Наполитано, не комсомольский канцлер Германии Ангела Меркель и не получившая свой титул за заслуги перед социалистическим движением баронесса Эштон. Это не Плеханов и не Бакунин, не Маркс и не Прудон, не Фурье и не Сен-Симон. Это даже не Гракх Бабёф.
Это граф Анри де Буленвилье, живший во времена Людовика XIV и Регентства. Он входил в круг герцога Бургундского (внука короля) и одно время писал для герцога Орлеанского (регента Франции). После смерти Буленвилье в 1722 году Людовик Орлеанский приказал немедленно привезти из нормандского замка покойного все его рукописи, дабы сохранить их для потомков. Никогда не пренебрегайте искусством социальной демагогии. Это высокое, аристократическое искусство.
Недавно я улыбнулся, обнаружив, что некоторые юзеры называют меня певцом аристократии. Это явное недоразумение. Ну какой из реалиста, рационалиста и циника певец чего бы то ни было? Для воспевания нужны совсем другие качества.
От меня никто никогда не слышал романтичных историй о людях с именами вроде Львиное Сердце, Красное Солнышко, Синяя Борода или Кожаные Штаны. Их биографии составляют совсем другие авторы. Помнится, в одном английском жизнеописании Ричарда I я встретил волшебную фразу, посвящённую перемещению его войск через пустыню: "Специалисты по логистике считают этот поход технически неосуществимым, но сила воли короля была так велика, что он совершил невозможное". Я не пишу о людях, волевым усилием преодолевавших законы физики.
Я люблю куда более простые и правдоподобные истории. Например, о жителе Романьи Муцио Аттендоло, которого позвали с собой проходившие мимо наёмники (он сделал карьеру кондотьера, а его сын Франческо Сфорца в конце концов стал герцогом Миланским). Или о флорентийском банкире Нерио Аччайуоли, нанявшем отряд авантюристов и захватившем власть в Афинах (династия Аччайуоли правила в этом городе, пока не была изгнана такими же авантюристами-каталонцами). Или о Медичи, превратившихся из аптекарей в герцогов Флорентийских (семейство дало миру четверых римских пап и двух французских королев). Или о генуэзской консульской семье Гримальди, которая так удачно приобрела землю и титул, что её потомки и сегодня остаются князьями Монако. Или о пирате Уолтере Рэли, которому пожаловала рыцарское достоинство поднявшаяся на борт его корабля королева. Или о торговцах сукном из Бордо Гобино, ставших графами де Гобино (в XIX веке один утончённый потомoк этого рода создал расовую теорию).
В этих историях зафиксирован процесс формирования европейской аристократии. Он отчётливо прослеживается в ХV-XVII веках и в Италии, и в Богемии, и в Англии. Но если вспомнить Италию, то скажут, что у неё нетипичная история, если заговорить о Богемии, то всё спишут на периферийный характер страны и специфику "гуситской революции", а если завести речь об Англии, то непременно заявят, что у неё уже со времён Вильгельма Завоевателя была совершенно замечательная аристократия (которая, однако, трагически самоубилась во время Войны Роз).
Поэтому обратимся к стране классического феодализма - к Франции. Существует статистика. По состоянию на 1789 год в королевстве французском дворянскими правами обладали шестнадцать тысяч семей. Девяносто процентов из них стали дворянами в течение двухсот последних дореволюционных лет (если говорить точнее, то около 65% - в XVII веке и около 25% - в XVIII).
К сожалению, не могу сказать точно, сколько именно из 10% древнейших дворянских родов приобрели свой статус в XVI веке, а сколько - в XV. В любом случае, доля тех, кто мог проследить свой род до ещё более ранних времён, не превышает в общем количестве дворян пределов статистической погрешности. Это значит, что зарождение известной нам аристократии относится примерно к эпохе бургундского герцога Карла Смелого. Собственно, при бургундском дворе и появилось всё то, с чем у нас ассоциируется понятие "европейский аристократ" - от придворного этикета до Ордена Золотого Руна. Но главное - там возник сам типаж аристократа. А Карл Смелый был одним из его воплощений. Судьба герцога показывает, сколь труднодостижима была цель, которую поставил перед собой новый класс.
Hаёмники и пираты, банкиры и юристы, торговцы шерстью и аптекари в течение нескольких поколений стали сначала гонфалоньерами справедливости и консулами республик, а потом - герцогами и графами. Молодые львы пришли в мир, чтобы взять всё. Как ни странно, у них это получилось.
Карл Смелый. Удивительно похожий на него русский актёр Мерзликин обычно играет в фильмах бандитов.
Герб Карла Смелого
Видимо, мне не уклониться от необходимости сказать несколько слов о том, что же было до пришествия львов. Моё отношение к историографии средних веков общеизвестно. Некоторые спрашивают меня о причинах столь ироничного скептицизма. Другие, напротив, удивляются, отчего мой скепсис не распространяется и на античность.
Ответ крайне прост. История древнего мира написана хорошо, история средних веков - плохо.
Представьте себе историю античной Греции, в которой были бы изложены пророчества Дельфийского оракула, описаны Элевсинские мистерии и подробно проанализировано введение культа Диониса. Но при этом в ней не было бы ничего о политической истории Афин, Спарты, Фив, Коринфа и Сиракуз. Абсурд? Однако история средних веков написана именно таким образом. Борьба за инвеституру, движениe флагеллантов и крестовые походы - это, конечно, замечательно. Но где история городов? Её просто нет. Единственным счастливым исключением является история средневековой Италии с её республиками, коммунами и сеньориями. Однако каждая вторая книга по итальянской истории начинается с предуведомления, что эта история "нетипична".
От возникновения цивилизации и до появления в XVI-XVII веках государств современного типа политическая история творилась в городах. Окончательно торжество государств было зафиксировано Вестфальским миром 1648 года. Если историография одного из периодов довестфальской эпохи считает основным предметом изучения не города, а другие объекты (церкви, ереси, ордена, кочевые орды, княжества без архивов и империи без столиц), то результатом её усилий может стать появление остроумных анекдотов, развитой агиографии или национальной мифологии, но не создание научной исторической картины в полном смысле слова.
Если я спрошу, знаете ли вы, кто такой Ян Жижка, то пусть не сто, но по крайней мере девяносто восемь или девяносто девять из ста отвечающих наверняка скажет "да". При том что описания жижковых подвигов сегодня вызывают скорее неловкость за авторов хроник. Например, считается, что в битве на Витковой горе Жижка, располагая от силы сотней пеших чешских ополченцев (включая трёх женщин), разгромил не то семь, не то восемь тысяч конных противников, по большей части - опытных профессионалов (среди них были такие люди, как кондотьер Филиппо Сколари). No comment.
Но если спросить, как в в том же XV веке избирался пражский бургомистр, сомневаюсь, что хотя бы один или два человека из ста смогут сказать что-нибудь определённое. А ведь это гораздо важнее и гораздо интереснее. До венецианских изысков в Праге не доходило, но и в этом городе всерьёз заботились о защите свободы перед возможной узурпацией власти. Пражане выбирали восемнадцать консулов сроком на один год, причём никто не мог быть избран на два срока подряд. В течение года избранные консулы сменяли друг друга на посту бургомистра, при этом никто не мог исполнять его обязаности больше четырёх недель. Одновременно сборник "Старопражские права" фиксировал право горожан отказать в повиновении королю, если он нарушит их права и свободы. Бургомиcтру в таком случае предписывалось... организовать выборы нового короля.
Это реальное лицо Европы - континента, один из основных принципов которого был сформулирован в античности и донесён до наших дней в виде формулы "Нет зрелища прекраснее, чем смерть тирана". Неудивительно, что Карл Смелый всю жизнь боролся против нидерландских и швейцарских городов и в конце концов был убит.
Основными субъектами средневековой истории были города. Обладающие реальной властью монархии сложились очень поздно. Процесс их формирования затянулся до самой Тридцатилетней войны, и при желании его можно проследить по годам, а то и по месяцам. Эти годы были заняты борьбой монархов с независимостью городов (идеальным примером тут могут служить Габсбурги в Богемии). Аристократия являлась молодым классом, вступившим в игру в ситуации, когда древние городские демократические традиции были были живы, а их нарушение чревато самыми опасными последствиями. Поэтому она изначально была вынуждена усвоить принципы социальной демагогии.
Характерно, что восхвалявшего бедных в противовес богатым графа Анри де Буленвилье, с цитирования которого я начал данный пост, принято называть реакционным аристократом. Левая идея всегда была одним из любимых политических орудий высшей аристократии, натравливавшей низы на возможных конкурентов из средних слоёв. Барон Монтескьё обвинял графа Буленвилье в заговоре против третьего сословия. Впрочем, нас он будет интересовать в другом качестве - как участник полемики о происхождении франков..
Выйдя на авансцену, монархия и аристократия стали невероятно преувеличивать собственное значение в прошлом. Они совершили нечто вроде культурной революции, убедив окружающих в древности и традиционности своего современного положения (дело осложнялось тем, что оба института находились в постоянной оппозиции друг к другу).
В этих условиях история как таковая никого не интереcовала, а исторические исследования были орудиями в политической и идеологической борьбе. Многочисленные группы, преследовавшие далёкие от науки цели, триста лет вели полемику о собственных корнях. Глобальные последствия их дискуссии являются предметом моего интереса.
Мне пришлось сразу за вступлением продолжить повествование данным отступлением. Это нарушение всех канонов. Ho eсли бы я не обрисовал общую ситуацию, то не смог бы объяснить, почему французы создали столько взаимоисключающих версий собственной истории. В частности, каким образом появилoсь двенадцать различных вариантов происхождения франков.