Ментальное пищеварение
Ludwig Josef Johann Wittgenstein ввел философское понятие языковой игры, чтобы объяснить язык через систему правил, которые применяются в разных коммуникативных ситуациях как в разных играх. С такой точки зрения язык - это игрушка в руках человека. Но если взглянуть с изнанки, язык сам по себе имеет большое влияние на восприятие нами реальности.
Язык, по Ludwig Wittgenstein - это не просто зеркальный инструмент, который в словах-единицах отражает реальность. Для него в языке вообще не существует статичного отражения вещей в словах, но зато существует динамический паттерн слов и действий. То есть слово - это не описание, а скорее приказ или призыв.
Ludwig Wittgenstein определяя язык через метафоры. Например, представлял язык как древний город с лабиринтом узких улочек и площадей, старых и новых домов, домов с пристройками разных периодов - и всё это в окружении множества новых районов с прямыми правильными улицами и однообразными домами.
Культурная среда, которая окружает язык - это «форма жизни» (form of life) - общество, скрепленное общей наукой, внутри которого разыгрываются партии языковых игр.
Форма жизни - это нечто постоянно меняющееся и условное, зависящее от многих факторов, в том числе от культуры, контекста, истории. Форму жизни можно свести и к общечеловеческому фону, внутри которого мы можем интерпретировать высказывания другого человека. Форма жизни не связана с территориальными границами и даже с языком, она может быть универсальна. Это модель пространства, в котором человечество занимается семиотическими практиками или, проще говоря, использует знаки в определенном контексте и с определенными целями.
Поле для языковых игр.
Каждое использование языка для определенной цели - отдельная языковая игра.
Языковые игры настолько характерны для нашего способа взаимодействия с вещами, что если бы мы не играли в них так, как мы играем, то наша форма жизни сама по себе была бы другой. Наш дискурс развивался бы по альтернативному витку своей естественной истории.
Каждая языковая игра - это семиотическая практика, которая разворачивается в соответствии с закономерностями. Словно игра, которая разыгрывается по определенным правилам. Причем в таких играх роль самого языка существенная, если не главная. А текст может быть как вербальным, так и невербальным.
Игра не может существовать без правил. Правила должны быть, чтобы им следовали или их нарушали.
Получается такой парадокс: ни один образ действий не может быть определен правилом, потому что любой образ действий всё равно может быть приведен в соответствие с правилом. А если любой образ действий можно представить так, что он согласуется с правилом, то можно с такой же легкостью сделать и обратное. Представить, что изначально правильный образ действий противоречит правилу. Этот парадокс Ludwig Wittgenstein дает обильную пищу для размышлений про то, как мы создаем закономерности в наших языковых играх.
Если правила вырабатываются в нашей голове, то на уровне сознания или на уровне интуиции? А может, они не в нашей голове, а в голове общества, на социальной частоте?
Чтобы углубиться в вопрос, можно вспомнить о классификации правил:
• Конститутивные. Есть такие правила, нарушение которых делает игру невозможной.
• Регулятивные. А есть правила, нарушение которых приведет к нечестной, но сыгранной партии.
Регулятивные правила определяют степень допустимости тех или иных действий в пределах области, созданной конститутивными правилами.
Если грамматика - это набор конститутивных правил, то правила речевого этикета - это явно из разряда регулятивных.
Хотя даже грамматика может быть порой нарушена без ущерба для языковой игры. До определенной степени. Мы можем допустить грамматическую ошибку в спряжении глагола, если то, что мы хотим донести, имеет абстрактный смысл.
Язык, который мы используем, определяет нашу форму жизни. Мир, который мы видим, определяется и наделяется смыслом с помощью слов, которые мы выбираем. Короче говоря, мир - это то, что мы о нем думаем, а думаем мы обычно при помощи языка, потому что он может быть не только проводником нашего общения, но и способом кодирования мыслей.
Получается, что язык играет в нас.
Ведь наша жизнь складывается в формы, которые выбирает для нас язык, эта общественная надстройка, существующая априорно для любого человека. Ludwig Wittgenstein сравнил реальность с языковыми предложениями (propositions) и утверждал, что именно форма предложений определяет форму нашей реальности, а не наоборот.
Привычки мышления, которые формируются в нас с помощью языка, тянутся далеко вглубь истории. И эти привычки мешают нам оценивать мир объективно. В результате точность слов притупилась, если они вообще когда-либо были точными.
Истина в том, что жизнь на самом деле состоит из невербальных фактов.
Не существует одного и того же невербального факта, они перетекают один в другой, смешиваются, конденсируются - словом, постоянно меняются. А вот в языке у нас всё каменно и относительно стабильно. Для каждого факта найдется свой ярлычок, который будет неизменен.
Называя что-то, мы творим абстракцию, то есть возводим частный случай в какую-нибудь из общих категорий, которые любезно подсовывает нам наш язык.
Именно в этом и кроются ниточки влияния на нас языка. Чем больше мы производим абстракций, тем марионеточнее становятся наши мысли: наша картина мира начинает висеть на шнурочках концепций, данных нам свыше языком.
И мы ничего не можем с этим поделать. Не получится протестовать и обрезать нитки, которые держит кукловод, чтобы провозгласить себя свободной и независимой куклой. Потому что отказаться от влияния на нас языка равно уйти в джунгли и стать Маугли, животным в человеческом обличии.
«Карта - это не ландшафт, но если карта похожа на структуру ландшафта, то она полезна».
/Alfred Habdank Skarbek Korzybski/
Здесь Alfred Korzybski намекает, что язык - всего лишь карта, а реальность - ландшафт. Мы, люди, живем одновременно в мире языка-карты и в мире ландшафта, непосредственной реальности. Нам нужно не забывать отделять одно от другого, но в то же время стремиться, чтобы мир языка отражал мир реальный. Или по крайней мере осознавать, когда отражение искажается, чтобы калибровать свое восприятие соответствующим образом. Потому что если языковой мир неадекватно представляет мир опыта, то человек заблуждается, ведомый ложной картой.
Именно осознание наших ментальных абстракций показывает, что наше понимание происходящего часто не имеет даже структурного сходства с тем, что происходит на самом деле.
Ведь мы погружены в мир, полный энергетических проявлений, из которых мы абстрагируем непосредственно лишь малую толику. И даже эта малая абстрактная толика уже подвержена «перекраске» со стороны нашей нервной системы.
Абстракция - это упрощение, но она позволяет нам выстраивать сложные взаимодействия.
Когда нам кажется, что мы реагируем на то, что происходит в реальности, на самом деле мы реагируем на интерпретацию происходящего. Как бы прискорбно это ни звучало, человеческая жизнь - непрерывная абстракция, на том или ином уровне. И это нормально, этот процесс сродни пищеварению, только ментальному.
/Источник №1//Источник №2//Источник №3//Источник №4//Источник №5//Источник №6//Источник №7/