Жозеф де Местр о конституции (начало).
Теперь, на примере рассуждений о французской конституции, постараюсь рассказать о взглядах Жозефа де Местра на "основной закон", и несколько шире - о понимании им права. Этим проблемам посвящено три главы в "Рассуждениях о Франции", на них мы и будем основываться (глава "О божественном влиянии в политических конституциях" представляет собой резюме исследования о суверенитете, написанное в 1794-1796 гг. и опубликованное в 1870 г. издательством Ватон). В окончательно оформленном виде, свои политические идеи Жозеф де Местр выразит в трактате "О принципе порождения политических конституций" (опубликован в 1815 г.).
"Человек может изменить всё в области своей деятельности, но он не создает ничего: таков его закон как в материальном, так и в моральном смысле. Человек может, без сомнения, посадить саженец, вырастить дерево, улучшить его с помощью прививки и подстригать его сотнями способов; но никогда он не вообразит себе, что обладает властью создать дерево. Как же он вообразил себе, что обладает властью создать конституцию?.. Никакая конституция не следует из обсуждения; права народов никогда не бывают писаными, или, по крайней мере, писаные учредительные акты или основные законы всегда суть лишь документы, объявляющие о предшествующих правах, о которых можно сказать лишь то, что они существуют потому, что они существуют*... Ни одна нация не может даровать себе свободу, если она её не имеет. Когда она начинает размышлять о себе самой, её законы созданы. Человеческое влияние не простирается за пределы развития существующих прав, которые, однако, недооценивались или оспаривались. Если люди неблагоразумные преступают эти границы безрассудными реформами, то нация теряет то, что она имела, не достигая того, чего она желает. Отсюда вытекает необходимость лишь крайне редкого обновления, всегда проводимого с умеренностью и трепетом... Никогда не существовала свободная нация, которая не имела бы в своей естественной конституции столь же древние, как она сама, зародыши свободы; и всегда лишь те права, которые существовали в естественной конституции нации, ей удавалось успешно развивать путем принятия писаных основных законов." ("Рассуждения о Франции"; гл. "О божественном влиянии в политических конституциях".)
"Между теорией политики и законодательством существует такая же разница, как между поэтикой и поэзией. Знаменитый Монтескье в общей шкале умов является по отношению к Ликургу тем, чем является Баттё** по отношению к Гомеру или Расину. Более того: оба эти дарования положительно исключают друг друга, как это обнаружил пример Локка, сильно споткнувшегося тогда, когда ему пришло в ум желание составить законы для американцев... Если перед вами оказывается обычный человек, обладающий здравым смыслом, но никогда и ни в каком жанре не проявивший какого-либо внешнего признака своего превосходства, то вы отнюдь не в состоянии утверждать, что он не может быть законодателем. Нет никакого основания сказать да или нет; но если речь идет о Бэконе, о Локке, о Монтескье и т.д., то говорите нет без колебаний; поскольку явленный уже ими талант доказывает, что иной дар у них отсутствует." ("Рассуждения о Франции"; гл. "О божественном влиянии в политических конституциях".) В примечании де Местр добавляет: "Платон, Зенон и Хрисипп оставили после себя буквы и слова; но Ликург оставил деяния (Плутарх, Жизнь Ликурга). Нет ни одной разумной идеи в мире морали и политики, которая укрылась бы от здравого смысла Плутарха".
"Самые великие противники французской Революции чистосердечно должны согласиться с тем, что Комиссия Одиннадцати, которая выработала последнюю конституцию, судя по всем внешним признакам, обладает большим умом, чем её произведение, и что она, может быть, сделала всё, что могла сделать. Для письменной обработки Комиссия располагала противоречивыми материалами, которые не позволяли ей следовать принципам; и одно лишь разделение властей, хотя и разделять их будет, вроде, только стенка (согласно конституции 1795 г. оба Совета не могут собираться в одном и том же зале), является всё же прекрасной победой, одержанной над предубеждениями нынешнего дня...
Но речь идёт только о достоинстве, внутренне присущем конституции. В мой замысел не входит изыскание особых изъянов, которые удостоверяют нас в том, что она не может быть прочной; вообще, всё в этом отношении было сказано. Я укажу лишь на ошибку в теории, которая послужила основой этой конституции и которая ввела в заблуждение Французов с самого начала их Революции.
Конституция 1795 года, точно так же, как появившиеся ранее, создана для человека. Однако в мире отнюдь нет общечеловека... Имеется ли такая страна во вселенной, где нельзя было бы встретить нечто вроде Совета пятисот, Совета старейшин или Директории с пятью членами? Эта конституция может быть предложена любым человеческим общежитиям, начиная с Китая и кончая Женевой. Но конституция, которая создана для всех наций, не годится ни для одной: это чистая абстракция, схоластическое произведение, выполненное для упражнения ума согласно идеальной гипотезе и с которым надобно обращаться к общечеловеку в тех воображаемых пространствах, где он обитает.
Что же есть конституция? Не является ли она решением следующей задачи: при заданных населении, нравах, религии, географическом положении, политических отношениях, богатствах, добрых и дурных свойствах какой-то определенной нации найти законы, ей подходящие. Однако эта задача не была даже поставлена в конституции 1795 года, которая помышляла лишь об общечеловеке.
Все вообразимые доводы объединяются ради установления того, что божественная печать не коснулась этого произведения. - Это всего лишь тема (им. ввиду речь, сочиняемая школьником на заданную тему)." ("Рассуждения о Франции"; гл. "О божественном влиянии в политических конституциях".)
__________
* К этому фрагменту в качестве примечания де Местр добавляет цитату, автором которой является Олджернон Сидней: "Нужно было бы быть безумцем, чтобы спрашивать, кто дал свободу городам Спарты, Риму и т.д. Эти республики отнюдь не получили свои грамоты из людских рук. Бог и природа их им вручили".
Олджернон Сидней, граф Рассел (1622-1683) - английский политический деятель; был обвинён в заговоре против Карла II и казнён, посмертно реабилитирован. Жозеф Де Местр ссылается на его книгу "Discourses concerning government etc.", впервые опубликованную в Лондоне в 1698 г.
** Шарль Баттё, аббат (1713-1789) - французский философ, член Французской академии; его можно считать основателем французской философии искусства; так же был известен своими работами по риторике и переводами (в т.ч. перевёл на французский язык поэтические произведения Ариосто и Горация).
"Человек может изменить всё в области своей деятельности, но он не создает ничего: таков его закон как в материальном, так и в моральном смысле. Человек может, без сомнения, посадить саженец, вырастить дерево, улучшить его с помощью прививки и подстригать его сотнями способов; но никогда он не вообразит себе, что обладает властью создать дерево. Как же он вообразил себе, что обладает властью создать конституцию?.. Никакая конституция не следует из обсуждения; права народов никогда не бывают писаными, или, по крайней мере, писаные учредительные акты или основные законы всегда суть лишь документы, объявляющие о предшествующих правах, о которых можно сказать лишь то, что они существуют потому, что они существуют*... Ни одна нация не может даровать себе свободу, если она её не имеет. Когда она начинает размышлять о себе самой, её законы созданы. Человеческое влияние не простирается за пределы развития существующих прав, которые, однако, недооценивались или оспаривались. Если люди неблагоразумные преступают эти границы безрассудными реформами, то нация теряет то, что она имела, не достигая того, чего она желает. Отсюда вытекает необходимость лишь крайне редкого обновления, всегда проводимого с умеренностью и трепетом... Никогда не существовала свободная нация, которая не имела бы в своей естественной конституции столь же древние, как она сама, зародыши свободы; и всегда лишь те права, которые существовали в естественной конституции нации, ей удавалось успешно развивать путем принятия писаных основных законов." ("Рассуждения о Франции"; гл. "О божественном влиянии в политических конституциях".)
"Между теорией политики и законодательством существует такая же разница, как между поэтикой и поэзией. Знаменитый Монтескье в общей шкале умов является по отношению к Ликургу тем, чем является Баттё** по отношению к Гомеру или Расину. Более того: оба эти дарования положительно исключают друг друга, как это обнаружил пример Локка, сильно споткнувшегося тогда, когда ему пришло в ум желание составить законы для американцев... Если перед вами оказывается обычный человек, обладающий здравым смыслом, но никогда и ни в каком жанре не проявивший какого-либо внешнего признака своего превосходства, то вы отнюдь не в состоянии утверждать, что он не может быть законодателем. Нет никакого основания сказать да или нет; но если речь идет о Бэконе, о Локке, о Монтескье и т.д., то говорите нет без колебаний; поскольку явленный уже ими талант доказывает, что иной дар у них отсутствует." ("Рассуждения о Франции"; гл. "О божественном влиянии в политических конституциях".) В примечании де Местр добавляет: "Платон, Зенон и Хрисипп оставили после себя буквы и слова; но Ликург оставил деяния (Плутарх, Жизнь Ликурга). Нет ни одной разумной идеи в мире морали и политики, которая укрылась бы от здравого смысла Плутарха".
"Самые великие противники французской Революции чистосердечно должны согласиться с тем, что Комиссия Одиннадцати, которая выработала последнюю конституцию, судя по всем внешним признакам, обладает большим умом, чем её произведение, и что она, может быть, сделала всё, что могла сделать. Для письменной обработки Комиссия располагала противоречивыми материалами, которые не позволяли ей следовать принципам; и одно лишь разделение властей, хотя и разделять их будет, вроде, только стенка (согласно конституции 1795 г. оба Совета не могут собираться в одном и том же зале), является всё же прекрасной победой, одержанной над предубеждениями нынешнего дня...
Но речь идёт только о достоинстве, внутренне присущем конституции. В мой замысел не входит изыскание особых изъянов, которые удостоверяют нас в том, что она не может быть прочной; вообще, всё в этом отношении было сказано. Я укажу лишь на ошибку в теории, которая послужила основой этой конституции и которая ввела в заблуждение Французов с самого начала их Революции.
Конституция 1795 года, точно так же, как появившиеся ранее, создана для человека. Однако в мире отнюдь нет общечеловека... Имеется ли такая страна во вселенной, где нельзя было бы встретить нечто вроде Совета пятисот, Совета старейшин или Директории с пятью членами? Эта конституция может быть предложена любым человеческим общежитиям, начиная с Китая и кончая Женевой. Но конституция, которая создана для всех наций, не годится ни для одной: это чистая абстракция, схоластическое произведение, выполненное для упражнения ума согласно идеальной гипотезе и с которым надобно обращаться к общечеловеку в тех воображаемых пространствах, где он обитает.
Что же есть конституция? Не является ли она решением следующей задачи: при заданных населении, нравах, религии, географическом положении, политических отношениях, богатствах, добрых и дурных свойствах какой-то определенной нации найти законы, ей подходящие. Однако эта задача не была даже поставлена в конституции 1795 года, которая помышляла лишь об общечеловеке.
Все вообразимые доводы объединяются ради установления того, что божественная печать не коснулась этого произведения. - Это всего лишь тема (им. ввиду речь, сочиняемая школьником на заданную тему)." ("Рассуждения о Франции"; гл. "О божественном влиянии в политических конституциях".)
__________
* К этому фрагменту в качестве примечания де Местр добавляет цитату, автором которой является Олджернон Сидней: "Нужно было бы быть безумцем, чтобы спрашивать, кто дал свободу городам Спарты, Риму и т.д. Эти республики отнюдь не получили свои грамоты из людских рук. Бог и природа их им вручили".
Олджернон Сидней, граф Рассел (1622-1683) - английский политический деятель; был обвинён в заговоре против Карла II и казнён, посмертно реабилитирован. Жозеф Де Местр ссылается на его книгу "Discourses concerning government etc.", впервые опубликованную в Лондоне в 1698 г.
** Шарль Баттё, аббат (1713-1789) - французский философ, член Французской академии; его можно считать основателем французской философии искусства; так же был известен своими работами по риторике и переводами (в т.ч. перевёл на французский язык поэтические произведения Ариосто и Горация).