Гений карьеры: Атака слабой позиции # Рассадник кадров # Первый в городе
Гений карьеры. Схемы, которые привели Горбачева к власти
Книга Олега Давыдова «Гений карьеры. Схемы, которые привели Горбачева к власти» представляет собой психоаналитическое исследование судьбы и карьеры Михаила Горбачева. Опираясь на узловые моменты биографии Горбачева, автор вскрывает структуру его личности и обнаруживает поведенческие стереотипы, которые обусловили его стремительное возвышение в рамках партийной иерархии. Это, так сказать, история успеха советского карьериста.
Олег Давыдов
© эссеист
Содержание и введение
Гений карьеры: Атака слабой позиции
Дело было 7.09.79. Вручали награды космонавтам, собрались все члены руководства СССР, стоят ждут начала церемонии, переговариваются вполголоса. Леонид Ильич как обычно интересуется видами на урожай… Горбачев, само собой, пользуясь случаем, докладывает: надо добавить туда машин и сюда - для успешной уборки. И тут вдруг встревает Косыгин Алексей Николаевич и начинает резко выговаривать нашему герою: «хватит, мол, попрошайничать, надо обходиться своими силами». Автор «Целины» миролюбиво так объясняет скандалисту премьеру: «Послушай, ты же не представляешь себе, что такое уборка. Надо этот вопрос решать». Но тот не унимается…
Здесь что-то вручают Брежневу. Горбачев на заднем плане между Громыко и Черненко
А надо вам знать, что накануне Михаил Сергеевич разослал членам Политбюро записку с пессимистическими прогнозами величины урожая и предложением закупок зерна за рубежом. Вот к этому и прицепился Косыгин: «У нас нет больше валюты закупать зерно. Надо не либеральничать, а предъявлять более жесткий спрос и выполнить план заготовок». Ощутив столь явно агрессивную манифестацию мира деда Андрея, Горбачев «и сам не сдержался, заявил, что если предсовмина считает, что мною и отделом проявлена слабость, пусть поручает вытрясти зерно своему аппарату и доводит эту продразверстку до конца».
«Воцарилась мертвая тишина…», - заключает повествователь. «Разразившийся скандал» был разрешен приглашением начать награждение космонавтов. После окончания церемонии Михаил Сергеевич вернулся в свой кабинет, он мучился из-за того, что сорвался… Дальше самое смачное:
«Минут через пятнадцать раздался телефонный звонок Брежнева.
- Переживаешь? - спросил он, видимо, желая подбодрить и успокоить меня.
- Да, - ответил я. - Но дело не в этом. Не могу согласиться с тем, что я занял негосударственную позицию.
- Ты правильно поступил, не переживай. Надо действительно добиваться, чтобы правительство больше занималось сельским хозяйством. - На этом наш разговор закончился».
Ну, а еще через пару часов позвонил сам Косыгин, и в этом уже спокойном разговоре Михаил Сергеевич не преминул сослаться на свою неопытность: «Алексей Николаевич, может быть, вы в самом деле возьмете на этом заключительном этапе инициативу в свои руки. Для меня это первая такая кампания. Да еще в такой тяжелый год».
Читатель уже без труда может предсказать, что стало результатом этой поучительной стычки на высшем уровне… То есть, разумеется, наш герой говорит: «Инцидент с Алексеем Николаевичем имел для меня совершенно неожиданные последствия». Но что уж тут «неожиданного», если, как правило, после конфликта, участником которого оказывался Горбачев, следовало его «неожиданное» повышение. Вот и в данном случае: в сентябре Горбачев повздорил с Косыгиным, а через некоторое время («однажды поздней осенью») состоялась беседа молодого секретаря ЦК с Сусловым, который сказал: «Тут у нас разговор был. Предстоит Пленум. Есть намерение укрепить ваши позиции. Было предложение ввести вас в состав членов Политбюро. Но я выступил против и хочу, чтобы вы знали об этом. Будем рекомендовать вас кандидатом в члены Политбюро. Так будет лучше. Рядом с вами работают секретари по пять, десять, пятнадцать лет. Зачем вам создавать вокруг себя лишнее напряжение?»
С этим Михаил Сергеевич не мог не согласиться (с тех пор, как он переехал в Москву, прошел всего год), хотя, кажется, до сих пор считает, что, если бы не было никаких конфликтов, его карьера протекала еще быстрей. Если он так считает, то это ошибка. Из своего собственного опыта он должен был бы понять, что конфликты (дальше читайте внимательно, господа карьеристы) для карьеры весьма продуктивны. Надо только правильно выбрать антагониста, тщательно организовать мизансцену и точно урвать момент (полистайте «Поэтику» Аристотеля). Скажу больше: всякий грамотно проведенный конфликт продуктивен, хотя это и не очевидно. Но это совершенно очевидно, когда конфликтуешь с вышестоящим субъектом, у которого плохие отношения с начальником, от коего зависит твоя карьера. Отношения между Брежневым и Косыгиным в то время были уже отвратительные. Потому Михаилу Сергеевичу и удалось атаковать ослабевшего премьера с таким блестящим, увенчавшимся «Неожиданным назначением», результатом. Отсюда и название всей этой карьерной технологии - «Атака слабой позиции».
В нее входит цепочка приемов. Начинать всегда надо с «Докажи готовность». Суть этого приема в том, чтобы каким-либо способом привлечь внимание высшего начальника к тому, что кто-то из нижестоящих начальников может быть тобой атакован к вящему удовольствию патрона. Прием этот может применяться по-разному. Можно в разговоре с патроном намекнуть на то, что такой-то - не очень хорош, не на своем месте. А иногда бывает полезно просто поконфликтовать на глазах у высшего руководства с каким-нибудь руководителем послабей, проявить принципиальность, выйти из себя во имя какой-нибудь общеизвестной истины. Это полезно даже в том случае, если плохих отношений у вышестоящих товарищей еще нет. С одной стороны будет подан сигнал потенциальному покровителю: видишь, на меня нападают, ты можешь взять меня под свое крыло (многие начальники к этому очень чувствительны, проникаются отеческими чувствами), а с другой - получится провокация потенциального противника, призванная вывести его из себя, напрячь, заставить метаться и делать ошибки. Данный прием в приведенных здесь примерах пока что не очень отчетливо виден (разве что - его концовка: записка о плохом урожае и закупках зерна, которая спровоцировала вспышку Косыгина, давшую Горбачеву повод «не сдержаться»), но чуть ниже он будет совершенно нагляден.
После «Докажи готовность» наступает латентный период - «Ожидание повода», а когда появляется «Повод» (Косыгин вмешивается), наступает собственно острая фаза конфликта: «Нет, я вам все же скажу…» На следующей стадии обязателен прием «Демонстрация горя»: если начальник сам не звонит (как это сделал чувствительный Брежнев), до него обязательно надо донести глубину ваших детских терзаний (сходите, поплачтесь). Прочувствовавший вашу горькую боль начальник окончательно входит в роль заботливого родителя (в нашем случае - деда Пантелея) и осуществляет «Неожиданное назначение».
Эту технологию могут, конечно, пытаться исполнять все люди, делающие карьеру, но именно у Михаила Сергеевича она получалась всегда блестяще и артистически. Почему? Для того, чтобы это понять, надо иметь ввиду, что само устройство его души предполагает конфликт между двумя мирами. У Горбачева всегда были напряженные отношения с миром деда Андрея (яркий представитель этого мира - Косыгин), стремление убежать из него, а если это не удается - использовать, например, в целях создания «Синдрома Бобчинского» из технологии «Чисто политическая работа». В данном случае технология немного иная (хотя и родственная), в ней представитель мира деда Андрея используется для того, чтобы конфликтовать с ним на глазах Брежнева, который играет ту же роль, которую некогда, в Мишином детстве, играл дед Пантелей. «Первоначальная сцена» (так сказать, платоновская идея) «Атаки слабой позиции» выглядит так: родители (представители мира деда Андрея) пытаются забрать сына домой, а мальчик сопротивляется, устраивает истерику, апеллирую к деду Пантелею. Тут не худо и повторить подлинные слова президента о подобных коллизиях в доме деда и бабки: «Чувствовал я себя у них главным. И сколько ни пытались оставить меня хоть на время у родителей, это не удалось ни разу».
Точно так же «ни разу» во всей великой карьере Михаила Сергеевича миру деда Андрея не удалось победить устремление (хотя удавалось на время удерживать) нашего героя в мир деда Пантелея. Горбачев был рожден побеждать и использовать в своих целях всякого рода дмитриевых, лихот и косыгиных, а они в свою очередь были рождены, чтобы служить мальчиками для битья фигурам чисто политическим (горбачевым и брежневым)
И в конце главки - предупреждение практикам: надо понимать, что нормальный взрослый человек без фальши вышеописанные приемы проделать не сможет. Чтобы удачно провести «Атаку слабой позиции», нужно либо быть великим артистом, либо - иметь детский опыт, похожий на горбачевский. Последнее предпочтительней, ибо «Атака» в этом случае протекает естественно и бессознательно, как поется внутри тебя с детства знакомая песня. Вот уже ее финал, и гениальный карьерист искренне удивляется: какое «неожиданное» назначение! Понятно, он ведь добился этого назначения бессознательно, как бы во сне. Он гений и маг высокого карьеризма. А карьеристам средней руки рекомендую запомнить: используя любую технологию, всегда и везде страхуйтесь приемом «Не залупайся».
Гений карьеры: Рассадник кадров
Но вернемся на Ставрополье, к тому моменту, когда через три с небольшим месяца после конфликта с участием Лихоты и Кулакова последний пригласил Горбачева к себе «и - как гром среди ясного неба - предложил» новую заманчивую должность.
Федор Давыдович Кулаков с женой
1.01.63 Михаил Сергеевич уже приступил к руководству отделом парторганов. Отдел ключевой, занимался едва ли не всем, что связано с общественно-политическими организациями. «Но главное - в компетенции отдела находились кадры, та самая номенклатура, в которую входили все сколько-нибудь значимые должности, начиная с постов сугубо партийных и кончая директорами предприятий и совхозов, председателями колхозов». Увлекательное это занятие, господа, «подбор, расстановка и воспитание кадров». Умеючи тут многого можно достичь. А уж такому человеку, как Михаил Сергеевич, с его, так сказать, врожденным устремлением к неформальной общительности - тут просто раздолье. Какая-нибудь канцелярская крыса развела бы волокиту, интриги, перекладывание бумажек… А Горбачев, оказавшись при деле, которое «обеспечивало крайкому реальную власть», поставил себе «сверхзадачу». Какую?
«Свою «сверхзадачу» я видел в том, чтобы поддерживать, если нужно - защищать способных, часто строптивых работников и решительно добивался замены руководителей некомпетентных, малообразованных, не умеющих, да и не стремящихся строить уважительные отношения с людьми».
Давайте вдумаемся: что это значит? С первого взгляда - совершенно рациональная программа. А уже со второго в ней обнаруживается нечто как будто знакомое. Спросим себя: что такое «защищать способных, часто строптивых работников»? Да ровно то, что при «Атаке слабой позиции» делает сильный начальник. Он «защищает» подчиненного, проявившего «строптивость» по отношению к слабому начальнику. Та же самая ситуация, но - перевернутая по отношению к Горбачеву: теперь он начальник, который решает (под общим руководством Кулакова), кто «способный» (пусть и «строптивый»), а кто - нет. В свою очередь «строптивый» кадр, роль которого в предыдущем описании «Атаки» играл наш герой, теперь - некто нижестоящий «атакующий слабую позицию». Уж конечно - не самого Михаила Сергеевича, который, занимаясь вопросами кадров, по определению стоит в сильной позиции. Нет, «атакуют» другого, а если кому-то придет в его глупую голову «атаковать» снизу человека, занятого воспитанием кадров, то он, глупец, немедленно перейдет в категорию «руководителей некомпетентных, малообразованных, не умеющих, да и не стремящихся строить уважительные отношения с людьми». Разве не так? Разве наш герой какой-нибудь бездушный механизм, решающий автоматически (не взирая на то, что с ним не хотят строить «уважительные отношения»), кто компетентен, а кто - не совсем? Увы, при всем уважении, нет.
Конечно, если смотреть на «сверхзадачу» Горбачева как на некий идеал или хотя бы - как на рационально сформулированную просто задачу, то никакого субъективизма при ее решении быть не должно. В идеале должно быть следующее: кадр «Х» имеет такие-то объективные характеристики, максимально соответствующие месту «У». Если это место свободно (или на нем сидит человек, не справляющийся со своими обязанностями), кадр «Х» автоматически перемещается на место «У».
Разумеется, так не бывает нигде, а номенклатурном мире - еще и никогда. У номенклатуры решающий принцип: свой - не свой. То есть справку о липовом образовании, конечно, посмотрят. И проверят, не висит ли у тебя сопля до колен, а также - перед кем и какие у тебя заслуги. Но главное - «свойскость». Она определяется по неким неявным и даже неуловимым для рационального сознания признакам, типа - приятных (на твой начальственный вкус) манер и наружности («Улыбка Иосифа) или немотивированной «строптивости» по отношению к человеку, который тебе (руководителю) почему-то не нравится («Атака слабой позиции»). Когда ты решаешь судьбу человека, такие вещи действуют на твою подкорку. И если ты думаешь (как Горбачев), что принимаешь объективно взвешенное решение, ты все равно основываешься на всякого рода неконтролируемых внешних воздействиях, которые ощущаешь внутри себя как подобие мысли: «свой в доску».
Вот, например, один из людей Горбачева, Николай Терещенко. Председатель колхоза, человек несомненно достойный, но только его хотели исключить из партии за то, что он «по ночам домашнюю скотину колхозников из винтовки расстреливает». Михаил Сергеевич поехал с этим разбираться, так и познакомились. Первое впечатление: «смотрю, симпатичный парень лет тридцати с небольшим, почти мой ровесник». Курсивом сразу фиксируем «Улыбку Иосифа» на лице Терещенко. Теперь предыстория. После избрания председателем колхоза Терещенко попробовал начать с благоустройства села: «Стал строить современный поселок, сажать деревья, розы выращивать». «Розы» - это по-нашему. Однако данный этап терещенковского «Поиска своей ниши» не увенчался успехом. Ногайцы, жители этих мест, не приняли «розы» всерьез.
Продолжение «Поиска»: «Чтобы как-то сплотить людей, организовал Терещенко хор, решением правления обязал всех ходить на спевки. Сам тоже пел». Гениально! Помнится, в ХIХ веке общинный принцип назывался еще «хоровым началом» русского народа. А тут ногайцы. Впрочем, в этой найденной Терещенко хоровой «Нише» (полный аналог горбачевских «кружков») вокруг председателя стали «постепенно группироваться единомышленники. Но дела все равно не ладились: «На работу выходила лишь половина членов колхозных семей, остальные /…/ занимались индивидуальным хозяйством. А по ночам - воровством». Все-таки «стараниями Терещенко и его соратников (можно сказать: тех, кто с ним спелся. - О.Д.) удалось вырастить хороший урожай люцерны, кукурузы, однолетних трав, но все это стало добычей участников ночных набегов». Вот по их ишакам председатель и палил из ружья («Синдром Бобчинского»). В результате явился Горбачев… Поглядел, купился на «Улыбку Иосифа», пожурил, посоветовал кое-что, и вот заключительный мажорный аккорд: «Николай был согласен со мной и в то же время надеялся на поддержку». Да он на нее изначально надеялся (но - в глубине души, бессознательно), потому и стрелял. И разумеется получил ее и получал постоянно в дальнейшем: хозяйство стало преуспевающим, а сам он в конце концов - членом ЦК КПСС.
Судя по тому, что рассказано в «Жизни и реформах», другие горбачевские «крестники» тоже применяли элементы любимой технологии Горбачева «Чисто политическая работа». Получается, что Михаил Сергеевич, осуществляя свою «Сверхзадачу», порождал генерацию руководителей, подобных себе по типу. Правда, эти люди были еще и достаточно взрослыми, деловыми. Без этого им даже с «поддержкой» не удалось бы поднять свои хозяйства, сделать их образцово-показательными. Ну, так никто и не говорит, что сам наш герой был начисто лишен деловых качеств. Мы лишь утверждаем, что наряду со взрослой деловой хваткой ему было присуще стремление убежать из конкретного мира деда Андрея в детский мир отношений с каким-нибудь организатором хора по выращиванию кукурузы и отстрелу злых ишаков. Таким образом, его работа по «подбору, расстановке и воспитанию кадров», оборачивавшаяся «поддержкой» людей родственной ему самому психологической конституции, тоже была своего рода способом бегства в мир деда Пантелея.
Ведь действительно, что означала в те времена «поддержка» со стороны быстро растущего руководителя, который - на короткой ноге с самим Федором Давыдовичем? Не только то, что «поддерживающий» в случае чего сможет отмазать «поддерживаемого» от гнева Кулакова, но еще и то, что просьбы «поддерживаемого» (например, о всякого рода ресурсах) выполнялись в первую очередь. И часто - за счет того, кому тоже позарез нужно, но он - сам виноват - попал в разряд «некомпетентных». В этом «секрет» процветания всех образцово-показательных хозяйств в бывшем Советском Союзе.
Так вот, «сверхзадача» Горбачева состояла в следующем: он как бы пускал от себя побеги (отпрыски) в разные стороны (наподобие клубники), и на местах приживались его «детки» (или, как он сам выражается, «крестники»). Но, будучи «крестным отцом» этих кадров, он существенно отличался от них тем, что они на местах по большей части занимались конкретно-практической деятельностью, а он в центре (при Кулакове) - «Чисто политической работой». Этими своими «отпрысками», приспособленными для конкретного практического применения, Горбачев как бы разрастался по краю (Ставропольскому). И хозяйства его выдвиженцев росли и процветали. Этот куст без всяких натяжек можно назвать «Нишей», которую Михаил Сергеевич создал, придумав свою «сверхзадачу». В нее он как бы поместил своих «Кадровых деток» и культивировал их.
Что ж, это совсем неплохой метод «Чисто политической работы» с кадрами (назовем его «Насаждением кадровых деток»). Правда, обойденные вниманием «малообразованные» руководители могут возроптать: одни, мол, хозяйства живут за счет других… Ответим клеветникам: подождите, не все сразу, дойдут еще руки до вас, «некомпетентные, малообразованные» руководители будут заменены, Горбачевский «куст» разрастется…
Но как смотрел на это первый секретарь? «Кулаков не только поддерживал, но и высказался за придание этой работе планомерного характера. Так родился перспективный план подготовки кадров». Из этого следует, что уже на этом этапе из двух партийных товарищей начал формироваться «тандем». Горбачев сообщает: «Работа в отделе партийных органов сблизила меня с Кулаковым. По установленному в партийном аппарате порядку заведующего этим отделом курировал непосредственно первый секретарь крайкома. Встречались мы с ним чуть ли не ежедневно, и постепенно между нами установились ровные деловые взаимоотношения».
Разумеется, опытный лис Кулаков видел все, но, во-первых, он рассматривал нашего героя как «своего» человека (окончательное «усвоение» произошло после конфликта с Лихотой), а во-вторых, скорей всего действительно одобрял тот метод создания низовой команды (на уровне секретарей он все сам контролировал), которым пользовался Михаил Сергеевич. И, кроме того, Кулаков смотрел уже в будущее…
В октябре 64-го Федор Давыдович принял самое непосредственное участие в подготовке смещения Хрущева. В благодарность его забрали в Москву и вскоре сделали секретарем ЦК КПСС. А в Ставрополь прислали из Москвы Леонида Ефремова, который до этого работал первым замом председателя (Хрущева) Бюро ЦК по РСФСР и вовремя не успел (или не захотел) предать Никиту Сергеевича.
В связи с преодолением последствий «волюнтаризма» перед Ефремовым стояла задача объединения промышленных и сельских крайкомов. Но что мог поделать этот только что опущенный человек в ситуации, которую Михаил Сергеевич описывает так: «Теперь же, когда надо было вновь создавать единый аппарат, интегрируя кадровый состав обоих крайкомов, за новое распределение постов начался буквально бой. Я, как заведующий отделом партийных органов бывшего сельского крайкома, оказался в его эпицентре». Ефремова просто рвали на части, и естественно он не мог обойтись без Горбачева, который, конечно же, не впустую почти два года занимался работой с кадрами. 22.12.64 его избрали членом бюро крайкома и утвердили в должности заведующего отделом парторганов. Теперь он мог «Насаждать кадровых деток» не только на селе, но и по городам.
Гений карьеры: Первый в городе
26.09.66 Горбачев стал первым секретарем Ставропольского горкома КПСС. По номенклатурной шкале это было понижение. Михаил Сергеевич объясняет, что его манила большая, чем на предыдущей должности, самостоятельность. Может быть, он искал себе «Нишу свободы», где надеялся «Запускать процессы» без помех (не сообразуясь с «готовыми «правилами игры»). Если так, то он просчитался, ибо первый секретарь горкома партии - уже довольно конкретная и ответственная должность. Главное, она на виду, на ней слишком много сугубо хозяйственной рутины и довольно мало возможностей для чисто политических проявлений.
Михаил и Раиса Горбачевы
Как раз в тот момент, когда Горбачев пришел на новую должность, Ставропольский Горсовет утвердил генплан развития города на ближайшие 25 лет, надо было как-то начинать его реализовывать. Но - как? Михаил Сергеевич жалуется на то, что финансовых средств на реконструкцию и строительство не хватало. «Помимо весьма ограниченных общегосударственных, централизованных источников финансирования их могли дать только городские промышленные предприятия», но таковых в то время в городе было «раз-два и обчелся». Замкнутый круг. Вполне можно допустить, что кто-то злой специально подставил нашего героя под эту логическую вертушку. Ну что здесь сделаешь чисто политического? Хоровой кружок? Дискуссионный клуб? Нет, надо искать что-то новое…
И он искал: «Свои планы развития города мы связывали с реализацией «косыгинской реформы», расширением хозяйственной самостоятельности предприятий». А поскольку «судьба реформы в значительной мере зависела от ее восприятия кадрами, инженерно-техническим корпусом», горком партии в первую очередь занялся работой с этими кадрами - «состоялись встречи в горкоме и на предприятиях, силами партийного аппарата и научных работников провели социологическое исследование». То есть Горбачев «посоветовался со специалистами» и понял - sic! - что итээры на производстве находятся в приниженном положении.
Нет, пожалуй, это все-таки был своего рода «дискуссионный клуб», как и - проведенный в апреле 67-го пленум горкома, где обсуждался весь комплекс проблем, связанных с осуществлением реформы. Рассказав о нем, Горбачев печально заключает: «Искали свою роль как могли, действовали в пользу продвижения реформы, но существенных изменений не происходило. Ключ к переменам находился за пределами Ставрополя». Это звучит достаточно заупокойно. Новый руководитель бьется, как рыба об лед, ищет свою роль, пытается наладить какие-то новые формы работы, но - что он может сделать, когда вышестоящие органы в основном озабочены «показателями выполнения плана».
Конечно, такое положение дел не могло удовлетворить человека практикующего «Чисто политическую работу», но, что делать, приходилось заниматься текущими делами: «Все-таки шаг за шагом реализация генерального плана развития Ставрополя продвигалась вперед. Город покрылся строительными лесами, которые стали его своеобразной визитной карточкой. А мы, работники горкома, чуть ли не поголовно превратились в прорабов». Полное торжество мира деда Андрея. Не сомневаюсь: и в этой конкретно-строительной рутине Горбачев показал себя как прилежный работник. По крайней мере не хуже, чем в отрочестве, когда он с отцом совершал свой триумфально увенчавшийся «Заезд в рай на комбайне».
Но все-таки быть только прорабом совсем не хотелось… Внутренне не удовлетворяло. Поэтому глава городских коммунистов продолжал искать свою роль на иных путях. В книге «Жизнь и реформы» сказано, что как раз 67-м в его отношениях с первым секретарем крайкома Ефремовым «как бы появилась трещина, стали возникать недоразумения по различным, иногда никчемным поводам. В частности, причиной недоразумений стали мои контакты - по телефону - с Кулаковым». Михаил Сергеевич объясняет, что к этим телефонным контактам Ефремов «относился очень ревниво» потому, мол, что надеялся вернуться в Москву (как мы помним, он был в опале) и боялся утечки информации, которая могла бы помешать его планам.
Странный, видимо, был человек этот Ефремов, если думал, что Горбачев перезванивается с Кулаковым только для того, чтобы рассказывать тому о делах и планах главы коммунистов Ставрополья. Как будто у такого перспективного человека не было других дел, поважнее. Ведь ясно же, что безвыходные проблемы развития города заставляли его партийного руководителя искать наверху какие-то чисто политические ходы для их разрешения. А заодно (это обычно бывает неразрывно связано) и для разрешения своих личных проблем. Короче: проведя «Поиск своей ниши», поняв, что на данной должности найти ее невозможно, Горбачев повел (ну, конечно, вполне бессознательно) «Чисто политическую работу» в ином направлении, перевел ее в плоскость «Атаки слабой позиции». Начал, конечно, с приема «Докажи готовность» (перезвоны с Кулаковым, которые заметил Ефремов и - сразу напрягся), потом должно было наступить «Ожидание повода», а, когда он нашелся, пришло время «Нет, я вам все же скажу…» с вытекающей отсюда «Демонстрацией горя».
Разумеется, этот процесс шел совершенно естественно: Горбачев звонил Кулакову, а некие «шептуны и подхалимы», которые после ухода Михаила Сергеевича из крайкома «стали группироваться вокруг Ефремова», играли на «подозрительности» последнего. Наш герой видел все это, он «ожидал, вот-вот недовольство выплеснется наружу. Так оно и произошло вскоре». Однажды члены бюро крайкома обсуждали некоего высокопоставленного пьяницу из своей среды. Все выступали весьма осторожно, лишь Горбачев «высказался за обновление на предстоящей конференции руководства горкома», которым руководил упомянутый пьяница.
Дальше кульминация сценария «Атака слабой позиции». Ефремов срывается и сообщает Горбачеву все, что о нем думает. Начальнику вторит рой «подхалимов». Горбачев отвечает: «Если вам не интересны и, более того, бесполезны мои суждения и оценки, то прошу больше меня сюда не приглашать. Обсуждайте в «своем кругу». У вас тут, я вижу, сложилось «прочное» единство и полное совпадение взглядов». С этого момента отчуждение между фактически сосланным в Ставрополь Ефремовым и перспективным (имеющем в Москве покровителей, в чей адрес шла «Демонстрация горя») юудущим генсеком лишь нарастало. Результат: летом 68-го с нашим героем случается «Неожиданное назначение», он становится вторым секретарем крайкома.
Что и говорить, разыграно как по нотам. Но я продолжаю настаивать: это не отнюдь не Михаил Сергеевич провернул, это как бы само собой получилось, изнутри, кто-то помог, скажем - дед Пантелей (кстати, в переводе на русский язык это имя значит «всемилостивый). То, что Горбачев действительно не знал, к чему вел, подтверждается тем, что он хотел резко сменить род своей деятельности, искал «запасной аэродром». Закончив в 67-м году сельхозинститут, всерьез думал о том, что «надо разворачиваться в сторону науки». Уже даже сдал кандидатские экзамены. По наивности, может быть, полагал, что там, в науке, он найдет мир деда Пантелея, что там не будет плана, рутины, бумаг - всего того, что так его мучило на неблагодарной должности первого секретаря горкома.
Но бессознательно запущенные им процессы уже шли, шли и шли… Должен был лишь наступить момент, чтоб они проявились. И он наступил: освободилось место второго секретаря крайкома. Когда это стало известно, Михаил Сергеевич демонстративно отодвинулся в сторону, засобирался на отдых в Сочи: я, мол, тут ни при чем, а если что, так это - полная неожиданность. И точно: «Вдруг перед самым отъездом звонок от заведующего общим отделом Павла Юдина:
- Не уезжай, Михаил, задержись, указание Леонида Николаевича».
Горбачев к Ефремову: Леонид Николаевич, путевки «горят», отпустите. Надменный ответ: «Дождешься пленума». Горбачев: «Я заранее присоединяюсь к вашему предложению». А тот опять: жди…
В общем, как ни противился Ефремов выдвижению нашего героя, а пришлось прогнуться. В Москве уже все было «предрешено». Очевидно, поэтому, когда Леонид Николаевич пригласил к себе Михаила, дабы объявить о новом назначении, последний позволил себе скромный кураж: «Вы же со мной работать не хотите. И не надо себя насиловать. Претендентов много, а мне разрешите уехать в отпуск». Каков шутник! Впрочем, нет, я забыл: он ведь тогда еще вроде не знал, что, несмотря на все ухищрения Ефремова, пытавшегося «использовать свои старые связи», решение уже состоялось: «Капитонов занял твердую позицию, его поддержал Кулаков»… Президент настаивает на том, что только потом уже ему рассказали об этом московские аппаратчики. В это можно поверить, ибо «Атака слабой позиции» особо успешна, когда бессознательна. Однако трудно поверить в то, что человек, столь успешно применивший эту «Атаку», может быть столь невинен, что продолжает играть дурачка, когда уже дело сделано. Вот заключительный диалог, разобранной выше интриги - Ефремов посылает только что (5.08.68) избранного вторым секретарем Горбачева в Москву и слышит в ответ лепет:
«- Куда? К кому? Какие рекомендации?
- Сам знаешь куда - в орготдел ЦК. Там твоих заступников хватает».